Сны забытой жизни

– По-моему, вы замерзли. Вы прям0-таки синий от холода. У вас есть одежда теплее? – Света решила тоже его подколоть.

Михаил не обиделся, только рассмеялся.

– Мне тепло, – ответил он. – Если вы про мою аристократическую бледность, то это низкий гемоглобин и аскетический образ жизни, не более того. Одежду теплее не ношу, я с детства закаленный. И, кстати, у меня правда имеются дворянские корни в каком-то поколении. У вас тоже, бьюсь об заклад.

– У меня их нет. – Света поджала губы.

Михаил сильно не нравился ей. Как с ним общается веселая и прелестная Янжина? Он ужасно высокомерен.

– О, вы изучали свое семейное древо? Похвально. В наше время всем решительно плевать на свои корни.

– Ага, еще раньше трава была зеленее, – ядовито парировала Света.

– Вы сомневаетесь? Во времена, когда человек благоговел перед силой природы, трава была зеленее, деревья больше и воздух чище. Вам не кажется, что эволюция и прогресс свернули не туда? То есть их вообще не должно было быть по изначальному замыслу. Мир был совершенен уже при своем сотворении.

– Можно долго дискуссировать на эту тему. – Света не имела ни малейшего желания этого делать.

– Вы, как прогрессивный человек, склонны всеми силами оправдывать свои паразитизм и глупость, подменяя свое невежество заумными, якобы научными терминами. Понимаю. Продолжайте свою речь, пожалуйста. Я могу слушать это бесконечно.

Света в недоумении посмотрела на него. Она не начинала никакой речи, чтобы продолжать.

– Я уже сказала, что не хочу с вами спорить.

В Свете нарастал гнев, ей хотелось накричать на Михаила и ударить его, но она промолчала, потому что воспитанные люди не орут на улице посреди толпы.

Михаил насмешливо наблюдал за ее лицом. Он усмехнулся:

– Какая жалость, что я и мои суждения вам неинтересны. Придется пережить. И все же хотелось бы еще толику вашего драгоценного внимания. Давайте пройдемся, иначе вы превратитесь в ледяную грозную статую. Расскажите, что за сон не дает вам спать?

– Вы знаете, у меня срочное дело, я хотела предупредить, но узнала о нем слишком поздно. Простите. – У Светы больше не было желания с ним делится.

– Вы боитесь и хотите сбежать. – Веселое настроение покинуло Михаила, он стал серьезен. – Боитесь своего сна, боитесь спорить со мной. Вы живете в страхе? Сказать почему?

– Ну, скажите. – Света сжалась под его пристальным взглядом. Ее в самом деле колотила мелкая дрожь.

– Страх и агрессия – сиамские близнецы.

– Не понимаю.

– Вы разве не заметили, что я с первой минуты намеренно выводил вас из себя?

– Мм… нет, не заметила.

– Вы врете. Вы не только заметили, но и вышли из себя по моему желанию. Только вы не дали волю агрессии, потому из вас вышел страх. Вы захотели сбежать от меня, как трусливая мышь. Пока вы не научитесь выпускать агрессию, вы будете жить в страхе.

– Я все равно не понимаю, – призналась Света.

Слова Михаила глубоко задели ее. Она не до конца поняла их смысл, но почувствовала, что он в чем-то, может быть, прав.

– Пойдемте, расскажите сон, который не дает вам спать. Тогда нам обоим станет понятнее.

Они зашагали вдоль Александровского сада. Мимо шли прохожие, бежали с пакетами курьеры, мамаши катили коляски со спящими детьми, гости столицы щелкали фотоаппаратами, снимая друг друга на фоне величественного памятника-обелиска. За какие-то сорок минут Михаил узнал о Свете всё, она же о нем – ничего.

– Вы росли в полной семье? – спросил Михаил, выслушав Светин рассказ о повторяющемся ночном кошмаре.

– Да, у меня есть мама и папа.

– Вы не вспомните сейчас, хорошо ли они жили? Отец был верен матери? Вы не могли в детстве застать его с другой женщиной?

– Нет, точно нет, – замотала головой Света.

– А может быть, вы были в церкви или на похоронах и вас, маленькую девочку, обидела какая-то злая тетка?

– Нет, я не хожу в церковь и на похоронах никогда не была.

– Понимаете, Света… Вы ведь не против, что я буду называть вас так фамильярно? Так вот, что я хочу сказать… Наши сны – это забытая жизнь. Ха, да, понимаю, что звучит пафосно и непонятно. Но это так. К вам настойчиво лезет одно событие, которое мозг угодливо стер из памяти, желая защитить вашу психику. Что ж, положение серьезное, но не безвыходное. Чтобы сон ушел, вам необходимо вспомнить это. Когда-то, скорее всего в детстве, произошло что-то такое, что жестоко обидело и разгневало вас. Вы ведь наверняка были тихим ребенком, из тех, что мухи не обидит. Поэтому сильная разрушительная агрессия была подавлена, и агрессию заменил страх, ее сиамский близнец. Необходимо вспомнить этот эпизод.

– Но как же я его вспомню? – Света подняла на Михаила умоляющие глаза.

– Пойдите сначала по легкому пути. Поговорите с близкими, попробуйте спросить откровенно. Если ничего не добьетесь, будем вспоминать вместе, я помогу вам.

– Тогда я съезжу к родителям. Я всю жизнь жила с ними, кроме них, мне не к кому обратиться.

– Вам виднее. Пишите мне в любое время.

Тепло пожав Михаилу руку, Света покинула его, испуганная и озадаченная.

К душе не приложишь уже подорожник,

Листвой не расплатишься нынче сполна.

Легко не проедешь по бездорожью,

От горестей руки уж не заслонят.

Из детства ушли мы, как будто из Рая,

В мир низший, греховный и сложный для нас.

Пытаемся выжить, потом умираем,

А смысла не видим, бывает, подчас.

Уже стариками мы можем вернуться

В тот мир, полный легкости, неги, тепла.

И в детство, как в плед, не спеша, завернуться,

Так и прожить в нем, прожить до конца.

Глава 5

Этой же ночью Михаил заботливо осведомился о Светином самочувствии. Она честно написала, что боится заснуть. Михаил позвонил ей, когда стрелки часов показали полночь.

– Иногда я кажусь себе сумасшедшей, – сказала Света, включив телефон на громкую связь.

– А кто не сумасшедший, скажите мне на милость! Поверьте моему профессиональному опыту, концентрация сумасшествия в воздухе настолько зашкаливает, что случайно замешавшийся среди них здравомыслящий человек уже представляет собой совершенно ненормальное явление.

– Это ужасно. – Света почему-то улыбнулась и почувствовала себя почти счастливой.

– Это прекрасно. – В голосе Михаила Света также почувствовала улыбку. – Каждый человек должен быть на своем месте. Нимфоманки должны идти в проституцию, бешеные – наемниками на войну, невротики – скрупулёзно собирать архивы.

– Проституция и война – это ужасно. – Со Светиных губ все еще не сходила счастливая улыбка, наличие которой было ей самой непонятно. – Архивы тоже такое себе.

– Проституция, война и архивы – это часть жизни общества. В истории не было ни одного десятилетия, когда бы люди без этого обошлись. Пора уже приравнять их к нормальным явлениям.

– Надеюсь, что этого никогда не будет.

– Блажен, кто верует. Вседозволенность и отсутствие потребности в Боге стирает человечество с лица земли, человек больше не мыслитель, не философ, не вечно юный натуралист, желающий познавать и совершать открытия. Он всего лишь потребитель, который мнит себя Богом.

Света не захотела развивать эту тему – не хотелось перегружать голову чем-то важным и серьезным. Только-только высунув голову из моря грусти и безысходности, она провалилась туда опять.

– Как вы познакомились с Янжиной? – Улыбка стерлась с лица, Света напряглась. Отчего так, она снова не поняла.

– Я помог ей пережить тяжелый период. Бедняжка Янжина перестала есть и спать, она угасала на глазах. Надеюсь помочь и вам.

– Вы с ней до сих пор близки? – Слово «близки» Света произнесла приглушенным интимным шепотом.

Перед глазами возникли тот сон, та скамья в Александровском саду, та непристойная сцена между Янжиной и Михаилом.

– Да, мы близки. – Михаил отвечал уверенно и просто.

– Она прелестна. Такая красавица, глаз не отвести. Не то что я.

– Да, Янжина невозможно хороша.

Света поджала губы в бессильной злобе. Она была разочарована в своих лучших чувствах. Напрасно надеялась, что Михаил опровергнет слова о Светиной обыкновенности и сделает ей комплимент.

– Она очень добрая, – продолжала Света. – Порекомендовала мне вас.

– Я не самый приятный человек.

– Но вы видите людей насквозь.

– Это просто. Большую часть своей жизни я был одинок. Я очень хотел простого человеческого тепла, но кому я был нужен? Тогда я научился считывать незнакомых людей. Вошло в привычку.

– Почему вы были никому не нужны?

– Первая мать отказалась от меня в роддоме. Вторая мать отказалась от меня, когда мне было четыре года. Третья мать отказалась от меня в семь лет. Я не знаю, какова была моя биологическая мать, отчего-то она представляется мне хрупкой, ясноглазой блондинкой. Я всю жизнь хотел ненавидеть ее, но не сумел. Просто тяжело ненавидеть то, чего никогда не видел, то, чего не знаешь. Моя биологическая мать – это фантом, некая прекрасная (потому что молодость всегда прекрасна) злая фея.

– Вы не искали ее?

– Нет. Хотите совет? Никогда не оживляйте свои фантазии, если они хороши и приносят вам положительные эмоции. Также не претворяйте свои заветные мечты в жизнь. Вдыхать жизнь нужно только в свои страхи. В мире все обыденно, серо и просто до тошноты. Один лишь человек способен наделить что-либо прелестью и ужасом. Мечты прекрасны, пока несбыточны, кошмары ужасны, пока не поняты.

– Хотела бы я понять свой кошмар.

– Поймете, непременно поймете. И будете скучать по нему.

– Нет, никогда. – Света усиленно замотала головой, будто Михаил мог ее видеть.

– Поспорим? Что вы от меня хотите, если не заскучаете по страшной женщине из старого кладбища?

– Не знаю. – Света нервно усмехнулась. – Купите мне коробку конфет. А что пожелаете вы?

– Поцелуете меня.

Света залилась краской стыда. Неужели он серьезно? Она не смогла ничего ответить.

– Ну вот. – Михаил нарушил затянувшеюся паузу смехом. – Говорил же, что я не самый приятный человек. Вы еще не раз помянете бранным словом Янжину, что свела вас со мной.

– Вы… приятный человек. – Света смущенно улыбнулась.

– Тогда по рукам?

– Да, пожалуй.

– Раз так, может, еще один спор?

– Какой?

– Спорим, что женщина с кладбища сегодня вас не посетит?

– Это невозможно. Готова спорить на что угодно.

– И все же?

– Купите мне шоколадку.

– Хорошо, а вы придете на нашу следующую встречу в красном платье.

– Придется раскошелиться, обычно я такое не ношу.

– И зря.

– Завтра напишу по результату.

– Надеюсь на вашу честность, любительница шоколада.

– Я всегда честна.

– Роскошное качество для женщины. Пусть вам приснится что-нибудь красное.

– И вам спокойной ночи.

Света включила ночник и легла с головой под одеяло. С голосом Михаила исчезло спокойствие, страх вновь подползал к ней.

Этой ночью мучительница с кладбища к ней не пришла. Свете снилась ярко-красная кровь, стекающая вдоль ее тела. Она захлебнулась в этой крови и потонула.

Сердце колышется в хрупкой груди живых,

Кровь бежит быстро, не замедляя шаг.

Но жизни вокруг не видят они, увы.

Проносится она перед носом у бедолаг.

Жизнь изучили мертвые камни скал,

Мертвые воды знают всё от и до.

И каких ответов разум бы не искал,

Все они где-то рядом, не нужно идти на дно.

Глава 6

Света никогда не отмечала свои дни рождения. Не с кем, да и настроение все время было не то. Никогда этот день не был связан с предвкушением волшебства. Отец в детстве возил ее пару раз в Москву кататься на каруселях, но денег было так мало, что вскоре такие развлечения посчитали вредными для семьи. Домой детей она не приглашала, Света не отличалась открытостью, что так привлекает подруг. Так и привыкла видеть свой день рождения самым обычным серым днем и уже даже не страдала от этого.

В этот день ничего не поменялось, но отметить его все же придется. Света села в пригородную электричку и поехала домой, к родителям.

Она смотрела в окно, снег лихорадочно кружил над землей. Надвигалась буйная метель, но на Свету снег действовал успокаивающе. Она любила зиму, особенно зиму в провинции.

Девочкой она пряталась в сугробах от людей, мороз щекотал нос и щеки до боли, одаривая ярким румянцем. Света стыдилась морозной красноты на лице, пока однажды один человек сказал ей:

– Красный цвет – это цвет жизни и крови, он не может не украшать.

Кто и когда сказал эти слова?? Сейчас Света была уверена, что эти слова были произнесены проникновенным голосом Михаила Райковского, хоть это было совершенно невозможно. Надо, кстати, купить красное платье. Надо же, он оказался прав, страшная женщина и впрямь покинула ее, хоть Света по ней совершенно не скучала.

Позвонила Янжина, она каждый год поздравляла Свету, даже если Света забывала про ее дни рождения.

– С твоим днем, дорогая. – Нежный голос Янжины заставил Свету невольно просиять улыбкой. – Будь счастлива! Как твои дела?

– Спасибо! Дела очень хорошо, я так благодарна тебе за Михаила. Страшный сон отпустил меня. Невероятно!

– Он крут, я же сразу сказала. И безупречного мнения о тебе. Так расхваливал, что я заревновала.

– Да? – Света затаила дыхание. – А что он говорил?

– Что ты настоящая красавица, жаль, что не носишь яркие цвета. Чем и подтвердил мою теорию о твоей зажатости как источника всех психологических проблем. Впрочем, Мишка считает, что у тебя нет проблем.

– Я доверяю ему.

– Давай встретимся сегодня, у меня для тебя подарок.

– Сегодня я у родителей в Подмосковье. Может, завтра?

– Знаешь что, а приходи завтра ко мне в гости!

– Спасибо, я приду. Ой, у меня конечная. На связи, Янжин. Спасибо тебе еще раз. За всё!

– С днем рождения, моя девочка.

Света тяжко вздохнула, когда поняла, что нужно выходить. В родном городе страхи обострялись, ведь тут она всегда была не такой, как надо.

Не такая общительная, чтобы девчонки называли ее подругой. Не такая умная, чтобы учителя ставили в пример. Не такая добрая, чтоб к ней тянулись животные.

Не такая идеальная, чтоб родители ею гордились.

Света с болью вспомнила сейчас, как удивились отец и мать, когда Света сообщила о намерении приехать к ним, чтоб разделить радость праздника в честь своего рождения. У них в этот день даже были другие планы. То есть для них совершенно нормально прожить этот день вдали от Светы. Почему-то именно сегодня это особенно задевало сердце. Света не помнила, что родители несколько лет подряд звали ее к себе, но тщетно, и наконец перестали, научившись жить без своей единственной дочери.

Света увидела дорогу на городское кладбище, она никогда не была там. Сейчас у нее мелькнула мысль: а вдруг оно то самое из сна и ей нужно сейчас туда? Света свернула и побрела по этой дороге, метель заползала под капюшон. Видимость была плоха, как во сне из-за тумана. Света даже испугалась, что вновь провалилась в сон, пока не столкнулась со стариком.

– Извините, вы идете с кладбища? – спросила Света, удержав его за руку.

Пожилой мужчина дыхнул на нее перегаром.

– Да, – коротко ответил старик, его язык заплетался от выпитого алкоголя. – У меня там сын с женой лежат.

– А на этом кладбище есть плиты?

– Какие плиты? Плитка, что ль? Нет, у моих плитки нет. Где мне взять на это денег? Может, ты подсобишь?

– Нет, я про плиты вместо памятников, как раньше хоронили, в старину. Тут есть такие участки?

– Нет там плит никаких. – Свете почудилось, что старик аж протрезвел, до того был ошеломлен ее странными вопросами. – Тьфу на тебя, ведьма проклятая. Сгинь!

Его плевок медленно катился по рукаву Светиной куртки. Она со стыдом и отвращением опустилась на корточки и вытерла рукав о снег. Ее обуяла злость на пьяного старика. Нагнать бы его и пнуть в спину, пусть знает, как плеваться в порядочных людей. Пьяная бестолочь, вонючий алкаш!

Нет, она не будет этого делать. Никогда в жизни Света не сможет пнуть старика, пусть он оплюет ее с головы до ног. Она не даст выхода своей агрессии.

Света вспомнила, что Михаил ругал ее за это. Страх и агрессия – сиамские близнецы. Сегодня этот старик ответит за свой плевок.

Света быстро нагнала пьяницу, труда не составило. Она с размаху пнула его прямо в спину, старик зашатался и упал лицом в снег. Света сжала в злобе лицо и пнула еще разок, потом третий раз, когда старик попытался поднять голову, а затем снова и снова. Когда старик затих, Света плюнула на него и пошла прочь.

Страха не было, она чувствовала себя правой и бесстрашной. Света проявила слабость лишь на мгновение, когда захотела обернуться и узнать, сумел ли старик подняться. Но в последний момент передумала и не стала показывать слабость перед ним. Оклемается, естественно. Алкаши – живучий народ.

Свету опьянило столь непривычное чувство решительной смелости, она позвонила в дверь родительской квартиры долгим протяжным звоном.

– Ты хочешь, чтоб мы оглохли? – заворчала мать, открывая дверь.

– Я думала, вы меня ждете. – Света решила подражать тону матери.

– А что не ждем, что ли, ты считаешь?

– Считаю, что нет.

Мать вопросительно подняла брови – она не привыкла к такой агрессии от тихой дочери. Что ж, пусть привыкает.

Света оглядела мать с головы до ног. Дешевый халат на тощем высохшем теле, морщин прибавилось, красит волосы дешевой краской, оттого они повисли безжизненной желтой соломой. Она не заслуживает других чувств, кроме жалости, но Света питала к ней еще и злобу. Она сама не могла понять причины столь оглушительной ненависти к матери, которой не знала ранее.

– Пройти можно?

Не дожидаясь ответа, Света толкнула мать плечом и прошла на кухню.

На столе стоял торт маминого приготовления, расставлены кружки на троих. Мило, но Светина злость еще не утихла.

– Где отец?

– В магазин пошел за соком.

Света с удовлетворением отметила, что гонор матери поутих, теперь мать говорила тихим, чуть дрожащим голосом.

– Раз мы одни, позволь, я спрошу тебя. Отец тебе изменял?

– Что… что ты говоришь такое? – Мать, казалось, совсем обезумела от Светиных речей.

– Была ли у него другая женщина? Ну а что ты так смотришь на меня? Ты, прямо скажем, не красавица. Немудрено, если папа тебе изменял, – жестоко и мстительно произнесла Света, и мать отвернулась от нее.

Удивительно, какое облегчение испытываешь, осмелившись наконец высказать человеку свой негатив прямо в лицо. И зачем она раньше стеснялась так делать? Как же стало легко, хоть взлетай.

Света нарочно сказала так, чтоб ранить мать. Оправдание себе она нашла в воспоминаниях, как в тяжелое для всей страны время семья еле-еле сводила концы с концами, мать вечно пилила безвольного отца. От такой жизни любой мужик взвоет.

– Не было у него никого, – жестко обрубила мать.

– Странно. Я была уверена, что были.

В воздухе распылились неприязнь и раздражение.

Отца не было целую вечность, все это время Света с мамой молчали. Мать даже не налила чаю.

Когда отец стал открывать дверь ключом, мать вскочила со стула. Когда Света повернула голову, на кухне матери уже не было. Света тоже пошла встречать отца.

– Тебя только за смертью посылать, – вскричала Ольга с порога.

– Эх, ты даже не знаешь, как ты права, – вздохнул Олег Жуков, Светин отец. – Иван Матвеев помер. Ну тот, который сына недавно похоронил. Нашли мертвого по дороге с кладбища. Наверное, сердце не выдержало.

– Печень у него не выдержала! – отмахнулась Ольга. – Пил безбожно.

– Так горе у него какое было… О, Светка! С днем рождения! Спасибо, что приехала.

Олег протянул к дочери руки, но Света покачала головой и отступила три шага назад.

«Нет, папа, если ты дотронешься до меня, тоже умрешь. Во мне яд».

Она убила человека. В это невозможно было поверить.

Что тебе рассказать на рассвете?

О борьбе между мной и грехом?

О любви? О судьбе? О приметах?

И о том, как не быть дураком?

Я скажу, что ты хочешь услышать,

Сочиню наш особенный миф.

Мы подробно в деталях распишем,

А затем удалим этот стих.

Мы сотрем его след отовсюду,

Это будет наш личный секрет.

И лишь мы до конца не забудем,

Как интимен был этот рассвет.

Глава 7

Света сама не помнила, как сбежала из родного города.

Страшным усилием воли она просидела час за кухонным столом под озадаченные взгляды родителей. Мать молчала, поджав губы, отец говорил без умолку. Он то и дело спрашивал Свету о работе и личной жизни, просил у нее внуков и более частого внимания. Света отвечала то, что он хотел услышать, но ей хотелось раствориться в воздухе, исчезнуть навсегда.

Отец вызвался проводить Свету на электричку, она была этому рада. Было невыносимо пройти этот путь одной.

– Здесь и нашли Матвеева, прикинь. – Олег махнул головой в сторону дороги, ведущей на городское кладбище.

Света не посмотрела туда. Это конец. До этого она все еще надеялась, что мертвый Иван Матвеев был кем-то другим, а ее старик оправился, встал и пошел.

– У него и родственников нет, – продолжал Олег, не обращая внимания на скорбный вид дочери. – Сын только был, да тоже помер. Не представляю, кто будет его хоронить.

– Я, – сказала Света еле слышно. Олег в недоумении уставился на нее. – Я переведу сегодня необходимую сумму.

– Да ну, перестань! Ты деньги печатаешь, что ли?

– Я решила. Я оплачу любые расходы. Пусть его похоронят по-человечески.

– Добрая святая душа! – Олег сердечно обнял Свету за плечи.

Ей стало тошно от слов отца. Света поскорее высвободилась из его объятий и села в электричку, не помахав рукой на прощание. Ей было не до любезностей.

Страх бегал мелкими колкими шажками по спине, но Света тряслась не за свою бессмертную душу. Сейчас более всего на свете она боялась разоблачения. Вдруг кто-то видел, как она до смерти запинала старика? Но если видел, то почему не остановил ее? Ясно же, что для того, чтоб шантажировать. Надо же такому произойти! Господи, спаси и помилуй!

Света закрыла лицо руками. Она не вправе обращаться к Господу, потому что она убийца. Сердце стучало болезненно и через раз. Света чувствовала, что не уйдет от правосудия людского или небесного.

Кто сможет ее защитить? Родители? Они ничего не смогут сделать, они обычные небогатые люди из маленького городка. Михаил Райковский? Она видела его раз в жизни, ему будет просто наплевать, хоть он-то и виноват в трагедии. Бывший парень Андрей? Он уже больше года как вычеркнул Свету из своей жизни, а это происшествие только утвердит его в собственной правоте. Начальница? Да нет же, это совсем бред.

Свете не поможет даже хороший адвокат. У нее нет денег на такого адвоката. А если родители продадут квартиру и машину, то, где они будут жить? И даже если и продадут, все равно этого не хватит. Что же она, Света, наделала?

За этими лихорадочными мыслями, что обгоняли одна другую, Света не заметила, как приехала.

Поезд привез ее в ад. Уже в квартире Света, не раздеваясь, легла под одеяло, кровать казалась ей хладной, недружелюбной могилой. Она призывала к себе страшную женщину с кладбища, свою мучительницу. Но та покинула ее, казалось, навсегда.

Свете снилась снежная тропа, обагрённая алой кровью. Темень и метель закрывали обзор, холод пробирал до костей. Света шла в никуда.

Затем в темноте стал вырисовываться дряхлый силуэт пьяного старика. Он протягивал к ней руки и манил к себе.

Света силилась кричать и звать на помощь, но не могла. Она со всех ног побежала обратно, но провалилась под кровавый снег. Что это? Яма? Разрытая могила?

Узнать было не суждено. Света в ужасе проснулась. Страх от этого сна и близко был несравним по величине с предыдущим.

С самого утра Света вздрагивала от каждого шороха, любой телефонный звонок наводил ужас. Ее видели и звонят, чтоб предъявить обвинения. Да, иначе и быть не могло. Не может ей сойти с рук это убийство. Расплата настигнет.

Света забилась в угол кровати и беспомощно плакала, закрыв лицо руками.

И отец, как назло, трезвонил все утро. Как Света сейчас возьмет трубку и услышит обвинение из его уст? Что она скажет в свое оправдание?

Звонила Янжина. Света забыла, что договорилась прийти к ней в гости, и тоже не брала трубку. Едва ли Янжина прознала о преступлении, но Света теперь отовсюду ждала подвоха.

Наконец Янжина написала, что очень волнуется и ждет Свету у себя. Она написала станцию метро, где им было нужно встретиться, и время.

Света наспех собралась и поехала. Сидеть одной и дрожать от страха было сродни безумию.