Авантюрист. Начало

Ага, на дворе глубокая ночь, вон как звезды ярко сияют, что ж, отложим разговор на завтра.

Едва я это подумал, как передо мной возник Ахайя собственной персоной, опять с трубкой, только на сей раз, судя по запаху, с обычным табаком.

– Иди за мной, – коротко говорит он мне.

Мы молча выходим из его деревни и идём куда-то. Через минут пять вождь приводит меня к небольшому озерку, возле которого мы и садимся друг напротив друга.

– Кто ты такой? – Интересный вопрос, он вроде бы знает кто. От меня не убудет, и я отвечаю.

– Александр Гамильтон, генерал армии США и человек, спасший твою дочь.

– Я сейчас говорю не с Александром Гамильтоном. Я говорю с тем, кто внутри него. Кто ты такой?

Глава 6

В общем, он меня элементарно вычислил, я обкурился этой гадостью и стал бредить. Тот эпизод с моим ранением в Мозамбике мне часто снился, и я не удивлён, что это произошло в очередной раз. Удивительно то, что говорил я во сне по-французски. Вот уж никогда не подумал бы.

Как назло, Ахайя не только вождь, он ещё и говорящий с духами, что-то вроде шамана. И надо ж такому случиться, что французский он тоже понимает.

По его словам, он сразу понял, что перед ним дух в теле человека, и захотел пообщаться. Ему это удалось, правда, теперь он не знает, что с этим делать…

Вот уж крутой мужик, практически железный! Узнал, что я из будущего, и даже и ухом не повёл. Да любой другой на его месте из меня бы всю душу вытряс, лишь бы только узнать, что будет.

А этому хоть бы хны. Сидит, курит, на воду смотрит.

– Селия не будет с тобой всю жизнь.

Интересный поворот.

– Почему?

– Вы разные, тебя ждёт совсем другое, нежели её. Я вижу, что совсем скоро она будет рядом с тобой, но не с тобой. И ты будешь не с ней.

Что за белиберда? Видимо, в трубке всё-таки не только табак.

– Не знаю, что потом, но сейчас я рад, что она со мной.

– Видишь, ты не сказал, что любишь её. Значит, я прав.

На это я не нашёлся, что ответить, и перевёл разговор на другую тему, а именно о гевее.

* * *

Я не уверен, что Ахайя правильно понял, зачем мне какие-то деревья, но обещал помочь. Не за просто так, конечно, его племени много что нужно, но всё равно получается намного дешевле. Осталось дело за малым, отправить Дукаса в Бразилию.

Правда, для этого ему нужно обновить, так сказать, материальную часть. Его шхуна хороша только для плавания здесь, по месту.

Мы с Селией провели в деревне её отца четыре дня, и уже перед самым нашим отбытием меня посвятили в члены племени. Теперь я «почётный семинол» Белый Дух, так меня назвал Ахайя. В качестве подарка я оставил ему своё новенькое ружьё, он отдарился целой кипой аллигаторовых шкур. Не знаю, зачем они мне, но что-нибудь придумаю.

С такими проводниками мы шли очень быстро и потратили на дорогу до Сент-Августина на полтора дня меньше. В поместье меня ждали новости: Дукас вернулся с хорошей прибылью, новыми заказами и в сопровождении одного странного персонажа.

Нашего гостя звали Пабло Диего Сиприано де Ремедиос. Был он испанец и был он торгаш. Притом не просто торгаш, а торгаш прирождённый. Его длинный нос чуял запах денег буквально за милю. Как и Дукас, занимался он зачастую делами не совсем законными, но связи позволяли ему избегать неприятностей.

Тесть сеньора де Ремедиоса служил капитаном порта Гаваны и регулярно делился со своим зятем интересной, с его точки зрения, информацией. Дукас с его странным грузом не мог не заинтересовать эту уважаемую семью, и Пабло Диего навестил моего грека на его яхте, когда тот уже собирался отдавать концы.

Не знаю, чем Пабло Диего приворожил прожжённого греческого контрабандиста, но тот согласился доставить испанца ко мне. Хорошо хоть не в поместье его привёз, а оставил дожидаться в гостинице при порте.

Высказав Дукасу всё, что я думаю о ненужных инициативах, я всё же согласился встретиться с этим гостем с будущего Острова свободы.

– Сеньор Пабло Диего Сиприано де Ремедиос? – вежливо поинтересовался я. Кого-то он мне неуловимо напоминал. Чуть подумав, я понял. Это ж почти Сальвадор Дали. Такие же нос и усы.

– Да, это я. А вы, надо понимать, сеньор, вернее мистер Гамильтон?

– Да, чем могу помочь?

– Меня весьма заинтересовали ваши новые водонепроницаемые плащи. Очень многообещающий товар, очень-очень.

– Спасибо, я знаю. Так в чём же дело? Дайте Дукасу заказ, он привезёт столько, сколько нужно.

– Вы меня не так поняли, – засмеявшись, сказал де Ремедиос, – я не хочу покупать, я хочу продавать!

– Вот оно что! И как вы себе это представляете?

– Партнёрство, уважаемый мистер Гамильтон. Так понимаю, вы нашли способ… Хотя нет, вы наняли людей, которые для вас нашли способ как-то обработать каучук, и он стал намного удобнее в использовании. Я не претендую на ваши секреты, мне это не интересно. Мне намного интереснее вложить деньги в ваше дело и существенно его расширить. Я навёл справки и выяснил, что спрос на ваш товар намного превышает предложение, вы банально не справляетесь с заказами. Какую-то жалкую тысячу плащей вы изготавливали месяц, и ваш Дукас просто не взял заказы на ещё четыре тысячи. Перед вами на земле лежат деньги, а вы их не поднимаете!

– А вы, конечно, сможете мне помочь?

– Да, да и ещё раз да! Вы же были министром финансов в бывших тринадцати колониях. Не нужно вам объяснять, что чем больше вложения на старте, тем больше вы получите прибыли.

Ай да Пабло! Ай да сукин сын! Видно, что хорошо подготовился и чешет как по написанному.

Хотя на самом деле он прав, всё так и есть. Я действительно теряю деньги – вернее, не зарабатываю, – и мне действительно нужны инвестиции. Только я не собираюсь привлекать их на стороне. Ни в какой форме: ни банковские займы, ни акционерное общество меня не интересуют. О, а вот и оно! Этот испанский соловей об этом и говорит.

– …и в результате мы сможем даже торговать акциями нашего предприятия на бирже. Эта война с Наполеоном не вечна, монархи договорятся, и нам будет открыт рынок не только Нового света, но и Европы, а пока именно там все деньги мира.

Ладно, господин делец, поёшь ты складно, но я не люблю этот жанр.

– Спасибо, сеньор де Ремедиос, но меня это не интересует, – видя, как вытянулось его лицо, я чуть не засмеялся. – Вы, безусловно, правы, но думаю, я справлюсь со всем этим без вас. Хотя подождите, дайте мне минуту.

Чего это я, в самом деле? Бог с ним, с этим Ремедиосом, но Дукас сказал, что у него тесть – капитан гаванского порта. С такими людьми нельзя ссориться, а отказать его зятю – значит оскорбить. Решено, буду с ними работать. Но на моих условиях.

– Да, прошу меня извинить. Неразумно отказывать вам, давайте работать.

– Приятно слышать, мистер Гамильтон, рад, что голос разума в вас возобладал. С чего начнём?

– Ваше предложение всё-таки сюрприз для меня, поэтому давайте поступим так: приезжайте ко мне послезавтра в поместье. Это на западной дороге, миль пять от города, не больше.

– Не хотите показывать секреты? – улыбнулся он.

– Ну вы же сами сказали, что они вас не интересуют, – парировал я, – и да, не хочу.

– Я вас понимаю. Послезавтра так послезавтра.

– Вот и хорошо, значит, договорились.

Вот уж не было печали, удружил мне Дукас. Хотя, скорее всего, он мне действительно удружил. Так и так хотел расширяться, а тут возможность сама прыгнула ко мне в руки. Так, раз уж я в городе, надо зайти в греческий квартал, посмотрю, как живут и как тратят деньги мои работники.

Что сказать? Хорошо тратят, чисто у них и как-то более уютно, чем у испанцев. Занавески синие, пахнет вкусно, ляпота! Ну, посмотрел и хватит, надо ехать в поместье.

Однако мне это не удалось. Только я собрался вернуться к таверне, где на коновязи оставил лошадь, как дорогу мне перегородил настоятель местной православной церкви – единственной на всю Флориду, кстати. По-моему, отец Михаил.

– Уже и сюда явился, ирод!

Нормально лицо духовного сана общается с мирянами, к тому же не принадлежащими к его конфессии!

– Простите, святой отец, а почему это я ирод?

– А как тебя ещё назвать-то, если ты добрых людей от церкви отвращаешь?

– Секундочку, вы мне тут пропаганду воинствующего атеизма и оскорбление чувств верующих не шейте! – Застал он меня врасплох своим заявлением, я даже от волнения начал выражаться современным мне языком. Конечно, священник ничего не понял. Видя его непонимание, я поправился: – Никого я не отвращаю, что за глупости!

– Отвращаешь, отвращаешь. Многие уже и забыли, когда на исповеди были, а ребятишки совсем воскресную школу забросили. А я не только их отец духовный, но и учитель. Учу я их, понимаешь ты это?

– Я их тоже учу.

– Чему ты их учишь, бестолочь?

– Как чему? Математике, физике, медицине, да много чему.

– А разве это главное? – Что-то я его совсем не понимаю, разговаривает со мной как с дитём несмышлёным.

– Конечно. Они выучатся, профессию получат, работу хорошую найдут. Не рыбаками голозадыми станут.

– Дурак ты, как есть дурак. Вроде и умный, а все равно дурак, самых простых вещей не понимаешь. Не это главное, и главному ты их не учишь.

– И чему же я такому главному их не учу?

– Как людьми быть. Вот чему.

– И как же мне их этому научить?

– А никак, не сможешь ты этого. Да и не должен. Моя это работа.

Однако, интересное заявление, как-то гордыней попахивает. К чему он вообще клонит?

– Почему это?

– А потому, что вера должна быть у человека! Сначала она, а потом уже все твои физики и математики, – ясно, вот он про что.

– Значит так, святой отец. Со взрослыми сами разбирайтесь без меня. А насчёт детей я вот что вам предложу. Какая разница, где вы с ними будете заниматься. Приезжайте ко мне в поместье и проводите свои занятия, вам выгода будет. Такого количества учеников у вас и не было никогда.

Так, нежданно-негаданно в программу моей школы был включён ещё один предмет, закон божий в греческой интерпретации. Отец Михаил, кстати, оказался достаточно ценным кадром. Видя, что дети действительно делом занимаются, он стал ещё и латынь преподавать, за что ему большое человеческое спасибо.

* * *

– Вот, собственно, и всё, что я хотел вам показать, сеньор де Ремедиос.

К визиту моего потенциального делового партнёра мы подготовились как следует. Оружейная мастерская была закрыта, пушки, обычно просто стоящие под навесом, убраны. Медицинская лаборатория тоже стояла опечатанной. Склад химических веществ мы основательно перетряхнули и убрали всё, что могло навести гостя хоть на какие-то мысли по поводу того, как мы работаем с каучуком. Сам процесс изготовления продукции я показал настолько бессистемно и кратко, что хоть что-то понять он просто не мог.

Складу готовых изделий и демонстрации возможностей товара мы, наоборот, посвятили очень много времени.

Де Ремедиос был поражён. Де Ремедиос был впечатлён. Де Ремедиос был готов действовать!

– Знаете, мистер Гамильтон, я даже не представлял всех перспектив этой вашей, как вы её называете, резины. Но есть у меня сомнения насчёт поставок. Как только ваш товар дойдёт до Бразилии, а он дойдёт, португальцы моментально поймут, что за сырьё вы используете. И даже если ваш секрет не будет раскрыт, вам банально взвинтят цены и предложат поделиться тайной. И вы поделитесь, деваться будет некуда.

– К сожалению, вы правы. Но я уже приступил к решению этой задачи. – Мы сидели на террасе моего дома и чинно пили отменный херес с бисквитами, которые с утра любезно испекла миссис О`Салливан.

– Как, позвольте спросить?

– Я просто куплю корабль и доставлю гевею из Бразилии. Шхуна Дукаса совершенно не подходит для этих целей, нужно что-то поновее и побольше. К тому же объёмы возрастут, потребуются трюмы повместительнее.

Я умолчал о ещё одной причине, по которой мне нужен новый корабль. Совсем скоро старую посудину моего грека-контрабандиста очень специфически переоборудуют, что полностью исключит её использование по прежнему назначению, но об этом де Ремедиосу знать не нужно, и вообще это секрет.

– Смело, но да, это выход. Уже присмотрели что-то? Имейте в виду, сейчас корабли дороже.

– Потому что Наполеон?

– Совершенно верно.

– Да, присмотрел.

– Позвольте поинтересоваться, если не секрет.

– Не секрет. Тридцатипушечный фрегат мне обойдётся в четыре с половиной тысячи долларов. Это без вооружения, конечно.

– Да, вы правы, приблизительно так он и стоит. Раз уж мы партнёры, могу взять вопрос покупки на себя и сразу войти в долю, пятьдесят на пятьдесят. Что скажете?

– Почему нет, идея хорошая. Но учтите, мы с вами партнёры только в этом. Я не буду лезть в остальные ваши дела, а вы в мои. Договорились?

Чёрт, лучше бы я этого не говорил, ишь как глазки у сеньора – так и подмывает сказать помидора – забегали. Хочется ему узнать, что я имею в виду, ах как хочется.

– Договорились, мистер Гамильтон. Завтра я возвращаюсь на Кубу. Вы говорили про какой-то конкретный корабль или вообще?

– Вообще.

– Отлично, в Гаване прекрасная верфь, с нуля строить ничего не будем, но там сейчас достраивается пара подходящих нам фрегатов. У владельца одного из них, я знаю его лично, финансовые проблемы. Уверен, он с радостью нам его уступит. Командой тоже займусь я. Думаю, уже через месяц-полтора наш корабль выйдет в море.

Закончив экскурсию и отобедав, мы с де Ремедиосом поехали в Сент-Августин. Там в нотариальной конторе мы, в присутствии положенного количества свидетелей, подписали договор, по которому прибыль будет делиться пропорционально вложениям, при этом управление компанией остаётся за мной. Фактически я не терял контроль и получал инвестиции, идеально.

Уже вечером мой новый партнёр уплыл с попутным кораблём на Кубу, а я вернулся в поместье. За всеми этими индейскими и резиновыми делами я как-то подзапустил главный проект, ради которого я, собственно, и оказался во Флориде.

* * *

– Давай, Том, показывай, что у тебя получилось.

– Вот смотрите, мистер Гамильтон, всё очень хорошо.

А действительно хорошо, носовая оконечность моей будущей подводной лодки начала приобретать желаемые мне очертания. Да, я строю такую полезную в хозяйстве вещь как подводная лодка.

Конечно, это пока ужасный примитив, чего стоит хотя бы педальный привод на гребной винт. Изначально я хотел, вспомнив модельки кораблей, которые делал в детстве, поставить резиномотор, благо резину-то мы уже делаем.

Но после серии экспериментов от этой идеи пришлось отказаться. Не то качество материалов, чтобы резиномотор работал нормально. Поэтому – педальный привод, экипаж будет долго и упорно крутить педали.

С деталями для этого привода тоже пришлось повозиться: шестерёнки, цепи, рычаги… В нынешнее время изготовить подобное – это, считай, ювелирная работа. Поэтому едва мне в голову пришла эта идея, а пришла она мне ещё в Нью-Джерси, я решил доверить изготовление привода профессионалам. Благо в Новой Англии уже достаточно высокая культура производства.

В общем, я сделал заказ нескольким мастерским от Бостона до Нью-Йорка, и они мне всё сделали. Я специально не размещал заказ в одном месте, чтобы никто не догадался, что к чему. А так, поди угадай, для чего та или иная хреновина. Существовал, конечно, определённый риск, что детали не подойдут, но пронесло. Готовый привод я привёз с собой, а вот всё остальное пришлось изготавливать на месте.

По моим планам, корпус лодки должен быть деревянным с металлическим и стеклянным носом. Погружаться я планирую неглубоко, так что лодка не должна будет выдерживать прям очень большое давление – чтобы её не раздавило, достаточно будет поперечных балок.

Я запланировал два отсека, отделённых друг от друга герметичными дверями, благо резина моего изготовления замечательно подходила для гидроизоляции. Два отсека нужны потому, что в носу лодки будет устроен открывающийся шлюз, чтобы один из членов экипажа мог выходить наружу.

Вообще, резина в этом проекте играла ключевую роль. Без неё ничего бы не получилось, ведь лодка будет соединена со шхуной Дукаса не только цепью на лебёдке, при необходимости с её помощью лодку быстро подтащат к кораблю. Но и двумя шлангами с ручными насосами, они будут обеспечивать циркуляцию воздуха в лодке и экипаж не отравится. Да, радиус действия будет небольшой, но мне многого не нужно.

Собственно, я и хотел переоборудовать шхуну Дукаса в носителя подводной лодки. Притом спуск на воду лодки предполагался внутри шхуны. Мне совершенно не нужны посторонние глаза в том деле, которое я замыслил.

Глава 7

– Ну всё, мы пошли, – сказал я и задраил люк.

Внутри моя лодка выглядела очень странно. Чего стоило хотя бы свечное освещение. Свечи стояли в длинных стеклянных колбах, открытых сверху. Более глупой идеи для освещения замкнутого, герметичного пространства и представить сложно, но у нас было вот так. При условии принудительной вентиляции лодки это будет работать.

– Янис, по счету три. Раз, два, три! – Мы с сыном Дукаса одновременно открыли два вентиля по бортам лодки, и в балластные цистерны начала поступать вода. Мы с молодым греком переглянулись, погружение началось. Рядом с вентилем я закрепил примитивный, но работающий капиллярный глубиномер, моя отдельная головная боль. Без определения глубины погружения затея с подводной лодкой просто опасна.

Когда прибор показал пятьдесят ярдов, я скомандовал Янису, и мы перекрыли вентили. Теперь нам нужно проплыть около кабельтова. Усевшись в кресла, перед которыми были закреплены педали привода, мы с энтузиазмом принялись их крутить.

Едва лодка вышла из-под корпуса переоборудованной шхуны Дукаса, как надобность в свечах отпала. Стояло солнечное флоридское утро второго января тысяча восемьсот пятого года, и остеклённые нос и верхняя часть кормы лодки давали достаточное количество света.

Вчера мы, после недельного плавания, подошли к архипелагу Кей-Вест, самой южной точке будущего штата Флорида. Здесь больше ста пятидесяти лет назад затонуло несколько испанских золотых галеонов, именно их сокровища и являлись настоящей целью моего прибытия во Флориду.

Последний раз я был в этом месте за неделю до переноса души, мы с моей сербской подружкой здорово провели здесь время, наплавались назагорались и побывали на занимательной морской экскурсии. Это помимо других, более интересных развлечений.

На экскурсии нам показали место крушения корабля, с которого в восьмидесятых годах двадцатого века подняли несколько сундуков сокровищ, общей стоимостью несколько сотен миллионов долларов. Я тогда даже нырнул с аквалангом и посмотрел, что к чему, на месте. Поначалу ничего интересного, кроме заросших водорослями обломков и парочки старинных пушек, я не увидел. Но затем чуть в стороне нашёл на дне слиток из трёх серебряных песо чеканки 1600 года. Это в 2015 году было огромной удачей.

И вот, спустя пять месяцев и отмотав календарь на двести с лишним лет назад, я снова здесь, увлеченно кручу педали в подводной лодке, место которой скорее в каком-нибудь стимпанковском аниме, а не в реальном мире.

А ничего тут, красиво. Рыбки яркие, кораллы, морские звезды и прочая живность. Лодка шла вдоль дна, до которого оставался примерно ярд. Вчера, встав на якорь, мы первым делом промеряли глубину, получилось девятнадцать ярдов, а погрузились мы на восемнадцать. Будем надеяться, что дно на нашем маршруте не будет подниматься слишком уж резко.

Сейчас на шхуне Савелий, Стефан и Гектор с Ахиллесом не покладая рук работали с насосами, обеспечивая постоянную циркуляцию воздуха в лодке. Он, воздух, поступал и откачивался с помощью двух резиновых шлангов, которые тянулись от лодки к кораблю, словно пуповина. Достаточно верное сравнение – если что-то случится с этими шлангами, то мы просто умрём.

Вернее, не умрём, конечно, наденем маски и ласты, откроем люк и просто всплывём на поверхность, но вот лодка погибнет. Впрочем, этого не произойдёт, постучим по дереву, благо его тут много.

И вот мы на месте. Сквозь ячеистый остеклённый нос лодки виднелись обломки галеона, теперь начиналось самое важное. У нас всего три часа на поиск сокровищ. На шхуне должны видеть, что толстенный канат, соединяющий лодку с кораблём, прекратил разматываться, значит, мы на месте. Дукас и сотоварищи подождут три часа и начнут подтаскивать лодку обратно. Без них мы сами не вернёмся, лодка будет лежать на грунте из-за принятой забортной воды.

Янис взял инструменты, надел маску и ласты. Маска соединялась дыхательным шлангом с лодкой и имела трубку для выхода углекислого газа, этакий облегчённый вариант водолазного снаряжения.

Затем он перешёл в нос лодки, а я закрыл за ним герметичный шлюз. Когда створки с резиновыми прокладками плотно сомкнутся, он должен будет открыть нос лодки – створки раскрываются в обе стороны – и приступить к поиску. На случай если там будут тяжёлые предметы типа сундуков, у меня имелась ручная лебёдка. Лодка встала на грунт, значит, Янис открыл отсек.

Потянулись томительные минуты ожидания. Пару раз Янис подавал мне сигнал, и я что-то затаскивал в лодку. Наконец, когда до конца отпущенных нам часов оставалось всего пять минут, он забарабанил по переборке, давая сигнал, что всё в порядке. Я облегчённо выдохнул и взялся за насос – всю дорогу обратно я буду очень нудно откачивать воду из носового отсека, Янис займётся тем же самым. Лодка вздрогнула, и мы отправились в обратный путь.

Дорога до шхуны заняла вдвое больше времени, чем до места крушения галеона, нас притащили обратно в районе трёх часов по полудню. Конечно, мы не откачали воду из носового отсека до конца, это и не планировалось – у нас была предусмотрена откачка воды командой шхуны через хитрую систему шлангов. И ещё через полчаса я смог, наконец, открыть шлюз и впустить мокрого, но довольного собой Яниса обратно. А ещё через двадцать минут лодка всплыла внутри корпуса шхуны.

Общими усилиями мы подняли лодку на борт и достали добытое. А затем началось самое интересное – подсчёт трофеев!

А трофеи по-настоящему впечатляли: двести пятьдесят килограммов золота, на почти двести тысяч долларов, сто четыре тысячи испанских золотых дублонов – ещё четыреста тысяч. И наконец, самое главное: шесть сотен колумбийских изумрудов, лучших в мире. Стоимость камней невозможно оценить даже приблизительно, понятно только, что очень много, миллионы долларов. Всё это было грузом для испанской короны.

На закуску остались личные вещи безвестного испанского гранда, а именно драгоценности. Три десятка ювелирных украшений из золота и серебра, инкрустированных камнями. Особенно впечатляло одно колечко с десятикаратным изумрудом, в моё время на полмиллиона бы оно потянуло, тут же тысяч на двадцать пять.

Экспедиция увенчалась полным, даже, можно сказать, оглушительным успехом. Сколько точно мы взяли, станет понятно позже и уже не во Флориде. Тут сейчас даже банков нет, а к ростовщикам, менялам и местным ювелирам обращаться смысла нет. Так что отложим камушки и бо́льшую часть золота до прибытия на Кубу.

Спасибо тебе, архипелаг Кей-Вест. На твоих скалах, конечно, погибло много ни в чём не повинных испанских моряков, но нам грех жаловаться. Подняли мы даже не десятую долю всего, что скрывают окрестные воды, но заниматься поисками всего остального нет ни времени, ни, самое главное, возможности. В двадцатом веке сокровища того же знаменитого галеона «Аточа» искали с помощью самого настоящего «подводного пылесоса», просеяв тысячи и тысячи тонн песка на дне. Я, возможно, сюда ещё вернусь, но потом.

Подняв для безопасности американский флаг, мы пошли домой. Пираты тут есть, и они активны. Правда, большинство из них американцы, и на своих нападают крайне редко.

Плавание до Сент-Августина прошло достаточно спокойно, мои усовершенствованные пушки не понадобились. Один раз, правда, на горизонте показался корабль подозрительного вида, мы было заволновались, но скоро заметили ещё один парус, а затем и ещё. Мимо нас прошёл целый испанский караван в сопровождении четырёх фрегатов – естественно, что пиратов, если это были они, и след простыл.

* * *

Одиннадцатое января тысяча восемьсот пятого года стало очень важной датой для Сент-Августина. Ещё никогда в его гавань не входило судно с таким дорогим грузом на борту. Правда, знало об этом только очень ограниченное количество людей, а об истинной ценности нашего груза догадывался только я один.

Пока мы шли домой, у меня состоялся очень интересный разговор с Савелием, и, что характерно, начал его он.

– Большой ты куш взял, барин. Как есть большой.

– Что есть то есть, Савелий. Не переживай, ты тоже внакладе не останешься.

– И слава богу, спасибо тебе, барин. Хотя я что, я человек маленький, мне много не надо. А вот на что тебе такие деньжищи?

– Интересный вопрос, как на что? Теперь совсем другая жизнь начнётся, начнём по-настоящему большие дела воротить.