Сделать правильный выбор

Она кивнула.

– Людмила – единственная, кто называет меня Марусей. Хотя для израильтян мое имя звучит смешно, почти как " который час".

– А, ну да. Почти как у Карцева с Ильченко: как вас зовут? Авас. Помнишь?

– Конечно помню.

– А можно, я тоже буду называть тебя Марусей?

Она растерянно пожала плечами.

– Я все понял. На Марусю есть эксклюзивная лицензия, и она в руках Людмилы. Я согласен на Машу.

Последние слова он произнес очень медленно и тихо, и Маша почувствовала, как ее накрывает теплой волной. Это было совершенно новое ощущение , не посещавшее ее прежде.

Она тряхнула головой, пытаясь стряхнуть с себя наваждение.

– Что-то мы утонули в этой бесконечной теме – имена. Это, конечно, интересно, но не здесь и не сейчас. А здесь надо фотографировать и фотографироваться. Ну-ка, Маша, встань под этот гриб. Это будет шикарное фото. Я щелкну на свой смартфон, а потом тебе скину. Улыбочка.

Возле Соломоновых столбов они столкнулись со стайкой девчонок.

– Простите, вы нас не сфотографируйте? – обратилась к Аркадию смуглая красотка в коротких цветастых шортах и белой майке, протягивая ему свой смартфон.

– Почему нет? – он сделал несколько фотографий с разных ракурсов.

– Ой, спасибо большое, – защебетали девчонки. – А теперь мы вас.

– С удовольствием, – Арик передал свой смартфон.

– Встаньте ближе друг к другу и улыбаемся, улыбаемся!

Маша почувствовала на своем плече руку Аркадия и замерла от неожиданности. Они знакомы только второй день. Только второй день…

– Спасибо, милая, – Арик заглянул в смартфон. – Маша, а ты очень фотогеничная и я, если честно, получился совсем неплохо.

– Ты сможешь мне скинуть эти фото сейчас? – попросила Маша. – А то потом забудешь или сотрешь, так часто бывает.

– Во-первых, конечно, могу, давай номер. А во-вторых, почему я должен стирать такие удачные фотографии?

– Ну, мало ли, – замялась Маша и неожиданно для себя решительно добавила:

– Ты же сказал, что женат. И мои фото у тебя в смартфоне…

Арик шутливо схватился за голову:

– Ой, а я и забыл! Боже! Все пропало!

Затем, внезапно став серьезным, спросил:

– Проголодалась? – и, не дождавшись ответа, вновь улыбнулся:

– Наверняка проголодалась, ведь мы завтракали в семь. А потому, хочу пригласить тебя на бранч. Там все объясню.

Они заказали салаты с кусочками жареного сыра, кофе и яблочный пирог.

– Даже не знаю, с чего начать. Понимаешь, Маша, жизнь – это не шаблон, у всех складывается по-разному. У нас сложилось так, как сложилось. Мы с женой уже давно проживаем в разных странах. Когда на чаши весов были положены семья и бизнес, она выбрала последнее. Это началось постепенно: сначала вот такие конференции и съезды, командировки, в которых я не мог ее сопровождать. Эти поездки становились все длиннее, Алина быстро стала очень успешным дистрибьютором. Она любила говорить: ребенка воспитывают не словами, а примером. Пусть Неточка видит, что у нее целеустремленная, деловая и преуспевающая мама. Я не знаю, достигла ли она ожидаемого эффекта – скорее нет, чем да. Дочка не была брошенной – она росла со мной и моей мамой. Но ты, конечно, понимаешь, что это не то, что нужно ребенку, а особенно во время переходного возраста. Было сложно, очень сложно. Это ужасно – чувствовать свою беспомощность, особенно, когда это касается твоего ребенка.

Аркадий замолчал, прикрыв глаза и массируя виски. А Маша вдруг заметила, какие у него длинные пальцы – пальцы пианиста или скрипача.

– Пришлось даже обращаться за помощью к психологу. Тогда, когда моя жена открыла офис в Литве, фактически переехала в Вильнюс и в Израиле бывала лишь короткими наездами. Взвешивался вариант, чтобы отправить Неточку к ней, но дочка категорически отказалась. Ей было тогда пятнадцать. Самое ужасное, что Алину это не очень расстроило. Так мне, во всяком случае, показалось. Ты, наверное, хочешь спросить: почему мы не развелись?

Маша кивнула. Именно этот вопрос крутился у нее на языке, вопрос, задать который она не решалась.

– Сам не знаю. Наверное, не видел в этом смысла. Развод предполагает женитьбу, новую семью. Иначе какой в этом резон? Но тогда я не мог пойти на это из-за дочери. Не мог привести другую женщину в свой дом. Были, конечно, отношения, даже длительные, когда Неточка служила в армии, но эта женщина хотела бо́льшего, хотела нормальную семью, и это было нетрудно понять. Как там жила Алина в личном плане? В этом у меня не было сомнений, ты же ее видела. Она интересная эффектная женщина, возраст над которой не властен. Такая женщина навряд ли будет одна. Я никогда не спрашивал, не допытывался. Сначала из гордости, а потом мне это стало неинтересно и безразлично. По-настоящему безразлично.

– Но ты приехал с ней на эту конференцию, зачем? И вы прекрасно общаетесь, я видела в ресторане.

– Да, приехал, давно не был в Эйлате и в Тимне давно не был, – он улыбнулся. – Ну, а если серьезно, нам надо было обсудить кое-какие важные дела. Мы разводимся, Маша. Этот вопрос встал на повестку дня уже, как пару лет. Мы фактически уже давно перестали быть мужем и женой, и это понятно нам обоим. Вчера вечером были на консультации у одного адвоката. По-моему, даже он до конца не понял, почему все это тянулось столько лет. Да и кто сможет такое понять? И еще, Маша, – он заговорщицки прищурился. – Пока это страшная тайна, а потому, никому – даже твоей подруге, договорились? Мне-то это безразлично, но Алина попросила. Она не хочет пока афишировать свой развод. Видимо, есть свои причины.

– Конечно.

Они помолчали, а потом она спросила:

– А как сейчас дочка?

– Сейчас с ней все в порядке. Отслужила. После службы ещё несколько лет жила со мной. Заботилась, – Аркадий улыбнулся. – Она у меня хозяюшка и готовит замечательно. И вообще, хорошая добрая девочка. Умничка и очень чуткая, душевная. Отучилась, работает. Она промышленный дизайнер. Рисует прекрасно. И мальчик у нее хороший, живут вместе уже два года. Правда, в другом городе, но навещают, не забывают.

– А она в курсе?

– Конечно, они встречались с Алиной. Я не допытывался, как она ей все это преподнесла, понимаю только, что отношения у них непростые. Но мама всегда остается мамой, даже если она далеко. Нета никогда не слышала от меня ничего в ее адрес – ни осуждения, ни упреков. Я ее никогда против Алины не настраивал. Она всегда, с раннего детства, была рассудительной и умной девочкой и имеет право на свое мнение по поводу происходящего.

– Да, – Маша кивнула. – Иногда наши дети мудрее нас. И одну и ту же ситуацию мы видим совсем по-разному.

Ей почему-то захотелось рассказать о Ляле и ее выборе: и мужа, и образа жизни. Захотелось показать фото Викули и рассказать, какая она тонкая и умная девочка. Но она одернула себя. Кто для нее этот Аркадий, которого она видит второй раз в жизни? Через день они разъедутся и вряд ли увидятся когда-либо. И это глупо – раскрывать душу малознакомому человеку

– Знаешь, Маша, я хочу ещё съездить с тобой в одно место. Если честно, я сам там не был, но друзья очень рекомендовали.

– С удовольствием. Это тоже национальный парк?

– Нет, просто озеро в горах, называется исчезнувшее озеро. Поехали?

Пейзаж оказался необыкновенным: среди беспорядочного нагромождения красных скал, где-то там, далеко внизу, словно спрятанное от посторонних глаз, отдыхало озеро. Именно отдыхало, укрывшись от надоедливых туристов, детских криков и различных плавательных средств, типа лодочек и катамаранов. Увидеть его можно было, лишь подойдя почти к самому краю бездны.

– Маша, осторожно, ради бога!

Она почувствовала, как он взял ее за руку, как переплелись их пальцы и на миг ей показалось, что они – две частички огромного пазла, которые долго лежали на разных концах стола без всякой надежды когда-либо встретиться и вот так совпасть.

Они долго стояли молча, не в силах шевельнуться и отвести взгляд от аквамариновой поверхности озера, местами переходящей в глубокий насыщенный бирюзовый цвет.

Где-то в тридцати метрах от них, совсем близко к краю пропасти, медитировала религиозная пара.

Больше не было никого, и эта тишина вокруг была необыкновенной, физически осязаемой, гипнотизирующей и расслабляющей одновременно. Здесь, на краю этой бездны, совершенно терялось понятие времени и реальности, словно они очутились в каком-то параллельном мире. И это были абсолютно новые, неизведанные ранее ощущения; ничего подобного Маша ранее не испытывала.

– Ну, вот, ты хотела помедитировать, лучшего места, наверное, и нет. Здесь необыкновенная энергетика.

Голос Арика вернул ее к действительности. Она словно вынырнула на поверхность, глубоко вздохнула, желая продлить эти волшебные мгновения.

К машине они шли, не размыкая ладони и это было так естественно и органично – намного естественнее, если бы они шли просто рядом. Мелькнула мысль, что со своим бывшим мужем они никогда не ходили вот так, переплетя пальцы и чувствуя себя единым целым. Они прожили более двадцати лет, родили дочку, но не сумели сломать невидимую стеночку, разделяющую их. И бесполезно сейчас задаваться вопросом, кто был в этом виноват – она или он? Просто не совпали до конца. Это как в пазле: кажется – вот они, два кусочка картинки, вроде бы, все подходит, но нет… остаётся зазор. И даже если этот зазор в доли миллиметра – картинка не сложится.

Их картинка с мужем не сложилась. Он ушел к женщине, своей ровеснице, старше ее на целых пять лет. И это ерунда, когда говорят, что уходят к молодым. Он сообщил ей тогда об этом достаточно буднично и она так же, буднично, восприняла этот развод. Без драм и трагедий. Без снотворного и антидепрессантов. Делить было особого нечего: небольшую квартиру на юге оставили под сдачу и каждый из них получал на свой счёт половину денег. Такой был договор. Они оба решили, что продать всегда успеют, цены на недвижимость растут. А пока – пассивный доход.

Она помнила, как тогда удивилась Людмила.

– Когда разводятся – рубят все канаты и не оставляют ничего общего, – безапелляционно заявила она.

– У нас есть Лялька, это наше общее и этот факт не изменить. А насчёт квартиры – знающие люди посоветовали. Продать всегда успеем.

– Вам виднее.

Аркадий галантно открыл перед ней дверь машины.

– Прошу, сеньора Мария.

– Благодарю, дон Аркадий, – она с улыбкой подыграла ему.

Он посмотрел на часы:

– А время-то как пробежало, правда, Маша? – и тихо добавил:

– Счастливые часов не наблюдают.

– А куда сейчас? – спросила Маша, осознав, что ей абсолютно все равно куда, лишь бы находиться рядом с этим мужчиной, о существовании которого она недавно и не подозревала.

– На обед приглашать нет смысла, а вот мороженое можно поесть. Скатаемся в город, а потом в гостиницу.

Они приземлились под зонтиком в прибрежном кафе.

– Маша, – спросил Аркадий неожиданно. – А ты, в принципе, готова к переменам?

– Не поняла, – она вопросительно посмотрела на своего спутника.

– А вот, давай проверим. Я помню, что ты любишь фруктовое мороженое, кстати, я тоже. А вот сегодня предлагаю сломать наши привычки и заказать какой-то другой вкус – ну, к примеру, с соленым миндалем. Что скажешь?

– Скажу, что интересно попробовать, – Маша ответила мгновенно, не задумываясь.

– А что ты ещё никогда не ела?

– Ромовое. Бельгийский шоколад. С печеньем. Со вкусом тирамису.

Маша ткнула не глядя в картинки на глянцевом меню.

– Если честно, я вообще очень редко ем мороженое. Не потому, что не люблю. Просто пришло время думать, что ты можно есть, а без чего можно обойтись.

– О! Уважаю, – Аркадий посмотрел на нее с интересом. – Вот вы какая, сеньора Мария. А я могу от очень многого отказаться – от рябчиков и ананасов, от супа из плавников акулы и даже от лягушачьихй лапок. Но только не от мороженого. Это моя страсть. С детства.

Он смешно прищурился и стал выглядеть, как нашкодивший мальчишка.

А потом, неожиданно став серьезным, спросил:

– Тебе понравилось? Не жалеешь, что поехала?

– Ты что, Арик. Я бы одна в жизни туда не попала. Это было незабываемо. Я тебе очень благодарна.

– Я рад, действительно рад.

Он подозвал официанта, сделал заказ и задумчиво сказал:

– Если бы ты была работодателем, то могла бы уже принять меня на работу. Выложил тебе всю свою биографию. А ты… Кроме того, что ты продаешь сумки и чемоданы, я о тебе ничего не знаю.

– Прямо-таки ничего? – улыбнулась Маша.

– Ну, немного по мелочам – то, что ты любишь горы и фруктовое мороженое, не любишь загорать и плавать. У тебя есть дочь и даже внучка, которая не очень любит темноту, но обожает наряжаться в открытые сарафаны. Тебя не укачивает в машине даже на серпантине и – самое главное – у тебя в подругах Людмила – одна из успешных дистрибьюторов компании. Вроде все.

Он вопросительно посмотрел на Машу.

Она пожала плечами.

– Ну, я даже не знаю, или это будет тебе интересно. Закончила филфак. Уже здесь выучилась на ассистента зубного врача и даже отработала несколько лет. Не пошло, настолько не мое. И вот нашла чисто случайно этот бутик. Помнишь, как у Чуковского: умывальников начальник и мочалок командир?

Он непонимающе кивнул.

– Ну, а я командир чемоданов, сумок и кошельков. Магазин полностью в моем распоряжении. Открываю – закрываю, заказываю товар и даже перед праздниками оформила витрину. Сама, – с гордостью произнесла она. – По-моему получилось удачно. Во всяком случае, неплохо для первого раза. Хозяйку вижу редко, она мне не докучает. Приятная такая полячка, немного нудная, но не катастрофично.

– Ну, насчёт твоего профессионального становления в Израиле мне все понятно. А что вообще? – он запнулся.

– Ты имеешь в виду – на личном фронте?

Он молча кивнул.

– Здесь все менее интересно. Живу одна на съеме. Квартирка небольшая, но уютная, да и место прекрасное – тихо и недалеко от центра. Одно плохо – дочка и внучка далеко, осели в мошаве, прямого автобуса туда нет, только с пересадкой. Если ехать – то в пятницу с ночевкой. Это жутко неудобно, поэтому Викулю вижу совсем не так часто, как хотелось бы.

– А дедушка Вики?

– А, это ты про моего мужа? Он уже почти десять лет бывший. Мы разошлись, сразу после того, как Лялька вышла замуж. Ушел к другой. Служебный роман. Спокойно так расстались, без истерик.

– Ну, то, что он спокойно – это понятно, – осторожно произнес Аркадий. – А ты?

– И я абсолютно спокойно. Даже самой странно. Наверное, это была уже давно видимость семьи, никаких точек соприкосновения. Такое несовпадение, знаешь, как это бывает?

– Догадываюсь, – он кивнул и больше не поднимал эту тему, переключившись на принесенные блюдо с мороженым, ягодами и бельгийскими вафлями.

– Вот взял разное, всего понемногу. Угощайся, Маша. Хотя, подожди, такую красоту стоит сфотографировать и послать нашим девочкам. Да, и продиктуй свой номер, надо сбросить тебе сегодняшние фотографии, – заметил он небрежно.

В отель они вернулись за два часа до ужина. И снова был тук-тук, правда водителем была молодая девочка, видимо новичок, которая везла их медленно, аккуратно и даже бережно.

Он помог Маше слезть с машинки, задержав ее руку в своей ладони чуть больше, чем это требовалось. А потом прикоснулся к пальцам лёгким, чуть ощутимым поцелуем.

– Огромное спасибо за такой прекрасный день, один я бы вряд ли поехал.

– Ну, что ты, Арик, это тебе тысяча благодарностей. Я эти виды никогда не забуду: и Тимну, и озеро.

– А ты и не сможешь, – улыбнулся он. – Забыть не сможешь. Сейчас приму душ и скину тебе фото.

– Жду, пока.

Люда уже была в номере.

Она отложила электронную книгу и с интересом посмотрела на подругу.

– Ну, ты загуляла сегодня. На часы смотрела?

– Счастливые часов не наблюдают, – беззаботно ответила Маша словами Аркадия.

– Ну-ну, – понимающе хмыкнула Людмила. – Счастливые – это хорошо. Это, в конечном итоге – смысл нашей жизни.

– А ты что так рано? – перевела тему Маша.

– Ну, во-первых, не рано, а во-вторых, с двух последних лекций я просто ушла. Один нудный невероятно и говорит всегда об одном и том же, а другую я совершенно не перевариваю – сталкивались пару лет тому назад.

– А ты тоже выступала? – Маша вспомнила, как отзывался о Людмиле Аркадий.

– Естественно, как же без этого. Но моя лекция была до обеда. Рассказать ничего не хочешь?

– Ой, Люд, сначала в душ.

Она долго стояла под упругими струями прохладной воды, потом вымыла голову. Нанесла увлажняющий крем на тело, мягко массируя руки и плечи.

Глянула в зеркало. На нее смотрела женщина самой обыкновенной внешности: волнистые каштановые волосы до плеч – на солнце они отдавали рыжиной. Карие глаза, брови совсем немодной формы, светлая кожа и россыпь веснушек. От этих веснушек она мечтала избавиться чуть ли не с детства, но они оказались упрямее, чем она. Правда, зимой они бледнели и почти исчезали, чтобы вернуться летом.

– По твоим веснушкам можно определять время года, – как-то пошутила Люда и добавила серьезно:

– И не думай от них избавляться – это твоя изюминка, твой шарм.

– Женщина с шармом, – прошептала она, глядя на свое отражение, потом решительно взялась за фен.

До ужина еще есть время, можно поваляться и даже вздремнуть, а ложиться с мокрыми волосами – себе дороже.

– И что это ты так долго? Телефон тут твой разрывается: ватсап за ватсапом.

Маша заглянула. Фотографии. Много фотографий. А ведь она фотографировалась буквально несколько раз. Оказалось, что многое снято без ее ведома, скрытой камерой. Без позирования и дежурной улыбки. А вот и их фото вдвоем – то, что сфотографировали девчонки возле Соломоновых столбов. И ещё одно селфи – возле озера. Опять вдвоем. Она совершенно не помнила про это фото. Мистика.

– Дай-ка посмотреть, – Людмила протянула руку. – Не рассказываешь ничего, хоть на фото полюбуюсь.

– Тимну узнала, а это вы где? – она ткнула пальцем .

– А это озеро. Исчезнувшее озеро. Совершенно необыкновенное место. Волшебное. Тебе точно понравится, – задумчиво протянула Маша. – Место для медитации и молитвы.

– Странно, но не была.

Людмила вернула телефон.

– Ты вечно плачешься, что не фотогеничная, а посмотри, какие удачные фото.

– Фотограф хороший, – улыбнулась Маша.

– Фотограф, может, хороший, но женатый, – отрезала Люда. – И с этим фактом не поспоришь.

– Людочка, так никто и не спорит, – Маша нырнула под простыню. – Да, женатый, он сам мне это доложил. Они с женой живут в разных странах. Так сложилось. Не брак, а фикция.

Ей хотелось рассказать про предстоящий развод Аркадия и Алины, но она вспомнила его просьбу.

– И потом, какое это имеет значение для меня? Я что, замуж собралась, мне что, детей рожать? Ну, провели вместе два дня и дальше что?

– Вот тут я тебе не в помощь. Увидим, что будет дальше. А пока, – Люда ещё раз прошлась по фотографиям. – Могу поделиться своими наблюдениями. Вот, к примеру, твои фото. И кто мне пел длинную и нудную песню о своей нефотогеничности? Нет, ты посмотри, посмотри! Если ты нефотогеничная, то кто да? Да ты просто светишься. И это ещё минимум макияжа. А если тебя накрасить, как положено?

– Как тебя, Людочка? – Маша рассеянно пробежала глазами по фотографиям. Да, действительно, на двух-трёх она получилась вполне себе неплохо. И эти фотографии, где они вместе, тоже очень удачные.

– Ну, насчёт макияжа каждый решает для себя, – философски заметила Люда. – А вот, на что ещё я обратила внимание. Найди ваши фото, там где вы вдвоем. Нашла?

– Ну, да, а что там особенного? Фото, как фото, девочки предложили нас сфотографировать возле Соломоновых столбов.

– Девочки, мальчики, разве в этом дело? Ты на позу посмотри, на вас глянешь – не случайные знакомые, а сложившаяся и абсолютно счастливая пара. И моя эзотерика тут не при чем. Тут чистая психология. У меня за плечами море вебинаров и парочка курсов по психологии, разбираюсь, можешь мне поверить.

– Так я и не сомневаюсь, Люд, я просто не очень понимаю, что ты там такого нашла. То, что мы улыбаемся? Так на фотографиях все улыбаются.

– Улыбки тут вообще не при чем. Обрати внимание на положение ваших голов – они соединены в верхней своей части, словно намагничены. Обе, причем, – торжественно провозгласила Люда, назидательно подняв указательный палец. – Плюс его рука на твоём плече. Хотя это менее важно для анализа. Ибо жест этот вполне себе сознательный. Общепринятый такой жест, который ни о чем особо не свидетельствует. А вот ваши головы – это работа подсознания, это знак, что что-то уже там закрутилось и завертелось, хотя, возможно, вы об этом ещё и не подозреваете.

Маша ещё раз перелистала фото – а ведь Люда права. Она никогда не обращала на это внимания.

– Вот-вот, – отреагировала Люда на Машино замешательство. – А что я тебе говорила? Не залипай! Я понимаю, конечно, сказать легко, а на деле… На деле всё идёт иначе.

Маша молчала, понимая что ее лучшая подруга права. Она залипла, насколько можно было употребить это выражение по отношению к человеку, с которым она знакома так мало, но к которому ее так тянуло. Когда это началось?

Когда он купил ей, практически незнакомой женщине, в подарок рапан? Или тогда, когда рассказывал про свою жизнь? А может, в тук-туке, когда она на крутом повороте почувствовала нечто? То, что романах это называют ударом молнии. Или в горах, возле этого волшебного озера, когда он взял ее за руку и ее накрыло теплой волной и ощущением, какое бывает у затерянного в океане и вдруг увидевшего землю. Или когда спросил ее разрешения называть ее Маруся и поинтересовался, готовы ли она к переменам. Для чего? Чтобы заказать эту необыкновенную плату с мороженым, ягодами и бельгийскими вафлями?

– Тяжёлый случай, – с сочувствием произнесла Людмила, прищурившись.

Ей хотелось возразить, что все намного проще, что Арик разводится со своей успешной женой, и что они даже консультировались у адвоката.

Но вместо этого она вздохнула:

– Люд, на ужин скоро. Одевайся.

– Одеваюсь, одеваюсь. Да, сегодня вечером после ужина у бассейна будет представление. Наше руководство решило нас побаловать. Обещали фокусника, пожирателя огня и покорителей огромных мыльных пузырей. Будет весь бомонд. Так что, давай-ка мы тебя накрасим, как положено. И волосы уложим, в общем, сделаем из тебя принцессу. Надеть-то есть что? Ну, не вот эти твои джинсы-кроссовки, а что-то более, – Людмила выразительно закатила глаза.

– А чем джинсы не подходят? – робко спросила Маша.

– Маруся, не морочь голову. Есть такое понятие – дресс-код. И на прощальный вечер не приходят в одежде, в которой ты гуляешь в горах. Посмотришь, как наши будут одеты.

– Прощальный? – растерянно произнесла Маша.

– Ну, ты даёшь, подруга. Действительно потеряла счёт времени. Завтра в 12 освобождаем наш номер и пока, Эйлат! Так что, прошу на процедуру превращения Золушки в принцессу.

Процесс превращения удался. На Машу из зеркала смотрела совершенно другая женщина. Про такую можно было сказать"женщина с шармом". Откуда-то появились скулы, изменилась форма глаз и губ.

– А тебе идут стрелочки, – Люда критично оглядела свою работу. -Подколоться бы неплохо. Лобик разгладить и носогубки.

Она встретила недоуменный взгляд Маши.

– Что так смотришь? Или ты поборник естественного старения? Лицо надо поддерживать. Всеми доступными средствами.

– И ты…

– Так я уже давно.

– А мне не говорила никогда, – обиженно протянула Маша.

– А ты и не спрашивала. И вообще, эти темы никто особо не афиширует. К тому же, я была уверена, что ты в курсе. Ну, да ладно! Какие наши годы! Захочешь – порекомендую чудесного врача. Мужчину. Я в таких делах только им доверяю. Хотя, положа руку на сердце, ты и без уколов прекрасно смотришься. Генетика, – Люда покачала головой, словно констатируя факт, который не изменить. – Ну, и подачу правильную никто не отменял. Макияж, прическа, одежда , обувь правильная. Да-да, обувь, не шпильки, конечно, но и не кроссовки твои вечные и бесконечные. А вишенка на торте знаешь что? Твоя осанка, походка и улыбка. Эти три составляющие могут заменить многое. А потому – подбородок выше, спинку держим, не сутулимся, улыбка такая рассеянная, никому и ни о чем. Как будто улыбаешься чему-то, известному только тебе.

– Люда, откуда все это? Да ты уже курсы можешь открывать.

– Я подумаю, – Людмила шутливо присела в реверансе.

– На ужин можешь идти в джинсах, – милостиво разрешила она. – И так все попадают от такой красоты, ну а на вечернее представление, сама понимаешь.

Маша кивнула: конечно.

К ужину подали вино, были речи, и вообще обстановка была праздничная и приподнятая.

– Я чужая на этом празднике жизни, – шепнула Маша.

– Не робей, Маруся. Ты со мной. И вообще, надо стараться быстро приспосабливаться к любой обстановке и вливаться в любую компанию, даже незнакомую. А пока – какое вино предпочитаешь?