Улитка

«Макароны сегодня купить, похоже, не судьба» – мелькнула в голове мысль. И так и застряла. Думать о еде совсем не хотелось, она напоминала о привкусе желчи во рту, но перестать не получалось.

«Вломит мне Танга, это ж всю квартиру можно провонять.»

Мана принялась считать ступени, мысленно подгоняя рюкзак. Толпа внизу шумела все громче.

– Ты, блин, сколько не мылся?! – Мана обрадовалась. Ну, да, что такого может сделать мелкая девчонка? Конечно, это большой немытый мужик с рюкзаком. Все логично.

Ступени закончились. Быстрее, обогнать, проскочить турникет, дальше по улице.

Мобильник в кармане звякнул, но доставать не хотелось. Руки слишком удобно были расположены – левая строго вниз, правая надежно держит ее за плечо. Быстрее.

Она даже несколько раз немного пробежалась, подгоняемая бурей чувств. Что сказать, как все исправить…

Только не лифт. Слишком мало места, слишком спертый воздух, слишком много запаха.

Мана потопала по лестнице. В конце концов, всего лишь восьмой этаж.

Она вспомнила, как в детстве очень жалела, что они живут так низко. Прекрасно было бы жить где-то в высоте этого муравейника. Этаже на двадцать пятом. Больше неба, больше пространства и на все можно смотреть сверху вниз. Подножье колодца было не таким привлекательным.

Хорошо, что ее мечты не сбылись, решила она, подбегая к двери квартиры.

Нажала на кнопку звонка.

Подождала, пока атмосфера вокруг не стала раздражительно-удушливой, и позвонила еще раз, более нетерпеливо.

Прошлась по лестничной площадке, и все-таки разжала руки, вытаскивая из кармана мобильный.

Сообщение было от мамы, она не стала его читать.

Выудила из другого кармана ключ-карту и вернулась к своей квартире. Магнитный замок щелкнул, но дверь не поддалась.

Она удивленно толкнула ее еще раз.

Танга иногда запиралась на щеколду, но всегда открывала ее к приходу кого-то из семьи.

Мана взялась за телефон.

Длинные гудки, слишком редкие, слишком неторопливые.

Сердце стучало все быстрее, несмотря на предыдущую панику, подъем по лестнице, еще нашлись какие-то запасы в скорости хода.

Мана закрутилась на месте.

– Танга? – позвала она через дверь.

Что происходит и что случилось? Танга давно не отвечала ей. Что она там делает в пустой квартире?

Мана приложила ухо к двери и позвонила еще несколько раз. Звук звонка, непривычно громкий, чуть искаженный металлом, падал в пустую тишину. Только звонок и стук сердца.

Хотя, если прислушиваться, звуков было, конечно, больше.

Ее дыхание, разбивающееся о стальной лист двери. Движение лифта в шахте. Где-то у соседей играла музыка, у кого-то шла программа новостей… или фильм? Слов она не разбирала, голос был монотонным. Странное кино про гипноз?

«Черт, что за бред…»

Мана отвлеклась от звуков. Отчаянная необходимость что-то делать и застаивающийся запах тухлятины подгоняли к движению. Она вернулась к лестнице и вышла на балкон у мусоропроводов. Высунула голову и заглянула направо.

Сначала соседская лоджия, потом уже их. Ей давно хотелось попробовать перелезть. Только наоборот, из квартиры на волю. В какое-нибудь неподходящее время, посреди ночи, когда родители спят… Только вот лоджия выходила как раз на родительскую спальню и вариант как-то прокрасться отпадал, мать спала очень чутко. Даже слишком, иногда ее внимание привлекали самые незначительные звуки.

Да и она была остеклена, как и соседская. И реального варианта так проползти не было. Только – влезть сначала к соседям, пройти по балкону, потом перелезать второй раз.

Мана попробовала ближайшее окно лоджии. Конечно же, заперто, если вообще умеет открываться…

Она вернулась к двери, еще раз приложила ключ-карту и толкнула дверь рукой. Потом еще сильнее. Отступила на несколько шагов и с размаху ударила левым плечом.

Дверь вздрогнула. И только тут Мана вспомнила, что она открывается в обратную сторону.

Ей полдня было слишком больно, решила она. Что хочешь забудешь. Даже дорогу в родной дом.

Она схватилась за ручку, почувствовала что-то липкое под пальцами и удивленно посмотрела на свою ладонь. Потом перевела взгляд на свой левый рукав. Худи было насквозь пропитано смесью гноя, крови и, наверное, чего-то еще, цветов много, не все из них были понятны.

Недолго думая, Мана обтерла руку о многострадальную одежду, все равно стирать, какая разница.

И дернула дверь на себя. Лязгнула запертая щеколда.

Мана моргнула, сообразив, что про щеколду она поняла сильно раньше, чем услышала этот звук.

Не важно.

Она потрясла дверь, грохот заполнил подъезд. Уже было плевать. Та чуть двигалась, буквально на полсантиметра, интересно, кто-то вообще проверял, держит ли эта щеколда?

Уже сантиметр. То ли щеколда гнулась, то ли винты выходили из гнезд – не важно.

Она очень устала. Уже не было сил думать, чувствовать, просто – сломать эту чертову дверь. Сломать чертову дверь.

Войти домой, стянуть вонючую одежду, обнять Тангу и уснуть.

Она дергала что было сил, надеясь, что ручка не оборвется. А если она вырвет дверь целиком, вместе с петлями?

«Если меня придавит сегодня дверью, то лучше бы окончательно. В жирную, вонючую лепёху. Достойный финал дебильного дня.»

Она уперлась ногой в стену и потянула. Так было хуже, сил явно не хватало, и она вновь принялась греметь дверью.

Что с Тангой? От такого шума и на первом этаже уже все проснулись…

Вдруг что-то словно звонко лопнуло по другую сторону двери, и та подалась еще на целый сантиметр.

Ближние к косяку винты не выдержали и вылетели, ненадежно прикрученные металлом на металл.

Мана словно увидела – щеколда топорщится, упираясь уже только дальним углом в поверхность двери, цепляется за паз, в который ее втолкнула Танга, словно мостик, старающийся сохранить ненадежную связь между…

Она не додумала, просто рванула, сильно, но ожидая, что дверь сейчас полетит на нее.

И вошла в квартиру.

Ладони саднило, словно она мыла руки кипятком с наждачной бумагой. Почему-то сильнее всего ныли предплечья.

Но Мана решила, что удивляться будет потом. Машинально вернула правую руку на левое плечо. Да, так болит чуть меньше.

– Танга! – полувопросительно позвала она. Машинально закрыла за собой входную дверь, не развязывая шнурки скинула кроссовки и пошла в их комнату. Несколько шагов направо от входа, заглянуть в раскрытую дверь…

Там никого не было.

– Танга, ты где? – позвала она еще громче и направилась на кухню. Снова через прихожую, несколько шагов в обратном направлении. По пути думала заглянуть в санузел, но повернув в небольшой коридорчик, ведущий на кухню, замерла. Танга лежала на полу около стола, Мана видела только ее ноги, и они были слишком неподвижные. Эта неподвижность была заметна, бросалась в глаза. А за ней было что-то, что никак не получалось увидеть. Или понять, что это такое.

Мана медленно, не желая приближаться, прошла несколько шагов. Быстро-быстро заморгала глазами, высушивая их, чтобы все увидеть.

Сжала их и распахнула.

Время слово побежало назад, окружающее пространство на мгновение покрылось мелкой рябью проскальзывающих секунд. Остановилось и пошло снова.

Мана видела. Отчетливо, словно это происходило прямо перед ее глазами.

Танга открывает холодильник, с нижней полки просыпаются замороженные ягоды. Раскатываются по полу. Пакет прорвался, когда кто-то доставал что-то в предыдущий раз. Не обращая на это внимания, сестренка набирает в тарелку немного остатков разной еды. Красиво и аккуратно их раскладывает. Любуясь тем, что получилось, Танга идет обратно в комнату. Держит тарелку двумя руками, чтобы донести в целости и сохранности. И, когда поскальзывается, думает прежде всего о ней. Крепко вцепляется обеими руками, чтобы не разбить.

Кухня небольшая, падать особо некуда, и Танга с размаху налетает головой на угол стола. Удар сильный и неудачный. Она замирает на полу, все же выронив тарелку и та разбивается, разметая драгоценную еду по плиткам. Следом за ней начинает растекаться кровь из рассеченной кожи…

Время возвращается на место. Мана медленно, совершенно не веря происходящему, и не придя с себя от неожиданного видения, подошла и присела рядом с сестрой. Неуверенно потрогала ее рукой за шею.

Пульс бился как-то мелко и нерешительно, но Мана чувствовала робкую жизнь под своими пальцами. Опустила руку чуть ниже, стараясь уловить дыхание сестры. Заметила, что оставляет на ее кожи следы. Все те же, бело-желто-коричнево-черти-какие разводы. Ей стало очень неловко, как же так, испачкать свою малышку… Она опять вытерла руку. На несколько секунд сосредоточилась, поняла, что грудная клетка сестры двигалась, наверное, даже равномерно, и снова взялась за телефон.

Отвернулась, стараясь не смотреть на Тангу. Словно, если этого не видеть, то все будет хорошо.

Приветливый казенный голос робота впился Мане в ухо.

– Добрый день, муниципальная служба чрезвычайных происшествий вас слушает. Какой у вас вопрос?

– Моя сестра упала и теперь не шевелится.

Чуть заметная пауза на том конце линии.

– Уточните, пожалуйста, с чем именно связано ваше обращение.

– Травма черепа, – Мана вспомнила, как их учили в школе. На уроках по обществознанию она не особо любила бывать, но этот материал прочитала. Все ее одноклассники его с интересом читали, рассуждая, кто кого должен тренировать – человек роботов или роботы человека? В жизни пока побеждала последняя версия.

Еще пауза. Сердце колотилось о ребра будто в надежде вырваться из душной клетки.

«Ну давай же, тупая железяка!»

– Потерпевший в сознании?

– Нет.

– Наблюдаются признаки жизни?

– Слабые.

Еще, еще вопросы.

«Что тебе надо, стальная дура?! Чего тебе не понятно…»

Мана невольно задумалась, что вообще робот не стальной. Конечно же. Пластик, кремний, медь, что там еще?

«Надо успокоиться. Танга жива, все будет хорошо.»

На телефон пришел вызов по второй линии. Мама.

«Черт, я же даже не прочитала…»

Мана замерла, не решаясь ни принять, ни сбросить вызов. Просто тупо уставилась в экран неподвижным взглядом.

– Охарактеризуйте характер повреждений.

Мана спохватилась и принялась отвечать дальше.

Наконец, вызов от матери пропал.

– Назовите адрес по которому необходимо…

– Мураве… – попыталась перебить Мана, но осеклась.

– … выслать бригаду скорой помощи, – неумолимо договорил автомат.

– Сектор Д12, улица Ильинская, дом 24, квартира 62.

– Пожалуйста, не пытайтесь переместить пострадавшего. Ваш запрос поставлен в очередь, состояние очереди вы сможете уточнить в приложении «Моя Москва» в личном кабинете пользователя, с чьего номера поступило обращение. Благодарим вас за сотрудничество!

Безадресный оптимизм и бравые интонации бесили. Мана подождала еще секунду, мобильник щелкнул и вызов прекратился.

«Это все? Я все сделала?!»

Она опустила взгляд и нежно провела рукой по волосам сестры.

– Сейчас все будет хорошо. Они приедут и все будет хорошо…

Коричнево-зеленые следы от прикосновения ее ладони вернули Ману к действительности. Она оглядела себя и бросилась в санузел. Встречать врачей в таком виде показалось совершенно неприличным.

Попросить их обработать рану? Еще начнут задавать вопросы…

Мана стянула худи, несколько раз выматерившись, когда заскорузлая ткань отлипала от раны.

Вид был странный. Не маленькая рана, которая образовалась бы от царапины на коже, пусть и глубокой. И это уже совсем не походило на прыщ, какими они казались вначале. Кожа лопнула в нескольких направлениях, обнажая приличный участок гнойного мяса.

Мана пробежалась глазами по животу. Гнойники напухли, кожа над ними словно истончилась, приобрела странный, песочный оттенок с какими-то зелеными размывами.

«Сука, даже мази никакой не дал…»

Мана открыла шкафчик над раковиной, в котором стояло большинство лекарств. Еще что-то было в родительской спальне, но там особые примочки для матери, наверное, ничего полезного.

Бинта было мало.

Может быть, надо как-то забинтовать Танге голову? Или что делать? Она подумала, что не посмотрела, идет ли еще у сестры кровь и вернулась на кухню.

Травма явно была с той стороны головы, которая лежала на полу. Трогать сестру Мана боялась, просто стояла и смотрела, не увеличивалась ли лужица крови. Вроде, нет. Или ей так только казалось?

Черт, черт, черт…

Она шагнула обратно в санузел.

В аптечке ей приглянулась только перекись водорода. Старое и надежное, как говорил отец. Всегда лучше использовать старое и надежное. Раньше она всегда смеялась над его нелюбовью к изменениям мира. Сейчас подумала, что начинает его понимать. Если бы у нее был не какой-то новый вирус… Или как там говорил Кастрат?

«Ты все равно не поймешь…» – ну, да, так и было.

«Если начнут лопаться, сразу приходи,» – она уставилась на свой живот, представляя, как опухоли еще разрастутся и потом начнут покрываться трещинами, взрывая кожу и выплескивая наружу свое содержимое…

Спину свело, между лопаток пробежала судорога. Мана передернула плечами, стряхивая наваждение.

«Ладно, решайся уже!» – она надавила на флакон и перекись тонкой струйкой брызнула на раненый участок, пенясь, стекая вниз уже темноватыми потоками, вымывая гной и что там еще было из раны.

«Блядь, ой, мамочка!» – слова закончились. Уже не было сил ни плакать, ни кричать. Она просто стискивала зубы, пока боль не начала превращаться во что-то приятное. Что-то, что заполняло ее, фиксируя в одном моменте, яркое, вымывавшее из головы все мысли…

Она уже хотела эту боль. Чтобы вместе с ней из Маны вышло все – зараза из раны, оправдание за все происходящее, отчаяние…

«Черт, надо же перезвонить маме, она убьет меня» – эта мысль вернула ее к происходящему.

Мана, как могла, обвязала бинт вокруг плеча и закрепила подвернувшимся пластырем. Выглядело криво и ненадежно, но ничего другого она придумать не смогла.

Бросив худи на стиральную машинку, Мана пошла в комнату одеваться. Почти сразу вернулась, глядя на вонючую одежду. Запихнула ее в машинку, и запустила стирку. Привычным, почти рефлекторным действием. Не думать было хорошо.

Потом, наконец, пошла одеваться. Даже звонить матери казалось уместным только в приличном виде. Мана надела самую просторную футболку, что у нее была, с принтом обложки одного из альбомов группы Morbid visions, любопытным парафразом Мунка и Босха одновременно. Отец особенно не любил эту ее одежду, всегда кривился, когда видел, как она выскакивает из квартиры в мешковатом, обвисающем балахоне. Так что дома она ее не носила. Но она была просторная и почти не касалась кожи.

Так, задержалась в клинике, у нас все в порядке. Макароны!

«Сбегаю, как врачи уедут, только бы успеть!»

Мать взяла трубку после второго же гудка.

– Где тебя носит! Что вы все мне не отвечаете? Родила на свою голову, две вертихвостки, ни о чем не думаете никогда!

Мана зажмурилась, крепко-крепко, ожидая, когда можно будет вставить слово.

– Отец на работе допоздна, а я застряла! Эта чертова штука больше не двигается, стою уже битый час около лавки и не туда ни сюда! Что за бракоделы, подсовывают народу поди знай как сделано!

Весь заготовленный монолог улетучился у Маны из головы.

– Мама, что случилось?

– Вышла с работы, почти дошла до остановки и стою! Не могу двинутся, прям на ходу замерла, хорошо, не упала. И все, так и торчу тут, как дура.

– Идти не можешь?

– Вот я тебе что сейчас говорю? Протез этот заклинило.

– Ты на какой остановке стоишь?

– Ну на какой я могу стоять? На углу, у фабрики.

– Мамочка, я скоро приеду!

– Да уж, будь добра, сделай милость, явись ко мне. Не понимаю, что этой чертовой штуке надо.

Ехать Мане было чуть больше часа.

– Хорошо, хорошо, я сейчас поеду к тебе, не волнуйся, все будет хорошо! – ей очень захотелось вдруг самой, чтобы все стало хорошо. У нее, у Танги, у мамы… Чтобы все это вдруг… именно вдруг, нужно было – прям сейчас, сию секунду, вот она моргает, вот открывает снова глаза…

Что можно сделать для Танги или матери Мана не понимала. Она не врач и не мастер по ремонту экзопротезов. Она просто… Дальше Мана не могла придумать. Выходило, что просто непонятное никто. Чуть-чуть школьницы, немножко меломанки, капельку бестолковости. Ну и все.

И ей очень захотелось, чтобы все закончилось. Прям, вообще все. Она присела на колени около Танги и принялась нежно ее поглаживать по руке, следя за ее дыханием. Робким, еле заметным, но настойчиво пробивающимся в этот мир.

Мана шептала что-то бессмысленно однообразное: «Доктор сейчас приедет и все станет хорошо», просто чтобы не думать о времени.

Звонок раздался так неожиданно и громко, что она даже растерялась. Подбежала к двери и впустила внутрь пожилого врача, с выражением лица уставшим и совсем не профессиональным.

Он шагнул внутрь и повел носом, потом пожал плечами:

– Где тело?

«Тело?» – Ману передернуло.

– Она на кухне, – она повела рукой, показывая направление, но не решаясь идти впереди, чтобы не загородить дорогу.

Врач неспешно двинулся в нужную сторону.

Удивленно посмотрел на лужу еще не застывшей крови, присел на колени, вызывая у Мани флеш-бек о собственных действиях, нащупал пульс на шее Танги.

– Так она жива… – удивленно констатировал он.

– Да, вы же ей поможете?

– А воняет тогда что? Где родители?

Родители… Ману кольнуло воспоминание, что надо очень-очень спешить.

– На работе.

Врач встал и повернулся к Мане, одновременно выуживая из кармана рацию.

– Носилки в квартиру, – бросил он в микрофон.

Мана удивилась. Рация смотрелась очень анахронично, она не понимала, почему медслужба ими пользуется. Выражение ее лица было настолько растерянным, что доктор к полуулыбкой объяснил:

– Их не глушат, поэтому они удобнее, – он открыл принесенную с собой папку, явно готовясь что-то записать.

Ну, конечно же.

– Так откуда у тебя этот запах? – не глядя на нее, врач потянулся к авторучке в нагрудном кармане, осматриваясь в поисках места, где бы он мог присесть.

Не найдя ничего на кухне, он снова взглянул на Ману.

– И что мы молчим? – он шагнул к ней.

– У меня это… – она растерялась, чуть отступая, доктор придвигался к ней с выражением очень странным – усталости, раздражения и подозрительности одновременно.

Паника накатила на Ману, лишая ее возможности что-то соврать. Единственная мысль, которая осталась у нее в голове, была о том, что нужно быстрее помочь матери. Все равно, хуже, чем ее скандалы, ничего случиться не сможет.

Мана подняла на животе футболку, показывая врачу странные фурункулы.

– Они, когда лопаются, неприятно пахнут…

Доктор машинально начал делать шаг назад, но прервал себя на половине движения. Качнулся, возвращаясь в исходное положение.

– Так, ты поедешь с нами, – он снова поднес рацию к губам.

Мир задрожал. Примерно, как в тот момент, когда она впервые увидела Тангу в крови на полу, только в этот раз стрелки побежали вперед, по целому лабиринту вариантов.

Удивляться Мане было некогда. Она просто предполагала разные варианты своих действий и смотрела, смотрела…

Она отшатывается, он хватает ее за руку.

Она просто стоит и это еще страшнее, потому что санитары с носилками уже входят в подъезд и к матери она не попадет.

Она отталкивает его, он хватает ее еще крепче.

Она бьет…

Не то, не так…

Сразу несколько ее отражений заполнили пространство. Она видела – как двигаются ее руки, ноги..

Наконец-то.

Мана чуть помедлила и ударила.

Ровно так, как видела это доли секунды назад – назад, сбоку в левое колено.

Пальцы на ноге дернуло болью, но врачу досталось сильнее – он с неловким криком на пол, в пародии на просительную позу, хватаясь руками за поврежденную ногу.

Мана развернулась и подхватила кроссовки. Распахивая дверь, обернулась назад:

– Вы должны ее спасти! Слышите? А то я вас всех разыщу!

Никакой другой угрозы она придумать не успела и зашлепала босыми ногами по лестничной площадке.

Лифт ей сегодня был явно не друг, она проскочила его и понеслась по лестнице, перепрыгивая ступени. Пятки, лишенные привычной внешней амортизации, тут же заболели.

«Всего лишь жалкая пародия на боль,» – пронеслось в голове у Маны, но через несколько этажей она остановилась и судорожно обулась.

Надо было взять куртку – зачем-то подумала она.

Мозг возвращался к привычной работе, подкидывая ее мысли, начавшие раскручиваться маховиком.

Успеть, чтобы не перехватили. В метро, а потом и не найдут.

Пока не найдут. Доедет до мамы…

Надо позвонить Регосу.

Она выскочила на площадку первого этажа. Двери лифта как раз закрывались, и Мана невольно бросила туда тревожный взгляд.

Синий халат, спина, звук какого-то неспешного разговора…

Она картинно перевела дух и первый раз за день широко улыбнулась. Несколько раз торжествующе бросила факи обеими руками в сторону лифта и заторопилась из подъезда.

Вздрогнула, увидев машину «Скорой помощи» прям у крыльца. Водитель беспечно курил, облокотившись о фургон, но Мана рефлекторно заторопилась, пряча взгляд.

«Почему люди всегда так делают?» – мелькнуло в голове, – «Когда думают остаться незамеченными, усиленно стараются не смотреть… Я не вижу, значит, меня не видят… Мы все страусы» – пришла она к смелому выводу, – «Хотя, вроде, страусы так не делают. Видимо, они поумнее нас».

Она повернула за угол дома и побежала. Сначала – к ближайшей станции, но, решив, что там ее скорее всего будут искать… Будут же? Блин, она изувечила врача, интересно, ее за это посадят? При исполнении, все такое…

Мысли путались, как и ее маршрут. Пешком можно было добраться только до двух станций метро и она, наконец, выбрала дальнюю.

На полпути свернула в один из дворов и набрала вызов в телефоне.

– Привет! – заторопилась она, как только гудки прервались и связь установилась.

– Ну, здравствуй, – голос Регоса, как всегда, немного пугал. Было в нем что-то, ну, не такое. Как и в самом Регосе. То есть, он был отличный, всегда выручал, знакомы уже тысячу лет, но Мана всегда чувствовала какой-то дискомфорт при общении с ним. Хотя они уже не один раз пили по вечерам в парке, влипали в пару историй, но что-то было в нем… чужое. Незнакомое и непонятное.

– Ты мне очень-очень-очень нужен! Прям очень позарез вообще. Ты сможешь приехать к фабрике?

– А в чем, собственно, дело?

Точнее, она даже не дала ему договорить эту фразу. Мана знала, что он спросит, и перебила примерно на середине.

Хотя прервать Регоса – дело нереальное. Просто они говорили одновременно, он – конец предложения, она – начало.

– У мамы протез сломался, она стоит в нем на остановке. Ее надо забрать. Ты же сможешь приехать?

– Ого. Не шутки. И куда мы ее и как?…

Мана нетерпеливо нарезала круги вокруг детской площадки. Она знала – это не к ней вопрос, сейчас он все решит, просто ему нужно время. Чертовски много времени!

– Он же порядочно весит, придется ее вынимать…

– Я в метро захожу, мне к ней надо. Приедешь, да, договорились?

– Хорошо, сейчас поеду, да. Дело важное.

Мана мгновенно сбросила вызов, торопясь продолжить путь, и тут же ей стало очень стыдно. Надо было хотя бы спасибо сказать… Вот она криворогая свинья. Надо будет много-много раз его поблагодарить, когда она его увидит. И извиниться. И… и еще куча каких-то обрывочных мыслей, как там Танга, как вообще сказать об этом матери, главное – когда?

Все же будет хорошо?

На входе в метро она привычно вытащила из кармана карту и замерла.

«Хорошенькое дело – путать следы и приложить на входе ученическую карту с моей фамилией… Черт!»

Мана воровато осмотрелась.

Скучающий охранник поглядывал, скорее, в свой смарфон, чем в мониторы, конечно, но камеры, вероятно, засекут движение, если она попытается проскочить за кем-то через турникет.

Мана потопала к кассам. Автоматы уже давно не принимали наличные, но вдруг повезет?

– Извините, пожалуйста… – на нее даже не смотрят.

– Извините, вы не могли бы… – еще одна голова отворачивается.

Мана повела взглядом по редкому потоку людей, заходящих в метро.

Нет.

Нет.

Вот. Молодой парень, она почти бросилась к нему.

– Извини, слушай, – он испугано остановился. – у меня только наличка, можешь мне билет купить?

Мана протянула в его сторону купюру.

– Даже сдачи не надо…

– Давай, – смущенно буркнул он и подошел к автомату. Потом протянул ей билет и так же в пол ответил, – не надо мне твоих денег.

– Да возьми, ну, – она нелепо тыркнула деньгами в его сторону.

Парень замотал головой.