Возрождение полевых цветов

– Какая? – Я оглядываюсь по сторонам в поисках книги.

– Вот она. – Она указывает на журнальный столик. – Я попросила Джорджию достать ее для меня, но так и не открыла.

Я беру книгу, сажусь, поджав под себя ноги. Когда я начинаю читать, она улыбается. Я мысленно запечатлеваю этот момент, зная, что он останется в моей памяти навсегда.

Глава пятая

Салем

– Мамочка!

Сэда несется ко мне, как только я открываю дверь в дом. Она летит прямо на меня, и я приседаю и ловлю ее.

– Девочка моя, – шепчу я, вдыхая ее запах – аромат травы от игры на улице, перемешанный с арбузным шампунем.

– Я так скучала по тебе, мамочка. – Она обнимает мягкими ручками мои щеки. – Как бабушка? С ней все хорошо?

– Хорошо. – Я опускаю ладонь на ее руку. – Но у нее осталось не так много времени.

– Когда я смогу ее навестить? Я по ней скучаю. Я нарисовала для нее рисунок. Я покажу. – Она убегает – предположительно за рисунком.

Я поднимаюсь и вижу, как Калеб выходит из кухни и прислоняется к арке.

– Она только и говорила, что о твоей маме.

Я выдыхаю, даже не подозревая, что все это время сдерживала дыхание.

– Я старалась ей объяснить, но вряд ли она до конца осознает, что происходит.

– Ей пять лет, – напоминает он, перекидывая через плечо полотенце. – Есть хочешь? Я собираюсь убрать остатки ужина.

– Умираю с голоду.

Сэда подбегает ко мне с листком бумаги.

– Смотри, мамочка! Видишь, это бабушка в своей кровати, – она указывает на фигурку с желтыми волосами, – а это мой брат. Он ангел и ждет ее.

Я крепко сжимаю зубы, чтобы не разрыдаться. Мы с Калебом сделали так, что Сэда знает о Тайере и Форресте. Она знает, что Калеб – ее отец, но у нее имеется и другой, который загрустил, когда ее брат умер, и из-за этого не смог присутствовать в ее жизни. Ситуация крайне сложная, и объяснить все так, чтобы она поняла, порой очень трудно.

Когда она была малюткой, я отдала ее на уроки безопасного плавания. Я хотела убедиться, что в ее арсенале будут все средства, которыми она сможет воспользоваться в случае чего.

Я обнимаю ее и опускаю подбородок на ее макушку.

– Да, малышка. Он ее ждет.

Она обвивает мою шею крошечными ручонками (хотя они уже не крошечные, но, наверное, дочь всегда будет казаться мне малышкой).

– Он позаботится о том, чтобы с ней все было в порядке, так что не плачь, мамочка. – Она обнимает мое лицо и заглядывает в глаза. У нее глаза, как у Тайера, теплые, цвета шоколада. – Плакать можно, – повторяет она то, что я все время ей говорю, – но мне не нравится, когда ты грустишь.

Я целую ее в щеку.

– Я не грущу, детка. Я просто очень тобой горжусь. – Я стою и крепко держу ее рисунок. – Мамочка проголодалась. Хочешь посидеть со мной, пока я ем?

– Я хочу еще порисовать перед сном.

Я смеюсь, когда она убегает. Очевидно, я скучала по ней больше, чем она по мне.

Калеб раскладывает по тарелкам приготовленный им ужин и ставит его в микроволновку.

– Я могла бы и сама это сделать. – Я достаю из холодильника газировку.

– Знаю. – Он упирается руками в столешницу, его мышцы напрягаются. – Как твоя мама? – тихо спрашивает он, чтобы Сэда не услышала.

Я качаю головой и сажусь на барный стул.

– Не очень хорошо, что и следовало ожидать, но она разговаривает и немного передвигается самостоятельно – в основном потому, что упряма и при каждом удобном случае отказывается от помощи.

Калеб усмехается, достает из микроволновки тарелку, ставит ее передо мной и кладет рядом вилку.

– Это так похоже на Элисон.

– Обещаю: как только все закончится, я слезу с твоей шеи. – Я не могу удержаться и обвожу взглядом кухню, шкафы, которые я выбрала, когда мы делали ремонт, контейнеры в горошек для муки и сахара, которые я купила, чтобы добавить интерьеру изюминки.

Калеб закатывает глаза и берет пиво.

– Мы все еще друзья. Мы всегда будем друзьями. И, – по его лицу пробегает тень, – даже если этот идиот снова возникнет в поле зрения, я всегда буду в жизни Сэды. Ни тебе, ни ему ее у меня не отнять.

– Успокойся, – говорю я, подцепляя вилкой кусок мясного рулета. – Мы это уже обсуждали. Я никогда так с тобой не поступлю. Сэда тебя любит. Да, ты не ее родной отец, но ты ее отец во всех других важных аспектах. Я как никто другой понимаю, что ДНК не делает отца отцом.

Калеб опускает голову и смотрит на меня из-под ресниц.

– Спасибо.

Сэда – единственное, из-за чего мы спорили во время развода. Калеб боялся, что я ее у него заберу и он ее больше не увидит. Я никогда не поступлю так жестоко. Когда Тайер погряз в своем горе и я не смогла до него достучаться, Калеб взял ответственность за меня и за нее. Отняв у Калеба Сэду, я причиню боль не только Калебу, но и своей дочке.

– Прости, – добавляет он и приглаживает светлые волосы. – Ты вернулась в тот дом, и мне от этого неспокойно.

– Эй. – Я протягиваю через барную стойку руку и сжимаю его ладонь. – Тебе не о чем беспокоиться. Только не по поводу Сэды.

– Пойду посмотрю телевизор, – хрипло произносит он.

– Ладно.

Я заканчиваю ужинать в тишине и убираю тарелку в посудомоечную машину. На кухне чистота, поэтому я направляюсь в игровую комнату на первом этаже, где, я уверена, найду Сэду. Она увлеченно водит карандашом по бумаге, создавая очередной шедевр.

– Время купаться, – с порога объявляю я.

– Ну ма-ам…

– Никаких «ну». – Я качаю головой, давая понять, что спорить бесполезно. – Закончишь рисовать – и сразу в ванну, а потом в кровать.

– Почитаешь мне сказку на ночь? – она бросает на меня озорной взгляд.

– Одну. – Я поднимаю палец и шевелю им. – И только одну. На большее ты меня сегодня не уговоришь. – Я высовываю язык, и она хихикает. Мы обе знаем, что я легко даю слабину, когда дело касается ее. Я не то чтобы тряпка, просто очень люблю проводить время со своей девочкой. Сейчас она ребенок, но эти моменты так быстротечны. Я хочу наслаждаться ими и создавать с ней особые воспоминания. Тем более кто знает, будут ли у меня еще дети. Эта тема также подтолкнула меня к разводу. Калеб хочет еще детей, и я не стану ему препятствовать.

Пока Сэда заканчивает рисовать, я с сумкой поднимаюсь наверх, в комнату для гостей, куда перенесла свои вещи несколько месяцев назад. Калеб уговаривал меня остаться в главной спальне, говорил, что его вполне устроит комната поменьше, но я напомнила ему, что в отличие от него не собираюсь здесь жить.

– Привет, Бинкс. – Мой любимый кот дремлет на покрывале, и я глажу его по голове. – Я по тебе скучала.

Он открывает зеленый глаз и смотрит на меня. Я знаю, что он злится за то, что я уехала. Он тоже скучал, но вместо того, чтобы теперь требовать любви и внимания, он молча смотрит на меня. Чертовы коты.

Я распаковываю одежду, которую постирала у мамы, и перекладываю разные вещи. Иногда достаточно немного разнообразить свой гардероб, чтобы добавить в жизнь перчинки. Я устала за неделю и не могу дождаться, когда лягу в постель, но сначала хочу провести время с Сэдой.

Когда я выхожу из спальни, она поднимается по ступенькам.

– Я закончила и готова принять ванну. – Хотя по ее голосу это не скажешь.

– Иди выбери, какую пижаму наденешь, и начнем.

– Хорошо! – кричит она уже более радостно.

Я включаю в ванной свет, затыкаю слив пробкой и пускаю воду, предварительно убедившись, что она не слишком горячая и не слишком холодная.

В ванную вбегает Сэда с ярко-розовой пижамой принцессы.

– Вот эту.

Она бросает вещи на пол и быстро раздевается без каких-либо подсказок с моей стороны.

– Ты уже знаешь, какую книгу хочешь почитать? – спрашиваю я и намыливаю ее волосы.

– Ту, что про принцессу Сэду, – хихикает она, откидывая голову назад. Она любит, когда я втираю шампунь в кожу головы.

– Почему меня это не удивляет? – Я улыбаюсь ей и слегка пощипываю за щеку. Когда она была маленькой, моя мама подарила нам книгу с персонажем по имени Сэда, и она стала ее любимой.

– Это моя любимая, мам, – с чувством произносит она, как будто я этого не знаю, а для пущей убедительности закатывает глаза.

Ей пять, а скоро будет пятнадцать.

После того как я вымыла ей волосы, а она тщательно потерла себя губкой, я достаю ее из ванны и заворачиваю в полотенце.

– Играем в яйца! – кричит она и бежит в свою комнату, стуча ножками по полу.

Я бегу за ней с пижамой в руках. Она падает на пол и накрывается фиолетовым полотенцем.

– Что это? – говорю я, обходя вокруг нее. – Это яйцо? Какое необычное, огромное яйцо. И… фиолетовое? Хм. – Я прижимаю палец к губам. Она извивается всем телом, и я громко ахаю. – О, боже, она двигается. – Я усмехаюсь, когда замечаю Калеба. Он наблюдает за нами с порога и тоже улыбается. – Видишь это загадочное яйцо? Посмотри, оно шевелится!

– Я сейчас тресну! – кричит Сэда и раскачивается еще сильнее. – Хрусть. – Она сбрасывает полотенце и встает. – Смотри, мамочка! Это Сэда! – Она трясет мокрыми волосами, как собака.

– Вы только посмотрите! Кто бы мог подумать, что в яйце находилось именно это! – Она хихикает. – Время пижамы. – Я протягиваю ей футболку, а она замечает Калеба и улыбается. – Ты видел, папочка? Я была яйцом!

Он смеется.

– Видел. Ты мое любимое яйцо. – Его глаза находят мои, и я чувствую в них боль. Мы в хороших отношениях, но это не меняет того факта, что он не хотел развода и по-прежнему любит меня.

– Мама почитает мне сказку. Ты ей поможешь? Мне нравится, когда вы читаете вместе.

Он смотрит мне в глаза, проверяя, не против ли я. Я киваю.

– Конечно, малышка. – Он поднимает мокрое полотенце и бросает его в корзину для белья.

Сэда берет свою книгу и забирается в кровать, а мы с Калебом располагаемся по обе стороны от нее. Она держит книгу, листает страницы и изо всех сил старается читать вместе с нами. К тому времени, как мы заканчиваем, ее веки тяжелеют. Мы целуем ее в лоб и укладываем на ночь.

В коридоре Калеб смотрит на меня, словно хочет что-то сказать, но не решается. Он уходит по коридору и возвращается вниз.

Я трусиха. Я не иду за ним и не спрашиваю, что у него на уме. Вместо этого я ложусь спать, потому что так проще.

Глава шестая

Салем

– Мама? – кричу я, заходя в дом.

Кристи позвонила мне полчаса назад, когда я была в дороге, и сообщила, что все в порядке, но ей пришлось уехать, не дождавшись моего приезда.

При подъезде к дому я упорно игнорировала припаркованный рядом фургон. Он больше того, что был у Тайера, но мне удалось притвориться, что я его не заметила, и использовать волосы как щит.

– Я здесь, милая, – отзывается из гостиной мама.

– Привет, – облегченно вздыхаю я. Сегодня цвет ее кожи немного теплее, она даже слегка раскраснелась и выглядит менее уставшей, хотя и лежит в постели. На ее коленях поднос, и она раскрашивает рисунок. – Красиво, – комментирую я, глядя на цветочный узор. Она заполняет его оттенками фиолетового и синего. – Сэда прислала это тебе. – Я роюсь в сумке в поисках рисунков.

– О. – Мама берет их, улыбается и рассматривает каждый лист. – Как мило с ее стороны. Вы хорошо провели время?

Я киваю, сажусь на диван и снимаю сандалии.

– Да, но с ней всегда хорошо. Даже когда она сводит меня с ума, я безумно ее люблю.

Мама улыбается, в уголках ее глаз появляются морщинки.

– Быть родителем – самый удивительный опыт в жизни. Но это занятие не для слабонервных.

– Точно. – Я содрогаюсь, вспоминая мальчиков Джорджии. Однажды она мне сказала, что старший поймал мышь и притащил ее в дом. Даже Бинкс так не делает.

– У Калеба все хорошо?

Хотя мама полностью поддержала мое решение о разводе, она любит Калеба и привыкла следить за его жизнью.

– Он в порядке.

– Он с кем-нибудь встречается? – спрашивает она, невозмутимо раскрашивая рисунок, словно не задала мне только что важнейший вопрос.

– Не знаю. – Я беру из кучи на полу несколько книжек-раскрасок. – Мы о таких вещах не говорим. Он волен встречаться с кем угодно, если хочет.

– Он все еще тебя любит?

Мое тело напрягается.

– Мама, – с мольбой в голосе произношу я.

– Это серьезный вопрос, Салем. – Она смотрит на меня таким материнским взглядом, выгнув брови, что я не смею не ответить.

– Да. – Я перелистываю страницы, она сверлит меня глазами, но я упорно ее игнорирую.

– Ты поступила правильно. – Ее слова застают меня врасплох, и я резко вскидываю голову. Она снова смотрит на меня со слабой улыбкой. – Я знаю, ты его любишь, но он любит тебя сильнее. Отпустив его, ты поступила правильно.

Я выдыхаю, мои руки дрожат.

– Я думала, что если постараюсь и приложу больше усилий, то полюблю его так, как он любил меня.

– Но ты так и не смогла.

– Нет, – отвечаю я, хотя это был не вопрос. – Когда он заговорил о детях, я просто… – Я потираю губы, подыскивая нужные слова. – Я больше не могла так продолжать. Он удивительный, он самый лучший, и я его люблю, но не так, как он того заслуживает.

Я смотрю вниз на страницу, на которой остановилась, черно-белое изображение размыто от застилающих глаза слез. Я никогда, никогда не хотела причинять боль Калебу. Ни тогда, ни сейчас. Но я не идеальная, никто из нас не идеальный, и заблуждается тот, кто думает, что это так. Мы все совершаем поступки, которыми не гордимся. Я никогда не пожалею о том, что была с Калебом. Но я сожалею о том, что не любила его достаточно сильно. Хуже всего то, что если бы я не встретила Тайера и не узнала, что такое душераздирающая, всепоглощающая любовь, то, думаю, из нас с Калебом получилась бы хорошая пара.

Но я встретила Тайера, и это мгновение навсегда изменило траекторию моей жизни.

– Пожалуйста, не плачь! – умоляет она и тянется к коробке с салфетками, стоящей на столике рядом с кроватью.

Я беру у нее салфетку и промакиваю глаза.

– Я ужасный человек, мама. Самый дерьмовый в мире человек. Он так меня любит. Почему я не могу отплатить ему тем же?

Она смотрит на меня с сочувствием.

– Милая, – говорит она мягко, в ее глазах жалость, – ты должна себя простить. Ты поступила правильно.

– Какая разница, правильно или нет. – Я вытираю слезы, которые текут рекой. – Я заставила его страдать.

– Страдания – это временно.

– Правда? – Я беззлобно смеюсь, думая о том, что прошло шесть лет с тех пор, как Тайер разбил мое сердце. Те страдания и боль до сих пор со мной, но все было бы иначе, не будь у меня нашей дочери. Она – лучшее, что есть в этом мире, но также она каждый день напоминает мне о нем.

– Ты сильная.

– Мама. – Я качаю головой. – Это ты сильная.

Она смеется.

– Так может, мы обе сильные? Согласна?

– Согласна. – Я вытираю нос салфеткой.

Мама смотрит на меня с беспокойством.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, Салем. Я всегда этого хотела.

– Я счастлива, – настаиваю я, поскольку это правда. Могу ли я стать счастливее? Да. Но я не несчастна.

– Ты довольна. А это немного другое.

Она права.

– Однажды я найду то, что сделает меня счастливой.

– Найдёшь. – Она грустно улыбается. – Я просто хочу застать это время.

Еще одна рана добавляется на мое и без того израненное сердце.

* * *

Я просыпаюсь в семь утра и отправляюсь на пробежку. Кошмары мне больше не снятся. Вернее, снятся, но редко. Я вернулась в терапию, но от некоторых привычек нелегко отказаться, и бегать по утрам – одна из них. Просто теперь я не выбегаю в пять утра.

Я вставляю наушники и включаю плейлист для разминки. Вместо того чтобы повернуться и пробежать перед домом Тайера в том направлении, в котором я обычно бегала, я разворачиваюсь и бегу в противоположную сторону. Мне никогда не нравилась эта дорога, она более холмистая, но страх не позволяет мне выбрать прежний маршрут.

К середине дистанции я уже вся в поту, а волосы упрямо лезут из хвоста. Я сворачиваю на улицу, которая приведет меня домой, когда замечаю движущегося мне навстречу бегуна. Высокий, плотный. Очевидно, мужчина.

Мои замедляемся одновременно – я перед маминым домом, а он перед… Я вытаскиваю наушники и раскрываю рот. Передо мной человек, которого я не видела много лет.

– Тайер, – выдыхаю я его имя.

Он качает головой, рассматривая меня. В его карих глазах вспыхивает удивление.

– Салем.

Глава седьмая

Салем

Стоящий передо мной мужчина и похож и не похож на того, от которого я ушла. Ему тридцать семь, почти тридцать восемь, если я правильно посчитала в уме. Я слишком ошеломлена, чтобы здраво рассуждать. На его висках и щеках легкий намек на седину. Я и не думала, что седые волосы способны меня возбуждать, но в случае с Тайером так оно и есть. Его карие глаза смотрят на меня с такой же жадностью, с какой я смотрю на него. Морщинки вокруг них стали более заметны, зато сами глаза горят ярче, чем когда я видела его в последний раз.

Тогда был конец лета, и моя надежда угасала. Я в последний раз пришла к нему домой, я умоляла встать и жить дальше, потому что именно этого хотел бы Форрест. Но он топил боль в алкоголе и ускользал от меня. Что бы я ни делала, этого было недостаточно. В конце концов я позвонила его брату, сказала, что он нужен Тайеру, и вернулась с Лорен в Нью-Йорк. Мне нужно было думать о ребенке, а это означало быть сильной, даже когда мне хотелось все бросить. Я осматриваю его одежду и обувь для бега, отчаянно пытаясь побороть растущую улыбку.

– Привет, – произношу я, не придумав ничего поумнее.

Его глаза продолжают меня изучать.

– Привет.

Я жду, что в груди поселится неловкость – в конце концов, это же Тайер и я не видела его целую вечность, но все происходит естественно. Как всегда.

Он выглядит не так, как я ожидала. Я думала, что сейчас он выглядит еще хуже, чем в тот последний раз. Но тогда он горевал, а теперь каким-то образом вытащил себя из этого… и исцелился. Он красивый. И здоровый. Почему-то от этого мне еще больнее за прошедшие шесть лет.

– К-как дела? Как жизнь? – спрашивает он в нехарактерной для него манере; он взволнован и застигнут врасплох. Судя по всему, мама, несмотря на дружбу с ним, не предупредила его о моем возвращении в город.

Я распускаю свой потный хвост, торопливо расчесываю пальцами пряди и закручиваю их в низкий пучок на затылке. Его глаза следят за моими движениями, и мне интересно, чувствует ли он, как я нервничаю. Столько всего проносится в моей голове, а на кончике языка вертится: «У меня ребенок, и он твой!» Но я думаю, что в данной ситуации действовать следует более тонко.

– Я… ну… просто живу.

Вау, как красноречиво, Салем. Ну конечно же, ты живешь. А что-нибудь еще глупее не придумала?

– Я слышал, ты вышла замуж. – Он прищуривается и поднимает руку, прикрывая глаза от лучей восходящего солнца.

Это не вопрос.

Я поднимаю левую руку и демонстрирую пустой безымянный палец.

– И развелась.

– Он идиот.

Я смеюсь, искренне и от души, и этот хохот освобождает.

– Нет, это я идиотка. – Я смотрю на землю и пинаю носком ботинка гравий на тротуаре. Легкомысленная восемнадцатилетняя девочка внутри меня вопит от восторга, как будто я разговариваю с предметом своей влюбленности. Но другая, более взрослая и разумная часть меня кричит, что нужно отступить и защитить себя от этого человека. – Это я попросила развод.

– Почему? – Он поджимает губы, в его глазах и удивление, и любопытство, и он пытается скрыть эти чувства. Я бы хотела, чтобы он этого не делал. Его так трудно читать, и я ценю каждое мгновение, когда мне удается разгадать ход его мыслей.

– Потому что я никогда не буду любить его так, как он любит меня. Калеб замечательный, но он не мой человек. Я уже отдала свое сердце другому.

О, боже! Почему я проболталась?! Ну почему я не могу держать рот на замке?

В глазах Тайера жгучий интерес.

– Правда?

– Да. – Я пытаюсь не улыбаться и терплю неудачу. – Теперь спросишь про того парня? Он оказался придурком.

Тайер откидывает голову назад и смеется, смеется, смеется. Это музыка для моих ушей.

– Полагаю, ты имеешь в виду меня.

– Да, – не колеблясь, отвечаю я.

Он опускает голову, на его губах играет едва заметная улыбка.

– Я это заслужил.

Мое изумление сменяется паникой. Это Тайер. Человек, которому я отдала сердце, душу, все. Уходя от него, я была разбита и сломлена.

Мой брак с Калебом хотя и распался, но именно он помог мне снова встать на ноги.

– Я… рад тебя видеть, – хрипло произносит Тайер.

– Я тоже.

Мы неловко стоим друг перед другом и ждем, что другой что-нибудь сделает или скажет.

Я нарушаю молчание:

– Мне нужно проведать маму.

– Точно. – Он кивает и отступает на шаг, ближе к своему участку. – Она пригласила меня сегодня на ужин. Я уже согласился – я не знал, что ты здесь, она не предупредила. Я позвоню ей позже и откажусь.

Я закатываю глаза и шумно вздыхаю.

– Я взрослая, Тайер. Не обращайся со мной, как с фарфоровой статуэткой. То, что ты разбил мне сердце, не значит, что я до сих пор страдаю. Приглашаю тебя на ужин. – Я рада, что в моем голосе звучит уверенность, которой во мне нет.

– О. – В его глазах удивление. Неужели он ожидал, что я размякну и разрыдаюсь у его ног, увидев его снова? – Тогда я приду, если ты не против.

– Я не против. – Я не даю ему шанса ответить и ухожу, а возле двери останавливаюсь и оборачиваюсь. Он по-прежнему стоит на углу парковки. – Приходи не позднее пяти.

Он плавно облизывает губы, пряча растущую улыбку.

– Что принести?

– Только себя.

– Это я могу.

Я киваю и тянусь к дверной ручке.

– Хорошо.

Я вхожу, закрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней.

Какого черта?! Я не видела этого мужчину несколько лет, а сегодня мы будем вместе ужинать – и все благодаря моей маме.

Это так странно!

Глава восьмая

Тайер

Я закрываю входную дверь и стою в коридоре, потрясенный.

Салем вернулась в город.

Она вернулась.

Она в разводе.

И я понятия не имею, как долго она здесь пробудет.

Мне предстоит ужин с ней и ее мамой. Я не могу отделаться от мысли, что Элли все подстроила. О нас с Салем она знала со дня рождения Форреста в том году. Думаю, теперь, когда Салем развелась, она исполняет роль свахи.

Потирая рукой подбородок, я иду на кухню, беру бутылку воды и опустошаю ее несколькими жадными глотками.

Мне трудно осознать, что Салем здесь.

Теоретически расставание с ней должно было пройти легко, ведь с ней я провел меньше времени, чем с бывшей женой. Но вышло наоборот. Я не ожидал, что мои чувства к ней окажутся такими сильными.

Я двигался и развивался – не в физическом плане, а в духовном. Я смирился с тем, что она вышла замуж и живет своей жизнью, пока я здесь прозябаю.

Но судьба подкинула мне сюрприз, а значит, черт возьми, возможно, у меня появился второй шанс написать нашу историю любви.

Глава девятая

Салем

Я накрываю стол на троих и расставляю приготовленные мной блюда на барной стойке, чтобы не загромождать стол и чтобы мы с Тайером могли обслуживать себя по принципу шведского стола. Для мамы я соберу тарелку, чтобы она слишком долго не стояла на ногах.

– Пахнет вкусно.

Голос мамы доносится из дверного проема, и я быстро вскидываю голову.

– Мам, прежде чем вставать, попроси о помощи.

Она пренебрежительно машет рукой.

– Я еще не умерла. – Это ее единственный аргумент.

Мои плечи опускаются.

– Я бы хотела, чтобы так оно и оставалось как можно дольше.

– Мне нужно было пописать, – возражает она.

– Раз уж ты встала, тогда подходи и садись. Я приготовлю тебе тарелку. – Спорить бесполезно. Она слушается, только если у нее совсем нет сил.

– Я не голодна.

Прищурившись, я смотрю, как она отодвигает стул, напротив которого сервирован один прибор. Следовательно, мне придется сесть рядом с Тайером или передвинуть остальные тарелки, что будет выглядеть странно.

– Я положу на твою тарелку всего понемногу. Попробуй поесть, хотя бы по кусочку.

Она кивает, хотя на ее лице отвращение.

– Зачем ты пригласила Тайера на ужин, если не хочешь ужинать?

– Я поступила по-соседски, Салем. Он хороший человек.

– Он тебе нравится? – я отворачиваюсь к раковине вымыть руки.

Она насмешливо фыркает.

– Я умираю, Салем. У меня нет времени любить кого-то в том смысле, на который ты намекаешь. Но он мне нравится как человек.

– Хм, – хмыкаю я.

Без одной минуты пять раздается стук в боковую дверь. Я поворачиваю замок и впускаю Тайера. Не могу удержаться и оглядываю его с ног до головы. Его волосы еще влажные после душа. Я жадно рассматриваю легкую щетину на его подбородке, на этот раз с близкого расстояния. Его глаза напоминают теплый шоколад, в котором так и хочется раствориться. От него пахнет одеколоном, как будто сегодня вечером он с особой тщательностью приводил себя в порядок.