График

График

Борис Бель

Дизайнер обложки Борис Бель

© Борис Бель, 2024

© Борис Бель, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0062-2691-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Приключенческий роман, основанный на нереальных событиях

Всего должно быть в меру:

светлого и страшного,

разумного и уродливого,

возрождения и абсолютного небытия.

Предисловие от автора

Катастрофа может случиться в любой момент. Может прийти из ниоткуда и проявиться самым неожиданным образом. Человечество думает, что может предупредить, предсказать или хотя бы рассчитать ее приход: столкновения с крупными метеоритами, изменение климата, разрушительные планетарные явления, генные мутации и даже нашествие пришельцев, но это лишь кажущаяся уверенность. Мы мало знаем. Мы ничего не знаем. Где-то есть сила, источник, корни всего живого, самого разума, познать которые невозможно, и все это чем-то или кем-то управляется.

Разумная форма жизни – самая беспощадная. На службу высшему разуму ставится все – от живой плоти самого человека до недр космических объектов. И непонятно, какой цели служит все это развитие и все достижения? А самое непонятное – зачем это нужно живущим? Вместо того чтобы развиваться вместе с природой, в полной гармонии с ней, мы ее разрушаем. И в один прекрасный момент она нам жестоко отплатит. И всё! К чему стремились?

Поставленные однажды на грань выживания люди обнаруживают, что эта грань на самом деле не одна, это целый набор непреодолимых препятствий, за которыми обнаруживаются следующие и следующие.

Если бы динозавры могли предвидеть, что к ним летит метеорит, они все равно ничего не могли бы сделать? Мы – динозавры. Мы не видим летящего к нам того самого – нашего метеорита. А когда он прилетит, это будет равносильно тому, как если бы от людей отвернулись их Боги? Неминуемая гибель всех и всего.

Или не всех?..

Часть первая. Последний день

Глава 1. Информация

Автоматически телеканалы вели автоматические передачи. Студия представляла собой небольшой стол с кнопкой посередине, похожий на письменный. Достаточно было один раз нажать на нем кнопку, подписаться этой же кнопкой на новости, которые приходили тоже автоматически от журналистов-автоматов, и стол начинал работать как телевизионный канал, по всем правилам его трансляции. Телевизионным он назывался исторически – фактически это были автоматические каналы индивидуальной адаптированной информации, и передавались они по всем средствам коммуникаций. Генерировались передачи сразу с их ведущими, диспуты с дискутирующими, автоматически сценировались фильмы в режиме реального времени по происходящим, а заодно и по выдуманным событиям, рекламы и новости с пикантными ляпами ведущих. Все делал этот стол сам: зарабатывал деньги для своего хозяина и тут же их вкладывал, инвестировал или тратил, зачастую руководствуясь лишь логикой своей программы. Естественно, никаких людей при этом не привлекалось. Все было нарисованным, сгенерированным, ненастоящим. Стол мог стоять где-нибудь в подвале, воткнутым в розетку, и трещать в коммуникационный эфир непрерывно, пока не закончится подписка, лицензия или пока он не сломается. Одна только фирма по производству корма для собачек и кошечек имела тысячу таких столов. Имея доступ в глобальную систему контроля за домашними животными, она автоматически вычисляла четвероногих питомцев, породу, возраст и прочее и подсовывала их владельцам соответствующую рекламу, а нелегально используя их закрытые медицинские данные для определения, в чем животное нуждается, корректировала предлагаемые продукты.

Существовал специальный контрольный орган, следящий за ненавязчивостью и за правильностью генерации подобных передач. Была и информационная полиция. Но ничего не помогало. Человечество погрузилось в хаос сообщений, в виртуальный мир потребления, в мир совершенствования и изменения всего, чего только можно, в мир, давно оторванный от природных корней.

Глава 2. Свадьба

Со всей округи собрались фермеры и гуляли на свадьбе молодых людей. Пили трехлетнее вино, ели свежезажаренных кабанчиков, застреленных накануне в соседнем лесу. Крепкий Б женил своего сына. А мадам Алая К была просто счастлива устроить свою дочку в хорошую, порядочную семью. Ее муж, Большой К, занимался разведением свиней. Крепкий Б тоже разводил домашних животных: коров на молоко и телят на убой. Оба занимались немного и сельским хозяйством: заготовкой кормов для своих животных.

Когда все приглашенные уже хорошо разогрелись, Крепкий Б взял за руку Большого К.

– Пойдем покажу, – сказал он невесело.

Они пошли на огромную ферму. Повсюду механизмы, автоматы, электроника. Мойка, чистка, раздача кормов, контроль за климатом и освещением, наряду с естественными выпасами, искусственный дождь, или солнце, или даже снег с морозом. Особой его гордостью была система контроля за здоровьем коров. Важнейший фактор в получении высококачественного молока. Подавители стрессов, музыкальные успокоители, массажеры, адаптивные доильные аппараты. И множество всякого другого. Другую половину занимали квартиры и просторные загоны для свиней.

Они подошли к одному из них.

– Смотри, – сказал Крепкий Б, – что я делаю не так?

В углу загона стоял хряк и тупо смотрел на какой-то выступ в полу. Он совершенно ни на кого не обращал внимания. Вокруг было полно свиноматок с охотой, но для него их как будто не было. Свинюшки тоже стояли неподвижно, редко передвигая ногами.

Крепкий Б отвернулся, потом посмотрел на Большого К и сказал:

– У меня то же самое. Мой любимец Кеке не тронул ни одну хрюшку.

Молча вернулись на свадьбу. Было тихо и невесело. Мужчины собрались за одним столом, потягивали вино и молчали.

– Что, и у него тоже? – спросил кто-то.

Ни Крепкий Б, ни Большой К не ответили.

Глава 3. Лекция

Идет лекция о наследственных признаках. Профессор объясняет теорию на так называемых цветных бактериях и параллельно демонстрирует процесс на большом мониторе вживую, прямо из-под микроскопа. Кроме того, у каждого студента есть тоже заранее заготовленный препарат, который он должен наблюдать, записывать стадии развития, размножения и передачи признаков. Профессор объяснил, что процесс практически не ограничивается никогда, а через определенное количество циклов начинается как бы заново.

Один студент поднял руку.

– А у меня ничего не видно, – сказал он.

– И у меня тоже нет, – еще кто-то.

– И у меня…

– Я записала три стадии размножения, анализатор показал одну мутацию на каждом этапе, а потом все исчезло, – объяснила студентка из первого ряда.

Все медленно повернули головы на большой монитор. Там как раз заканчивалась третья стадия размножения под профессорским микроскопом. Затем, на четвертой, бактерии сблизились, между ними исчезла грань, как и должно быть, а потом исчезла внешняя граница обеих бактерий. Они как-то странно рассыпались, как будто на пол упали две стеклянные бутылки, и они разбились на мелкие кусочки.

Профессор стоял в недоумении. Прозвучал звонок. Студенты спешно собрались и быстро разошлись. Перемена намного важнее любой теории, даже если она становится опровержимой. Медленно, словно боясь кого-то спугнуть, профессор обошел все микроскопы. Ни в одном из них не было и следов бактерий. Пришли ассистенты и стали готовить аудиторию к следующей лекции.

Весь оставшийся день, всю ночь и половину следующего дня профессор просидел за микроскопом. В любых сочетаниях все препараты давали один и тот же результат: после третьей стадии размножения бактерии просто исчезали! Анализатор не регистрировал никакого биологического вещества. С разболевшейся головой профессор уснул прямо в профессорской на диване. А когда проснулся и решил провести еще один опыт, то не обнаружил бактерий в исходных пробирках со штаммом.

«Выродились», – подумал он.

И уже вслух громко воскликнул:

– Но этого не может быть!

Глава 4. Институт человека

Шеффи, начальница отдела рождаемости, устало опустилась в кресло. Статистика упрямо ползла вниз. Не помогают никакие мероприятия, в том числе и современные технологии: гравитационная релаксация и манипуляторы подсознательного настроения.

Уже целый день телевизор разрывался новой рекламой: мальчик бегает и показывает: «Одна таблетка – сыт, другая – пит, третья – здоров. Так было раньше. Теперь – всего одна для всего плюс дополнительно пикантные подробности с красной точкой. Розовая таблетка для женщин, голубая – для мужчин». Тут же шел репортаж, как представители сексуальных меньшинств громят все вокруг и требуют таблетки белого цвета с разноцветными точками. Представитель компании в окружении охранников объясняет, что таблетки можно принимать только в соответствии с первичными половыми признаками.

– Таблетки, таблетки, – подумала Шеффи. – Диссертация Стаффа!

Она достала с полки диссертацию на тему: «Одноразовые женщины. Средства, повышающие рождаемость». Георгий Стафф, главный врач одного из отделений института, в своей диссертации открыл закономерность снижения рождаемости населения. В основе его доводов был статистический факт того, что женщина, родившая одного ребенка и умершая при родах, оставляла, как правило, девочку. И эта девочка впоследствии могла родить тоже только одну девочку. И тоже не могла выжить при родах. Малейшая патология в этой цепочке поколений – и ниточка жизни рвалась навсегда. Самое страшное в этой диссертации было то, что экстраполяционный метод статистических данных выявил это явление в самой пологой части функции. Это означало, что уже через 50—70 лет человечество столкнется с проблемой вымирания женщин, а значит, и вымирания всего человечества. В своей диссертации Стафф исследовал разработанное им средство, способствующее рождению двойни. Таким образом он предполагал усилить естественный отбор: умирающие и так вымрут, а здоровые размножатся. Факт сегрегации по рождению и факт насилия по зачатию был бесчеловечным. Именно поэтому диссертация была засекречена.

Однако секрет все-таки просочился в прессу. И от Шеффи требовали объяснений, комментария и доказательств или опровержения.

«Горри придет сегодня ко мне, надо будет поговорить», – подумала она. Тем временем она зашла в электронное хранилище материалов диссертации Стаффа. Стала разбираться с таблицами статистических данных. Никакая обработка не приносила никаких новых результатов. И вдруг она заметила, что если в расчет взять…

Глава 5. Всходы

Телевизор вел автоматический репортаж об уникальном явлении в сельском хозяйстве. Семена, найденные в египетских пирамидах, дали обильные и многообещающие всходы. Весь научный мир грезил селекцией и новыми открытиями. Но это было в прошлом году. В этом году ни одно зернышко не проросло. Прямо в камеру откровенно плакал академик сельскохозяйственной академии планеты:

– Что мы сделали не так? – спрашивал он не то себя, не то зрителей. – Вся наука всех веков и всех ученых оказалась коту под хвост! – обводя рукой свой рабочий кабинет, рыдал светила.

Камера медленно обошла объективом кабинет и остановилась на канарейке в огромной клетке. Дверцы клетки были раскрыты. Канарейка спокойно и не шевелясь сидела на ветке.

– А почему птичка не улетает? – спросил электронный ведущий.

– Не знаю, – ответил академик и добавил: – И перестала петь.

– А вы ее кормили египетским зерном? – спросил ведущий.

– Нет, нет. Что вы! – испугался академик.

Академик немного успокоился и рассказал о несостоявшихся планах по изучению пищевых и энергетических свойств семян. Все прахом.

– Прахом? – неожиданно переспросил электронный ведущий, видимо не совсем поняв смысл сказанного.

Академик напрягся. Изменился в лице, выкатил глаза и заговорщицки тихо пригласил:

– Пойдемте со мной. Я вам что-то покажу.

В огромном соседнем помещении всюду на стеллажах располагались палеты с разными растениями.

– Смотрите, – показал он на один ящик, – грунт отторгает влагу и не принимает никакую органику! – уже совсем шепотом сказал академик.

– Может, это просто закодированная защитная реакция, оставленная древними жрецами? Чтобы нельзя было украсть продукты питания фараонов, – предположил ведущий.

Еле слышно, сдавленным голосом, глядя сумасшедшим взглядом сквозь камеру, академик ответил:

– Это не египетское. Это основной сорт пшеницы нашей планеты. «Звездный». Контрольная группа…

Глава 6. График

Георгий Стафф пришел, как обычно, вечером, когда уже начинало темнеть. С цветами, с бутылкой янтарно-красного вина. Они любили друг друга. И часто встречались. Шеффи была его начальницей. Она обладала такой привлекательностью и такими формами, которые любого мужчину заставляют впиваться взглядом в складки одежды и оценивать прочность застежек с одновременной попыткой прочитать доступность, конкурентоспособность, возможность немедленного флирта или хотя бы знакомства. Сам Горри, так звала его Шеффи, был пытливым ученым, но главное достоинство его заключалось не в этом: он был великолепным врачом – участливым и сочувствующим, всегда находившим нужные слова, всегда способным успокоить и тем самым облегчить самые тяжелые случаи его практики. Все женщины были от него без ума. Но повезло только Шеффи.

После ужина и разговоров ни о чем Шеффи приняла серьезный вид и сказала:

– Я тебе хочу что-то показать.

Она включила проектор на стену и стала показывать результаты своих утренних исследований. Горри слушал и смотрел очень внимательно. Потом она запустила аналитическую программу. Сначала ее график медленно полз почти параллельно его графику, потом стал более пологим и, наконец, стал стремительно опускаться вниз и… уперся в ноль.

«Время! – подумал Горри. – Она включила в расчет еще и функцию времени!»

График, упершийся в ноль, означал только одно: Шеффи нашла закономерность полного исчезновения человечества. Он медленно стал подходить к изображению и не верил своим глазам: кривая упиралась в ноль на сегодняшнюю дату! Повернулся к ней что-то сказать, спросить, возразить… но она уже расстегивала блузку и смотрела на него круглыми хищными глазами…

– Ты должен… Горри, это наш последний… твой… и мой. Вообще последний…

Глава 7. Первый песок

Все началось утром. Телевизор, как обычно, разрывался последними новостями, рекламой, развлекательными программами. Неожиданно все передачи прервались по всем каналам. Пошла прямая трансляция с места событий. Толпа журналистов, полицейских, каких-то активистов бушевала перед фермой, которая производила молоко и выращивала бычков на мясо. Фермер, захлебываясь в слезах, панически, на грани безумства, твердил:

– Они ничего не едят, они перестали пить. Перестали двигаться. Стоят на одном месте. И всё.

Жена фермера, дети, еще какие-то люди стояли в сторонке, жались друг к другу и тоже плакали.

– А сегодня, – добавил фермер, повернувшись прямо в камеру сумасшедшими глазами, – идите и посмотрите сами!

Но полиция никого не пускала. И никто из тех, кто проходил и возвращался назад, ничего не говорил. Наконец толпа не выдержала, прорвала заграждение и ринулась вперед к коровнику. Сначала то, что они увидели, не произвело на них особенного впечатления. Коровы стояли в своих стойлах совершенно спокойно, хотя и не шевелились. Сена около каждой коровы было предостаточно, чистая вода бежала по лотку. Работали кондиционеры и чистящие автоматы. Некоторые места были пустые.

– Смотрите, – кто-то крикнул и показал пальцем, – корова исчезла!

Вся толпа бросилась к указанному месту. Коровы там не было.

– А может быть, коровы там и не было? Тебе просто показалось.

– Может быть, – ответил рассеянно кричавший.

В этот момент на мониторе одной из транслирующих камер одна из коров вспыхнула песочным цветом и исчезла.

– Место 40А, – крикнул оператор.

На месте 40А была лишь горка песка, ведра на два-три. И тут обратили внимание, что там, где не было коров, был песок. Потом исчезла еще одна корова.

Трансляция прервалась другой, тоже живой трансляцией. Шло совместное заседание правительства с академией сельского хозяйства. Часы трансляции показывали уже пятые сутки непрерывной работы заседания. Это было еще видно и по большому беспорядку в зале. Некоторые спали, где придется, кто-то спешно поглощал еду. Работал штаб, сновали посыльные. На трибуне творилось невообразимое. Один из министров кричал, что мы не создали резервный запас продовольствия, и требовал немедленно поставить под контроль резервы армии, складские помещения коммерческих фирм, занимающихся поставками продовольствия в магазины.

Другой докладчик, представитель науки, сильно волнуясь, объяснял на большом мониторе эффект исчезновения органики. ДНК живого организма случайно закольцовывается, затем разгоняется в своем репродуктивном вращении в попытке разорвать ошибочную связь и через некоторое время мгновенно коллапсирует в неорганическую форму, поглощая всю органику как энергию. Образующиеся при этом неорганические кристаллы безвозвратно теряют всю информацию о всякой биологии. Докладчик достал из кармана и показал всем пробирку с содержимым, по виду напоминающим обыкновенный песок.

– Мы считаем, что таким образом природа разрушает несостоявшиеся или неустойчивые формы жизни, – закончил докладчик. Потом добавил потухшим голосом: – К сожалению, все сельскохозяйственные культуры и животноводческие виды попадают в эту категорию.

Его слушали не особенно внимательно – видимо, были уже в курсе проблемы. Гвалт в зале нарастал: одни требовали компенсации за убытки, другие требовали немедленной отставки правительства и суда над виновными. Требовали заслушать специалиста по паранормальным явлениям и психолога.

Председатель собрания сидел и ничего не предпринимал. За пять дней непрерывных заседаний он понял: надо дать выговориться всем, возможно даже подраться. Решения все равно никакого не было.

Глава 8. Прах

То там, то тут, всюду обнаруживался песок. Исчезали домашние животные, сельскохозяйственные посевы. Процесс набирал обороты, пугал своей масштабностью. Наступала реальная угроза голода. Начался лихорадочный забой скота, дабы обеспечить и сохранить запасы продовольствия до лучших времен. И не только домашнего, не только своего, а все подряд, что бегало, прыгало и летало. То же самое происходило и с культурами земледелия. Все, что можно, перерабатывалось и заготавливалось. В предчувствии большого голода все это пряталось подальше и закапывалось поглубже.

Но уже на следующий день роботы-журналисты и роботы-полицейские собрались у огромного склада продуктов: все продукты животного и растительного происхождения во всех видах упаковки превратились в песок. Расследование причины ни к чему не привело. Правда, нашли один мешок со свежим, хорошо замороженным мясом – это оказалось мясо кабана, застреленного заведующим морозильным складом, хранящим свой трофей вместе с другими продуктами. Будучи охотником-любителем, он пользовался морозильником в личных целях. Начавшееся полицейскими разбирательство прервалось, так как отовсюду посыпались сообщения о подобных случаях на других складах и хранилищах. Запасы продуктов, сделанные предприимчивыми людьми, также начали превращаться в песок. Люди заметались в панике, не зная вообще, что делать.

И вдруг в полнейшей тишине все припали к экранам телевизоров: молодая мамаша плакала навзрыд, прижимала к себе маленькую собачку и говорила, сбиваясь и непонятно, что ее ребенок был здесь, вот его курточка, а куда-то пропал, и она не может его найти. Другие дети, стоящие тут же, говорили самое разное: «Пошел туда», «Был здесь», «Мы не видели». Роботы-полицейские, используя новейшие средства идентификации человека, обшарили все вокруг на расстоянии сотен метров и ничего не нашли. Мамаша есть, собачка есть, курточка есть – ребенка нет. На аллейке парка на скамейке сидела старушка и сумасшедшими глазами смотрела на кучку песка перед собой, из которой торчала ортопедическая трость. Это был шок. Стало ясно, что песок добрался и до людей.

По одному из автоматических каналов уже шла трансляция проповеди священника, воздевшего руки к небу:

– …Земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху…

Глава 9. Предположение

Когда Шеффи проснулась, Горри сидел у окна и молча пил кофе. Лицо его было серое, руки слегка тряслись.

– Мы ничего не можем сделать, – не то спросил, не то заключил он.

Шеффи молча налила тоже кофе и села расчесывать волосы. Горри смотрел на нее и боролся с морем чувств.

«Что она делает? Зачем все это?» – бушевал его мозг.

Потом посмотрел на ее полное жизни тело и немного успокоился. И вдруг ему показалось, что она рассыпается по крупинкам у него на глазах.

– Шеффи! – вскрикнул он и упал в обморок.

Очнулся от резкого запаха. Шеффи запихивала ему подушку под голову и быстро-быстро говорила:

– Давай, давай чухайся быстрее. У меня нарождается целая теория. Надо обсудить.

– Профессор из трансляции объяснил – природа протестует против деятельности человека: химия, таблетки, селекция и все такое. Я бы уточнил: действия человека, несовместимые со смыслом разумной жизни, – заключил Горри и кисло улыбнулся.

– Я думаю по-другому.

Горри поправил подушку и уставился на подругу. Он смотрел на нее снизу вверх и поймал себя на мысли, что нельзя просто так смотреть на такую женщину. Шеффи поймала его взгляд, поправила халат, завязав ремень потуже.

– Горри! – сказала она спокойно. – Потом. Послушай, что я думаю.

Она поведала, как когда-то на одной из лекций по происхождению жизни профессор сказал, что источник жизни, энергия жизни, исходит из центра пустоты в созвездии Гидры. Пространство между скоплениями галактик очень маленькое, и одна из них, вращаясь, своею спиралью когда-то на какое-то время закроет от нас центр. И это навсегда изменит понятие разумной жизни в нашей солнечной системе.

– Шеффи! – Горри сделал вопросительное лицо по-детски.

– Да, да, я знаю, речь идет о тысячах, миллионах лет. Но вот что я подумала. А вдруг это просто какая-то шальная звездочка, комета, песчинка, наконец. Она просто пролетает! И частично прикрывает. Энергии мало, но она есть!

– Тогда профессор все равно прав: реакция на несовместимую со смыслом разумной жизни есть, и она обладает еще и свойством концентрироваться и противостоять источнику разума.

– Я всегда знала, что ты умеешь точно сформулировать проблему, – присев к нему на корточки, сказала Шеффи.

Она помогла ему встать, и они вернулись в спальню.

Телевизор опять взорвался прямой трансляцией. На этот раз передача шла из большого торгового центра. Толпы народа, тысячи, рвались в магазин. Кто-то бросил клич, что надо закупать продукты. Хватали все с полок и даже со склада. Народ прибывал, продуктов уже почти не оставалось. Роботы-корреспонденты забрались на крышу, разобрали ее, чтобы снять все изнутри, но один из них не удержался и рухнул в торговый зал. Началась паника. Вдобавок робот тут же включил сирену, пустил газ и начал орать, что он имущество свободной прессы и он неприкосновенен. Но это только усилило панику: кто внутри – рвались наружу, а снаружи напирали с удвоенной силой. И вдруг раздался сильный хлопок – и песок с силой выплеснулся из входа и витрин магазина. Похожий на прибрежную морскую волну, он бросился брызгами на людей снаружи. И стал их пожирать. Все бросились наутек. Песок еще какое-то время догонял бегущих и пожирал их. И все стихло. Корреспонденты, полицейские, просто наблюдатели мгновенно исчезли. Только роботы бегали по песку, как по пляжу, выискивая и вынюхивая сенсацию.

– Я знаю, что нужно делать! – сказал Горри.

– Нет, ты не понял. Зависимость ты увидел и нашел. Но снизить концентрацию людей и продуктов никто уже не сможет. Сейчас будут приходить подобные сообщения со всех больших магазинов, крупных складов, перевалочных баз, отовсюду, где будут концентрироваться еда и люди, – заключила Шеффи.

Телевизор переключился на совершенно спокойный репортаж. После песчаной бури в магазине здесь ничего не могло произойти. Полицейские разбирались с крупным надувательством: прибывший из Африки транспорт был заполнен песком вместо бананов, ананасов и апельсинов. Шеффи принесла большой нож из кухни, вставила его в щель телевизора и резко ударила здоровенной книжкой по ручке. Телевизор замолчал. Тут же из него выскочила табличка: «Вы совершили преступление в сфере обязательной информации. Оставайтесь на месте до прихода полиции, сколько бы времени ни понадобилось». Вторым ударом Шеффи вбила эту табличку назад в телевизор.