Развод. Как ты мог, папа?

Полина Рей

Развод. Как ты мог, папа?

Глава первая. Явление бывшего мужа

Грохот во входную дверь был таким сильным, что мне показалось, будто она вот-вот слетит с петель. Вариантов того, кто это мог бы быть, у меня в наличии имелось несколько. Первый и самый вероятный – доставка торта, которая прибыла раньше.

Мы как раз праздновали четырёхлетие моей дочери Маруськи. Мы – это я, мой отец, сама Маруся, разумеется, а ещё семейная пара моих лучших друзей – Артур и Люба с пятилетним сыном Арсением. Собрались в гостиной, я накрыла на стол – сделала домашние бургеры, несколько салатиков и горячее. Заказала торт, который должны были доставить к семи вечера. И вот на часах пять, а в дверь бабахают. Наверное, ногой, потому что звук был такой, как будто курьер намеревался снести стену целиком.

Второй вариант – соседка снизу, которая давала нам с Маруськой «прикурить». Регулярно жаловалась то моему папе, то остальным соседям на то, что мы себя очень шумно ведём. Мы действительно могли пошуметь. Например, включить музыку и побеситься, но делали это исключительно в установленное законом время.

Направляясь открывать и надеясь, что это всё же торт, я предполагала, что к нам с Марусей вполне мог заявиться мой ухажёр, с которым мы расстались больше месяца назад, но который всё никак не мог забыть дорогу в нашу квартиру. Приходил по поводу и без, ныл о том, что всё ещё меня любит. Мог и каким-то чудом вспомнить про день рождения Маруси, хотя в этом я очень сильно сомневалась.

Когда распахивала дверь, в неё как раз снова начали стучать, да так усердно, что я даже растерялась. А когда открыла, к растерянности прибавилось состояние шока, потому что по ту сторону стоял мой взбешённый муж. Слава богу, бывший.

Впрочем, взбешённость, которую он испытывал отчего-то по отношению ко мне, очень быстро испарилась. В глазах Роберта мелькнуло восхищение, оно было смешано с неузнаванием. И я его прекрасно понимала – от прошлой меня не осталось и следа. Это раньше я была на тридцать килограммов больше, хоть они и распределялись в своё время не самым безобразным образом, а сейчас во мне всего пятьдесят пять, а фигурка такая, что можно закачаться.

– Рита? – выдохнул Роберт, а восхищение стало совсем уж заметным.

Клянусь, прибыл он ко мне с другой целью и ещё минутой раньше был готов меня убить.

– Рита, Рита, – кивнула я, сложив руки на груди.

Предварительно плотно прикрыла за собой дверь, чтобы любопытный носик Маруськи не выглянул наружу и не сдал меня с потрохами, после чего уточнила:

– По какому поводу?

Очень надеялась, что Красовский просто ошибся дверью. Шёл к очередной своей любовнице, заблудился и попал по старой памяти в нашу бывшую квартиру. Эта версия мне очень нравилась, но была она, мягко говоря, нежизнеспособной, потому что, судя по лицу Роберта, он приехал именно ко мне с какой-то конкретной целью.

Какое-то время бывший муж просто молчал. Трепал волосы на затылке ладонью и смотрел на меня во все глаза. Это означало, что он нервничает – я очень хорошо успела изучить этого человека, чтобы знать это наверняка.

– А что? Мне нужен повод? – растянул губы в улыбке Красовский. – Я думал, что могу забегать к тебе на огонёк…

Ещё чего не хватало! Может он забегать… Мимо он может забегать – вот куда. Да и не делал этого ни разу за последние четыре с лишним года.

– После того, как ты обозвал меня толстой и потребовал развода, а потом изменил со своей моделькой… как её там? А! Лизонькой! Да, думаю, что тебе нужен не просто повод, а пинок, чтобы ты вообще забыл сюда дорогу!

Я не удержалась и выдала Роберту всё, что сейчас было на душе. Да и не только сейчас, а на протяжении последних лет. Это было гнетущее чувство обиды. Так себя ощущают люди, которые делали только хорошее, а им со всей дури врезали по голове за все их проявления.

А вообще, пусть Красовский убирается к чёрту к своим Лизеттам, Мюзеттам и прочим Жоржеттам!

– Если бы ты сказала мне тогда, что на сносях и вот-вот родишь, развода бы не было, – процедил он.

Вот спасибо, благодетель! Я ведь и сама тогда не знала, что причиной стремительно набранного веса является ещё и беременность. С гормонами у меня до родов было мягко говоря не особо хорошо, страдать избыточными килограммами я стала ещё в юности. Меня и Роберт полюбил такую – пухленькую, но без чего-то криминального. А потом я действительно набрала довольно много, но в итоге оказалось, что причиной тому ещё и беременность.

«Как можно не заметить этого состояния?» – спросите вы. Да очень даже возможно, и таких историй тьма. А если залёт накладывается на регулярные гормональные сбои, а сама беременность проходит без токсикозов – то вполне можно не знать о ней и до поздних месяцев. Как это и было у меня. Обнаружилось, что под моим сердцем живёт Маруська, только когда до родов оставалось восемь недель. И когда я, зарёванная и чувствующая себя так, как будто вот-вот умру, отправилась ко врачу. Каково же было моё изумление, когда он поставил мне диагноз – беременность.

– Это не твой ребёнок! – заявила я Роберту.

Не дай бог он сейчас начнёт копать и выяснит правду. Последнее, чего бы я желала своей дочери, чтобы она общалась с отцом, который так уничижительно отнёсся в своё время к её матери.

– Тогда почему в свидетельстве о его рождении я значусь отцом? – прищурившись и сложив руки на груди, задал вопрос Красовский.

Это загнало в тупик. Свидетельство о рождении лежало у меня в шкафчике и доступа к нему у Роберта уж точно не имелось. Поэтому я сделала то единственное, что пришло мне в голову – запрокинула голову и расхохоталась.

Бывший муж терпеливо ждал, пока мой псевдо-приступ веселья пройдёт, просто наблюдал за мной и в глазах его разливалось нечто вроде удовлетворения. Он получал удовольствие от этой сцены! И от ситуации в целом. А вот я – отнюдь.

– Что за глупости, Роберт? – перестав хохотать, задала я риторический вопрос.

– М-м-м, дай подумаю… – протянул он. – Как считаешь, тот факт, что мне могут отказать в визе из-за того, что я скрыл в анкете своё отцовство – это глупость, или нет?

Чёрт… Ну вот как такое вообще могло произойти? Да, я зачем-то вписала в свидетельство о рождении Маруськи Роберта, но рассчитывала, что он об этом никогда не узнает.

Ответить на вопрос бывшего мужа я не успела. Да и не смогла бы это сделать по той причине, что не знала, что ему сказать. Дверь в квартиру приоткрылась и на пороге появились-таки две мордашки. Маруси и Арсеньки.

– Мамочка, ты скоро? – спросила дочка.

Не зажимать же детей дверью, в самом-то деле! И не теснить их обратно в квартиру в попытке спрятать Машу от отца.

– Здравствуйте, – поприветствовала она Красовского, выходя в общий коридор. – Я Мауся! Мне сегодня четыре годика!

С буквой «р» у нас пока всё не было так хорошо, как хотелось бы, поэтому дочь, растопырившая пальчики, чтобы показать Роберту, сколько ей исполнилось, иногда глотала этот звук.

– Поздравляю… – растерянно проговорил Красовский и снова стал взъерошивать пальцами волосы на затылке.

– Мы играем в индейцев, хотите с нами? – вступил в беседу Арсений.

Не дав возможности Робу отреагировать, я заявила:

– Дядя уже уходит! Он ошибся адресом, я ему сообщила, куда он должен идти, поэтому никаких индейцев!

Говоря это, я открыла дверь шире и попыталась завести детей в квартиру. Красовский прытко схватился за ручку, чтобы не дать мне запереться, когда мы все втроём оказались бы в прихожей.

– Мы не договорили! – прогремел его голос.

– Договорили! И дядя сейчас же идёт на три буквы! – рявкнула я, вцепившись в дверь, чтобы её захлопнуть. – Вы спрашивали про проспект Кима – вот Ким вас и ждёт!

Мне на помощь пришла Люба. Выглянув на звук, она всё поняла без слов. Подбежала к нам, взяла детей за руки и увела, пока я безуспешно боролась с Робертом за право закрыть уже дверь, оставив его по ту сторону квартиры.

– Рита, мы не договорили! – процедил Красовский, когда я чуть ли не повисла на двери, упираясь ногами в порог.

Тащила тяжёлое металлическое полотно на себя изо всех сил, чтобы только избавиться от общества бывшего мужа.

– Рита, мы не договорили! – рыкнул Роберт в третий раз, но в этот момент его отвлекла соседская собачка по имени Джимбо.

Таксёныш кинулся в ноги Красовскому, он выпустил дверь, чем я и воспользовалась, наконец закрыв ту и заперев на все замки. Предполагала, что бывший муж так просто от меня не отстанет, но он бабахать больше не стал. Спасибо, Джимбо и Николаю Петровичу из соседней однушки!

Пройдя на кухню, я достала из шкафчика крохотную склянку с бабулиной спиртовой настойкой зверобоя. Сама бабушка жила в деревне, где и занималась вот такими заготовками. За тем, что я накапала себе в стакана пару сотен капель успокоительного и, чуть подумав, присовокупила к этому ещё триста, меня и застала Люба.

– Дети вроде опять увлечены своими индейцами, – сообщила мне подруга, доставая бокал.

Дождалась, пока я плесну и ей пару глоточков чудодейственного напитка, после чего, присев за стол, велела:

– Рассказывай всё!

Ну а что я могла ей рассказать? С Любой и Артуром мы познакомились на детской площадке. Это произошло, как вы поняли, уже после того, как я развелась с Красовским. О Роберте подруга знала немногое. Я вкратце рассказала ей про нашу с ним жизнь, его измену, то, как он меня обидел, ну и на этом всё. Больше мы темы Роба не касались. Марусе я правду тоже озвучила – её папа с нами не живёт и о ней ничего не знает. На этом дочь успокоилась и мне казалось, что она нормально относилась к тому, что у Арсения есть отец, а у неё – нет. Тем более, что Артур, как мог, заполнял её пробелы в том, что касалось общения со значимыми взрослыми.

– Это был Роберт, он знает, что у него есть дочь, – сказала я подруге, взглянув на неё сердито.

Рассерженность направлена была, конечно, не на неё, что Люба понимала однозначно.

– Так, и что мы с этим будем делать? – спросила она.

А что мы с этим могли сделать? Сбежать на другую планету, где Красовский нас не отыщет? Притвориться, что ничего не случилось, в надежде на то, что Роберт отстанет от нас и решит, что раз он не знал про Марусю четыре года, так самым верным будет не знать ещё лет пятьдесят?

– Уверена, что он не вернётся, – заявила я, сложив руки на груди.

Зверобой немного подействовал, оказывая именно тот эффект, которого я от него и ждала. Надо будет наведаться к бабуле и пополнить запасы этого напитка.

– А я уверена в обратном, – проговорила Люба. – Я хоть его лицезрела недолго, но видела, как он на тебя смотрел.

Фыркнув на это замечание, я процедила зло:

– Смотрел он на меня, ага! Я помню, как Отче наш, что он сказал мне тогда! Ты расплылась, я тебя не хочу, Рита. Знаешь, получить такое от любимого мужа – то ещё удовольствие!

Вскочив на ноги, я метнулась к окну и оперлась на подоконник руками. Сейчас, как наяву, в памяти проносились те картинки ссоры, из которой мы с Красовским вышли без пяти минут разведёнными людьми. Началось всё с того, что он принёс мне в подарок на годовщину знакомства абонемент в фитнес зал. И я бы, возможно, восприняла это нормально, если бы не тот факт, что я уже еле передвигалась. У меня болели кости, особенно в районе таза, я с трудом вставала с постели. И нет, чёрт побери! Толстухой, которую не объять, я не являлась! Но почувствовала себя на пару центнеров больше в тот момент, когда Роберт вручил мне «подарок», а на лице его была такая счастливая улыбка, как будто он выиграл миллиард.

– И знаешь что? Если бы не тот его поход налево к Лизоньке, этой длинноногой газели-модельке, которая была полной моей противоположностью, я бы, может, и проглотила то оскорбление, – задумчиво проговорила я.

– Да как вообще у него язык повернулся сказать, что ты расплылась? – возмутилась Люба.

Я повернулась к ней и горько улыбнулась. Роберт не был образцом сдержанности и порой подкалывал меня из-за лишнего веса. Но делал это довольно безобидно… или это мне так казалось, потому что я была до безумия влюблена в собственного мужа. Однако тогда я и впрямь могла на многое закрыть глаза, но только не на измену.

Да, я не сдержалась после его подарка, мы крепко поругались, в ходе чего я и выяснила всё, что у Красовского имелось на душе в сторону моей полноты, но я могла его простить за ранящие слова, если бы он тут же не побежал удовлетворять свои потребности к этой чёртовой Лизе!

– Ладно, Люб, давай сворачиваться, – указала я на бокалы и бутылёк зверобойной настойки. – Не планировали ведь пить на детском празднике, – покачала я головой.

– А мы и не пили, – запротестовала Люба. – Так, немного смочили горло из-за явления твоего бывшего мужа.

Быстро спрятав все «следы преступления», мы с подругой вернулись обратно на праздник. Мне сразу почудилось, что Маруська какая-то задумчивая. Обычно она была такой, когда её маленькую головку занимали какие-нибудь жутко важные мысли. Например, очень сильно она задумалась о том, почему у рыжей кошки Муси, что жила у нас в подъезде, родились два трёхцветных котёнка. Или почему дедушка, когда смотрит хоккей, считает, что по льду бегают не люди, а бараны. Вот и сейчас она погрузилась в себя и я искренне надеялась, что виной тому не приход Красовского, который спутал мне все карты.

– Мама, а кто это был? – все же задала она вопрос, забравшись на диван рядом со мной, на котором я сидела в ожидании момента, когда принесут торт.

Сама делала вид, что смотрю телевизор, но тоже не могла совладать с тем, чтобы держать мысли по отношению к Роберту в узде.

– Тот дядя, который перепутал адреса? – как можно спокойнее спросила я у дочери. – Просто какой-то мимо проходящий тип.

Моё объяснение, похоже, Маруську ни капли не удовлетворило. Она нахмурилась и стала вертеть в ручках плюшевую куколку – один из сегодняшних подарков.

– Жалко… а я думала…

Она не договорила, когда в дверь снова постучали. Искренне надеясь, что это курьер с тортом, которого мы все так ждали, я переглянулась с Любой и пошла открывать. Взглянула в глазок и выдохнула с облегчением – мои надежды оправдались.

Однако стоило мне только распахнуть дверь, как несчастного курьера отодвинула в сторону рука Красовского, который появился сбоку, словно чёртик из табакерки. Сам же бывший муж, нарисовавшись передо мной и Маруськой, что выбежала встречать торт, придвинул в нашу сторону гигантскую коробку с конструктором, что стоил пять моих месячных зарплат, и проговорил:

– С днём рождения, доченька!

Что-о-о? Убью гада и даже не пожалею, если меня за это ненадолго посадят, потому что судья меня в итоге оправдает.

– Молодой человек, перестаньте заниматься ерундой! – процедила я, с ужасом видя, как на личике дочери проявляется восторг.

Она, сложив ручки перед собой, с восхищением смотрела… вовсе не на конструктор. А на Красовского, будь он тысячу раз неладен! И я бы так не реагировала, если бы Роберт, скажем, искал правды, докопался до того, что у него родилась дочь, и вот сейчас прибыл каяться, задаривать подарками и просто любить своего ребёнка, как и полагалось. Но он приехал сегодня по весьма прозаическому поводу – устроить мне разнос из-за неполученной визы. А остался только потому, что теперь я, видите ли, подходила под его стандарты красоты.

– Роберт, что ты вообще творишь? – проревел мой отец, оказавшись рядом.

Он подхватил Маруську на руки, она, нахмурив бровки, повернулась к нему.

– Деда, ты знаешь этого дядю?

Когда мы с Красовским были женаты, у них с моим отцом были просто идеальные взаимоотношения. Иногда даже в шутку они объединялись против меня, когда нужно было сделать так, чтобы я отпустила Роба на рыбалку с папой. Но после того, как поступил со мной муж, папа записал его в личные враги, о чём мне не раз говорил.

– Я знаю этого дядю и лучше бы ему взять свои дары и идти отсюда восвояси, пока я ему не надавал по зубам! – проговорил папа.

– Вовсо… восово… а где это? – удивилась Маруська.

– Это там же, где раки зимуют! – окончательно сбил мою дочь с толку отец.

– Вы будете торт принимать? – спросил несчастный курьер, успев вклиниться в эту сцену до того, как здесь случится какое-нибудь побоище.

– Будем! – опять встрял Красовский.

Он быстро вытащил из бумажника пару крупных купюр, сунул в карман курьеру, даром, что торт был уже оплачен, и, взяв кондитерское чудо из его рук, спросил:

– Куда нести?

Моё желание поколотить Роберта достигло апогея. Я понимала, зачем он это делает – когда у него в руках настолько ценный продукт, никто его трогать не станет. Курьер же, получив деньги, исчез, словно его и не было, а я вздохнула, предполагая, что если попытаюсь отобрать торт, то Маруськин праздник будет испорчен.

– Папа, проводи Машулю в квартиру к Арсению, мы сейчас приготовим свечки и её позовём.

Отец после некоторого колебания всё же ушёл, но я слышала, как Маруська спрашивает у него что-то про «доченьку».

– Зачем тебе это надо, Красовский? – прошипела я, когда Роберт собрался зайти в квартиру следом за моими отцом и дочерью.

Встала у него на пути и не дала ему этого сделать. Придётся чуть приподниматься на носочках и беседовать поверх коробки, но это ерунда.

– Надо что? Познакомиться с моим ребёнком, которого от меня скрывали? – вскинул он бровь.

– Я родила её не от тебя!

– А от кого? – хмыкнул он. – Я всё подсчитал, она появилась на свет совсем скоро после нашего развода. И почему скрывала беременность, я не понимаю!

Да господи боже, что же за болван?! Если он помнил про наши последние месяцы вместе, то сразу бы понял, что я попросту не знала!

– Роберт, – сказала я как можно спокойнее, хотя этого чувства во мне не было ни на грамм, – давай ты отдашь мне торт, заберёшь свой подарок и я совру Маруське, что ты нам всем просто привиделся, – попросила у Красовского. – Я не хочу, чтобы ты баламутил тут нашу жизнь, которая прекрасно происходит без твоего участия! Ты даже не знал, что у твоей… в смысле, как ты считаешь, твоей дочери сегодня день рождения! И если бы она сама тебе об этом не сказала, то ты счёл бы совершенно нормальным свой приезд в разгар детского праздника! Без подарка и с целью выяснить то, что важно только тебе. Зачем ты вообще нам такой сдался?

Чем больше я говорила, тем стремительнее менялся в лице Красовский. Сначала он помрачнел, потом растерялся, потом на лице его появилось то упрямое выражение, которое я знала досконально.

– Я иду к дочери! – заявил он и вдруг действительно двинулся на меня с тортом наперевес.

Пришлось действовать быстро, потому что вариантов было два: или коробка с шедевром, украшенным по мотивам мультика Моана, расплющилась бы между нашими телами, или я бы проявила чудеса прыткости и распахнула бы перед Робертом дверь.

Пришлось, как вы понимаете, выбирать второе. И вот уже Красовский входил в квартиру и нёс перед собой торт так, как будто это был бесценный бюст Ленина, а он сам – отъявленным коммунистом.

– Поставь его на кухне и убирайся! – велела я Робу.

– И не подумаю! – ответил бывший муж.

Он внёс торт и установил коробку на столе, а сам зашёл за него и опёрся ладонями на спинку стула.

– Я хочу поприсутствовать на чаепитии, а потом мы с тобой оставим Марусю дедушке и пойдём в кафе поговорим, – проговорил Роб безапелляционно.

От такой наглости я даже забыла, где у меня лежат свечи.

– Мне не о чем с тобой говорить, Роберт. Просто скажи в своём чёртовом визовом центре, что ты забыл и у тебя действительно есть дочь!

Наши взгляды скрестились. Мой, как я надеялась, прожигал в Красовском дыру, а вот что таилось в его глазах, мне совершенно не нравилось. Потому что я читала в них такой восторг, что желание придушить Роба становилось всё нестерпимее с каждой секундой. Но воплотить в реальность эти мечты мне не позволил мужской голос:

– Милая, не представишь меня своему бывшему? – спросил он с нотками ледяной надменности и мне на плечи легла… рука Артура.

Занавес…

Нет, я понимала, что это, скорее всего, затейница-Люба подослала мужа, чтобы он разыграл перед Красовским весёлую сценку… Но они же вообще не знают Роба! Если он себе вбил в голову, что останется с нами пить чай, его с места не сдвинешь. Разве что папа и Артур попытаются вывести его прочь под белы рученьки, но и тогда Красовский будет драться… А как вы помните, последнее, чего я хотела, чтобы день рождения Маруськи окончательно превратился в кавардак. Хотя, кажется, тот факт, что всё уже летит в тартарары и этот процесс неуправляем – был неоспоримым.

– Это… да… мой бывший муж Роберт, – проговорила я, когда Артур притянул меня ближе к себе.

Красовскому это очень не понравилось. И даже если – точнее, когда – правда о том, что рядом со мной находится чужой муж, вскроется, сейчас я испытывала что-то вроде закрытого гештальта. Ну, или закрывающегося в данную секунду – неважно.

– А это Артур. И он очень не любит, когда наше пространство нарушают чужаки!

Я прижалась к мужу подруги. Делать это было весьма… странно. Но раз Люба сама пожертвовала на время супругом, значит, так тому и быть.

– Вот и хорошо, – сложил руки на груди Красовский. – Я тоже этого очень не люблю. Артур, ты видимо, не в курсе, но я – папа Маруси, – проговорил Роберт, глядя на мужа Любы так, что если бы взгляд мог уничтожать, Арсенька бы лишился отца.

– Я не в курсе, да мне на это, собственно говоря, плевать. Маша считает меня своим папой, а мы с Ритулей скоро поженимся.

Он чмокнул меня в висок, а я в этот момент застыла статуей. Чёртов Красовский! Ну что же ему дома-то не сиделось? Или отчего он в безвиз какой-нибудь не собрался?

– О, вот как? – хмыкнул Роберт.

Он старательно делал вид, что воспринял всё совершенно спокойно, но я-то видела по нему, как сильно его это задевает. Хотя, с чего бы это? У нас была теперь совершенно иная жизнь вне друг друга, и если сейчас Красовский выйдет из моей квартиры и исчезнет – ничего не изменится.

– Да, именно так. Поэтому давай-ка ты перестанешь играть в папулю для дочери, которую не видел ни разу в жизни, и просто выйдешь вон, – предложил Артур.

Теперь уже он, выпустив меня из своих объятий, опёрся руками на спинку стула и подался к Красовскому. Их разделяли лишь стол и стоящий на нём торт. И тягучее молчание, от которого у меня даже в ушах зазвенело.

– Маруся! – неожиданно гаркнул Роберт.

Сволочь! Гад! Решил использовать ребёнка!

– Только попробуй ей выдать что-то, от чего она потом будет плакать и страдать! – процедила я, бросившись в Красовского тем, что первое попалось под руку.

Ловко перехватив в воздухе кухонное полотенце, Красовский пообещал:

– Я не сделаю ничего против собственного ребёнка.

– Тогда просто уберись прочь и больше не возвращайся! – отчеканила я.

Ответить мне на это явным отказом, который читался на лице, Роб не успел. На кухню вбежала Маруська, которая оглядела нас с удивлением.

– Мамочка, а свечек не будет? – расстроенно спросила она.

Едва ли не взвыв от того, что всё шло по одному известному всем месту, я вытащила из шкафчика упаковку свечей, сунула их в руки Красовскому и проговорила так, чтобы меня слышал только он:

– Не справишься с этим, куплю тебе в аптеке геморроидальные и вставлю в нужное место! Сразу всю пачку!

– Ты прямо так и напрашиваешься, чтобы я специально лоханулся, – усмехнулся тот и окинул мои губы жарким взглядом.

Я отпрянула от несносного, после чего, взяв Марусю за ручку, увела из кухни, сказав:

– Сейчас дядя Роб свечки сделает и принесёт торт, чтобы ты их задула.

Дочка же, уходя со мной из кухни в сопровождении Артура, ответила:

– Хорошо, что он пока не поехал смотреть на своих раков.

Я закатила глаза – похоже, Маруська весьма тепло отнеслась к Красовскому. Даром, что видела его впервые в жизни.

Оказалось, что дети уже принесли из коридора подарок при помощи деда.

– Не пропадать же добру! – сказал мой отец, когда мы расселись полукругом за невысоким столиком, где планировалось чаепитие. – К тому же, на коробку мог помочиться Джимбо.

Я рассеянно кивнула. Увлечённо играющие с конструктором дети были наименьшим злом, притаившимся в стенах моей квартиры. Основное находилось на кухне, где чертыхалось, видимо, в попытке зажечь свечи. Хорошо, что их было всего четыре, а не четырнадцать.

– И что теперь нам делать? – приглушённо спросила я у Любы, которая сидела рядом. – Артур и наша ложь меня, как ты понимаешь, от Красовского не избавили.

– Да и ладно, – пожала плечами подруга как ни в чём не бывало. – Подраконить его лишним не будет. Он на тебя смотрит так, как будто умирает от жажды несколько дней, а ты – источник живительной влаги.