В тот день, когда

Оркестр, грохоча десятком труб, подошёл к главному входу – для разговора стало шумно. Не спрашивая и не предупреждая, словно заканчивая миссию, Ангел начертил в воздухе прямоугольник, взглянул на Сергея и шагнул внутрь. Тот пошёл следом.

ХХХ

Они вышли в каком-то парке. Белые лавочки были симметрично расставлены на дорожках между аккуратными клумбами. Со всех сторон периметр небольшой поляны окружали высокие деревья. С одного края высилась белая каменная беседка, охваченная снизу двумя лестницами.

– Опять Питер?

– Нет, это Москва. Да мы и переместились-то буквально на пару километров. Давай присядем,– и Ангел плюхнулся на лавку.

– Нескучный сад?

– Хорошо, что догадался. А это – ротонда, поставленная здесь в 1947 году в честь 800-летия Москвы. Красивое тихое место. Не скрипи мыслями, ты здесь был. Правда, 19 лет назад.

– Что-то и не помню даже.

– А вы с друзьями прошли, пробежали в праздных разговорах и ничего не заметили. Потом, спустя ещё лет пять, тебя жена звала сюда на прогулку. Но ты сослался на усталость и всю субботу провалялся на диване.

Позади раздался детских смех и Ангел обернулся в их сторону. Некоторое время он любовался двумя малышами, лицо его просияло, и он неожиданно спросил:

– Почему всё-таки ты не заводишь детей?

– Мы хотели всё спланировать.

– А! – Ангел махнул рукой, – Планирование семьи, слышал. У тебя всё планирование свелось к использованию противозачаточных средств. Знаешь, количество детей – это показатель счастья семьи.

– А что, не бывает счастливых семей без детей?

– Бывает. Но если ещё и дети – то счастья больше.

Сергей помялся, потом встал и произнёс:

– Наверное, я скажу сейчас глупость. Но может быть такое, что я вовсе не люблю детей?

– Может. Правда, я таких людей не видел. А именно ты – любишь, я-то знаю. Так что сказал ты действительно глупость. Мы все сами – бывшие дети. Мы не можем не любить детей, это бы означало не любить себя. Здесь одно за другое. Через своих и к чужим детям любовь появится.

Ангел встал и медленно пошёл вдоль дорожки, заложив руки за спиной. Сергей пошёл рядом.

– Вот что я тебе покажу, – Ангел остановился, было видно, что задумал какое-то коварство и не скрывал своей радости. – Небольшую экскурсию! Всегда, знаешь, производит впечатление! – и он начертил в воздухе небольшой круг, поверхность которого дрожала как студень и переливалась множественными отражениями. – Загляни туда.

Сергей приблизился к кругу и вставил в него голову.

На секунду стало темнее, щёки почувствовали теплоту, а нос уловил запах чужого дома. Открыв глаза, Сергей увидел, что находится в тёмной избе, хотя в первые секунды ему показалось, что это деревенская баня – настолько темно там было. В детстве он ходил в такую с отцом, свет туда пробивался только через небольшое окошко. Но осмотревшись, он понял, что это всё-таки жилище. Изба.

Сначала всё было как в тумане, потом стало проясняться. В углу, ближе к большой белой печке, на полу тихо играли двое ребят лет восьми. С потолка, перекинутая через крюк, свисала верёвка, расходящаяся на четыре конца и удерживающая люльку, похожую на большую прямоугольную корзину. Укрывала люльку разноцветная ткань. Рядом на лавке сидела молодая женщина в тёмном сарафане до пола, кормила грудью младенца и свободной рукой покачивала люльку. Она напевала колыбельную песню и улыбалась.

Тут открылась дверь и в избу вошёл бородатый мужчина в длинном тёмном полушубке. Брюки были заправлены в сапоги, в руках он держал мешок.

– Тятя пришёл, – радостно закричали играющие дети и поднялись с пола.

– Ну, как вы тут?

– Всё хорошо, слава богу, – ответила женщина со спокойной улыбкой.

– Как наш маленький? – спросил мужчина, развязывая верёвку мешка.

– Всё ест и ест, – также довольно ответила она.

– Это хорошо, нако вот, – он достал из мешка сложенный разноцветный платок и вручил жене. В нынешний год хороший урожай.

– Сколько продали?

– Почитай, тридцать пудов.

Жена заулыбалась, приняв платок. Отец семейства достал из мешка пряники и вручил каждому ребёнку, ждущему гостинца с самого начала его появления.

Тут Сергей почувствовал, что кто-то потянул его за плечо. Подавшись назад, он снова оказался в Нескучном саду около Ангела.

– Знаешь кто это был? Твои предки в 7-ом поколении. Если считать от тебя обратно.

– Это какой же год?

– 1823 год. А грудью та женщина кормит твоего пра-пра-пра-пра-пра-деда.

Ангел несколько секунд смотрел на Сергея, изучая произведённое впечатление.

– Теперь давай дальше! – и Ангел с энтузиазмом начертил рядом второй круг. Сергей подошёл и аккуратно прикоснулся носом к поверхности, потом всей головой подался вперёд.

Снова новый запах, несколько более приятный – пахло не только деревом, но выпечкой. Это снова была изба, но потолки были выше, а стены ровнее и чище. Брёвна были обтёсаны, на стёклах окон виднелись паутинки узоров. В углу стояла резная кровать-качалка, над которой свисал белый полупрозрачный балдахин. У кровати на крепком стуле с высокой спинкой сидела молодая женщина с длиной косой. Она качала кроватку и напевала колыбельную песню. Женщина была одета в хорошее платье, на руке был жемчужный браслет, в ушах серьги. Определённо, это был более богатый дом, чем тот, в котором Сергей побывал несколько минут назад.

Глухо и отдалённо послышались перезвоны колокольчиков, потом слышнее и ярче.

– Мама, тятя едет – раздались крики детей, которые вбежали в комнату. Это были мальчик и девочка лет десяти. Дети подбежали к окошку и стали вглядываться. – Тятя приехал, – перебивали они друг друга.

Послышались быстрые шаги по ступеням крыльца и через несколько секунд в комнату ворвался молодой красивый офицер. Торопливо сняв фуражку, освободившись от ремней и шпаги, он присел. Раскрыв руки, принял в объятья детей, бросившихся ему навстречу.

– Задушите папку-то! – Женщина звонко засмеялась.

– А что у меня здесь? – отец предложил детям поискать и указал на нагрудный карман. Он достал два леденца на палочке, передал ребятам и встал. Подошёл к жене. Она положила руки ему на плечи.

– Как ты, как маленькая? – спросил офицер.

– Всё хорошо, поела, спит.

Хозяин склонился над кроваткой, а Сергей снова почувствовал, что Ангел тянет его за плечо. Снова парк.

– А это какой год?

– 1911-ый, в кроватке твоя прабабушка. А офицер этот, значит, твой пра-прадедушка.

– Ух ты, – впечатление было сильное и Сергей покачал головой.

– Идём дальше, – и Ангел снова нарисовал круг.

В третьем месте, где очутился Сергей, многое было знакомо и понятно. Похоже, это была комната из недавнего времени. Типичный советский быт Сергей хорошо помнил не только по личным детским воспоминаниям, но и по многочисленным фотографиям из интернета – сейчас, в 21-ом веке, тема советского времени стала популярной. Большой круглый стол в центре комнаты, люстра с тканевым абажуром и свисающими сосульками-тесёмками. Многочисленные фотографии в рамках развешаны по стенам. В углу большой платяной шкаф, на тумбочке у окна радиоприёмник и книги. Из приёмника тянул арию Лемешев.

У стены стояла кровать с металлическими трубчатыми спинками. На кровати сидела годовалая девочка и перебирала погремушки. Рядом стоял мальчик постарше и возил по покрывалу красно-зелёный грузовик.

В комнату вошла женщина лет тридцати, держа в руках через полотенце дымящуюся паром кастрюлю. Она быстро прошла к столу, приговаривая, – «Осторожно, ребята». Поставив кастрюлю на деревянную подставку, он вытерла руки о фартук и подошла к детям. Взяв на руки маленькую девочку, она сказала:

– Папа с работы приехал, пойдёмте встречать. Они вышли на балкон, который выходил в обычный тихий московский дворик. Внизу из бежевой «Победы» вылезал мужчина. Увидев его, дети закричали «Папа!», тот поднял голову и замахал руками.

Сергея привычно потянула назад осторожная рука и он сощурил глаза, словно выйдя из тёмного зала кинотеатра. Вокруг снова был Нескучный сад и Ангел смотрел прямо на него.

– Этот мальчик с машинкой – твой папа, – казалось, более ничего Ангел добавлять не хочет.

– А девочка, это тётя Марина что-ли? Тётка моя? – догадался Сергей.

– Именно так. Знаешь, для чего я тебе всё это показываю? Как много людей через века передавали крупицу будущего тебя в этот день! А следующие? Те, которые должны быть после тебя?

Сергей пожал плечами.

– Я не люблю детей! – выдавил из себя Ангел, искажая каждый звук, словно хотел поглубже задеть Сергея. Потом смягчился. – Ну что, тебя маленького смотреть будем?

– Ооо, не знаю, – Сергей испугался.

– Ну да ладно, пойдём, у нас ещё много дел, – и Ангел было приобнял Сергея за плечо, увлекая по дорожке.

– Нет! Давай посмотрим! Покажи мне! – Сергея вдруг захватил азарт и глаза заблестели от этой решимости.

Пожав плечами, Ангел нарисовал ещё один круг. Хотя в Серёжином детстве они много раз переезжали, но эту их комнату, в которой они жили примерно до первого класса, он узнал сразу. Цветной телевизор на ножках занимал почётное место в углу, а вдоль большой стены стоял огромный мебельный гарнитур. Напротив стоял мягкий серый диван и торшер с красным абажуром. На полу в груде игрушек сидел маленький мальчик лет четырёх и увлечённо играл. В комнату вошёл мужчина и Сергей сразу узнал в нём отца. Мужчина принёс какие-то дощечки, палочки и деревянный молоток.

– Так, Серёжа, сейчас будем забивать.

– Вот это будем забивать? – мальчик протянул руки.

– Да, вот тут я подержу, а ты стучи.

Раздался дверной звонок.

– Мама пришла, – сказал отец и пошёл открывать.

– Мама! – закричал мальчик и тоже встал, но остался в комнате, вытягивая шею. Вошла мама, устало села на диван. За ней вошёл отец и присел рядом.

– Шла домой и около универмага давали бананы. Очередь огромная! Но решила взять Серёжке! Не показывай, зелёные ещё.

– Бананы? Ты купила бананы? – отреагировал маленький Серёжа.

– Купила и положим в шкаф, созреют и я тебе дам.

– А что доктор сказал? – спросил отец потише.

– Нет, говорит, не получится второго.

Сергея потянули за плечо, снова оказавшись в Нескучном саду, он посмотрел на Ангела и как-то внутрь себя задумчиво произнёс:

– Значит, они всё-таки хотели второго ребёнка…

– Хотели.

– Ну а что ты меня выдернул? Я бы узнал, в чём там дело было?

– Зачем тебе истории давно минувших лет? Что хотела, мама тебе сама сказала. Точнее, пыталась сказать, но ты разве послушаешь! Да и как она с тобой может общаться? Прибежал– убежал! «Мам, у меня дела!». А между нами говоря, она ждала, когда ты вырастешь, чтобы однажды рассказать.

Ещё некоторое время они гуляли по аллеям Нескучного сада и Ангел всё говорил о семье, детях, родителях и всём том, что является составляющими человеческого счастья. В процессе прогулки они помогли молодой маме вкатить коляску на высоком подъёме. А когда добрались до ларька «Мороженное», Ангел потребовал угощать пломбиром дюжину проходящих мимо мальчишек. По одежде и мячу в руках одного из них было понятно, что идут на футбольную площадку. Угощение было радостно принято ребятами.

– А ты почему в футбол не играешь? Ты же любил.

– Да как-то времени не стало.

– На что? Вечером с мячом выйти?

– Ну не знаю, как-то так вышло.

– А спортом почему не занимаешься? Знаешь, я за тобой наблюдал и очень хотелось спросить. Чего ты на диван ложишься как старый дед при первой возможности? Я же знаю, у тебя ничего не болит!

Сергей засмеялся, упрёк был резонный.

– Вечереет, однако. День заканчивается. У тебя таких дней было очень-очень много, – сказал Ангел, – дней, которыми ты сам мог распоряжаться как угодно, у тебя было по меньшей мере две тысячи.

– Что-то вроде маловато…

– Ну я уже не считаю, конечно, время пока ты не получил паспорта. И время, когда служил в армии. Вычитаем рабочие дни. Я даже вычел все первые января, когда ты мог только одно – лежать и смотреть в потолок, – Ангел засмеялся. – И вот если вычесть всё и оставить только те дни, когда ты мог распоряжаться собой полностью с самого утра и до самого вечера – лично у тебя будет одна тысяча девятьсот шестьдесят два дня.

– Ну и что я? Как я их провёл?

– Дней 200 ездил к родителям – это молодец. Дней 200 принимал или встречал гостей. Около 50 дней спорта, тетра и кино. А остальное время – просидел дома перед телевизором. Полторы тысячи дней, которые ты не сможешь вспомнить, даже если захочешь.

И около 6 тысяч вечеров, которые утекли также бесследно.

– Полторы тысячи дней и шесть тысяч вечеров, – тихо, себе под нос, задумчиво повторил Сергей.

Ангел не стал дожидаться ответа. Они молча прошли по дорожке ещё какое-то время, потом остановились. Ангел начертил в воздухе большой прямоугольник размером с дверь и предложил зайти. Начинались вечерние сумерки и появившийся телепорт (так для себя Сергей определил эту дверь ещё в первые разы её появления) светился, казалось, сильнее обычного.

– Знаешь, я ещё утром тебя не знал. И не мог представить, что буду вот так перемещаться. А теперь… привык что ли, – смущённо сказал Сергей.

– А нам ведь скоро расставаться. Не будем терять времени, – дружески ответил Ангел и шагнул внутрь.

ХХХ

Сергей никогда не был в этом месте. Но моментально понял, где они вышли. Помещение с большими окнами, углов нет, потолок низкий. Они явно были внутри Останкинской башни. Сделав осторожный шаг ближе к окну, Сергей посмотрел на родную столицу с высоты птичьего полёта. Уже было включено вечернее освещение улиц и город предстал во всём своём величии.

– Ух! – только и смог сказать Сергей. В просторном помещении смотровой площадки людей было немного – человек десять; все они были заняты разглядыванием вечерней Москвы. Кто-то прильнул к окну, другие медленно прогуливались по периметру. Чей-то ребёнок перебегал от одного окна к другому, всматривался на секунду вдаль и снова бежал к противоположной стороне.

– Они нас видят?

– Нет, сейчас не видят. Они были бы удивлены нашему появлению, так зачем пугать. Давай посмотрим, какой красивый город. Ты здесь живёшь всю жизнь, а ведь ни разу не был на этой площадке.

– Да, знаешь, я хотел много раз…

– Да-да, всё знаю – не получалось, закрутился.

– Не пойму, ты всё про меня знаешь? Или нет?

– Если говорить о фактах твоей жизни, то я знаю всё. А если говорить о причинах, о том, почему ты что-то делаешь или, что важнее, что-то не делаешь – вот здесь я совершенно ничего не знаю. Я с тобой с самого твоего рождения, подсказываю, советую, направляю. Но во многих случаях я бессилен – или ты меня не слышишь, или не хочешь слышать. Да что там меня! Ты и себя-то редко слышишь.

– А что ты хочешь от меня?

– Хм…Мне от тебя ничего не надо. Кроме того, чтобы ты был счастлив. Чтобы прожил полную жизнь, раз уж она тебе дана.

– А что не так с моей жизнью?

– Когда тебе было двадцать, помнишь, ты хотел организовать бесплатный детский театр? А в школьные годы мечтал создать музыкальный ансамбль и петь в нём? А помнишь, в армии ты мечтал отслужить, вернуться домой и доехать из Москвы до Коктебеля на велосипеде?

– Да, были такие мечты.

– А помнишь, ты сказал своей невесте Лизе, что вы обойдёте в Москве каждую улицу и составите свою карту красивых мест? И летом поедете с палатками на Байкал?

– Да…

– Сейчас я называю тебе только такие твои мечты и планы, в которые ты искренно верил сам. Ты точно был уверен, что так оно будет. А ведь ещё есть такие дела, которые ты бы мог реализовать, если бы чаще прислушивался к себе. Ну, про то, что ты мог стать большим музыкантом я уже говорил.

– Да, про музыканта это интересно…

– В этом городе, на этой планете так много людей, которые могли бы… и не стали. Хотели, но не сделали. Эти люди, как и ты, проводят праздные дни в своих квартирах. Забывают школьных, армейских, институтских друзей и теряют связи с не такими уж и дальними родственниками. Эти люди забывают о помощи ближним, о том, что могут дарить радость. Они покупают большие чёрные внедорожники, если могут собрать деньги, – Ангел остановился, задумался и добавил тише: – А потом ночью они не могут уснуть. Смотрят в окно и думают, что жизнь как-то проходит без радости. Что как-то всё не так. Это я про тебя говорю. Но и не только про тебя.

– А мне ещё не поздно реализовывать свои мечты?

– По крайней мере, я дам тебе такую возможность. Я бы и не появился утром, если бы точно не был уверен, что хочу дать тебе второй шанс. В тебя верю не только я. В тебя верит твоя жена. И друзья тебя любят, хотя ты их частенько обижаешь.

– Да уж. Мне кажется, друзья не упустят случая меня пнуть. Вообще, знаешь, не ладится у меня с ними в последнее время. Куда-то всё ушло.

– Я тебе кое-что покажу забавное, – и Ангел начертил круг.

Заглянув внутрь, Сергей увидел себя дома, на кухне в компании старых своих друзей. Боря Рассказов был одноклассником, жил неподалёку и потому связь с ним не порвалась. Лина Лунева была его женой, не сменившей фамилию после брака, но в записной книжке телефона Сергей записал её как Лина Борина. Яша Голынский когда-то вместе с Сергеем и Борей ходил в морской кружок дома пионеров, был их младше года на два, но тоже жил в их районе и поддерживал связь не только с Сергеем, но и с четой Рассказовых. По большому счёту, список друзей Сергея на них и заканчивался. Да и были они не то чтобы друзья, потому что между большими праздниками они подолгу не общались, не знали как друг у друга дела и вообще. Однажды, явно приняв лишнего, Сергей развил своё мнение об их отношениях, чем всех обидел.

Тем не менее, в том дне, в котором Сергей сейчас оказался, все были довольны и отмечали 8-ое марта. На столе стояли цветы, играла весёлая музыка, царила праздничная суета. Неловкий субтильный Яша, открывая бутылку коньяка, рассказывал очередную историю, коих знал много. Лина и Лиза смеялись, Сергей и Боря одобрительно хмыкали. Вечеринка была в самом начале, Лиза крутилась у духовки, гости рассаживались.

– Мы принесли армянский коньяк, – сказал Яша, вынимая пробку, – и закусывать шоколадом.

– Кстати, насчёт коньяка, у меня же Хеннеси отложен, настоящий! – вскочил Сергей и побежал вон из кухни.

– Сейчас начнёт хвастаться, – недовольно, но негромко сказала Лина.

– Имеет право, он хозяин, – шутливо ответил Яша.

– Вот он, красавец, – торжественно, открывая на ходу, внёс Сергей бутылку на кухню. – Подожди, Яш, не наливай свой. Лиза, стопки тут не годятся. Где у нас коньячные бокалы?

– Там в шкафу.

– Так, достаю, – зазвенел посудой Сергей.

Разлив французский коньяк в подходящую посуду, Сергей усадил Лизу и приготовился что-то сказать, но тут в коридоре раздался звонок телефона. Сергей прислушался и поспешил туда.

– Хенесси-Хенесси, – передразнила его Лина. Тут Боря вдруг смекнул и перелил коньяк из стопки Сергея в свою. А ему налил из открытой бутылки армянского. Все захихикали, но когда Сергей вернулся и взялся за свой бокал, наступила тишина.

Сергей подержал бокал в руке, сказал, что надо согреть напиток теплом ладони. Посмотрел на свет, поболтал, оценил правильность стекания по стенкам, поднёс к носу, закатил глаза и несколько раз продегустировал.

– Вот это коньяк, господа, – в завершении сказал Сергей, придавая своим словам максимальную значительность. Лиза засмеялась от всей души, Боря захохотал чуть сдержанней, Лина смотрела на Сергея с подозрением.

Тут снова зазвонил телефон, посмотрев на экран, Сергей извинился и вышел в коридор.

– Наверное, ему теперь не надо говорить, расстроится, – сказала Лина, глядя на Борю.

– Думаешь? Да, пожалуй.

– Конечно не надо, – однозначно поддержал Яша.

Сергея потянули за плечо, он снова оказался на смотровой площадке Останкинской башни.

– Ну я даю, – озадаченно сказал он.

– Много раз друзья тебя берегли, много, поверь. Что тут обсуждать, всё понятно, – сказал Ангел и начертил в воздухе большой прямоугольник.

ХХХ

Место, куда они вышли, было незнакомым. Но Сергей быстро сориентировался. Вокруг были больничные корпуса, на одном из них Сергей прочёл надпись: «Центральное приёмное отделение».

– Больница?

– Да, – по-деловому коротко сказал Ангел. – Институт Склифосовского.

– А! Тут работает девушка с которой мы утром в кафе знакомились. Приятная такая! Таня!

– Верно. Вы ещё с ней встретитесь. Но сегодня не её смена. Да и когда встретитесь, она тебя не вспомнит.

– Почему?

– Как бы это сказать. Сегодняшнего дня вроде как не было.

– Как так?

– Сейчас всё поймёшь.

Они подходили к приёмному отделению. Во-двор въехала машина скорой помощи. Звуковая сирена была выключена, лишь мигали два синих маячка над кабиной. Остановившись на пандусе, двигатель замолчал и ещё через мгновенье маячки погасли. Водитель выскочил из машины и поспешил открыть задние двери. С помощью врачей они вынесли на носилках какую-то женщину, которую врачи и подоспевшие санитары покатили внутрь приёмного покоя. А водитель, потянулся и принялся рассматривать левое колесо.

– Смотри! Этот тот же самый, который утром приезжал ко мне во двор!

– Да, это он. Пойдем внутрь.

Они поднялись на третий этаж приёмного отделения. В коридоре был тихо, медсестра сидела на своём посту. В дальнем конце коридора виднелось несколько белых халатов, их обладатели о чем-то разговаривали.

– Ты спрашивал весь день, зачем да зачем. Я понимал, что это невозможно, но решил попробовать.

– Что попробовать?

– Понимаешь, – Ангел начал частить, словно уходил поезд, на который ему нужно было успеть, а он ещё так много не сказал. – Так бывает, у каждого свой срок.

– Какой срок?

– Время, данное на эту жизнь. Ты не плохой человек, нет. Я и появился сегодня только потому, что ты чаще других думал о том, как живёшь. Чаще других смотрел куда-то на небо вечером, словно просил помощи, – Ангел волновался и переминался с ноги на ногу. – И чаще других заглядывал внутрь себя, пытался разобраться. Я бы мог показать тебе эту жизнь совсем с другой стороны. Показал бы детей, брошенных матерями и доживающих в одиночестве последние дни стариков. Обман, насилие, болезни, настоящую бедность, когда кусок хлеба делает человека счастливым. Много всего в этом мире такого, что могло бы донести мои мысли до тебя короче и быстрее.

Ангел заставил себя успокоится и продолжил:

– Но сегодня у меня редкий день – вроде отпуска. Нам тоже иногда нужен отпуск. Да и тебе не хотелось портить его – последний день, – Ангел взял большую паузу и добавил: – твоей жизни.

Глаза Сергея округлились.

– Последний… день… моей жизни? – сказал он полушёпотом.

– Тебе стало плохо сегодня утром. Ты так и не вышел из квартиры. Упал на кухне. Жена услышала, выбежала, испугалась, безуспешно била тебя по щекам. Вызвала скорую.

– Скорую? Скорую!

– Но у тебя ещё будет время. Ты проживёшь ещё столько же – вторая жизнь! Такое случается, не спорю, не ты первый! Но это бывает очень редко!

– А я сейчас-то жив?

– И да и нет. Лежишь там в коме, – и Ангел показал кивком на закрытую дверь. – Сейчас вернёшься к людям, вон и медики идут.

Сергей обернулся. Из дальнего конца коридора подходила группа в белых халатах. Первым шёл старый седой доктор, за ним торопились несколько врачей и медсестёр.

– Значит, мы с тобой… – Сергей пытался сформулировать вопрос.

– Нам пора расставаться.

– Мы ещё встретимся? Или… я тебя забуду?

– Многое ты будешь помнить, но не больше того, что нужно, – улыбнулся Ангел.

Врачи подошли к двери и не снижая темпа, распахнули её. Сергей и Ангел пошли за ними.

– Что у нас тут? – спросил старый врач. В палате пикало и жужжало разное медицинское оборудование. Было несколько коек, половина пустых, на некоторых лежали больные. Около одной сидела Лиза с накинутым на плечи белым халатом. Увидев вошедших врачей, она сразу встала и посмотрела на них молящим взглядом.

– Мужчина, 39 лет, поступил утром. Упал на кухне. Инсульт. Не приходил в сознание, но все параметры удовлетворительные, – отчитался какой-то врач.

Сергей посмотрел на Лизу. Посмотрел на койку. Там лежал пациент, у которого изо рта торчала прозрачная толстая трубка, приклеенная пластырем к щеке и уходившая в сторону медицинских приборов.

– Какая динамика?

– Всё стабильно с утра. Поддерживаем дыхание.

– Доктор, скажите, он очнётся? – послышался молящий голос Лизы.

– Будем надеяться на лучшее, дорогая моя. Но по моему опыту всё будет небыстро. А через несколько дней переведём его в общую и будете ждать.

– А сколько ждать?

– Не знаю, я же не господь Бог, дорогая моя. Бывает, недели. Бывает, ждут годы.

Сергей повернулся в сторону Ангела. Тот стоял поодаль и многозначительно кивнул. Сергей, чуть выждав, пристально посмотрел на Ангела и тоже кивнул в ответ. Ангел поднял перед собой правую руку и щёлкнул пальцами.