Хроники Черного Отряда: Черный Отряд. Замок Теней. Белая Роза

– Мы идем на Некропольский холм. Надо осмотреть склеп форвалак.

– Эй-эй, погоди-ка…

– Что, Костоправ, уже в штаны наложил? Я всегда считал, что у тебя кишка тонковата.

– О чем это ты?

– Да не дергайся. Твою драгоценную задницу будут охранять три лучших колдуна. Одноглазый тоже хотел пойти, да только Капитан велел ему присматривать тут за порядком.

– Я про другое спрашиваю. Зачем мы вообще туда лезем?

– Ну, чтобы узнать что-нибудь новенькое. Существуют ли вампиры, к примеру. Может, это просто туфта, запущенная в город с той уродской посудины, что недавно к нам пожаловала.

– А что, ловко… Пожалуй, нам самим стоило до этого додуматься.

Угроза нарваться на форвалаку сделала то, чего не смогла грубая сила: бунтовщики быстренько разбежались по домам.

Тамтам кивнул и погладил маленький барабан, благодаря которому и получил свое прозвище. Я отметил его задумчивость. Тамтам никогда не признает собственных промахов – в этом он даже своему братцу фору даст.

Город был тих, как поле через пару дней после сражения, и, как уже упомянутое поле, он был полон вони, мух, стервятников и мертвецов. Тишину нарушали лишь топот наших сапог и скорбный вой собаки, охраняющей труп хозяина.

– Цена порядка, – пробормотал я и безуспешно попытался отогнать собаку от тела.

– Стоимость хаоса, – возразил Тамтам и стукнул в барабанчик. – А это, Костоправ, не одно и то же.

Некропольский холм выше холмов, на которых стоит Бастион. С Верхней Выгородки, где расположились мавзолеи богачей, можно было увидеть корабль северян.

– Затаился и ждет, – сказал Тамтам. – Как синдик и говорил.

– А почему в гавань не заходит? Кто посмел бы его остановить?

Тамтам пожал плечами. У остальных тоже никаких гипотез не было.

Наконец мы подошли к знаменитому склепу. С виду он вполне соответствовал тем слухам и легендам, что о нем ходили, – очень и очень старый, определенно битый молнией, весь в шрамах от различных инструментов. Толстая дубовая дверь была взломана, землю на дюжину ярдов вокруг усеивали самых разных размеров щепки.

Гоблин, Тамтам и Молчун соприкоснулись головами. Кто-то пошутил, что так, мол, у них хотя бы один мозг на троих получается. Затем Гоблин и Молчун встали по обе стороны у входа, чуть поодаль, в нескольких шагах, а Тамтам повернулся к склепу лицом. Он потоптался, как бык, готовый броситься в атаку, нашел нужную точку, затем присел, приподняв и разведя руки, словно пародировал какого-нибудь мастера рукопашного боя.

– Может, откроете все-таки дверь, придурки? – прорычал он. – Болваны! Кругом одни болваны! – Бум-бум по барабанчику. – Стоят и ковыряют пальцем в носу.

Двое из наших подошли и навалились на покореженную дверь. Та, слишком перекосившаяся, поддалась совсем ненамного. Тамтам выбил короткую барабанную дробь, испустил душераздирающий вопль и прыгнул в щель. Гоблин тут же подскочил к двери, но внутрь не полез. Молчун тоже скользнул поближе к склепу.

Внутри Тамтам пискнул по-крысиному, зачихал и сразу выбежал обратно со слезящимися глазами, зажимая нос. Его кожа цвета черного дерева стала серой.

– Это не туфта, – гнусаво бросил он, словно подхватил сильнейший насморк.

– Ты это о чем? – спросил я.

Он показал большим пальцем на склеп. Гоблин и Молчун были уже внутри, они тоже чихали.

Я бочком подобрался к двери и заглянул в склеп, но увидел лишь густую пыль в столбе солнечного света возле входа. Тогда я вошел.

Когда глаза привыкли к полумраку, я увидел повсюду кости. Кости в кучках, кости в штабелях, аккуратно рассортированные каким-то безумцем. Необычные это были кости, вроде и похожие на человеческие, но, на мой лекарский взгляд, каких-то очень странных пропорций. Я насчитал чуть больше пятидесяти тел. Давным-давно склеп набили под завязку – телами форвалак, уж это точно, потому что в Берилле лишь злодеев хоронят без кремации.

Но были там и свежие трупы. Прежде чем меня одолел чих, я насчитал семь мертвых солдат со знаками различия одной из мятежных когорт.

Я выволок одного из мертвецов наружу, бросил его, проковылял в сторону несколько шагов и вывернул желудок наизнанку. Когда полегчало, возвратился, чтобы осмотреть добычу.

Мои спутники меня опередили – стояли кружком с зелеными рожами.

– Призрак на такое не способен, – подытожил Гоблин.

Тамтам согласно закивал. Он был потрясен больше всех. «Как-то даже слишком потрясен. Куда больше, чем следовало бы», – подумал я.

Молчун занялся делом и наколдовал ветерок, который ворвался в дверь склепа, покружился и вылетел вместе с облаком пыли и запахом смерти.

– Ты как? – спросил я Тамтама.

Он глянул на мою лекарскую сумку и отмахнулся:

– В порядке. Просто кое-что вспоминал.

– Что именно? – немного выждав, уточнил я.

– Мы с Одноглазым тогда детьми были. Нас только-только продали в ученики Н’Гамо. Из деревни, что на холмах, прибежал вестник и попросил осмотреть покойника. – Он опустился на колени рядом с мертвым солдатом. – Раны были точно такие же.

Мне стало не по себе. Никто из людей так не убивает. Это тело терзали сознательно и расчетливо. Тут поработал какой-то злобный разум – и от этого было еще страшнее.

Я сглотнул, присел рядом и начал осмотр. Молчун и Гоблин вошли в склеп. В сложенных чашечкой ладонях Гоблина перекатывался янтарный шарик света.

– Крови совсем нет, – заметил я.

– Форвалака забирает кровь, – пояснил Тамтам.

Молчун выволок второй труп.

– И органы, когда есть время, – добавил Тамтам.

Второе тело было вскрыто от паха до горла. Сердца и печени в нем не оказалось.

Молчун опять скрылся в склепе. Гоблин вышел, уселся на разбитый могильный камень и покачал головой.

– Ну что? – спросил Тамтам.

– Реальное существо, никаких сомнений. Наш заморский приятель тут ни при чем. – Он показал пальцем на корабль северян, дрейфующий среди рыбацких лодок и каботажных суденышек. – В склепе было пятьдесят четыре форвалаки. Они сожрали друг друга. Осталась только одна. Последняя.

Тамтам подпрыгнул, как от затрещины.

– Что с тобой? – спросил я.

– Это значит, что осталась самая злобная, коварная, жестокая и безумная из всех.

– Вампиры, – пробормотал я. – В наши-то дни…

– Это не совсем вампир, – уточнил Тамтам. – Это леопард-оборотень. Человек-кошка, днем ходит на двух ногах, а ночью на четырех.

Я слыхал о волках-оборотнях и медведях-оборотнях. Крестьяне, жившие в окрестностях моего родного города, рассказывали про них всякие истории. Но о человеке-леопарде они никогда не упоминали. Я сказал об этом Тамтаму.

– Люди-леопарды водятся далеко на юге, в джунглях. – Он взглянул на море. – И в могилу их полагается закапывать живьем.

Молчун притащил еще один труп.

Леопарды-оборотни, пьющие кровь и пожирающие печень. Очень древние, очень темные существа, в которых тысячелетиями копились ненависть и голод. Ходячий ночной кошмар.

– Вы можете справиться с форвалакой?

– Н’Гамо не смог. Я никогда с ним не сравняюсь, а он, схватившись с молодым самцом, потерял руку и ногу. У нас же здесь старая самка – сильная, свирепая и умная. Все вчетвером мы могли бы ей противостоять. Но одолеть – нет…

– Но раз уж вы с Одноглазым все про них знаете…

– Нет. – Тамтама затрясло, он стиснул барабанчик с такой силой, что тот жалобно заскрипел. – Мы не сможем.

Хаос отступил. На улицах Берилла воцарилась мертвая тишина, как в захваченном городе. Даже мятежники прятались по щелям и норам – до тех пор, пока голод не выгонял их к городским зернохранилищам.

Синдик все пытался надеть на Капитана узду, да не тут-то было. Молчун, Гоблин и Одноглазый выслеживали освободившееся чудовище, которое пока вело себя как самое обыкновенное животное, то есть утоляло вековой голод. Синдика осаждали всевозможные делегации, требуя защиты.

Лейтенант вновь созвал нас в офицерскую столовку. Капитан сразу взял быка за рога.

– Положение препаршивое, – начал он, расхаживая взад и вперед. – Берилл требует нового синдика. Городские фракции очень просят Черный Отряд не вмешиваться. Подождать в сторонке.

Ну, понятно: чем выше ставки, тем сложнее моральная дилемма.

– Мы не герои, – продолжал Капитан. – Мы закалены в боях и упорны. И всегда стараемся чтить контракт. Но ради проигравших умирать не будем.

Я возразил – выступил этаким гласом традиций, протестующим против невысказанного предложения Капитана.

– Костоправ, речь идет о выживании Отряда.

– Но мы взяли золото, Капитан. И речь идет о нашей чести. Вот уже четыре столетия Отряд неукоснительно соблюдает букву заключенного контракта. Взять, к примеру, Книгу Сета, записанную хронистом Кораллом во времена Восстания Хилиархов, когда Отряд служил архонту Кости. Если вспомнить, что в ней говорится…

– Вот ты это и вспоминай.

– Как свободный солдат, я настаиваю на своем праве высказаться, – раздраженно заявил я.

– У него есть такое право, – подтвердил Лейтенант, еще больший приверженец традиций, чем я.

– Ладно, пусть себе болтает. Мы не обязаны его слушать.

Я начал описывать самый мрачный эпизод из истории Отряда… пока вдруг не понял, что спорю сам с собой. И сам я уже наполовину склонился к предательству.

– Эй, Костоправ? Ты закончил?

Я сглотнул:

– Отыщите законную лазейку – и я с вами.

Тамтам насмешливо отбил дробь на барабанчике.

– Не боись, Костоправ, Гоблин нас не подведет, – усмехнулся Одноглазый. – Он был законником, пока не прельстился карьерой сутенера.

Гоблин моментально заглотил наживку:

– Это я был законником? Да это твоя мамаша была у законника…

– Довольно! – Капитан ударил по столу. – У нас есть согласие Костоправа. Так что валяйте – ищите оправдание.

Все с облегчением вздохнули, даже Лейтенант. Слово отрядного хрониста было куда весомее, чем хотелось бы мне самому.

– Самый очевидный выход – это если человека, перед которым у нас есть обязательства, вдруг не станет. – Мои слова повисли в воздухе, будто смрад в склепе форвалак. – Мы понесли большие потери. Кто посмеет нас обвинить, если в Бастион проскользнет убийца?

– Я иногда боюсь тебя, Костоправ. Кто знает, что еще придет тебе в голову… – сказал Тамтам и специально для меня постучал по барабанчику.

– Чья б корова мычала. Так мы сохраним хотя бы видимость чести. Отряд уже терпел поражения, и не сказать, что редко.

– Мне это нравится, – сказал Капитан. – Давайте закончим, пока синдик не заявился сюда – разузнать, что происходит. А ты, Тамтам, останься, для тебя есть работенка.

То была ночь воплей. Душная, липкая ночь из тех, что рушат последний тонкий барьер, отделяющий цивилизованного человека от таящегося у него в душе монстра. Вопли доносились из домов, где страх, жара и теснота разъели сдерживающие монстра цепи.

Прохладный ветер с ревом пронесся над заливом, преследуемый массивными грозовыми облаками, на макушках которых поигрывали молнии. Ветер смел вонь Берилла, а ливень промыл улицы. Утром Берилл был совсем другим – тихим, прохладным и чистым.

Когда мы шагали к побережью, на улицах еще поблескивали лужи, а в канавах журчала вода. К полудню воздух вновь станет свинцовым – и влажным пуще прежнего.

Тамтам поджидал нас возле нанятой лодки.

– Сколько ты заработал на этой сделке? – спросил я. – Корыто потонет, не успев добраться до Острова.

– Ни гроша, Костоправ, – с ноткой разочарования ответил Тамтам. Они с братом мелкие жулики и известные деятели черного рынка. – Ни единого. А лодка куда лучше, чем выглядит. Ее хозяин – контрабандист.

– Придется поверить на слово. Тебе лучше знать.

Тем не менее я залез в лодку с осторожностью. Тамтам недобро скривился. Надо было делать вид, будто мы ничего не знаем о жадности братцев.

Мы отправились в море, чтобы заключить сделку. Капитан предоставил Тамтаму полную свободу действий, а нам с Лейтенантом было поручено дать ему пинка, если слишком увлечется. Для пущей представительности нас сопровождали Молчун и полдюжины солдат.

Возле Острова нас окликнули с таможенного баркаса, но мы проскочили раньше, чем нам успели перерезать путь. Я присел на корточки и глянул из-под гика. Черный корабль увеличивался на глазах.

– Черт, это ж прям плавающая скала, а не корабль.

– Слишком уж большой, – проворчал Лейтенант. – Такая громадина в бурном море просто развалится.

– Почему? Тебе-то откуда знать? – Даже напуганный, я интересовался всем, что касалось моих братьев по Отряду.

– В молодости плавал юнгой, кое-что узнал о кораблях.

Его тон говорил о нежелательности дальнейших вопросов. Большинство из нас предпочитает не делиться ни с кем воспоминаниями. Чего еще ждать от головорезов, которых удерживают в одном войске насущные заботы и память о том, как они вместе сражались против всего мира.

– Хорошее колдовство что угодно на плаву удержит, – возразил Тамтам.

У него тряслись поджилки, и он отстукивал на барабанчике нервные бессвязные ритмы. Братья-колдуны ненавидели воду.

Час от часу не легче. Таинственный чародей с севера. Корабль, черный, как дно преисподней. Нервы у меня начинали сдавать.

Моряки сбросили нам лестницу. Лейтенант поднялся на палубу. Кажется, корабль произвел на него впечатление.

Я не мореход, но мне судно тоже показалось ухоженным, а экипаж – дисциплинированным.

Младший офицер попросил Тамтама, Молчуна и меня следовать за ним и молча повел нас по трапам и коридорам на корму.

Посланник с севера сидел скрестив ноги меж роскошных подушек, овеваемый легким ветерком, который проникал через открытые иллюминаторы. Этой каюте позавидовал бы любой из восточных властителей. Я разинул рот, Тамтам аж задымился от зависти. Посланник рассмеялся.

Меня потряс его смех – писклявое хихиканье, больше подходящее пятнадцатилетней красотке из таверны, нежели человеку, который могущественнее любого короля.

– Извините, – произнес посланник, изысканным жестом поднося руку к невидимому под черным морионом рту, и добавил: – Садитесь.

У меня глаза невольно расширились от удивления: каждое слово он произносил другим голосом. У него под морионом что, не одна голова, а несколько?

Тамтам судорожно вздохнул. Молчун, будучи Молчуном, просто уселся. Я последовал его примеру и постарался как можно тщательнее скрыть испуг и любопытство.

В тот день дипломат из Тамтама был неважный.

– Синдик долго не продержится, – ляпнул он прямо с ходу. – Мы хотим договориться насчет…

Молчун вдавил ему в бедро большой палец ноги.

– И это наш знаменитый король воров? – пробормотал я. – Человек с железными нервами?

Посланник усмехнулся:

– Ты ведь лекарь? Костоправ? Не суди его строго. Он меня знает.

Ледяной страх обвил меня черными щупальцами. Виски стали влажными, но не от жары – в иллюминаторы задувал прохладный бриз, ради которого любой житель Берилла убил бы сейчас даже собственную мать.

– Вам не стоит бояться. Меня послали предложить союз, выгодный как Бериллу, так и моим людям. Я все еще убежден, что договориться можно – хотя и не с нынешним самодержцем. Ваша проблема требует того же решения, что и моя, но вы по рукам и ногам связаны контрактом.

– Он все знает. Нам даже слов тратить не придется, – прохрипел Тамтам и постучал по барабанчику, но на сей раз фетиш не принес ему облегчения.

Он хотел сказать что-то еще, но поперхнулся.

– Синдик уязвим, – заметил посланник. – Даже под вашей охраной.

Наш колдун, похоже, проглотил свой язык, причем в буквальном смысле. Тогда посланник взглянул на меня. Я пожал плечами.

– Допустим, синдик скончается, когда ваш Отряд будет защищать Бастион от толпы.

– Идеальный вариант, – согласился я. – А что будет с нами? В смысле потом?

– Вы отгоняете толпу, после чего обнаруживаете, что синдик мертв. Отряд остается без работы и покидает Берилл.

– И куда же мы пойдем? Как отобьемся от врагов? Городские когорты нас просто так не отпустят.

– Передайте Капитану, что если после кончины синдика я получу письменную просьбу стать посредником между вами и новым правителем, то мои люди сменят вас в Бастионе. А вам нужно будет покинуть Берилл и разбить лагерь на Столпе Скорбей.

Столп Скорбей – дальняя оконечность мелового мыса, пронизанного бесчисленными пещерами. Он наконечником стрелы вонзается в море к востоку от Берилла, на расстоянии дневного перехода. Там стоит маяк, он же сторожевая башня. Это место получило свое название из-за вечных стонов ветра в пещерах.

– Но мы окажемся в смертельной ловушке! Эти мужеложцы перекроют нам дорогу, и очень скоро нам ничего не останется, кроме как сожрать друг друга. Вот они повеселятся-то!

– Я пришлю за вами лодки. Проще простого.

Динь-динь – в моей голове тревожно звякнул колокольчик. Сукин сын втягивает нас в какую-то свою игру.

– А вам-то что за дело до нас?

– Черный Отряд останется без работы. А я предложу контракт. На севере нужны хорошие солдаты.

Динь-динь-динь – колокольчик не умолкал. Посланник хочет забрать нас с собой? Для чего?

Но что-то подсказывало мне: сейчас не лучший момент для расспросов. Я решил сменить тему. От тебя ждут одного, а ты сворачивай совсем в другую сторону.

– Но как быть с форвалакой?

– С той тварью из склепа? – спросил посланник мурлыкающим голосом женщины, предлагающей не стесняться. – У меня и для нее может найтись поручение.

– Вы правда способны с ней справиться?

– Как только она сделает свое дело.

Мне сразу вспомнилась молния, уничтожившая запечатывающее заклинание на табличке, которую тысячу лет никто и ничто не могло повредить. Я был уверен, что это подозрение не отразилось на моем лице, но посланник усмехнулся:

– Может быть, лекарь. А может, и нет. Интересная загадка, верно? Возвращайтесь к своему Капитану. Решение за вами. Но поторопитесь. Ваши враги уже готовы сделать свой ход.

И он жестом отпустил нас.

– Твое дело – доставить сумку! – рявкнул Капитан на Леденца. – А затем притащить свою задницу обратно.

Леденец взял курьерскую сумку и вышел.

– Есть еще желающие поспорить? У вас, сволочей, уже был шанс от меня избавиться. Вы его прошляпили.

Обстановка накалилась. Капитан, получив от посланника предложение о посредничестве в случае смерти синдика, сделал встречное предложение, с которым Леденец и отправился на корабль.

– Ты не ведаешь, что творишь, – пробормотал Тамтам. – Не знаешь, с кем связался.

– Так просвети меня. Не хочешь? Костоправ, что в городе?

Меня посылали в город на разведку.

– Это чума, сомнений нет. Но такой чумы мне еще видеть не доводилось. Должно быть, ее вектор – форвалака.

Капитан недоуменно прищурился.

– Врачебный язык, – пояснил я. – Вектор – это переносчик. Очаги чумы вспыхивают в тех местах, где убивал вампир.

– Тамтам?! – прорычал Капитан. – Ты же все про эту тварь знаешь.

– Да, но про то, что они могут распространять болезни, первый раз слышу. К тому же все, кто входил в склеп, до сих пор здоровы.

– В сущности, не так уж важно, кто переносчик, – продолжал я. – Сама чума гораздо опаснее. Если умерших не сжигать, очень скоро такое начнется…

– В Бастион она пока не проникла, – заметил Капитан. – К тому же от чумы есть и польза – солдаты из гарнизона перестали дезертировать.

– Я заметил, что в Стоне растет напряженность. Там вот-вот опять рванет.

– Как скоро?

– Дня два, от силы три.

Капитан пожевал губу. Кольцо обстоятельств смыкалось все теснее.

– Значит, нужно…

К нам ворвался трибун из местного гарнизона:

– У ворот собралась толпа! С тараном!

– Пошли, – сказал Капитан.

Мы рассеяли толпу за считаные минуты – хватило десятка стрел и пары котлов с кипятком, чтобы горожане убрались, осыпая нас проклятиями и оскорблениями.

Наступила ночь. Я стоял на стене, наблюдая за бродящими по городу пятнышками далеких факелов. Толпа эволюционировала, у нее развилась нервная система. Если появятся еще и мозги, то мы попадем в капкан революции.

Постепенно число факелов уменьшалось. Сегодня ночью взрыва не произойдет. Возможно, завтра – если жара и влажность станут слишком невыносимыми.

Чуть позднее я услышал справа царапанье. Затем постукивание. Потом опять царапанье – еле слышное, но четкое и приближающееся. Меня обуял ужас. Я замер, как горгулья над воротами Бастиона.

Легкий бриз дохнул арктическим холодом.

Через крепостную стену кто-то перелез. Красные глаза. Четыре ноги. Темное, как сама ночь, тело. Черный леопард. Плавность его движений напоминала о струящейся воде. Он спустился по лестнице во двор и исчез.

Живущей у меня в спинном мозге обезьяне захотелось с визгом вскарабкаться на высокое дерево, чтобы швыряться оттуда дерьмом и гнилыми фруктами. Я метнулся к ближайшей двери, добрался обходным, но точно безопасным путем до комнаты Капитана и без стука вошел.

Командир отдыхал на койке, заложив руки за голову и глядя в потолок. Комнату освещала единственная хилая свечка.

– Форвалака в Бастионе, – выдавил я пискляво, как Гоблин. – Сам видел, как она перебралась через стену.

Капитан что-то буркнул.

– Ты меня слышал?

– Слышал, Костоправ. Уходи. Оставь меня в покое.

– Ага, так точно…

Вот оно что! Он знает; это и его гложет. Я попятился к двери…

Вопль был долгим, громким и безнадежным и оборвался внезапно. Он доносился из апартаментов синдика. Я выхватил меч, выбежал в коридор… и налетел на Леденца. Тот свалился, а я смотрел на него и пытался сообразить: как же это он так быстро вернулся?

– Назад, Костоправ, – приказал Капитан. – Или жить надоело?

Послышались новые вопли. Смерть косила без разбору.

Я затащил Леденца в комнату Капитана, потом мы заперли дверь и перегородили ее брусом. Прислонившись к ней спиной, я стоял с закрытыми глазами и тяжело дышал. Вдруг кто-то зарычал, проходя мимо. А может, мне просто показалось…

– И что теперь? – У Леденца лицо стало совсем белым, а руки тряслись.

Капитан дописал письмо и протянул его Леденцу:

– Все, ступай.

Кто-то замолотил кулаками в дверь.

– Что такое? – рявкнул Капитан.

За толстой дверью глухо забубнил чей-то голос.

– Это Одноглазый, – сказал я.

– Открой ему.

Я распахнул дверь, в нее толпой хлынули Одноглазый, Тамтам, Гоблин, Молчун и еще дюжина других. В комнате стало жарко и тесно.

– Капитан, человек-леопард пробрался в Бастион, – сообщил Тамтам, забыв даже постучать в беспомощно висящий у бедра барабанчик.

Еще один вопль донесся из апартаментов синдика. Мое воображение разыгралось не на шутку.

– Что нам теперь делать? – спросил Одноглазый, морщинистый чернокожий коротышка не выше своего брата, большой любитель эксцентричных шуток.

Он на год старше Тамтама, но в их возрасте один год не в счет, – если верить Анналам, каждому уже перевалило за сотню. Одноглазый был испуган, а Тамтам находился на грани истерики. Гоблин и Молчун тоже выглядели потрясенными.

– Оборотень прикончит нас всех по очереди.

– Его можно убить?

– Он почти неуязвим, Капитан.

– Его можно убить или нет? – повторил Капитан с металлом в голосе.

Он тоже боялся.

– Да, – наконец признал Одноглазый. Держался он чуточку посмелее, чем брат. – Бессмертие – это миф, сказки. Даже этого, с черного корабля, можно прикончить. Но оборотень силен, быстр и хитер. Оружие против него почти бессильно. Заклинания действуют лучше, но ненамного.

Никогда прежде я не слышал, чтобы он признавался в собственной беспомощности.

– Хватит с нас болтовни, – прорычал Капитан. – Пошли.

Намерения нашего командира обычно трудно предугадать, но сейчас они были очевидны. Наше положение было преотвратительным, редко когда бывало хуже, поэтому его ярость и отчаяние сосредоточились на форвалаке. Тамтам и Одноглазый яростно запротестовали.

– Уверен, вы знаете, что делать, – заявил Капитан. – Думали над этим с того дня, как проведали, что зверюга сбежала. Вот и действуйте.

Еще один вопль.

– Похоже, в Бумажной башне идет резня, – пробормотал я. – Эта тварь убивает там всех подряд.

Мне казалось, даже Молчун сейчас не выдержит и что-нибудь скажет. Но этого не случилось.

– Огниво, собери людей, – приказал Капитан, вооружаясь до зубов. – Перекрой все входы в Бумажную башню. Эльмо, возьми несколько хороших алебардщиков и арбалетчиков. Стрелы смазать ядом.

Быстро пролетели двадцать минут. Я потерял счет крикам ужаса и боли и вообще как-то перестал следить за происходящим; мною владели только нарастающая тревога и назойливые вопросы: почему форвалака забралась в Бастион? За кем она так упорно охотится? Похоже, ее направляет нечто большее, чем голод.

Посланник намекнул, что форвалака может ему пригодиться. Для чего? Для этого? В своем ли мы уме, если связались с тем, кто способен на такое?