Алое пламя

Дом

Вермир постучал три раза, едва касаясь двери. Через минуту постучал ещё раз, но настойчивее и громче. Никто не открыл. Он нахмурился, оглянулся. Никого, лишь ветер гоняет пыль по улице. Скинув сумки на крыльцо, он обошёл дом и, пробираясь через кусты, заглянул в окно. Пусто. Гладя подбородок, Вермир вышел на дорогу, ещё раз оглянулся, и пошёл к соседнему дому, который в десятке метров.

Этот дом стар, как княжество Рогвельд, где впервые начали строить такие дома. На вид огромен, внутри тоже достаточно пространства: две большие комнаты разделены меж собой порогом и двойной, словно ворота, дверью, печь в углу. Обычно в таких домах живут большие семьи размером до дюжины человек. Во всех таких домах, где побывал Вермир, есть большой дубовый стол.

Вермир уже взошёл на крыльцо и собирался постучать, как дверь открыла старушка с хмурым взглядом в потасканном бесцветном платье.

– Чаво надо? – скрипуче спросила она.

– Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, вы не видели, может, пекарь из соседнего дома куда-нибудь ушёл?

Вермир слегка улыбнулся, сказал осторожно, тихо, всем видом показывая, что не хочет плохого, но старушка всё равно посмотрела затравленно, испуганно, оглядываясь по сторонам, будто ждёт, когда кто-нибудь выпрыгнет.

– Не видели? – повторил вопрос Вермир.

– А вы кто? – спросила старушка, прикрывая дверь. Остался торчать лишь длинный, кривоватый нос.

– Я его сын. Извините, может, я вас беспокою, но мне очень надо узнать, куда он ушёл.

– Он умер, – тихо сказала старушка и резко захлопнула дверь.

С грохотом опустилась щеколда, прогремела цепь, а Вермир остался стоять, смотря на тяжёлую дверь. В груди будто упал молот, оставив лишь пустоту. Он не видел отца шесть лет, укорял себя, что расстался с отцом не так, как должен был, но всегда успокаивал себя, говорил, что приедет и всё будет хорошо. Теперь не будет. Он вспомнил образ отца, голос, слова, захотел придаться печали, прилечь прямо здесь, на земле и вспоминать, но одёрнул себя. Теперь много времени для грусти, некуда торопиться. Через минуту Вермир уже взял сумки и направился к градоначальнику.

Пилан – небольшой, немногочисленный городок, больше похожий на большую деревню. Широкие грунтовые улицы с зеленью по краям пусты, хотя Вермиру кажется, что в детстве были полны народа. Только в центре, где расположена резиденция управляющего, рынок, неработающее здание суда, шумно, многолюдно, но после шести вечера, обычно, наступает такая же пустота, как и на окраинах. Здесь нет многоэтажных каменных домов, как в столице княжества, мощёных дорог или тротуаров, лишь главная улица и центр из камня. Деревянные дома расположены по краям дороги, много кустарников, деревьев, зелени в целом. За четырёхметровой рекой, пронизывающей город, словно иголка катушку ниток, лес на холмах. Здесь не так, как в большинстве маленьких городов. Горожане хватаются за всё: рубят деревья, делают доски, выращивают пшеницу, рожь, овощи, возят песок из карьера, производят стулья, молотят муку, работает кузня.

Резиденция градоначальника хоть и стоит в центре города, но ограждена, и больше похожа на сад, много растений, цветов, вырезанных фигур из кустов, небольшой фонтан, с каменными бортиками, посреди всей зелени каменное здание, высотой в несколько метров, с белыми колоннами.

У открытых железных ворот никого не оказалось. Вермир прошёл по алее, разглядывая цветущую красоту, к зданию. Перед большими, в два человеческих роста, дверьми старый, но прямостоящий слуга во фраке и белых перчатках.

– Я к градоначальнику, – сказал Вермир.

Слуга холодно осмотрел просто одетого гостя. На Вермире лишь серая рубашка и кожаные штаны.

– Управляющий принимает только по записи, – сказал слуга, прибавляя надменности с каждым последующим словом, ибо всё больше уверялся, что перед ним не важная персона, а простолюдин. – Перед входом в сад есть доска, следует записаться на ней, важно знать, что нужно полное имя. Завтра к обеду будет выставлена ещё одна доска, на которой время, когда вы записаны, то есть когда следует прийти.

– Я не могу ждать. Срочное дело.

К взгляду слуги прибавилось лёгкое презрение.

– Вы можете сказать мне, я передам.

Вермир выждал пару секунд, смотря слуге в глаза.

– По закону чиновники должны немедля принимать высокопоставленных служащих из цитадели.

Слуга опустил взгляд, проговорил:

– Пройдёмте.

Вермир прошёл за слугой через приоткрытые двери. Внутри богатая обстановка: картины в золотых рамках, мраморный пол, расписанный картиной залива, украшенные драгоценными камнями люстры, мебель из дорогого дерева. Вермир взглянул на лестницу, ведущую на второй этаж, но двинулся за слугой в просторную комнату с длинным обеденным столом. Во главе стола полный мужчина лет пятидесяти со вторым подбородком в просторном белом халате поедает чайной ложечкой яйцо в подставке, но остановился, завидев гостя.

– Это управляющий городом, Вергилий Суальский, – сказал слуга, поклонившись.

Вермир поправил съехавшую сумку. Для него секрет, почему всех чиновников представляют так: сначала имя, а потом фамилия. Он читал про много княжеств, но не в одном такого нет, тем более, в княжестве Рогвельд, где полное имя – фамилия, имя и отчество.

– Торсоу Вермир Малдович, – сказал Вермир.

Градоначальник, прождавший с ложкой у рта, всё-таки съел, прожевал, туго проглотил и хрипло проговорил:

– Что вам надо?

– Я пришёл за ключами от дома моего отца, – сказал Вермир.

– Что? – сказал городовой, сморщившись. Он посмотрел на слугу.

– Он сказал, что из Цитадели! – возмущённо вскричал слуга.

– Так и есть, – сказал Вермир.

– Иди, – сказал градоначальник, – позови Ифи!

Слуга ушёл, согнувшись до пола. Градоначальник отхлебнул из золотого бокала и опёрся о спинку стула.

– А я знаю вашего отца, – сказал он, крутя указательным пальцем и смотря в потолок, – хороший хлеб пекёт.

– Пёк, – поправил Вермир.

– Да-да, очень жаль, – сказал градоначальник без сожаления, – но я также помню, что его сын уехал далеко на юг, учиться на драконоборца.

– Это так.

– А разве… – медленно проговорил градоначальник, рассматривая бедную одежду и богатую внешность гостя, – разве драконоборцы не ограничены в имуществе? Насколько я помню, закон гласит, что всякий, кто желает вступить в ряды борцов с угрозою летающей и огнедышащей, обязан отречься от денег, имущества и благ мирских. Разве не так? Кажется, я даже процитировал.

– Это не так, вы перепутали с другим очень известным сословием. По закону нашего княжества, всё имущество переходит от отца к сыну, по старшинству. И если только нет наследников, то тогда имущество переходит в руки города.

В комнату зашёл худой мужчина в чёрном кафтане и сапогах по колено, с чистыми и подозрительными глазами, с лицом в форме ромба. За ним подошёл и слуга.

– Здравствуйте, – медленно проговорил мужчина, осматривая Вермира.

– О, Ифи! – радостно вскричал градоначальник. – Садись, пожалуйста, отобедай со мной. Заодно помоги решить задачу.

– Приветствую вас, господин, – сказал Ифи, улыбнувшись, отодвинул ближайший стул и присел.

– Скажи, ты помнишь Малда Торсоу? – спросил градоначальник

– Пекаря? – спросил Ифи.

– Да. Вот, молодой человек говорит, что его наследник.

– Так-с, так-с, – проговорил Ифи, постукивая по столу ладонями. – Так в чём собственно проблема? – спросил он, обращаясь к Вермиру.

– Я пришёл за ключами от дома, который принадлежит мне по праву.

– Несомненно, несомненно. Ведь для этого мы и здесь, чтобы помочь людям получить то, что их по праву.

– Именно, – сказал Вергилий, протягивая руку к бокалу с вином.

– Но наша задача проверять, чтобы кто-нибудь случайно не получил чужого. Скажите, у вас имеются документы, подтверждающие вашу личность? Простите, личность сына пекаря.

– Торсоу Вермира Малдовича, – прибавил градоначальник, кинув в рот пару виноградин.

Вермир простоял пару секунд, будто раздумывая, и улыбнулся.

– Карта драконоборца подойдёт? – спросил он, вытаскивая из бокового кармана сумки небольшую блестящую карточку и протягивая Ифи.

Ифи взял карточку двумя руками.

– Торсоу Вермир Малдович, – зачитал он вслух, – драконоборец, закончил обучение в Цитадели.

На карточке изображён полукруглый щит и портрет Вермира, а на другой стороне флаг княжества Рогвельд. Ифи сравнил портрет и стоящего перед ним человека. Чёрные короткие волосы без чёлки, толстые, короткие брови, карие глаза издали могут сойти за чёрные, овальное лицо, лебединая шея. Похож, разве только волосы немного подросли. Ифи прочертил ногтем имя на карточке.

– Не стирается, – сказал Вермир, ухмыльнувшись.

Ифи улыбнулся и отдал карточку.

– Что же, вы действительно тот, за кого себя выдаёте. За сына пекаря.

Вермир на мгновение приподнял брови.

– Раз мы разобрались, – продолжил Ифи, – то я пойду за ключами к вашему дому.

– Как же хорошо, что всё встало на свои места, – проговорил градоначальник.

Несмотря на доброжелательные слова и даже интонацию, Вермир увидел, что у градоначальника слегка подрагивает второй подбородок. От злости. Да и весь вид говорит о том, что он смертельно обижен.

Ифи вернулся со связкой ключей через пару минут и вручил их Вермиру.

– Поздравляю вас с возвращением, – сказал он.

Вермир убрал ключи в боковой карман сумки и попрощался. Когда он вышел в сад, то услышал обрывок фразы: «…теперь побережье…», но внимание оказалось слепо.

На улице снуют люди. Хоть город и немногочисленный, но это не значит, что пустой. Вот идёт пара, за ними ещё одна, дальше группа смеющихся мальчишек, после активно разговаривающие женщины с корзинами. Создаётся ощущение многолюдности. Всегда можно увидеть прохожих, по крайней мере, на главной улице. Что примечательно, не видно карет, повозок, лошадей в целом. По закону этого княжества лошадей не впускают в город, все перевозки внутри города осуществляются с помощью телеги и человеческой силы. В Пилане лошадей можно встретить только за городом, на предприятии, например, на лесозаготовках.

Вермир остановился, посмотрел на вывеску с надписью «Синяя птица» и соответствующим рисунком. В груди потеплело, он ностальгически улыбнулся. Из таверны доносятся шум, смех, разговоры, превратившиеся в комок непонятных слов. Таверна двухэтажная, но первый этаж расположен в подвале. Вермир спустился по каменным ступеням, дверь открылась, из таверны вышли два шатающихся мужика, невнятно бормоча на пьяньчужском. Один упал на лестницу и потянул за собой товарища. Вермир усмехнулся и прошёл внутрь.

Все столы забиты людьми до отказа, как и едой и выпивкой, одинокие посетители выпивают за достаточно длинной стойкой. Света от двух маленьких окон не хватает, в углах свечи, накрытые усиливающим колпаком, а в центре люстра с пятью такими же свечами.

Вермир присмотрел свободное место за стойкой, сумки поставил под ноги. Здоровый лысый мужик в заляпанном фартуке протирает стойку, добавляет выпивку, разговаривает с посетителями. У него круглое лицо, на лбу чёрточка, а нос похож на грушу.

– Воды, – пытаясь не улыбаться, сказал Вермир.

Мужик мельком глянул на Вермира, машинально протёр стойку и, взяв бокал, отвернулся.

– Скажите, а ярка ли звезда? – спросил Вермир.

Мужик резко повернулся с полупустым стаканом в руках и испуганными глазами, а вода выплеснулась на пол.

– Вермир? – удивлённо спросил мужик и выпил воды.

Это их фраза. Когда кто-нибудь из них грустил, второй подходил и говорил: «ярка ли звезда?». Это служило сигналом, что не стоит сдаваться. Под звездой они подразумевали себя, не тело, а ментальную часть, и если звезда не погасла, если освещает вокруг на миллионы лет, то всё будет хорошо, не смотря на трудности.

– Здравствуй, Нелд, – сказал Вермир, протягивая руку.

Нелд закрыл кран и поставил стакан. Он пожал руку крепко, тщательно качая и всматриваясь в глаза друга.

– А ты стал красивее.

– Да-а, раньше я был не очень, – сказал Вермир, смеясь.

– Ты давно приехал?

– Сегодня, утром.

– Ты уже знаешь?

– Об отце? – спросил Вермир и горько вздохнул, посмотрел в сторону. – Да. Как это случилось?

– Точно не могу сказать. Говорят, сердце.

– Давно?

– Неделю назад, – Нелд попытался встретиться глазами с Вермиром, но тот их опустил. – Он был хорошим человеком, все это знали.

– Да.

– Если честно, не думал, что смогу увидеть тебя.

– Было место, попросился.

– Это большая удача.

– Наверное, – прошептал Вермир, но тут же вернул голос. – А ты держишь таверну? Как успехи?

– Ну, неплохие, – сказал Нелд, взяв тряпку и начав яростно оттирать пятно на стойке. – Народ есть, постоянные клиенты есть, частенько снимают комнаты. Семью прокормить хватает. Кстати! – вскрикнул он и ударил себя по лбу тряпкой. – Совсем забыл сказать, я же стал отцом!

За столом у стены разгорелась ссора. Мужчины не поделили женщину. Один, довольно крупный и мускулистый, врезал другому, худому с узкими плечами, так, что худой перелетел через стол. Остальные из этой кампании вскочили и начали кричать друг на друга. Женщина, из-за которой всё началось, отошла в сторону и смотрела на разгорающуюся драку.

Вермир встал и направился к буянам.

– Не стоит, – сказал Нелд, слабо улыбаясь.

Вермир обернулся.

– Это же твоё заведение. Неужели ты допустишь здесь такое? – не верящим голосом спросил Вермир.

– Вот дерьмо, – прошептал Нелд, смотря в удаляющуюся спину другу.

Когда Вермир близко подошёл, то невзначай заметил лицо женщины и остановился, по спине пробежали мурашки, сморщивая кожу, а по волосам будто пропустили разряд тока.

– Дора… – ошеломлённо сказал он.

Женщина вскинула голову, её глаза расширились до предела. Из одежды на ней только потёртый сарафан, а внешне напоминает плетёного человечка. Худые, как спички, руки, маленькое лицо с остреньким подбородком, засаленные рыжие волосы, обветренная кожа местами потрескалась, на коротком носике оставшийся от перелома бугорок, сухие, бледно-розовые губы.

За секунду в голове Вермира пронеслись десятки воспоминаний, как они гуляли, смеялись, говорили обо всём, о чём можно и нельзя, целовались, как держа за руку и проникновенно смотря в глаза, говорил, что найдёт её.

Крупный посмотрел на Вермира с опаской, но через мгновение агрессивно выставил голову вперёд, а кулаки сжал.

– Чё те надо? – сипло сказал он. – Чё ты на неё смотришь? Это моя баба!

Вермир медленно перевёл взгляд на буяна. Глаза сияют спокойствием, чистотой, частичкой мудрости. Худой кое-как поднялся, зажимая левый глаз. Вермир почувствовал напряжённую тишину и взгляды.

– Вы не могли бы прекратить дебоширить? – спросил Вермир.

В злых глазах буяна промелькнула искра, будто мысли, но через пару секунд в глазах появилась насмешливость. Он выпрямился, криво улыбнулся.

– А-то чё? – сказал он, посмеиваясь. – Чё ты мне сделаешь, мелкий, жалкий, слабовольный сопляк? – говоря это, буян тыкал указательным пальцем в Вермира, пока не коснулся груди.

Вермир не производит впечатление мелкого, жалкого и слабовольного, напротив, высокого, как в росте, так и моральных качеств, хотя по сравнению с буяном действительно маловат, уверенного в себе, спокойного, стального.

Вермир схватил руку, положил на стол, прижав кисть, а другой рукой надавил на плечо. Буян присел, крякнув, и сжал челюсть. На мгновенье в голове Вермира пронеслось: «А не сломать ли руку? Ведь не успокоиться…», но почти сразу же откинул идею. Прошли разнообразные возгласы, кто-то яростно закричал, кто-то засмеялся, кто-то угрожал, кто-то шутил, но всем интересно, что будет дальше.

Вермир прошептал на ухо буяну:

– Я тебя сейчас отпущу, но ты уберёшься со всеми своими друзьями. Хорошо?

Буян не ответил, Вермир посильнее надавил на плечо.

– Хорошо-хорошо! – поспешно сказал здоровяк.

– Отлично, – сказал Вермир, отпуская руку.

Таверна разочарованно вздохнула, посетители вернулись к выпивке и еде. Кампания же здоровяка напротив, обрадовалась, хотя смотрела на Вермира, будто готова съесть заживо. Худой, который получил в глаз, щербато улыбнулся, всем видом показывая, что крупный получил по заслугам.

Буян поднялся, зло смотря на Вермира, размял плечо и тихо сказал:

– Пойдёмте.

Кампания из шести человек пошли к выходу, здоровяк всё время пытался прожечь Вермира взглядом. Женщина же опёрлась о стену, скрестила руки на груди и недовольно посматривала то на подошедшего Нелда, то на Вермира.

– Наёмники, – проговорил Нелд, слабо улыбаясь, и развёл руками.

Вермир повернулся к Доре, сверкая глазами, словно звёздами, но не тепло, не ласково.

– Здравствуй, – медленно сказал он, пытаясь смотреть в голубые глаза, но она отвела взгляд. – Если честно, не думал, что встречу тебя здесь. Можешь мне сказать, чем ты здесь занималась?

Дора гордо вскинула голову, посмотрела практически в чёрные глаза, быстро задышала, её щёки покраснели.

– Почему занималась? Занимаюсь!

– Теперь нет, – твёрдо сказал Вермир.

Нелд наигранно засмеялся.

– Она шутит, – сказал он, натянуто улыбаясь. – Она разносчица.

Вермир переместил свой тяжёлый взгляд на него, Нелд выдержал пару секунд, перестал улыбаться и глянул на пол. Вермир вернулся к Доре.

– Как же так вышло, что ты здесь оказалась? – с горечью спросил он. – Мало того, что этим занимаешься, так и сама подходишь, спрашиваешь, не надо ли, а то, конечно, пожалуйста, пройдёмте.

Вермир кривился, размахивал руками, говорил с таким ядом, что себя ненавидел, но остановиться не смог. Дора с красным, как томат, лицом опустила взгляд, грязные рыжие волосы частично закрыли лицо, словно барьер, от тяжких, карающих слов. На глазах выступили слёзы. Вермир это заметил, остановился, в его глазах на секунду блеснул страх.

– Тебе-то хорошо! – выкрикнула Дора срывающимся голосом, всколыхнула руками. – Высокий! Красивый! Статный! Действительно, зачем тебе такая, как я! – она запнулась, быстро задышала, сбавила голос. – Хочешь знать, что случилось? Хочешь знать, почему? Почему так случилось? Почему я здесь? – она посмотрела в глаза Вермиру. – Потому что ты ушёл, потому что ты нас бросил, всех нас, и отец твой умер из-за тебя!

Она рванула и убежала на второй этаж, заливаясь слезами. Трактир опять обернулся к Вермиру, но видя, что самое интересное закончилось слишком быстро, отвернулся. Хотя некоторые подвыпившие всё же смотрели на Вермира, ища хоть какое-то развлечение. Нелд вздохнул, качнул головой. Вермир сел на стол.

– Она сгоряча, это не так, – тихо сказал Нелд, сжимая лоб.

– В какой-то мере это правда, – спокойно сказал Вермир, но смотря в никуда. – Если бы я не уехал, остался, всё действительно было бы по-другому, только неизвестно как.

– Её мать умерла спустя год, как ты уехал.

– А отец? – спросил Вермир, посмотрев на Нелда.

– Спился.

– Надеюсь не здесь, – проворчал Вермир. – Скажи, неужели у тебя не было работы? Она же умеет готовить, стирать, не знаю. Разве не было?

– Не было места, да и сейчас нет, – проговорил Нелд, грустно смотря на друга. – Разве что выгнать кого-нибудь, взять её… но другая же будет этим же зарабатывать. Ты бы так поступил? Ты этого хочешь?

Вермир едва заметно качнул головой.

– Я и подумал, – продолжил Нелд, – что лучше пускай здесь, я, хотя бы, если что, смогу защитить, хотя бы заступлюсь. Под рукой хотя бы, а там… непонятно где, непонятно что с ней.

Внутри Вермира разгорелся огонь, ярость разошлась по всему телу. Омерзение, отвращение, низость, безысходность – эти чувства вторглись в мысли, подливая масла в огонь, разожгли ярость. Он хотел что-то сломать, разрушить, избить, кричать, но ничего не делал, лишь сидел и смотрел в стену с пустым взглядом. Как всегда, он не выпускал ярость, держал на поводке, а огонь превращался в пепел. Каждый раз огонь плавил душу и разум, каждый раз, после пепла, что-то загоралось вновь, но Вермир знал, что так не может быть вечно, когда-нибудь огня не станет.

Вермир встал и тихо сказал:

– Я домой.

Он пошёл, медленно ступая, к стойке, взял сумки и вышел. Улица встретила шумом, люди ходят, не замечая печали Вермира, гогочут, ругаются, смеются, а он сгорает, словно фитиль. Каждый шаг неосмысленней прошлого, Вермир не видит ничего, словно смотрит не вперёд, а только внутрь себя, видит печаль, заботы. Мысли спутываются в огромный ком и пульсируют, доводя до исступления. Свет солнца, тепло, людей, шум, он ничего не замечает, лишь идёт по улице. Он даже не заметил, как сошёл с главной улицы, свернул на Тырскую, полную проулков и тупиков. Здесь достаточно глуховато, лишь изредка слышатся крики или ругань, не часто можно увидеть прохожего, и больше напоминает лес, где вдали поют птицы, только вместо птиц люди, и они переругиваются, ветер шелестит листья, а здесь ветер тревожит бельё на верёвках, тихо, спокойно. Через эту улицу быстрее дойдёшь до дома, не надо делать огромный крюк. В детстве он часто возвращался этой дорогой, частенько возвращался именно от Нелда.

Вермир не заметил, как его схватили и затащили в маленький, размером в несколько метров, переулок. Вермир сразу же очнулся, не совсем понимая, схватил руку и вывернул. Сиплый голос вскричал. Но их так много, что Вермира тут же скрутили, он пытался отбиваться, но бесполезно. Руки развели, как и ноги, положили на землю. Сумки сняли.

Вермир запаниковал, но через пару секунд успокоился, стал просто беспокоен за жизнь. Куча отёкших, красных, криво и беззубо улыбающихся, с блестящими глазами, лиц. Их оказалось шестеро. Вермир заметил здоровяка, что был в таверне.

– Вот это встреча! – вскричал здоровяк, улыбаясь во весь рот. – Да-а, брат, есть же справедливость! Есть! – он захохотал, запрокинув голову, дружки поддержали. – Двадцать минут назад ты был силён, видел себя крутым, все эти засранцы, тупые пьяницы, думают, что ты отважен, бесстрашен, полон чести и достоинства, одним словом, герой. Но что же сейчас? Что? Ты лежишь на земле, где теперь твоё геройство? А, парни, правильно я говорю?

– Да! – крикнул один.

– Так и есть! Думает, всех умней, а на самом деле дуралей! – крикнул другой.

Остальные захохотали. Здоровяк разошёлся, стал ходить взад-вперёд, махая руками.

– Видишь ли, – сказал он, – я человек честный, можно сказать, справедливый, люблю честность и справедливость. За ту бабу я заплатил, но не получил желаемого, но теперь… теперь я получу даже получше, чем худое бабье тельце. Держите крепко, парни.

Вермир заметил, как блеснул нож в руке здоровяка. Он закричал так, как никогда не кричал. Будто бы не людской крик, дикого животного, загнанного в угол, бьющегося в исступлении. Первобытный крик, как кричали далёкие предки даже не людей. На секунду хват правой руки ослаб, видимо, от испуга, Вермир рывком высвободил руку и, сжав указательный палец, ударил наотмашь. Здоровяк закричал, схватился за глаз, согнулся. Руку Вермира тут же схватили и прижали к земле, он отчаянно задёргался, всеми конечностями и всеми мышцами, но без толку. Здоровяк взревел, яростно пнул голову Вермира, словно мяч. Вермир не почувствовал боли, лишь лёгкий звон в голове, но удары продолжили сыпаться, здоровяк просто топтал лицо. Вермиру не больно, словно оказался внутри огромного колокола, а звонарь почему-то решил, что пора бить. Он потерял чувство времени и пространства, будто вышел из тела и наблюдал, как пятеро мужиков удерживают юношу, а шестой избивает, он не о чём не думал, не было никаких мыслей, просто голые чувства. Обида, отчаянье, глупая и даже в чём-то детская злость.

Здоровяк перестал молотить набухшую, словно арбуз, голову. В волосах и на лице кровь, бурая, не та, что проливается, когда режут глотку, а та, что выходит капля за каплей, как из прохудившегося бочонка.

– Ты посмотри! – закричал здоровяк, удерживая трясущейся рукой вытекающее белое вещество с разломанным коричневым кружком и болтающийся на нерве. – Он мне глаз выбил! Эта сука мне глаз выбила!

Он размахнулся и ещё раз с силой пнул голову Вермира, достал нож и перерезал нерв дрожащей рукой, морщась. Дружки же смотрели с отвращением, отвернулись, будто боль главаря могла перейти им. Один отошёл к стене, согнулся, держась за живот, изо рта полетели кусочки пищи с жижей. Здоровяк выкинул остатки выбитого глаза, глазница опустела, веко опало, словно лишняя кожа. Он отогнал худого, того самого, с которым дрался в таверне, и сел на Вермира верхом, держа нож кверху.

– Держите его крепче, – мрачно скомандовал здоровяк. Зрачки Вермира расширились, как и ноздри, по телу, словно разряд, прошла волна мурашек, холод пощекотал спину. – Глаз за глаз, – кровожадно и хладнокровно сказал здоровяк.