Карфаген 2020. Полигон

Иду не спеша, лихорадочно ищу выход и не нахожу его. Надана продолжает распинаться, что я нормальный мужик и зря они наезжают, но все зря.

Выход так и не находится, да к тому же в спальне только пугливый боксер Рейн, которого оттесняют в угол, а меня зажимают у выхода, чтобы не воспользовался ножом, если таковой обнаружится. Надана становится рядом, ее ноздри раздуваются от гнева.

Похожий на огромного павиана Вейлар устремляется к моей кровати. Молодец, давай, потом долго будешь объяснять, откуда знаешь, что именно эта койка моя. Но наемник вовремя спохватывается, хватает боксера за грудки и указывает на меня.

– Где спит этот вот?

Сейчас от его ответа зависит моя жизнь. Если он догадается, что происходит, и покажет не туда, конфликт будет исчерпан. Собираюсь ему сказать, что меня подставили, но он уже кивает на мою кровать. Жаба радостно шагает к ней, откидывает матрас…

Его широкая спина закрывает обзор. Мгновения тянутся бесконечно долго, а я отмечаю, что в комнате нет ничего, что послужило бы оружием, и в голове бьется мысль: «Как же тупо все закончилось».

Жаба сбрасывает матрас на пол, повернувшись к притихшей толпе, раздосадованно трясет подушку. Да он разреветься готов! Никакого ножа там нет. Морда Вейлара вытягивается, он глазам своим не верит, и теперь ясно как день, что он или Жаба были здесь, подложили мне оружие, но кто-то опередил их и забрал нож. Кто? Боксер Рейн? Кто-то из соседей?

Надана улыбается от уха до уха.

– Ну вот! А теперь проверьте-ка этого провокатора.

Вейлар и Жаба пятятся к двери, один из дураков, обведенных красным, кричит им вдогонку:

– Эй, а ну стоять! Вот козлы!

Бородач хлопает меня по плечу.

– Извини, мужик. Без обид.

Незваные гости начинают расходиться, из коридора доносятся крики.

– Охренели совсем, – ворчит боксер и делает стойку. – А давай догоним и дадим звезды? Чтоб неповадно было?

Мотаю головой.

– Там без нас разберутся.

Поднимаю с пола матрас, кладу на место подушку и сажусь на кровать, пытаясь успокоить мысли. Надана терпеливо ждет, кусает губы – она поняла, что не стоит привлекать внимание. Наконец не выдерживает и достает сигарету из-за уха.

– Курить идешь?

Наезд Вейлара сбил меня с цели. Киваю и направляюсь за Наданой, озираясь по сторонам – так, на всякий случай. Теперь в любой момент можно ожидать нож под ребра. Видно, что мою спутницу сжирает любопытство, но она дисциплинированно не задает вопросов.

На лестничной клетке она пропускает меня вперед, и я веду ее на улицу. За нами увязываются два дрона, хочется их прихлопнуть, но приходится разыгрывать комедию, и затеваю разговор о том, что у меня есть доброжелатель, который отвел подозрение. Надана соглашается и, косясь на дрона, начинает перечислять имена. Вскоре наблюдатель теряет к нам интерес, и дрон улетает, а мы направляемся к флаерам, там, я полагаю, найдется место, где камеры далеко, и можно будет поговорить, не боясь быть услышанными.

Прошу программу выделить камеры и, пока рассказываю о своей дневной тренировке, кручу головой. Останавливаюсь на площадке между машинами, где нет пилотов. Ближайшая камера в двадцати метрах от нас на столбе. Другая за моей спиной в парковочном ограждении, обе обведены зеленым кружком.

– Еще раз спрашиваю: на что ты готова …

– Да на все. Давай ближе к делу.

Неторопливо оглядываюсь и становлюсь так, чтобы Надана закрыла меня от камеры. Чешу щеку, чтобы прикрыть рот, и говорю:

– Я могу сделать так, чтобы ты выздоровела за пять дней. Кости срастутся, мышцы восстановятся. Завтра перед боем ты еще не будешь здоровой, но рука, думаю, начнет слушаться, и у тебя появится шанс.

– Ты какой-то бред городишь… – недоверчиво прищурившись, шепчет она и спохватывается, прикрывая рот. – Но ладно, допустим ты… колдун, маг… Жрецы ж могут, почему бы тебе не мочь. Что надо сделать?

– Отречься от Ваала.

Она распахивает глаза и хохочет.

– И всего-то? Да срала я на этого болванчика! Если он и есть, то помогает только им. – Она запрокидывает голову, кивая на воображаемую вершину зиккурата.

Когда получаю ее согласие, нужные слова сами ложатся на язык. Беру ее за руки и скороговоркой, стараясь не шевелить губами, шепчу:

– Надана, отрекаешься ли ты от Ваала?

– Отрекаюсь, – откликается она, и в ее глазах появляется страх.

– Отрекаешься ли от всех прислужников его?

– Отрекаюсь.

– Отрекаешься ли от всех темных дел его?

– Отрекаюсь.

Надана бледнеет, глаза ее закатываются, она сгибается пополам и начинает кашлять так надрывно, словно что-то раздирает ее легкие. Дают о себе знать сломанные ребра, она падает на четвереньки, хватается за горло, разевает рот и выкашливает черный сгусток размером с кулак младенца. Будто бы живая, чернота клубится, растекается кляксой, разбрасывает ложноножки, ощупывает асфальт, замирает и, почувствовав носителя, тянет щупальце к Надане – женщина вскакивает, забыв про боль в ребрах, шарахается. Дернувшись в агонии, сгусток светлеет, обретает прозрачность и рассеивается.

Будто и не было ничего. Но мы-то видели и вряд ли сможем забыть.

Разинув рот, Надана таращится на асфальт, безмолвно указывает пальцем на место, где секунду назад было нечто. Мне и самому не по себе, не ожидал я визуальных эффектов, но так даже лучше. Делаю запрос на излечение Наданы, беру ее за руку, получаю подтверждение и текст:

Процесс регенерации запущен.

1-й день: восстановление 50 % разрушенных тканей;

2-й день: восстановление 20 % разрушенных тканей…

Мысленно сворачиваю текст, чтоб не загораживал обзор, и говорю:

– Завтра тебе будет намного лучше. Послезавтра ты почти выздоровеешь, остальные три дня – реабилитация. Только спать тебе надо хорошо и крепко.

Она кивает, смотрит туда, где был сгусток, передергивает плечами:

– А это что за хрень? Или глюкануло?

Решаю проверить еще кое-что и посылаю запрос, чтобы разблокировать ее телепатию. Ответ приходит тут же:

Способность разблокирована.

Текущий уровень способности: 2 (максимальный – 8).

Черного фильтра, куда упирался идущий от Наданы свет, больше нет.

– Это то, что мешало тебе развиваться. И еще приятный бонус: теперь ты будешь догадываться, о чем думают люди. Это должно помочь в спарринге.

Зевая, Надана качает головой:

– Ну ваще охренеть! Ты прям… демон!

– Скорее наоборот. А теперь иди спать.

– И вот это все? – Она щупает ребра, кривится. – Но еще больно.

– Завтра утром будет легче, обещаю.

Перед глазами всплывает текст:

Сострадание +3.

Совсем забыл, что программа поощряет проявления доброты. Надо же, как она высоко оценила мой поступок!

Удивленная Надана даже забывает покурить.

В коридоре на нашем этаже навстречу вразвалочку идет Лекс, держа руки в карманах. Широко улыбается, завидев нас, пожимает протянутую руку, а потом хлопает меня по плечу и подмигивает.

– Все, Леон, теперь я тебе ничего не должен. Один-один.

Теперь ясно, кто проследил за наемными убийцами и вытащил нож из-под матраса. Ловлю себя на мысли, что правильно сделал, когда помог ему. И вообще, оказывается, помощь людям – не такое уж неблагодарное занятие, они охотно отвечают тем же.

– Ты не против, если я приду ночевать к вам в спальню? Уверен, что вы меня ночью не прирежете.

– Конечно. Приходи.

Лекс удаляется, я провожаю его взглядом и одновременно сканирую. У него заблокирована крайне любопытная способность – берсерк. Определенно, парня нужно брать в команду. Он невысок и очень гармонично раскачан, физическое развитие – 16 с легким перекосом в силу. У него тело античного бога, а лицо кабинетного очкарика. Как он будет на Полигоне в своих очочках? Никогда не кажешь, что этот парень смертельно опасен.

– Не поняла, это он, что ли, вытащил нож? – спрашивает Надана, и я киваю.

В комнате она падает на кровать и сразу же вырубается, а я еще долго слушаю спор Танто, Раджана и Рейна о том, что же нас ждет завтра и как бы сделать так, чтобы не сдохнуть. Когда к нам приходит Лекс, вежливо представляется и занимает койку в конце комнаты, я объясняю, что он парень надежный, переживать не стоит, и предлагаю спать, выставив часовых.

Раджан настаивает, чтобы дежурили парами: он и Танто, я и Рейн, Лекс и Надана. Не возражаю, мне это даже на руку: я знаю, что среди нас нет наемных убийц, и буду тупо спать, пока Рейн параноит. А потом вызовусь дежурить вместо Наданы, и мы с Лексом разделим время.

Запираю дверь, выключаю свет и слышу, как индус молится Ваалу, обещает за победу что угодно. Идиот, этого точно не возьму в команду.

Закрываю глаза, и по ту сторону сомкнутых век появляется черный комок, который выплюнула Надана. Пульсируя, он пухнет, раздувается до размеров зиккурата и принимает форму человеческого силуэта с алыми прорезями глаз. Силуэт смотрит на меня, протягивает когтистую руку… и видение истаивает.

Получается, в каждом человеке, кроме трикстеров и озверелых, живет частица Ваала? И люди добровольно отдают ему не только своих близких, но и таланты. Сегодня я впервые бросил вызов Ваалу и, пусть в малом, но победил: вырвал из его лап Надану.

Глава 4. Команда

– Приветствую вас, смер-р-ртники! – уже привычно ревет голограмма ведущего Блейма.

Поедающие завтрак рекруты затихают, поворачивают головы, ждут. На пару мгновений воцаряется тишина, с жужжанием туда-сюда носятся дроны, я наблюдаю за ними и представляю, как идет трансляция по телевизору, где поочередно показывают разные Чистилища, и то одно лицо выхватят, то другое. Сто процентов, шоу смотрят Помпилии, и Рэй, и Элисса. При мысли о ней душа наполняется теплом, как у солдата на войне, который знает, что его ждут дома.

Сидящая рядом Надана наворачивает завтрак, а это, как подсказывает программа, творожная запеканка, а «творог» – продукт натуральный, его делают из молока. За ночь ее организм восстановился, кости, мышцы и связки регенерировали, и теперь ей безумно хочется есть. Голод настолько силен, что она даже не слушает ведущего, а вот Лекс таращится на голограмму, разинув рот.

– Готовы ли вы узнать свою судьбу? – орет Блейм, но все молчат. Он вскидывает руки, лязгая медными наплечниками. – Ну? Готовы!

Собравшиеся грохочут в ответ:

– Да!

– Итак, сегодня вам предстоит битва на арене, но не привычный спарринг, а безоружный бой пять на пять! Выживут пятеро! Правил нет! Команды формируются случайным, образом, но! Вы все знаете, что зрительский рейтинг важен! Из каждого Чистилища три участника с наивысшим рейтингом смогут выбрать двоих рекрутов в свою команду! Не спрашивая их согласия. Ну а у кого самый высокий рейтинг, мы узнаем очень скоро, буквально через полчаса.

Лекс с недовольством косится на Надану.

– Ты как вообще? Сможешь биться?

Она поднимает руку и победно улыбается.

– Вот. И ребра уже не болят. Главное не попадаться.

– А не врешь? – прищуривается Лекс. – Как-то подозрительно быстро все зажило.

– Сильный организм, несерьезные повреждения, – отвечаю я, поймав полный благоговения взгляд Наданы.

Голограмма исчезает, народ гудит, обмениваясь впечатлениями, на полу вспыхивают красные стрелки, ведущие, вероятно, в конференц-зал, где объявят счастливцев с наивысшим рейтингом.

Зал наполовину пуст, ведь многие рекруты выбыли. Первые ряды занимают журналисты и высокие гости, мы садимся на три места с краю в предпоследнем ряду – отсюда удобнее всего наблюдать за собравшимися. За три дня рекруты разбились по группам, одиночек практически нет. Нахожу четверых наемников, остальных выявили и перерезали или, что более вероятно, часть из них, как и мы, просто рекруты, и они не вернулись с арены.

Еще минут пять ничего не происходит, а потом створки входной двери закрываются, гаснет свет, погружая зал в темноту. Тихо гремит барабанная дробь, громче, громче, и по мере нарастания звука лампы разгораются все ярче.

В световом пятне над сценой возникает голограмма самого куратора шоу, Эйзера Гискона. Теперь на нем белоснежная атласная туника, расшитая золотом, кроваво-красный плащ, золотые наплечники и наручи.

– Идущие на смерть приветствуют тебя! – надсадно орут из зала, как будто голозапись способна услышать и ответить.

– Здравствуйте, воины! Здравствуйте, лучшие из лучших. Вам остался последний бой, и завтра вы покинете Чистилище, чтобы сражаться за право служить мне!

– Хреново, не восстановлюсь до конца, – вздыхает Надана.

– А сейчас мы узнаем, кто же стал лучшим игроком по мнению зрителей. Чистилище номер один! – он обводит взглядом зал, прислужник приносит ему свиток, Эйзер разворачивает его в абсолютной тишине.

– Это ж мы, – Надана от нетерпения ерзает на стуле, а я не рассчитываю попасть в число счастливчиков – уж очень скучно я себя вел.

– На третьем месте у нас быстрый, как ветер, ловкий, как мангуст… Арако Симидзу! Выйди на сцену, Арако! Приветствуем достойного!

Зал вяло аплодирует. Надана в сердцах бьет спинку пустующего стула впереди. Лекс косится на нее с неодобрением, он – сама выдержка и степенность, лицезрея его профиль, отмечаю, что глаза у парня раскосые, азиатские, хотя волосы русые и кожа белая. Он кажется медленным и вальяжным, но до чего же обманчива внешность!

– Второе место достается яростному и несокрушимому… Джумаану Нгуни!

Спешащий на сцену бритый наголо африканец так огромен, что пол сотрясается от его шагов. Ростом он точно выше двух метров. Его лицо сливается с мраком, остается только белая мерцающая татуировка скалящегося тигра на черепе.

Впервые жалею, что сижу далеко и не могу считать характеристики – вот у кого сила зашкаливает! Джумаан ревет, бьет себя в грудь кулачищем и падает на колено перед голограммой Гискона, тот переводит на него взгляд. Значит, Гискон и правда почтил нас своим присутствием.

– Встань, – велит он, и африканец слушается. – А теперь лидер нашего рейтинга. Несколько недель назад никто о нем ничего не знал, а потом он вспыхнул кометой и заставил говорить о себе. И если вы не слышали его имени, уверен, скоро прогремит на весь мир. Встречайте! Леонард Тальпаллис!

Надана вскакивает, переворачивая стул.

– Охренеть, бро! Дай я тебя обниму, ты реально демон!

Она стискивает меня в объятиях, долго трясет руку. Лекс похлопывает по спине, освобождая проход, ведь я сижу между ними. По залу прокатывается удивленный шепот. Жидкие аплодисменты усиливаются, и весь зал хлопает в едином порыве.

Эйзер Гискон ждет, пока я выберусь и встану на сцене. Вспышки фотоаппаратов слепят, лучи прожекторов бьют по глазам, и я не вижу, а лишь слышу ревущий зал.

– Уверен, Леонард, что ты достоин быть первым! И мне хотелось бы видеть такого воина капитаном своих гвардейцев. – Гискон снисходительно улыбается.

Кошусь на африканца, считываю данные:

Джумаан Нгуни, 23 года

Уровень 2, ступень 2, мастер смешанных единоборств

Физическое развитие: 16

Духовное развитие: 3

Сила: 19

Ловкость: 13

Выносливость: 14

Африканец чувствует мой взгляд и смотрит с презрением и ненавистью, он уверен, что первое место должно достаться ему.

Когда спускаемся со сцены, нас окружают журналисты, десятки объективов нацеливаются на меня, вперед пробивается маленькая журналисточка, почти ребенок, и звонким голосом говорит:

– Леонард, скажите что-нибудь вашим поклонникам!

Смотрю в камеру, возникшую у нее над головой.

– Это неожиданная победа. От всей души спасибо всем, кто в меня поверил. Вместе победим! – Сцепляю руки в замок и поднимаю над головой. Опустив их, говорю полушепотом, мысленно обращаясь к Элиссе: – Малыш, я вернусь, и все будет хорошо.

Разворачиваюсь и ухожу, а вдогонку летит голос журналистки:

– У него есть девушка! Это так трогательно! Леонард, как ее зовут? Хотите передать ей привет в прямом эфире?

– Да бросьте, это уловка, – отвечает журналист-мужчина, – чтобы привлечь зрительниц баб, они такое любят.

Голоса стихают, остается жужжание дронов, летящих за мной. Иду вдоль стены на свое место, но путь преграждает сотрудник в сером пиджаке.

– У тебя есть право выбрать членов команды. Имеются ли предпочтения?

Мне выгоднее выбрать Лекса и самого перспективного бойца из собравшихся в зале, но все равно называю Надану, хоть и понимаю, что она восстановилась не до конца и может подвести команду. Не могу победить чувство, что я за нее в ответе.

И снова программа удивляет, выводит текст в самый неожиданный момент:

Сострадание +3.

Уже когда усаживаюсь на свое место, Блейм объявляет, что мы вылетаем через полчаса, команды будут сформированы на месте согласно жеребьевке. На знакомство друг с другом и противником выделят еще полчаса, а затем – сам бой. Слушаю его вполуха, анализируя ситуации, когда программа награждала меня очками сострадания. Если просто искать нуждающихся и причинять им добро, вряд ли я что-то получу. Но когда принимаю решения в ущерб себе, руководствуясь… слабостью? Тем, что я всю жизнь в себе подавлял – сопливыми чувствами – то программа всячески их поощряет.

* * *

Жеребьевку тоже превратили в шоу, рекрутов, одетых в одинаковые борцовки и штаны с карманами, из всех Чистилищ вывезли ближе к арене, собрали в зале побольше.

На входе в зал рекруты опускают руки в черный ящик и вытаскивают себе номер, а затем улыбчивые девушки рассаживают их в просторном зале. У лидеров зрительского голосования не номера, а карточки, нам их выдали заранее. У нашей команды карточка с номеров один. Мест хватило не всем, и рекруты толпятся у стен, рокот стоит такой, словно работает сотня моторов. Душно.

И опять гаснет свет – по залу прокатывается вздох. Через пару секунд на огромную сцену падает луч прожектора и выхватывает ведущего Блейма, все так же закованного в латы гладиатора.

– Смер-р-ртники! – прокатывается по залу его усиленный колонками голос. – Вот и настал для вас судный день! Супер-р-р битва! Пять на пять, враг должен быть повержен и истреблен! А теперь – жеребьевка. Молитесь, смертники!

На середину сцены выносят трибуну с подобием круглого аквариума, заполненного, я подозреваю, свернутыми номерами. Из-под земли на встроенном лифте поднимается сам Эйзер Гискон в той же белой, вышитой золотом тунике и алом плаще.

Блейм склоняется перед ним, выдерживает паузу и объявляет:

– Жеребьевка! Вашу участь будет решать сам Эйзер Гискон! Он достает карточку, зачитывает цифры, если назван ваш номер, вы выходите сюда. По пять человек в команде, ей тоже присваивается номер!

Выносят еще одну трибуну с непрозрачным ящиком, разделенным на черную и белую части. Ставят слева от Гискона.

– Сперва свою участь узнают лучшие! Первое Чистилище! Команда номер один!

– Это ж мы! – восклицает Надана, сжимает мою руку.

– Командир Леонард Тальпаллис! – Пока ведущий перечисляет мои подвиги и достижения, мы начинаем проталкиваться из середины ряда к выходу, оттаптывая ноги сидящих и срывая ругательства и проклятия.

Вдоль стены тоже приходится протискиваться, но мы справляемся, по ступенькам взбираемся на сцену и склоняемся перед Гисконом, как это делал Блейм.

Ведущий сперва называет Надану, причем объявляет ее Нэдом и говорит о ней в мужском роде, потом – Лекса.

– Кто же дополнит команду Леонарда? – спрашивает Блейм, Гискон опускает руку, вытаскивает карточку, протягивает ее ведущему.

– Номер тридцать два! Пожалуйста, на сцену! Номер тридцать два?

Силюсь рассмотреть этого рекрута в толпе, но в глаза бьют прожекторы, и вижу лишь черное пятно с редкими вспышками фотоаппаратов. Долго ждать не приходится. Крупными шагами на сцену вылетает долговязый азиат. На первый взгляд он кажется нескладным: тощий, длинные руки и ноги, но характеристики говорят, что он не благодаря удаче пережил два боя на арене. И, судя по плавным движениям, у него нет травм.

Хуанг Тхи Дан, 33 года

Уровень 2, ступень 8, мастер восточных единоборств.

Физическое развитие: 16.

Духовное развитие: 9

Разворачиваю дополнительные характеристики:

Сила: 14

Ловкость: 17

Выносливость: 16.

Мужчина представляется публике. Пожимаю его руку, то же самое делает Надана и Лекс. Новенький оценивает нас взглядом. Доволен ли он нами, на его лице не прочесть.

Последним членом нашей команды оказывается огромный слегка обрюзгший араб с черной бородой по грудь.

Шер Хорезми, 38 лет

Уровень 2, ступень 7, тренер греко-римской борьбы.

Физическое развитие: 14.

Духовное развитие: 5

Сила: 16

Ловкость: 12

Выносливость: 14.

Его-то нам и не хватало, борец в команде не помешает, если понадобится сдерживать особо сильного противника. Араб недоволен своей командой, хотя, скорее всего, недовольство – его привычное состояние.

Все не так уж и плохо, у нас гармоничная команда, все относительно целы и полны сил.

Едва араб становится с краю, ведущий пожимает нам руки и произносит:

– Противостоять команде Леонарда будет группа номер… – Гискон достает карточку из белой части ящика и протягивает Блейму. – Группа номер шесть!

И снова полминуты ожидания. Каково же мое удивление, когда на сцене появляется Джумаан Нгуни, второй в рейтинге зрительских симпатий, за ним идут еще два африканца: один иссиня-черный двухметровый верзила с дредами, забранными в хвост (универсальный боец, все характеристики 14), второй, тоже африканец, коренастый совершенно лысый качок (ударник, сила 16, ловкость 13, выносливость 14). Ноги у этого второго короткие и кривые, а руки непропорционально длинные.

Четвертным им по жеребьевке достается мускулистый светловолосый северянин, голова которого подсвечена красно-оранжевым. Программа подсказывает, что у него недавно перенесенная черепно-мозговая травма, хотя так и не скажешь. Хорошо! У нас травмирована Надана, у них – этот слегка прибитый боксер.

Пятым на сцену поднимается голый по пояс здоровяк ударник, заросший густым бурым волосом – сильный, неповоротливый, тупой и безмерно самовлюбленный: он дольше всех рисуется перед публикой, вертится, потрясает руками над головой. Спина у него такая же волосатая, как и грудь.

Если сравнивать характеристики, то наши команды равны. Но у нас есть преимущество: я знаю, кто из бойцов на что способен, и могу строить стратегию боя, в то время как противники понятия не имеют, чего от нас ожидать.

– Командиры, пожмите друг другу руки! – надрывается Блейм, Гискон наблюдает за нами отстраненно, скрестив руки на груди.

Джумаан растягивает губы в оскале, демонстрируя подпиленные зубы, только сейчас замечаю серьги у него в ушах и в носу. Силуэт противника очерчивается красным.

– Первый, да? Крутой?

Мы идем друг к другу, я сохраняю беспристрастность, хотя чувствую опасность, исходящую от этого человека, и сердце срывается в галоп.

– А ты оспорь.

Кривя мясистые губы, Джумаан протягивает руку. Не спуская с него взгляда, тянусь, чтобы ее пожать. Африканец стискивает ладонь своей лапищей и, скалясь, начинает ее сжимать. Без труда освобождаюсь, вращая кистью, делаю вид, что отворачиваюсь и ухожу, и боковым зрением замечаю, как подтягивается Джумаан. Бьет кулаком от бедра, целя мне в висок, отпрыгиваю ему за спину и бью согнутым локтем в бычью шею. Обычного человека такой удар вырубил бы, если не убил. Африканец лишь покачивается, падает на колено.

Надана бросается мне помогать, но ее удерживает Лекс.

– Прекратить! – прокатывается по залу властный голос Эйзера Гискона, к нам устремляется рой дронов, на некоторых замечаю турели, слишком тонкие для пулеметов. Приходит знание, что они стреляют иглами с парализатором.

Отхожу в сторону, подняв руки, украдкой наблюдаю за Гисконом – вдруг ему придет в голову казнить двух дебоширов, пусть даже не я первый начал. Нет, он просто лучится довольством, ведь подобные стычки придают шоу остроты.

Поначалу растерявшийся ведущий видит, что Гискон настроен благосклонно, и радостно орет:

– Вы видели? Они еще не на арене, но уже готовы рвать друг друга! Я чую кровь! Вот это будет мясо! Две суперкоманды! Безоружный бой пять на пять!

Возвращаюсь к своим, оборачиваюсь, чуя ненависть Джумаана. Все так же скалясь, он чиркает по шее ребром ладони. Надана шагает вперед, чтобы привлечь к себе внимание, и посылает ему воздушный поцелуй. Лицо африканца вытягивается, он едва глаза не теряет: с чего бы вдруг это сделал мужик?

– Йес! – Как ребенок, радуется Надана, что ее трюк произвел нужный эффект.

Нашу команду за кулисы уводит фигуристая девчонка в латексном корсете. Джумаан уходит за кулисы в другой части сцены.