Безликая королева

Сам Карлайл семьи не имел. Работа, требующая повышенной ответственности, не оставляла времени на знакомства и ухаживания – иными словами, помешала вступить в брак, – но за последние годы мужчина так привык к принцессе, что она заменила ему дочь, о которой он мог только мечтать. И Карлайл не хотел лишиться этого ребенка ни тогда, ни теперь. Она скрашивала его подступающую старость, хотя мужчина не признавался себе в том, что годы берут свое. Он не смог увезти Хизер слишком далеко от столицы, тем самым навсегда закрыв ей путь назад, но радовался их размеренной жизни вне Архорда. Эпицентр кровавой жестокости остался позади. На смену ему пришла утомительная обыденность, способная принести удовольствие лишь тем, кто знавал времена похуже. До определенного момента Карлайл был убежден, что может навечно сохранить эту идиллию, спрятать принцессу от ужасов ее родной страны, однако незримое проклятье престола снова грозило разрушить их маленький мир. Девушка все чаще задумывалась о своем происхождении и занималась не тем, чем положено представительницам ее пола.

– Обед закончился. Пора возвращаться к работе. Заказчик скоро явится, нужно довести все до ума. Да и у тебя дел невпроворот.

Хаара опустила меч. С тех пор как их жизни изменились до неузнаваемости, дни стали слишком похожи друг на друга. Хотя… было ли по-другому раньше? Если большую часть жизни девушка выполняла команды в попытке постичь искусство выживания, то теперь она копалась в земле, стирала белье, готовила пищу. Посчитав, что лучше родиться в бедной семье и не бояться смерти, она быстро поняла, что во всяком положении есть свои минусы.

Карлайл работал в кузне, девушка виделась с ним не так часто. Мужчина приходил уставший и голодный. Хааре пришлось взять на себя домашние дела, хотя готовила она неумело. Четыре года назад любая ее стряпня могла повергнуть в шок, ведь принцессе никогда не доводилось заниматься подобным при дворе. Со временем навык улучшился, но до «вкусно» все еще было далеко. Каждый раз, жуя недосоленные, переваренные или, наоборот, недоваренные куски овощей и мяса, она мысленно проклинала себя и грезила о том, чтобы в доме появился человек, сведущий в искусстве приготовления пищи. Но он не появлялся. Изо дня в день Хаара снова и снова делала все сама.

Убрав деревянный меч в дом, она сложила в тазик грязные вещи и понесла их к реке. Пройдя по каменистому берегу, девушка выбрала наиболее удачное место и принялась за стирку. Согнуться в три погибели, окунуть… растереть самые грязные места, чтобы отжать, скрутить и бить о камни. Снова, снова и снова… У Хаары пульсировало в голове.

К берегу спустилась еще одна женщина, уже немолодая, вечно смотрящая с укоризной. Она притащила свои тряпки, но вместо того, чтобы заняться стиркой, долго наблюдала за стараниями Хаары и наконец открыла рот:

– Тебе уж сколько зим минуло? Отчего отец замуж не выдает? Старая дева никому не нужна.

Хаара изо всех сил скрутила мокрую тунику. Только не это… не снова.

– Вон, Гален себе жену ищет. Его скончалась зимой, так он еще мужчина в самом соку. И детишки у него крепкие… помогать будут. Слышь, девица?

Хаара стиснула зубы. «Спокойно, игнорируй ее».

– Что за девки пошли… Я к вам еще наведаюсь. Вот что значит отсутствие матери в семье.

Бросив мокрые вещи в тазик, Хаара поспешила к дому, так и не ответив противной бабке. «За собой следи, карга», – подумал она, чувствуя омерзение от мысли стать чьей-то женой: стирать, готовить и рожать до конца дней. Ну уж нет… только не это.

– Я так больше не могу, – бросила девушка за ужином, пристально наблюдая за тем, как Карлайл поглощает пресное рагу. Мужчина поднял вопросительный взгляд.

– Я поеду в столицу.

– Зачем?

– Там мой дом.

Мужчина дожевал овощи и медленно отложил вилку в сторону.

– Твой дом здесь, и он единственный. Что ты хочешь найти в Архорде?

– Хочу увидеть его.

Мужчина хлебнул браги и уставился на девушку.

– Глупо. И бессмысленно. Ты ничего не изменишь, и у нас не так много денег, чтобы тратить их на сиюминутные прихоти. Другие времена, смирись. Мы уже не живем в прошлом, его нет.

– Думаешь, мне жалко монет?

– Ты их не зарабатываешь, чтобы жалеть.

Девушка поджала губы.

– Ну да… я всего лишь пашу с утра до ночи, чтобы у нас была жрачка и чтобы ты ходил в чистом. О мои мозоли можно затачивать ножи. А еще я терплю то, что всякие бабки льют мне в уши: «Отец не справляется, почему ты до сих пор не замужем?» Ты бы только знал, как мне хочется треснуть по их мерзким рожам… Вообще-то, все равно, я не спрашивала разрешения. Можешь перестать быть нянькой.

– Ты забываешься, Хизер. С каких пор твой рот стал такой помойкой?

Девушка вздрогнула, услышав собственное имя, произнесенное с укоризной. Оно резало слух, как острый клинок, и вызывало волну неприятных воспоминаний. Незатейливой вереницей друг за другом всплывали образы прошлого: высокие дворцовые своды, умирающий отец, что в лихорадочном бреду выкрикивал имена детей; сражения, отнимающие жизни родных, кровь младшего брата, холодная соленая вода, врывающаяся в легкие, последний возглас Иландара. Правила, что были придуманы давным-давно, обрекли ее родных на страдания, как и многие предшествующие поколения. Считалось, что только так можно удерживать крепкую власть в руках законного правителя. Истинный король не должен знать жалости.

Хизер вспомнила старшего брата: его искаженное лицо перед тем, как упала в воду. Она пыталась убедить себя, что проиграла из-за слабости и что Иландар действительно способен стать хорошим королем. Однако минуло три года с тех пор, как его забрала могила.

– Хаара… мое имя Хаара, – произнесла она тоном, не терпящим возражений. – Как ты и сказал, другие времена. Они рождают другие манеры.

– Послушай, Хаара, я не разделяю твоих чувств по поводу гибели брата, и мне чужда ненависть, которую ты питаешь к новому королю. Все это – не наше дело.

– Он не король, а трусливая шавка, – процедила девушка сквозь зубы. – Настоящий король мертв. Его предали.

– Вот именно. Иландар мертв. Этого уже не исправить.

– Верно. Трупы не возвращаются к жизни, но он должен быть отомщен.

– То, о чем ты грезишь, невозможно воплотить. В жизни так случается… людей убивают другие люди, преследуя гнусные цели. Помни, что Иландар тоже пытался убить тебя ради трона, быть может, это отмщение за тебя.

– Как ты смеешь так говорить?! – возмутилась девушка. – Мой брат исполнял долг, как и все мы! Ронан умер за то, чтобы наша страна никогда не подверглась опасностям из-за распрей, я готова была умереть за это, а ты смеешь осуждать Иландара? Он делал то же, что и наши предки, потому что так предписывалось наследнику! Никому не всадил нож в спину, мы сражались честно, и я честно проиграла.

– У тебя не хватало знаний и навыков, какая в этом честь? К тому же ты девушка, а вы от природы слабей, вы не предназначены для битв насмерть. Мудрый король должен был это предусмотреть.

– О, ну так пойди и выскажи это останкам отца! Или Бердрору Дефоу, ведь по его милости мы все варимся в этом проклятом котле! Иландар в этом не виноват. Тогда я была слабее, но это не значит, что сейчас я такая же.

– А какая ты?

Хаара промолчала, не зная, что ответить. Сильно ли она изменилась за прошедшие годы? И в какую сторону? Карлайл тяжело выдохнул, чувствуя, что переубедить воспитанницу не удастся. Она давно хотела этого. Не осмеливалась сказать вслух, но мужчина видел, что Хаару тянет назад, в место, из которого она чудом выбралась живой. Лицо ее исказили враждебность и прикрытая равнодушием мука. Рана из прошлого снова начала кровоточить.

– Хорошо, – согласился он, – я поеду с тобой в столицу, но мы там не задержимся.

– Можешь остаться, я не пытаюсь уговорить тебя следовать моим прихотям.

– У меня нет другой цели в жизни, кроме как защищать твое высочество, пока не погибну сам. Еще пару лет назад я сказал бы, что это безумие. – Карлайл выдохнул и обвел взглядом их жилище. Взглянув на девушку, он уловил еле читаемую тень на ее лице. Неужели не уступит? Иногда Хаару посещали взбалмошные мысли, но здравый смысл Карлайла гнал их прочь, однако в этот раз мужчина чувствовал – что-то изменилось. Пусть он откажется или попытается вразумить ее, девушка не отступит. Может, в какой-то степени она права? Для человека, выросшего в шумной столице, прозябание в деревне может стать худшей пыткой. Не случится же большой беды, если они ненадолго уедут. Хаара посмотрит на Архорд, поймет, что все дороги там давно закрыты, и перестанет рваться. Возможно, есть смысл уступить. – Мы лишь посмотрим бой на Арене, ты утолишь интерес, и мы вернемся, согласна?

– Как пожелаешь. – Хаара махнула рукой, будто пыталась избавиться от назойливой мухи, и, взяв пустые тарелки, отправилась их мыть.

Она снова вспоминала дворец, пусть и не без ностальгии. Будто бы выбрала из двух зол меньшее. Сбежала от боли в рабство. Грубые раны затянулись, синяки сошли, и только ночные кошмары не давали принцессе возможности забыть о том, кто она такая. Поначалу Хаара верила, что они однажды прекратятся, ровно до того дня, как по королевству разнеслась весть об убийстве короля Иландара.

Принцесса до сих пор помнила шок, который испытала в ту секунду. Это был первый государственный переворот за всю историю Ревердаса. Девушка не могла поверить, что кто-то осмелился заколоть ее брата, даже не в честном поединке, а как пса. Она надеялась, что поднимется бунт, народ восстанет, но продажные лорды охотно поддержали нового правителя. На династии Дефоу поставили крест, будучи убежденными в том, что все дети Сарвэйха мертвы. Отчаянию Хизер не было предела. Она не могла простить людям, что они смирились со смертью законного правителя. В таком случае смерть Ронана и кучи наследников до них становилась бессмысленной. Ее собственные жертвы обесценивались. Узурпатор растоптал традиции и законы, но кучка вооруженных уродов убедила народ в том, что пора изменить правила.

Пожалуй, в тот миг, когда девушка услышала на улице песню, высмеивающую позорную смерть Иландара, в ней окончательно умерла надежда. Сломалось то, что Хаара так стремилась построить, и спустя всего год после того, как она решила забыть про существование меча, девушка взялась за него вновь. Она не сказала Карлайлу, зачем хочет учиться, лишь убедила в том, что мир небезопасен и лишним это не будет. Мужчина не возражал. Он сам был потрясен событиями и старался отвлечь принцессу, с таким рвением отдавшуюся тренировкам. Впервые в жизни Хизер верила в то, что делает нечто необходимое. У нее еще не было четкого плана, однако принцесса знала одно – доказать свою правоту в Ревердасе сможет лишь тот, кто физически сильнее.

«Я могла бы забыть обо всем, жить спокойно, как другие люди, заниматься тем же, чем и обычные девушки. Но этому не бывать. А все из-за вас. Меня не готовили к жизни простолюдинки. Вы изуродовали мое сознание, я не умею ничего, кроме как сражаться. И не хочу уметь. Тошнит. Ненавижу… Как смел ты умереть раньше меня? Как смел позволить зарезать себя, зная, что государство падет в ноги победителю?»

Солнце скрылось за горизонтом, когда Хизер вышла на крыльцо, чтобы подышать и успокоить мысли. Она знала, что будет дурно спать, и уставилась на обнаженное, мерцающее небесное полотно. Давно, еще в стенах злополучного дворца, принцесса читала миф о сотворении мира и с тех пор неоднократно смотрела на небо, пытаясь понять, подает ли Всевышний знаки тем, кто о них просит.

Когда-то в пространстве не существовало ничего, кроме Тысячеглазого бога – Геула. Однажды Геул настолько заскучал, что вырвал себе один глаз и раздавил его. Так возник Вечный океан, на дне которого из бывшего зрачка родилось другое, темное божество – Шаах. Из радужки глаза появилась земля, и создал на ней Геул леса, степи, горы. Осветил он творение свое самым крупным из своих глаз, но вскоре понял, что ему по-прежнему тоскливо. Тогда создал Геул людей, чтобы ухаживали они за землей да показывали ему истории. Тем временем выбрался Шаах на сушу и захотел сам на ней править. Пытался склонить он людей на свою сторону, но потерпел неудачу. Те боялись его безобразного вида и были преданы Геулу. Тогда решил Шаах создать тех, кем он будет править, и выпустил в мир множество чудовищ, которые начали охотиться на людей. Геулу это не понравилось, и он научил людей делать оружие, чтобы противостоять злу.

Тогда Шаах снова напал на людей, принес в жертву десятки, а из их тел вылепил существ, которых наделил огромной силой и назвал шархадарт. Они обладали разумом и умели создавать живое из неживого. Верные Шааху, они решили поработить людей, но Геул снова вмешался и заточил их вместе с другими чудовищами в лесу на самом краю Ревердаса. Лес тот, позже получивший название Дэррад, Геул отрезал от внешнего мира с помощью пяти печатей, сломать которые изнутри было нельзя. Отдав шархадарт немалую часть своих сил, Шаах ослаб и снова скрылся в Вечном океане.

Прошло много лет, люди расселились по всему континенту, построили лодки и спустили их на воду, чтобы проверить, есть ли другая земля за горизонтом. Тогда Шаах устроил на море шторм, а когда измученные жаждой и голодом выжившие стали думать, как спастись на оставшихся обломках, явился к ним и предложил сделку. Он пообещал людям перерождение, долголетие, красоту и особый дар взамен на их души. Несчастные согласились. Тогда Шаах коснулся шеи каждого, оставив на них черные метки, напоминающие закручивающийся след от пальцев. Темный бог вернул людей на сушу и предложил испытать полученный дар. Одни научились управлять стихиями, вторые – кровью живых существ, третьи – манипулировать разумом, а четвертые стали более слабой версией шархадарт – научились рушить и создавать что угодно, но в ограниченных количествах и с меньшим мастерством.

Шаах велел им не показывать своей силы до определенного времени, так что маги поселились отдельно, а через сотни лет размножились настолько, что стали представлять угрозу для людей. Тогда Шаах велел им отнять земли у детей Геула, но тысячеглазый бог вновь пришел им на помощь и подарил людям «красную кару», способную уничтожать магию. С тех пор люди и маги враждуют. Геул покровительствует ордену Светоносцев, который избавляет земли людей от зла, а Шаах продолжает подпитывать своих слуг силой и вынашивает новый план по захвату власти над миром.

До сих пор Хизер думала о том, что у Геула есть все ответы. Сарвэйх часто советовался с Верховным Отцом, божьим наместником и проводником. Власть церкви была второй властью в Ревердасе, а иногда Хизер казалось, что первой. Битвы на Арене, борьба наследников за власть – все сводилось к заповедям божьим, к его представлениям о добродетели и чести. Все делалось во благо, но в последние годы Хизер задавалась вопросом: «Почему то, что является благом для одного, непременно служит наказанием для другого?» Она знала, что в Ревердасе действует закон постоянной борьбы, ведь Геул покровительствует сильным и отважным, но с тех пор, как умер брат, Хизер усомнилась в том, что всемогущий бог справедлив, иначе зачем он позволил трагедии случиться? Иногда ей казалось, что главная причина – она. Геул наказал Иландара за то, что тот не убедился в ее гибели, не довел дело до конца, занял трон, не убив сестру, тем самым нарушив традиции и закон. Стоило ли Хизер раскаиваться? Сожалеть о том, что она выжила? Она прекрасно знала, каков ее долг, но также знала, что ни за что не вернулась бы во дворец, чтобы честно исполнить его. Она хотела сбежать, и ей представился шанс. Геул мог позволить ей умереть в тот день, отвести подальше Карлайла, но он ничего не сделал, лишь наблюдал. Возможно, он лишь наблюдал и когда убивали Иландара. Что бы это могло значить? Он изначально не хотел, чтобы Иландар занял трон? Спас Хизер потому, что видел в ней потенциал? Или это злой умысел? Урок династии, что придет на смену Дефоу? Хизер не хотелось верить в то, что бог больше не на ее стороне, но убедиться в обратном она пока не могла.

* * *

Умиротворенная ночь раскинулась над Реведасом, во всяком случае, в тех местах, где было безлюдно или люди благоразумно заперлись в домах, помолившись на сон грядущий. Из сумбурного сна, сопровождаемого пляской красок и теней, забытых и воображаемых образов, девушку вырвал приглушенный стук. Сначала она не отреагировала, лишь перевернулась на другой бок, плотнее укутавшись в покрывало, и попыталась вернуться к неведомому карнавалу, что с каждой секундой отдалялся и в конце концов превратился в крохотную точку, расползшуюся чернильным пятном необъятной тьмы. Стук повторился. Хаара открыла глаза. Мрак заполнял комнатушку, в которой она спала, но как будто слегка оторопел и отступил, когда девушка очнулась. Гости приходят ночью. Покинув стены замка, девушка в полной мере осознала смысл этой фразы. Разумнее всего игнорировать, но принцессе хотелось выспаться, все-таки грядущий день она планировала провести в седле.

Приподнявшись, Хаара нащупала рукоять меча. Снова стук. Подозрительная настойчивость. Ступни коснулись скрипящих половиц, от которых веяло холодом. Передвигаясь на носочках, девушка добралась до двери и, заведя за спину правую руку, крепко сжала эфес. Сталь весила больше древесины, и обращаться с ней было сложнее, однако Хаара не сомневалась в приобретенных за прошедшие годы навыках. Она прислушалась, но по ту сторону воцарилась пугающая тишина. Щелк. Дверь приоткрылась с угнетающим стоном. «Ну же, иди сюда». Хаара напряглась, готовясь дать отпор чему угодно, но атаки не последовало.

– Помогите мне, пожалуйста… – тонкий надрывный голос ворвался в ночное безмолвие.

Он принадлежал мальчику, стоявшему на пороге. Ростом он был Хааре по пояс. Его лицо, невольно вызывавшее сострадание, озарял призрачный лунный свет. Правую щеку уродовал порез, из которого сочилась кровь, в темноте напоминающая смолу золотисто-черного цвета. К босым ногам, перепачканным почти до колен, пристали сухие листья и соломинки. Одежда, порванная в нескольких местах, висела на худощавом теле.

Мальчик приподнял голову, посмотрев на Хаару с мольбой, и прошептал:

– Они убьют меня… пожалуйста, впустите. Позвольте спрятаться. – Тонкие губы задрожали, готовясь издать мучительный стон. Девушка сильнее сжала пальцы, чувствуя вес меча.

– Прости, – холодно сказала она. – Мальчикам вроде тебя не следует бродить по ночам. – И едва малец успел понять, насколько ответ не оправдывает его ожиданий, воздух разрезал свист стали.

Лезвие пролетело над головой мальца, который, в свою очередь, пригнулся, не позволив сразу же себя разрубить. Лицо его мгновенно приобрело озлобленное выражение. Мальчик оскалился, словно хищник, и, ядовито зашипев, кинулся на Хаару. Маленькая голова с треском разорвалась пополам, являя чудовищную клыкастую челюсть. Прыжок позволил существу в одно мгновение взмыть над девушкой и протянуть к ней руки, покрытые мелкими шипами. Хаара пригнулась, подавшись вперед, так, что хищник перелетел через нее. Она развернулась, и в это же мгновение существо устремилось вперед, не давая возможности занести меч. Хаара пнула его в живот и оттащила от дома. Зубастая челюсть вцепилась в правую руку. Девушка вскрикнула, перехватив эфес левой, вскинула меч и рубанула по твари. Клыки сильнее вонзились в плоть, и Хаара нанесла еще один рубящий удар. «Не откуси мне руку, тварь», – подумала она, стиснув зубы от боли. Струя крови ударила в лицо. Часть раздвоившейся головы упала к ногам, но зубы еще впивались в мясо, пусть и несколько ослабив хватку.

Из хижины выскочил растрепанный Карлайл с перекошенным от ужаса лицом. Казалось, он только сейчас услышал шум и пришел в замешательство от увиденного. В одно мгновение он преодолел расстояние до девушки, взмахнул клинком и опустил его на тело когтистого существа, позволив останкам свалиться под ноги Хаары и забрызгать их темной слизью. Девушка выругалась и отступила. Она выронила оружие и схватилась за руку, на которой расцвели глубокие раны. Горячая кровь, стекая по запястью и пальцам, стремительно капала на землю, впитывающую ее, словно нектар.

– Хизер! Проклятье! Что ты творишь? – Бросив меч, Карлайл бегло осмотрел ранение. – В дом. Давай быстро, пока яд не распространился! – Подталкивая принцессу в спину, мужчина завел ее обратно в хижину.

Он зажег свечу, дабы осветить пространство, и стал бегло перебирать вещи в старом деревянном шкафу. Вскоре достал оттуда бутылек с коричневой жидкостью, порвал какую-то тряпку, смочил ее и приложил к окровавленной руке. Хаара дернулась и закричала, но мужчина схватил ее за плечи, не дав подняться. В руку словно вонзилась тысяча раскаленных игл. На глаза девушки навернулись слезы. Она стиснула зубы и зажмурилась, не зная, как вынести эту боль.

– Терпи, скоро полегчает.

Хаара согнулась, прижав голову к коленям, и стала делать глубокие вдохи, стараясь абстрагироваться от острого ощущения. Постепенно боль перерастала в агонию. Проклятый садал[8]… как же легко он всадил в нее зубы!

– Сиди здесь, я заберу оружие и запру дверь, – с этими словами Карлайл вышел, оставив девушку наедине с крохотным пламенем свечи.

Хаара слушала собственное прерывистое дыхание и пульс, что ударом молота отзывался в висках. Через пару минут боль начала спадать. Вскоре вернулся Карлайл. Он громко задвинул засов и оставил оружие у входа, прежде чем шагнуть в комнату. Пламя свечи отбрасывало на его лицо жутковатые тени. Нахмурившийся мужчина выглядел многим старше своих лет. Он присел около Хаары и с беспокойством коснулся ее руки.

– Дай посмотрю. – Девушка не стала возражать. Мужчина внимательно изучил следы от укуса, налил на тряпку еще раствора и обмотал ею руку. – Повезло, что не оторвал. Чем ты вообще думала? Нельзя открывать дверь по ночам. Забыла? С наибольшей вероятностью там могут оказаться садалы или еще кто пострашней.

– Знаю… я собиралась убить его сразу же, но…

– Но не убила. Хаара, мне что, теперь ночами не спать, чтобы ты не наделала глупостей? Следить за тобой, как за ребенком?

– Я в порядке, Карлайл, и не нуждаюсь в наставлениях. Возвращайся в кровать, ничего не отменяется. Утром отправляемся в столицу.

– Поразительно! – саркастически усмехнулся он. – До нее пять дней пути. Ты и в седле не удержишься.

– Не переживай. – Хаара поднялась на ноги, прижимая к груди перевязанную руку. Она отвернулась, чтобы не видеть осуждающего взгляда мужчины и не показывать ему опухшие от слез глаза. – Удержусь.

– Ты вообще о себе не печешься? Откуда в тебе столько самоуверенности? – Карлайл вскочил, не в силах сдерживать нахлынувшие ярость и недоумение. Ее ровная спина была для него вызовом, протестом против его отцовской любви. – Неужели забыла, что такое настоящая боль? Забыла, что в этом государстве убивают, и убивают жестоко? Кем ты мнишь себя? Бессмертной?

– Скорее удачливой. Всегда вторая, всегда слабее. Но, смотри-ка, я до сих пор жива, чего не скажешь об Иландаре.

– Ты жива благодаря мне.

– И правда. Надеюсь, ты об этом не сожалеешь.

Мужчина неодобрительно покачал головой.

– Не неси чушь.

– Доброй ночи, Карлайл.

Мужчина промолчал, глядя на девичий силуэт, скрывшийся в соседней комнате. Легкомыслие и безрассудство принцессы поражали и пугали одновременно. Как она может так просто уйти и снова лечь спать, когда еще несколько минут назад выла от боли? Как может сделать вид, будто ничего не произошло, когда только что сражалась с чудовищем, когда жила в стране, захваченной худшими из людей? Что скрывала ее душа? Чем полнились мысли? Карлайл не мог найти ответ, хотя думал, что знает Хаару как никто другой.

«Спать, так спать», – решил он через несколько минут раздумий и вернулся в кровать. Если с утра они отправятся в столицу, Карлайл должен набраться сил. Только в бодрости и здравии он будет способен защищать ее.

Хаара слышала, как скрипнули половицы. Карлайл погасил свечу и отправился в постель, но она не могла сомкнуть глаз. Приложила руку к груди и сжала в ладони круглый серебристый медальон. Его подарил Иландар в день их последней встречи, в день ее негласной казни. В голове до сих пор звучал шум прибоя, и казалось, будто ветер снова хлещет по щекам. Тогда брат сказал: «Если повезет, он защитит тебя, а если нет, то моя душа умрет вместе с тобой». Жизнь ловко сумела обыграть его слова. Пальцы нащупали шершавый силуэт ветвистого дерева.

«Он защитил меня, братец, я все еще жива. Быть может, сохрани ты при себе семейную реликвию, все было бы иначе. Теперь тебе осталось наблюдать с того света за тем, как я приближаю свою смерть. Но одна я не умру и уж точно не погибну бесполезно», – с такими мыслями Хаара закрыла глаза. Левая рука безумно ныла. Мрак в комнате снова сгустился. «Завтра уедем… – думала Хаара, пытаясь явственно представить лицо главного врага. – Лонгрен, я уже близко…»