МЕГАПОЛИСЫ: как идеи и политика строят города

Юрий Сторчак

МЕГАПОЛИСЫ: как идеи и политика строят города

«Отрасль знания, которой больше всего пренебрегают государственные руководители, это архитектура. Между тем именно они являются заказчиками архитектурных сооружений, они подбирают художников и архитекторов, коры рассматривают проекты и решают какие из них достойны осуществления».

Дени Дидро,

французский писатель, философ-просветитель и драматург, основавший «Энциклопедию, или Толковый словарь наук, искусств и ремесел» (1751 г.), иностранный почетный член Петербургской академии наук (1773 г.), один из идеологов третьего сословия; создатель, подготовивших умы к Великой французской революции (5 мая 1789 года – 9 ноября 1799 года), просветительского идейного течения «длинного XVIII века» (из его переписки с немецким публицистом эпохи Просвещения, критиком и дипломатом, многолетним корреспондентом императрицы и Самодержицы Всероссийской Екатерины II бароном Фридрихом Мельхиором Гриммом, 1760 г.)

Объекты материальной культуры обладают впечатляющей силой влияния на человека. Долгая история искусств архитектуры и градостроительства создала удивляющие, причудливые, шедевральные, местами непонятные и диковатые облики их произведений. За всем этим всегда стояли мыслители, мастера исполнители простых и дерзких замыслов, уровни развития технологий, доминирующие традиции, финансовые возможности.

Архитектурно-градостроительные решения зависят от политических и социальных реалий и концепций, степеней развития обществ и их эмоциональных состояний, формируют пространства и образы мышления людей.

На формирование городов активно влияли переносы в них и их них комплексов и зданий крупных корпораций, законодательная вольница и жесткие градостроительные ограничения характеристик застройки, реновации и реконструкции, новые революционные, прорывные для своего времени градостроительные идеи и планы, преемственности старых проектов в новых инициативах по преобразованию городских пространств. Порой мощное влияние господствующих в те или иные времена идеологий, создавали целые маленькие и большие города с разнообразной их наполненностью смыслами и стилями жизни.

Современный город эмоционально окрашен и воздействует интересными и малоизвестными фактами, насыщенностью информацией, впечатлениями, чувствами. Они передают дух городов, их воздух и атмосферу, детали того, какая жизнь там была, что и как делали люди.

Хорошим качеством развитого человека является его умение понимать архитектуру и стратегически заложенные в ней идеи, сравнивая и комбинируя, синтезируя мир в котором мы живем.

В познании и чувствовании среды и архитектуры присутствуют атмосфера, настроение, ностальгия, предвкушение, погоня за особенностями. Где это ушедшее и исчезающее прошлое и фантастически иллюзорно-призрачное будущее, длящееся безразмерное настоящее?

Современные многофункциональные моллы, гигантские транспортные хабы, развитые системы коммуникации, живописные и сказочно-фантастичные парки развлечений, стилизации и воссоздания – это будущие памятники истории и архитектуры, которые будут манить многие поколения многочисленных туристов со всех концов земного шара. Глобальными явлениями в культуре и различных видах искусств выступают национальные и интернациональные черты, их взаимные влияния и переплетения.

На основе исторических и технологических закономерностей можно прогнозировать варианты и тенденции всемирного и регионального развития, оценивать реалистичность имеющихся и предполагаемых возможностей. Архитектура устремляется вширь, ввысь, вглубь: в голубые выси небес, пучины морских и океанских вод, под землю. Чем богаче и экономически мощнее государство, тем более дорогие, продвинутые, инновационные, экзотические и просто необычные архитектурные объекты оно может себе позволить создавать и использовать. А способствовать этому могут как ограниченности и стесненности территорий, на которых их необходимо вписать, так и напротив большие и гигантские масштабы пространств, которые целесообразно освоить и использовать во благо человеческой цивилизации. Эти естественные или искусственные заданности стимулируют развитие технологий производств, организации жизни на относительно небольших пространствах или возможности освоений новых территорий и закреплений их за собой теми или иными государствами. Политическая, экономическая и художественная целесообразности определяют логику и спонтанность тех или иных действий. Спроектированные и реализованные в различных местах мира, объекты являются подтверждениями этих тезисов. Бывают случаи, в которых что-то лучше не построить, дабы не испортить среду, а где-то, в иных случаях, необходимо срочно и безотлагательно решать возникающие вопросы урбанистического развития. Споры об искусстве так же вечны, как многообразие вкусов и оценок, обращенный в реальные и осязаемые формы и образы полет человеческой фантазии. Закономерности прослеживаются и укладываются в развивающуюся синтезированную синкретичную систему искусств, существование и развитие которой обеспечивают базисные основы управленческого искусства.

Почему в одних городах находиться интересно, а другие достаточно однообразны по своим стилям и образам жизни?

Познание истории и логики градостроительного развития позволяет разобраться в том: какое восприятие закладывают в свои проекты архитекторы, кто и как на них влияет; какими бывают поиски удачных архитектурно-планировочных решений размещения отдельных зданий и их вписанность в среду новых и сложившихся городов, взаимные переплетения эпох и стилей.

Талантливые архитекторы имеют подчас непростые характеры, работают и сталкиваются с тем или иным окружением, коммерческими и муниципальными заказчиками, имеющими свои собственные представления о прекрасном и цели. Над всем этим, так или иначе, довлеют основы, в той или иной степени, социально ориентированных государственных политик.

На восприятие отдельных объектов архитектуры и состоящих из них ансамблей влияют изначально закладываемые в них эстетические качества и нюансы эксплуатации, которая может в значительной степени влиять на физическое, моральное и визуальное состояние элементов городской среды.

Удачные, эффективные и выигрышные точки обзоров или зрительных восприятий могут располагаться на различных смотровых площадках, в частности, находящихся в высотных зданиях и башнях, на мостах и набережных.

Уровнями визуальных созерцаний пространств и наблюдений за их средами являются: высоты птичьих полетов, возвышенности, ровные земные поверхности, низменности, глубины.

Настроения и визуальные эффекты создаются погодными проявлениями: мелкими дождями с искрящимися на солнце каплями и сильными ливнями, яркими солнечными лучами и плотными туманами, украшениями радугами, легкими снежинками медленно кружащего снега и активными обильными снегопадами, сильными ветрами и бушующими ураганами.

Свои стили, краски и настроения вносят климатические особенности и времена года: лето и зима, осень и весна.

В описанных в этой книге городах из различных регионов всех урбанизированных континентов мира представлена панорама различных типов, стилей, политик и их реализаций. Это позволяет сделать интересные сравнения и обобщения.

Динамичный XIX век породил многочисленные, связанные с изменениями технологий производства, экономики и требований к современному качеству жизни, причины и факторы, ставшие предпосылками для проведения в больших городах мира крупных реконструктивных работ. Начало им было положено в середине XIX века в Париже, по примеру которого масштабные реконструкции вскоре после этого были проведены в Вене, Берлине, других европейских городах и получили наибольшее распространение в начале XX столетия в Америке. В ней особое внимание было уделено озеленению городов и внесению планировочных изменений в однообразную прямоугольную улично-дорожную сеть. В этот период были основаны новые столицы Индии и Австралии, а позднее и Турции; созданы новые европейские кварталы в колониальных городах. С начала XX века, преимущественно в предместьях больших городов Европы и Америки получило большое развитие поселковое строительство. Возникла необходимости в проектах, несущих плановое начало в застройку, транспорт и инженерное оборудование урбанизированных территорий.

Период быстрого развития капиталистических отношений обогатил планировочное искусство рядом, прочно вошедших, наряду с культурным наследием прошлых эпох, в практику планировки и строительства населенных мест, новых градостроительных идей. Среди них: воплощенные в Париже доктрины префекта департамента Сена барона Жоржа Эжена Османа по реконструкции крупных городов; получивший свое первое осуществление в Англии «город-сад» английского социолога-утописта Эбенизера Говарда; реализация программ национального паркостроения, озеленения дорог, охраны и улучшения пейзажей местностей в США. Все эти инновационные походы были направлены на оздоровления городов, организацию в них возможностей для массового отдыха и туризма населения.

Вместе с тем, опирающаяся на частную собственность капиталистическая система хозяйства не в состоянии полностью справиться со стихийным развитием и произволом в застройке городов. И только в России после Великой Октябрьской Социалистической революции стало возможным радикальное разрешение всего комплекса планировочных и градостроительных задач.

Урбанистические и дезурбанистические тенденции нашли свое проявление в городах-гигантах авторства французского архитектора швейцарского происхождения, пионера модернизма и функционализма, представителя интернационального стиля, художника и дизайнера Ле Корбюзье (псевдоним Шарля-Эдуарда Жаннере) и немецкого архитектора-теоретика Людвига Гильберсаймера.

Итальянский архитектор Антонио Сант-Элиа и другие футуристы своих урбанистических фантазиях мечтали о создании «города-машины». Декларативные положения о городе будущего Сант-Элиа были опубликованы в 1914 году в «Манифесте футуристической архитектуры» наполненном иррациональными и мистическими идеями, якобы вытекавшими из самой сущности «века пара, электричества и радио». Сант-Элиа и его последователи итальянские архитекторы Марио Кьяттоне, Вирджилио Марчи и другие предприняли попытки создать проекты новых городов. Однако они были оторваны от реальных нужд городов и законов их развития, поэтому представляли собой фантастические иллюстрации, сопровождавшие утопические манифесты, статьи и воззвания футуристов. В 1920-е годы на мировой градостроительной арене были представлены два течения: одно, возникшее на рубеже XIX и XX веков и возглавляемое английским философом и социологом-утопистом Эбенизером Говардом; другое, обязанное своим происхождением Ле Корбюзье.

Его концепция значительно уступала учению Говарда по реальности и степени разработки градостроительных проблем. Написанная в 1922–1925 годах книга Ле Корбюзье «Urbanisme» была направлена против Эбенизера Говарда и являлась заметным этапом истории градостроительства.

На формирование мировоззрения Ле Корбюзье как теоретика градостроительства повлияла реальность послеосмановского Парижа. У этого мастера была возможность повседневно наблюдать обновленную столицу Франции, восхищаться размахом проделанных в ней работ и познавать на собственном опыте неисправимые ошибки Жоржа Османа. Ле Корбюзье был последователем обогатившего мировую градостроительную науку анализом планировки европейских столиц и созданной им теорией «лучеиспускающего ядра города» французского архитектора и влиятельного градостроителя, пионера кольцевых в своих планах дорожно-транспортных развязок (узлов), впервые появившихся в натуре в Париже в 1907 году Эжена Энара. Под влиянием Османа и Энара у Ле Корбюзье выработалось характерное для его градостроительной деятельности смелое отношение к проблеме реконструкции больших городов. В отличие от уклонявшегося от непосредственной реконструкции больших городов и призывавшего к бегству из них Говарда, Ле Корбюзье верил в то, что, вооруженный высокоразвитой техникой, современный человек способен одержать победу над стихийно сложившимся старым городом. Как Осман и Энар в выборе средств для реконструкции городов Ле Корбюзье отдавал предпочтение волевому «хирургическому» вмешательству зодчего в морально и физически устаревшие материальную среду города.

Быть может, наиболее принципиальные расхождения между Ле Корбюзье и Эбенизером Говардом заключались в оценке цивилизующей роли больших городов в истории человечества. Последний рассматривал их преимущественно с точки зрения, пассивно относящихся к судьбам науки, искусства и техники, бытовых интересов обывателей средней руки. Исходя из такого подхода, оценка Говардом больших городов принимала в определенной степени потребительский, мелкобуржуазный характер, преуменьшая прогрессивную историческую миссию мировых центров. Ле Корбюзье же сумел возвыситься над уровнем эгоистических, мелких интересов.

«Город-сад, с социальной точки зрения, является своего рода наркотиком: он разбивает коллективный ум, инициативу, наэлектризованность, силу воли; он распыляет в мельчайшие и бесформенные песчинки всю человеческую энергию…». «Если вы желаете сузить кругозор у народа, давайте займемся дезурбанизацией, если же, напротив, есть стремление расширить его кругозор и придать ему силу идти наравне с веком, то примемся за планировку, за концентрацию…»

Ле Корбюзье

(о крупных городах и городах-садах)

Ле Корбюзье был противником, породившей города-сады, децентрализации и убежденным сторонником больших городов. По его мнению, они: управляет всем: миром, войной и работой; являются духовными мастерскими, в которых создаются лучшие произведения Вселенной.

Признавая кризис больших городов и предвидя по отношению к Парижу еще большее обострение его проблем, Ле Корбюзье искал выход из сложившегося положения вещей в коренной реконструкции этого города. Ее непременным условием было повышение плотности населения и сокращение территории города. Эта генеральная концепция получила свое планировочное выражение в Плане Вуазена. Согласно ему основной жилой район размещается на территории площадью 350 га в четырехугольнике между улицей Пирамид, площадью Звезды, вокзалом Сен-Лазар и улицей Риволи. А городской общественный центр, находившийся к востоку от жилого района, занимает 240 га. В начале 1920-х годов плотность населения Парижа составляла в среднем 384 чел. на 1 га. В отдельных случаях она увеличивалась до 500 и даже 800 человек. В своем проекте Ле Корбюзье предлагал плотность 305 человек для кварталов с замкнутой жилой периметральной застройкой и 300 человек – для имеющих разомкнутую. В отдельных случаях он повышал плотность населения до 3-3,5 тыс. чел. на 1 га. Применение столь высоких значений могло бы показаться очень странным, если бы одновременно с этим Ле Корбюзье не предлагал решительно уменьшить плотность застройки. При такой ее концепции здания у него вырастали ввысь и вширь. В пространстве общественного центра они превращались в небоскребы, а на территории жилого района в гигантские фаланстеры, о которых в свое мечтал время французский философ, социолог, один из представителей утопического социализма, основатель системы фурьеризма; автор термина «феминизм» Франсуа Мари Шарль Фурье. Ле Корбюзье не был профессионалом в экономических, социально-гигиенических и демографических вопросах, но правильно оценивал инсоляцию, аэрацию и плотность заселения квартир в качестве важнейших факторов, влияющих на показатели заболеваемости и смертности. Создавая на малой территории чрезвычайно плотно заселенный большой город обладающий свободными пространствами в виде парков, бульваров и громадных общественных площадей, дающих ему свет и воздух, Ле Корбюзье, по его собственному выражению, боролся за то, чтобы перенести «деревню в город», тогда как сущность учения Говарда заключалась в перенесении города в деревню.

В 1920-е годы доктрину компактного города с высокой плотностью населения при минимальных процентах застройки горячо защищал один из основоположников «функциональной» архитектуры, публицист и крупнейший мастер современного зодчества того времени Ле Корбюзье.

Как архитектор-планировщик он являлся ортодоксальным сторонником прямоугольной планировочной системы с ее взаимно перпендикулярными осями. Радиальную и живописную планировку городов он отрицал. Стремясь к геометричности планировочного чертежа, он оказался в плену предвзятых, абстрактных представлений, не давших ему возможности разумно решать разнообразные градостроительные проблемы, среди которых развязки движения транспорта на перекрестках главных планировочных осей.

Выдвинутый в теоретических работах Ле Корбюзье обширный круг идей составил то, что современники стали называть доктриной урбанизма. Этот термин означает защиту крупных городов и их переустройство на основе еще большей концентрации населения. Говарда сочли отцом отрицающего понятие города дезурбанистического направления. Оно было порождено консервативно и романтически настроенными умами скорее социологов, а не архитекторов, которые не могли примириться с интенсивным и стихийным ростом городов и массовым переселением в них людей из деревень. Дезурбанизм отрицает город и одновременно пропагандирует восходящие к типу деревни распыленные формы расселения. Активным дезурбанистом является автор проекта восстановления административного центра земли Нижняя Саксония в Германии – города Ганновера – западногерманский архитектор Рудольф Хиллебрехт. В концепциях того и другого содержатся тенденции к концентрации населения у Ле Корбюзье и децентрализации расселения у Эбенизера Говарда. Несмотря на непримиримость своего отношения к большому городу, Говард не отрицал его как такового, Ле Корбюзье не отвергал небольшие города и города-сады. По поводу городов-садов, точнее пригородов-садов английского типа с их одноэтажными коттеджами и миниатюрными приусадебными участками, Ле Корбюзье высказал иронические замечания. Однако он был против не загородных форм расселения, а прививавшихся жителям планировкой города-сада мещанского быта и непроизводительного ручного труда. Как сторонник концентрации и технического оснащения всех населенных пунктов, для парижских пригородов-садов он предлагал двухэтажную застройку, крупные садово-огородные участки величиной до 4 га, большие общие овощехранилища и машинную обработку земли с автоматической поливкой. В свое время концепции Ле Корбюзье и Эбенизера Говарда вызвали немало противоречивых толкований.

В 1922 году был выставлен План Вуазена. Этот свой вызвавший разноречивые, бурные суждения, но не осуществленный проект Ле Корбюзье рассматривал как лабораторную работу, исполненную не для реализации, которая привела бы к уничтожению существующего Парижа, а для наглядного раскрытия своих теоретических концепций. Говард же, в противоположность Ле Корбюзье, рассчитывал на реальное создание предложенных им городов-садов. Поэтому медлительность их заселения и географического распространения воспринял как крушение своих градостроительных надежд. После смерти Говарда в 1928 году его учение продолжало жить и развиваться, а феерическая утопия Ле Корбюзье скоро поблекла и не оказала почти никакого влияния на практику того времени.

Продолжателем доктрины высокоэтажного компактного города стал генеральный план «Города высоких домов» архитектора-теоретика Людвига Гильберсаймера. Он был единственным последователем Ле Корбюзье, также как и он защищавшим и стремившимся модернизировать нерасчлененный крупный город с высокой концентрацией населения. Их проекты содержали много общего. В них население городов столичного масштаба размещалось на относительно небольших территориях; города получили четырехугольную форму с традиционными перекрестками двух взаимно перпендикулярных планировочных осей, где разместились главные дорожно-транспортные узлы. Однако проект Гильберсаймера выдвигал, сильно расходившиеся с идеями Ле Корбюзье, свои специфические предложения. В немецком варианте Плана Вуазена все жилые дома имели равную высоту, поэтому у города не было ярко выделенного общественного центра и выразительного силуэта. Еще более специфической особенностью города Гильберсаймера было то, что его высокоэтажная застройка повсеместно была двухъярусной. Состоявший из пяти этажей, нижний ярус автор предназначил для деловых учреждений, а верхний отвел под жилища. 15-этажные жилые дома опирались на более широкие нижние пятиэтажные корпуса; обращенные к улицам, уступы использовались в качестве тротуаров. Каждый из них, опоясывавший квартал с наружной стороны, соединялся мостами с противоположными тротуарами. В результате этого весь город получал единую систему пешеходного сообщения на уровне пятого этажа. Гильберсаймер изолировал пешеходов от наземного транспорта и превратил свой фантастический город в двухъярусный. Согласно ведущей идее Гильберсаймера, внизу – места приложения труда и коммуникации для движения транспорта, вверху – жилые дома и рекреационные пространства для отдыха.

Однако небезынтересное предложение по разобщению разнородных потоков движения в проекте Гильберсаймера сочеталось с вопиющими парадоксами. При относительно высокой плотности застройки поражает чрезмерная плотность заселения территории в 3,12 тыс. чел. на 1 га, включая проезды. Ле Корбюзье довел застроенную площадь в жилых районах до 15, а в центре города до 5 %, а Гильберсаймер застраивал почти половину или 46 % территории кварталов. А при таком подходе для внутриквартальной зелени почти не оставалось места. Ле Корбюзье стремился разомкнуть жилую застройку вплоть до упразднения кварталов, а Гильберсаймер с поразительным педантизмом штамповал прямоугольные кварталы и замкнутые дворы со сторонами 68 × 68 м. Аэрация и инсоляция этих дворов были далеки от нормальных. Расположенные в верхнем городе параллельными строчками, жилые корпуса получали хорошую инсоляцию и вентиляцию, но из-за отсутствия парков общественного назначения, уровень санитарно-гигиенического состояния города сильно снижался

Художественный облик этого утопического города также был неудачен. Угнетающе скучно выглядят в проекте Людвига Гильберсаймера одинаковые горизонтальные блоки 20-этажных домов. Он как будто утратил здесь свое профессиональное художественное мышление или принес его в жертву надуманной примитивной схеме. Данный проект этого архитектора оказался непривлекательным и плохой услугой всему урбанистическому направлению. После опуса Гильберсаймера относиться с недоверием стали и к Ле Корбюзье. Талантливость первого как художника вуалировала его градостроительные промахи. Поэтому реализация отмеченного ими проекта завершила эксперименты над нерасчлененным, имеющим высокую плотность населения, городом и значительно оживила искания в области децентрализованных градостроительных систем.

Города Америки сильно отличаются от европейских своей архитектурно-планировочной сущностью и особенно силуэтом, но их послевоенная реконструкция велась на основе тех же градостроительных принципов. Главный из них заключался в разуплотнении застройки центральных районов и освобождении городских центров от чрезмерного скопления в них транспортных средств и пешеходов.

Проекты реконструкции американских городов составляли с учетом районной планировки окружающих территорий, на которые выводили из города вылетные автомобильные магистрали. И в США была усвоена непроницаемость центра для транзитного скоростного движения. Следствием реализации этой доктрины стало строительство обходных кольцевых магистралей. При перестройке городов повышалась средняя этажность жилых и общественных зданий, рядовые посадки отдельных зеленых насаждений на улицах преобразовывали в, сопровождавшие тальвеги и реки, непрерывные широкие ленты.

Содержания проектов реконструкции того или иного города и очередность осуществления намеченных в них работ были далеко не стандартными для всей Америки.

Усилия градостроителей Нью-Йорка сосредоточились преимущественно на создании улично-дорожной сети и гражданского центра, возникавшего среди скопления небоскребов на острове Манхэттен. Находясь в тисках ограничений и необходимостей, планировщики этого города пробивали новые магистрали сквозь его толщу его ткани методом барона Жоржа Эжена Османа.

В североамериканских городах Детройт и Бостон наряду с другими планировочными работами строили загородные торговые центры. Амортизация старой застройки города Филадельфии позволила предпринять реконструкцию всего ее, занимающего около 600 га, делового района, улично-дорожная сеть ее огромного центрального района полностью сохранила свой status quo.

Интенсивное развитие капитализма и превращение США в высокоразвитую капиталистическую страну, наличие обширных, малонаселенных земель, массовая иммиграция в нее из Европы, неосвоенные природные ресурсы способствовали быстрому развитию этого государства, вышедшего к 1894 году на первое место среди индустриальных стран мира.