На берегу убегающей реки

Надя Берка

На берегу убегающей реки

Неизвестному автору, оставившему в зале ожидания аэропорта

журнал с чудесным посланием…

– Она целовала мне руки, представляешь?

– Кто?

– Элизабет. Элизабет Рэдлихапбертгоф.

– Какая глупость. И фамилия у неё глупая.

Марк замолчал, но спустя некоторое время, тяжело вздохнул и продолжил.

– Нежно прикасалась губами к ладоням, тёрлась о них щеками и снова целовала. Странно, у нас было столько всего, а чаще вспоминается именно это.

– Такое случается. Сначала и не придаёшь особого значения, а позже мечтаешь, мучаешься, желая, чтобы всё это снова повторилось. Но, увы. Это пройдёт, старина. В конце концов, у тебя теперь есть Шона.

Я встал с места и подошёл к аквариуму с Люси – в данное время моей единственной женщиной в жизни.

– А вдруг нет? Вдруг эти воспоминания будут преследовать меня всю жизнь? Вдруг по ночам будут сниться эти её прикосновения? Здесь недалеко и крыше поехать. Невольно задумываюсь – а не совершил ли я тогда ошибку, предложив ей разъехаться. Так странно. Я собрал свои рубашки, носки, зубную щётку. Я даже забрал свою кружку с надписью «Красавчик». Но вот только не подумал о том, как буду мечтать вернуться в эту маленькую квартирку на втором этаже дома по улице Уиксли. Что меня тогда не устраивало? Наша жизнь была слишком пресной. Да к тому же Элизабет была ужасной хозяйкой. Она считала, что когда в доме идеальная чистота, он становится мёртвым, как будто там никто не живёт. Что же, внести жизнь в нашу квартирку ей удавалось. А её цветы! У неё даже кактусы погибали без воды.

Но знаешь, что! Не это ведь главное! Лиза была удивительно… как это сейчас модно называется… вовлеченной! Она так интересовалась моими успехами. Впрочем, как и проблемами тоже. Но даже и это всё ерунда. И не это главное.

– Мне кажется, Люси приболела.

Я постучал указательным пальцем в стекло аквариума, отчего Люси вильнула плавником и спряталась за маленьким пластиковым домиком.

– Главное то, каким я был рядом с ней. Я чувствовал рядом с ней свою исключительность. Да, раньше я был совершенно другой. Особенный что ли. А сейчас, как все.

– Интересно, как она сейчас живёт, – задумчиво произнёс я.

– Возможно, вышла замуж. Возможно, у неё трое детей, худой рыжий кот и большая чёрная собака. По субботам они всей семьёй ходят в парк. А в воскресенье оставляют детей у бабушки, и идут с мужем в какое-нибудь милое местечко, где он на ухо шепчет ей то, что теперь так хочу сказать я.

– Возможно. Но возможно также, что она так и не вышла замуж. Работает в какой- нибудь крупной компании, каждый день с утра до ночи составляет графики, отвечает на звонки неуравновешенных клиентов. А по вечерам, выпив бокал вина, плачет в подушку. И возможно… Возможно, вспоминает того парня, который несколько лет назад предложил разъехаться.

Снова в воздухе повисло молчание.

– Думаю, мы слишком много выпили, Джереми. Мне пора. Завтра мой шеф решил устроить утреннее собрание. Снова будет чихвостить нас за низкий уровень продаж. И, кстати, знаешь что? Не люблю я больших чёрных собак.

Марк снял свой пиджак со спинки стула и, неловко махнув мне на прощание, вышел из комнаты.

***

Я закурил и подошёл к открытому окну. Провожая взглядом друга, я думал о бесконечности выбора в жизни. Решения. Каждую секунду, минуту, час, мы принимаем их. Произносим слова, которые через несколько лет, возможно, захочется вернуть назад. Моему другу не повезло.

Кстати, меня зовут Джереми Бенфорд. Мне двадцать восемь. Я высокий худощавый брюнет с печальными серыми глазами. Не подумайте, это не мои слова. Я цитирую свою бывшую девушку, которая к тому же описывала меня так: неуравновешенный, самовлюблённый эгоист. Но это в минуты наших с ней ссор. А в минуты перемирия она обычно называла меня «милый», «ласковый», «любимый», «пушок». Последнее – не самое моё любимое определение. Звучит не очень-то мужественно… Его я получил за свои не по-мужски пышные ресницы.

Вырос я в совершенно обычной семье. Мой отец был удивительным человеком. Он играл в одной музыкальной группе и всю жизнь, сколько я его помню, мечтал купить себе белый катер. Копить у него не получалось, зарплата была невелика, да и мои занятия родителям влетали в копеечку – мама мечтала, чтобы я стал известным пианистом. Я по несколько часов в день был вынужден проводить на уроках музыки с противной миссис Чахни. Как я её ненавидел! До сих пор вспоминаю её тонкие длиннющие пальцы с жёлтыми ногтями. А её скрипучий голос с надменными нотками просто сводил меня с ума.

 Так мы и жили, мама – со своими мечтами о моём будущем, и папа со своей мечтой о белом катере.

Вы знаете эти телешоу, которые устраивают разные розыгрыши призов? Однажды мой отец, переключая телевизионные каналы, попал на одно из таких шоу. Разыгрывалась очень крупная сумма денег. Победитель мог вести безбедную, а, следовательно, беззаботную жизнь. Всего-то нужно было отгадать имя финалиста шоу и отправить смс сообщение на указанный номер. Чем больше смс, тем больше шансов… От чего-то отец решил, что непременно должен выиграть участник под номером восемь – Чак Лорэ. И сейчас помню эту фамилию. Отец втайне от матери заложил дом и взял в банке некоторую сумму денег. Он почти не спал, всё слал эти сообщения с цифрой восемь.

Чак Лорэ за два дня до финала отравился устрицами в какой-то забегаловке и не смог продолжать участие в шоу.

Мы лишились дома. Отец не купил белый катер. Я не стал пианистом. Родители развелись. Через год у мамы случился первый сердечный приступ, а ещё через полгода она умерла, когда с тележкой в руках делала покупки в местном супермаркете. Отец к тому времени уже второй раз женился и по слухам проживал в Австралии. Наверняка он всё-таки купил себе белый катер. Где отец сейчас, я не имею ни малейшего понятия. Да и не желаю.

Работаю я в журнале для путешественников. Являюсь обозревателем колонки об экономичном, но достойном отдыхе. Редакция даёт мне задания, и я, собрав уже изрядно потёртый чемоданчик, отправляюсь в путешествие по миру. Моей задачей является провести несколько дней в чужой стране, стараясь обходиться при этом самым необходимым.

Люблю ли я свою работу? Конечно! Я уже полмира объездил за счёт редакции. И не собираюсь увольняться, пока не объеду вторую половину. И что меня особо радует, так это то, что я могу появляться в редакции в то время, когда меня это устраивает. Я не привязан к месту. Сдаю статью, раз в неделю показываюсь в редакции, чтобы начальство не забывало, как я выгляжу, перекидываюсь парой фраз с коллегами, чтобы быть в курсе сплетен (никогда не нужно недооценивать офисные сплетни!). На этом всё. Да, я везунчик. И давайте без зависти.

***

Самое сложное – это найти букву «Ц».

«Целую» – этим словом я заканчиваю каждое письмо. У меня давно скопилось приличное количество старых журналов, которые помогают в составлении писем. Я вырезаю маленькие разноцветные буковки, которые ранее составляли слова, складывающиеся в предложения.

«Цирк мистера Липриёна в городе». На этот раз мне повезло. Этот мистер Липриён и не предполагал, какую пользу принесёт совершенно постороннему человеку. Вырезаю букву «Ц» и заканчиваю новое письмо.

Жёлтая тетрадь – самая большая тайна в моей жизни. В ней хранятся вырезанные из журналов буквы, чтобы в следующий раз было легче составлять письма. Наверное, если бы тетрадь попалась постороннему человеку на глаза, он бы счёл меня сумасшедшим, опасным маньяком. Поэтому моя тайна хранится в нижнем ящике комода под стопкой разных документов.

Я заметил, как меняется женщина, получив любовное послание. Макияж становится аккуратнее, черты лица мягче, а глаза излучают таинственный блеск уверенности в собственной неотразимости. В такие минуты я не могу скрыть улыбку. К тому же, мои письма помогают в решении банальных бытовых проблем. Влюблённая женщина позволяет куда больше, чем обычно.

В сущности, за три доллара человеку можно подарить весь мир. Ты даришь ему добрые слова, цветы или какую-нибудь безделушку, а вместе с этим осознание его исключительности, его особенности, которая и заставила тебя сделать это – просто так, без повода. Жаль только, что этот маленький секрет знают не все.

«МИЛАЯ ЭЛИС. У ВАС ВОСХИТИТЕЛЬНАЯ УЛЫБКА. ПОЖАЛУЙСТА, УЛЫБАЙТЕСЬ ЧАЩЕ. ЦЕЛУЮ».

Я закончил письмо и, положив эту детскую шалость в маленький белый конверт, отправился на работу. Спустившись на второй этаж, я на некоторое время приник ухом к двери знакомой квартиры. Элис была дома. Я аккуратно подсунул конверт под дверь и, сбежав вниз по ступенькам, вышел на улицу.

Элис – милое хрупкое создание. Таких женщин носят на руках. Ангел воплоти. Не подумайте – между нами никакой романтики, лишь принципы добрососедства. Познакомился я с ней, когда переехал в эту квартирку, которую для меня сняла моя редакция. И с тех самых пор, светлее человека я не встречал. Иногда мне кажется, что в Элис живёт маленькая девочка с синими бантиками и жёлтым шариком в руке.

Она частенько забегает ко мне перед работой и по вечерам. Каждый раз придумывает новый повод. Недавно приходила за молотком. Сказала, будто хочет повесить дома какую-то репродукцию Моне. На предложение помочь, ответила решительным отказом. Смешная. На самом же деле, ей просто до чёртиков одиноко. Вот и всё.

***

Я вышел на бульвар Мрашик и направился на место работы моего давнего приятеля.

Тэо, оторвав взгляд от холста, сделал мне знак рукой подождать. Я присел на скамейку рядом с ним и стал разглядывать через плечо его работу. Девушка, позировавшая для портрета, смутилась и стала поправлять свои волосы.

Тэо сделал ей замечание и, осознав, что ей некуда деться, она глубоко вздохнула и взяла себя в руки. Через минуту работа была завершена. Расплатившись с художником, девушка забрала свой портрет и под руку с молодым человеком отправилась на дальнейшую прогулку по бульвару.

– Почему ты никогда не разговариваешь во время работы? – спросил я друга.

– Потому что звуки перебивают мою Мойлис. Она не любит этого.

Тэо поднял со стула маленькую картину с изображением нечёткого женского облика.

– Ах, твоя муза, и откуда она взялась…

– Пришла во сне. Сразу после этого я и взялся за кисть. Это был знак. Вспомни мои слова, моё главное полотно ещё впереди. Весь мир заговорит о твоём Тэо.

Тэо сдул с картины пыль и несколько раз нежно поцеловал свою Мойлис.

– Мне кажется, мы сходим с ума. Я постоянно разговариваю со своей рыбкой, ты нежно целуешь картинку. Друг, с этим срочно нужно что-то делать, – пожаловался я.

Когда Тэо в улыбке широко раскрывал рот, казалось, у него в два раза больше зубов, чем положено обычному человеку. Природа наградила его прекрасным ростом. Бледно-голубые внимательные глаза указывали на романтичную натуру. Это был шатен с пепельным отливом. Сказалась наследственность, его отец начал находить седые волосы уже в двадцать пять. Эта участь настигла и его сына. Худые руки с ногтями, вечно перепачканными краской, сразу выдавали в нём человека творческой профессии.

– Оу, – пропел Тэо.

Мимо проплывала молоденькая девушка в сером платье.

– Постойте, давайте я нарисую вас! – окликнул он её.

Девушка неожиданно остановилась.

– У вас красивые глаза, – снова обратился к ней мой друг.

– Вы говорите по-французски? – спросила девушка на неизвестном Тэо языке.

– Цвета осенних листьев!

– Я вас не понимаю, я из Леона, – доброжелательно продолжала щебетать девушка по-французски.

– Глаза цвета ноября.

– Что? Простите, я…

– Жаль, мы разговариваем на разных языках. Ах, какая у вас милая улыбка. Джереми, правда у неё милая улыбка?

– Простите, я ничего не понимаю. Здесь очень ветрено, мне пора, извините…

Девушка ушла, а в глазах Тэо ещё долго плясали задорные огоньки.

– Кажется, тебе до конца жизни суждено разговаривать с картинкой, – невесело пошутил я.

– Куда ты сейчас?

– В редакцию. Я завтра улетаю.

– Куда на этот раз?

– Хуара… как-то так. Не помню.

– Пора завязывать тебе с поездками. Скоро забудешь, где твой дом, Джереми.

– У меня нет дома, Тэо.

***

Я поднялся на второй этаж редакции своего журнала и сразу прошёл в кабинет Габриель. Молодая незамужняя дама, француженка по происхождению, по крайней мере, она постоянно об этом твердит, была мила в своей жажде нравиться абсолютно всем. Я поинтересовался насчёт документов для поездки. Габриель открыла верхний ящик своего стола и протянула мне тонкий пакет с документами.

– Желаю удачи, Джереми.

– Спасибо, Габриель. Кстати, у меня для вас есть подарок.

Глаза Габриель вспыхнули радостным светом.

– Но не стоило, Джереми.

Она лукавила. На самом деле Габриель просто обожала, когда из поездок я привозил ей милые безделушки. Она даже отвела в своём кабинете специальную полочку для моих презентов, что тешило моё самолюбие. Я извлёк из кармана маленький свёрток и протянул его Габриель. Она оживилась и стала медленно, словно бумага скрывала хрупкую драгоценность, разворачивать подарок. Наконец она увидела Алебрихе – деревянную фигурку фантастического существа.

– Какая прелесть, Джереми!

– Это из Мексики. Говорят, приносит удачу. Вы случайно не знаете, куда меня отправят в следующий раз?

– Кажется на какой-то остров в Индийском океане.

– Снова. Когда мне поручат статью о месте, которое известно хотя бы тридцати процентам жителей нашей земли?

Габриель улыбнулась.

– Джереми, ты видел такие места, о которых любой другой человек даже не догадывается. Я же каждый день просиживаю в этом кабинете и единственный вид, который мне открывается из окна – указатель на бесплатный городской туалет. В обед у меня нет возможности заказать мой любимый суп, потому что его готовят минимум сорок минут – я просто не успею его съесть. К тому же от этого кондиционера у меня постоянно болит спина. А теперь давай, продолжай мне жаловаться на свою жизнь. Ну?

Я медленно встал, понимая, что шучу с огнем.

– Замолкаю и отправляюсь собирать чемодан. Удачного дня!

***

Я достал из-под кровати свой чемодан, который вместе со мной объездил уже полмира. После очередного путешествия на нем появляется новая наклейка – напоминание о стране моего пребывания. Знаю, тщеславная глупость. Но мне нравится. Места на чемодане почти не осталось, я задействовал даже дно. Ручка совсем обтрепалась, и в местах появились мелкие трещинки. Думаю, ему недолго осталось. Но когда придет пора отправиться чемодану на пенсию, думаю я не стану выкидывать его. Оставлю. Ведь так приятно будет после смотреть на него, и вспоминать все те удивительные вещи, которые мне довелось увидеть в путешествиях по миру. Думаю внуки, если они у меня когда-нибудь появятся, будут гордиться мной. А сколько историй я им расскажу!

В дверь постучали.

– Входи, Элис.

Дверь отворилась, и на пороге показалось виноватое лицо моей соседки.

– Ну откуда ты знаешь, что это я?

– Элис, только ты так стучишь. Четыре тихих удара. Остальные обычно стучат сильнее и по три раза.

– Теперь я знаю, чем выдаю себя. В следующий раз изменю свою технику.

Элис прошла в комнату и скромно присела на край дивана.

– Как твоя репродукция? – поинтересовался я.

– Моя что?

Я улыбнулся.

– Моне. Ты собиралась повесить его.

– Ах, Моне. Всё в порядке. Уже висит.

Она увидела мой чемодан.

– Ты снова уезжаешь?

– Да. Ты не подашь мне тот свитер?

Элис дотянулась рукой до тёплого свитера и протянула его мне.

– А как же Люси? – Она прошла по комнате и присела рядом с аквариумом. – Мне кажется, она все понимает, как думаешь?

Люси замерла на уровне лица Элис, пытаясь понять, собираются ли ее кормить.

– Поездка будет недолгой. С ней всё будет хорошо.

– Вчера я нашла новое письмо, – вдруг Элис сменила тему.

– Оу. Ты разбиваешь мужчинам сердца!

– Брось. Не так всё и хорошо. Я рассталась с тем фотографом.

– Что? У вас же всё было хорошо. Как его звали Луи? Нет, Льюис…

– Луис. Оказалось, всё было несерьезно. Знаешь, на что я попалась? На третий день нашего знакомства он познакомил меня со своим отцом. Он оказался очень милым стариком в инвалидном кресле. Мы прекрасно провели вечер. Играли в скрэббл. Было так приятно на время оказаться в семейной обстановке. Но через неделю Луис сказал, что у нас не может быть ничего серьёзного. Представляешь? Кто знакомит со своими родителями и потом объявляет такое? Сама виновата. Уже нафантазировала себе всякого.

– Много детей, рыжего кота и большую чёрную собаку?

– Прости?

– Это я так. К слову. Элис, ты слишком доверчива.

– Ты считаешь меня глупой?

– Я этого не говорил.

– Брось, я же знаю, я странная. Знаешь, я до сих пор собираю красивые фантики от конфет. Никак не избавлюсь от этой привычки. Как то рука не поднимается выбросить их.

– Это не плохо, оставаться ребёнком, но в наше время доверчивость – опасный недостаток. Я волнуюсь за тебя, Элис.

Она взглянула на часы.

– Как быстро летит время. Я опоздаю на работу. Ты не одолжишь мне кофе? С этой работой я никак не успеваю сходить в магазин. Эти вечные недовольные покупатели. Иногда мне кажется, я скоро не выдержу и надену упаковочный пакет какой-нибудь дамочке на голову. Ты не представляешь, до чего бывают омерзительны некоторые дни. Позавчера одна покупательница попросила меня обернуть подарочной упаковкой набор карандашей.

– Но что в этом странного? – удивился я.

– Каждый карандаш отдельно! Сорок пять карандашей! Представляешь?

– Но может тебя утешит мысль о том, что кому-то придется также разворачивать каждый карандаш?

– Я подумываю о том, чтобы сменить работу.

– Но куда ты пойдёшь?

– В газету бесплатных объявлений. У них вечно не хватает людей. Работа не пыльная. Главное требование – быстро печатать и быть вежливой.

– Тогда у тебя получится.

Элис улыбнулась.

– А мне сегодня снова предстоит дальний перелёт. Если бы ни эти самолёты, то мою работу вполне можно было бы считать идеальной.

***

В тот день я находился в международном терминале местного аэропорта. Пил кофе и коротал часы в ожидании своего рейса. Моя работа предполагает частые командировки. К этому я давно привык. Точнее мне пришлось привыкнуть. Самолёты… Я так боялся летать. На борту меня охватывала мучительная паника. Мне хотелось разбить иллюминатор и выпрыгнуть из самолёта ещё на взлёте. Но сейчас я привык. Наверное, ко всему можно привыкнуть. Ведь привык же я жить без родителей. Раньше не мог и подумать о том, что смогу когда-нибудь смотреть субботние комедии без отца. Думал, что без матери никогда не смогу больше спокойно ходить в пиццерию, расположенную на первом этаже нашего дома. А смог. Привык. Так что уж говорить о самолётах.

Хотя страх всё же преследует меня иногда. Но у меня есть свой способ борьбы с ним. Я надеваю наушники и на всю громкость включаю свою любимую группу. Это хоть немного, но всё же отвлекает от полёта. Правда иногда бывает неловко, когда забывшись, я начинаю подпевать вслух. Но в конце-концов, эти люди видят меня в первый и в последний раз в жизни. Вы когда-нибудь встречали второй раз тех, кто оказывался соседом по креслу в самолете? То-то же!

Спина затекла, и я упёрся в сидение рядом стоящего кресла. Моя ладонь что-то нащупала. Я опустил глаза и увидел старый потрепанный журнал, который обычно раздают в самолётах. Не знаю, что меня тогда заставило открыть его. Отложив в сторону книгу и поставив кофе рядом с собой, я взял журнал в руки и быстро пролистал его. Уже решив, что не увижу в нём ничего, кроме рекламы, я заметил на предпоследней странице едва уловимый рукописный текст. Нечто вроде письма, обращения к неизвестному читателю. Я расположил журнал так, чтобы слабые лучи солнца позволяли прочитать написанное. Вот, что там было:

«Приветствую тебя, незнакомый читатель. Веришь ли ты в судьбу? В наше время столько скептиков. Это заставляет думать, что и ты считаешь это полной ерундой. Но разве не судьба заставила именно тебя открыть этот журнал? И, кстати, мама не учила тебя, что брать чужие вещи некрасиво? Не буду мучить тебя уроками воспитания. Я продолжу. Сейчас ночь. На часах половина четвёртого. Через полчаса должны объявить начало регистрации на мой рейс. После этого я пройду на посадку и навсегда покину эту страну. Одиночество – порой лучшее спасение.

У каждого есть цели. И у тебя тоже, мой неизвестный читатель. Но не думал ли ты о том, что у судьбы на твой счёт свои планы? Ты, как загнанный кролик, торопишься и не знаешь, чудак, что судьба неизбежно настигнет тебя. И что остаётся? Остановись. Подожди смиренно. И судьба сама решит, что будет дальше. Это не пророчество, а призыв поверить в силу судьбы.

Человек не может жить без цели, как автобус без маршрута. Но считай свой жизненный путь маршрутом, придуманным судьбой.

Задумывался ли ты когда-нибудь о том, что иногда приходит время, идти на поводу у судьбы. В один день у тебя просто не останется выбора. Гонимый ею, ты вынужден будешь играть по её правилам. Но стоит ли этого бояться? Нет. У каждого своё место и лучшее, что ты можешь с этим сделать – смириться. Смирись и расслабься. Поддайся спокойному течению своей жизни, прислушайся к тихому шепоту судьбы, услышь её, и поймёшь, как всё на самом деле просто.

Удачи тебе, незнакомый читатель».

***

В тот день не произошло ничего особенного. Так я подумал. На самом же деле прочитанные фразы странным образом застряли у меня в голове. Долгие годы спустя, вспоминая тот случай в аэропорту, я понял, что это послание было не случайным. Именно мне судьба вручила это письмо. И это не было простым совпадением.

Но что я сделал сразу после прочтения? Ничего. Я отложил журнал в сторону, дождался посадки на свой рейс и прошёл на борт самолёта. Вот и всё.

***

В салон вошёл стюард и стал объяснять, как пользоваться дыхательной маской и где найти спасательный жилет. Мне стало плохо. Затем самолёт медленно стал двигаться и, повернув на взлётную полосу, остановился. Я понял, что пора надеть наушники. Сделав громкость на максимум, я постарался не думать о плохом. Через некоторое время стало шумно и, почувствовав, как всё тело слегка прижимает к сидению, я приготовился к взлёту. Это самое не приятное. Самолет, наконец, набрал нужную скорость и шасси оторвались от земли. Я опустил шторку иллюминатора и закрыл глаза. Уши стало закладывать, я достал приготовленную заранее мятную жевательную резинку. Методично жуя в такт своему бьющемуся сердцу, я, наконец, стал потихоньку успокаиваться. Когда разрешили отстегнуть ремни, я выключил музыку и в этот же момент, ко мне подошла стюардесса и предложила стакан воды. Я отказался и попросил вместо этого красного вина. Вернувшись через минуту, девушка держала в руках спасительный напиток. Сделав пару глотков, я сразу заснул. Такого со мной раньше никогда не случалось. Скорее всего, сказалось волнение и усталость.

Через четыре часа самолёт совершил посадку, и я оказался на земле Хуарагуны.

***

Маленький городок с тропическим климатом встретил меня сезоном дождей. Добравшись на разваливающемся автобусе до своего захудалого отеля, я рухнул на кровать и скинул с ног надоевшие ботинки. По крыше стучали тяжёлые капли дождя, воздух был насыщен влагой, запах мокрого дерева распространялся по всей комнате.

Вы тоже знаете это чувство, когда в другой стране, в чужой обстановке, среди чужих людей вы также становитесь другим. Новым?

Уставившись на потолок с протекающей крышей, я думал, о чём будет моя статья. Чем можно заняться в этом месте? По дороге я видел всего несколько небольших забегаловок с дымящимися печами. Ни дорогих отелей, ни клубов, ни тем более кинотеатров мною замечено не было.

Я стал мысленно перебирать в голове тех сотрудников редакции, кому я мог насолить. Ведь добрый человек никогда не сослал бы меня в эту дыру. Но я всегда выходил сухим из воды. Что же, справлюсь и на этот раз.

Я решил, что буду писать о природе. Действительно, ход любой статьи можно повернуть в один момент. Я умолчу о протекающих в отелях потолках, о том, что цивилизация доберётся до этого места, в крайнем случае, лет через сто. Лучше придам этому путешествию романтический оттенок. Хуарагуна располагает прекрасными пляжами, с молочного цвета песком, приятно поблёскивающим под лучами не яркого, но такого тёплого солнца. Этим, конечно, можно насладиться не в сезон дождей. Ещё я опишу прекрасные тропические растения, необычных насекомых и животных. А ещё отзывчивых и доброжелательных местных жителей.