Тёмная сторона Ио

После ужина я подошёл к ним вплотную и даже немного взобрался, придирчиво изучая здешнюю почву и камни. И только теперь я понял, в чём их странность – камни здесь были конусообразными и будто бы закрученные по спирали. Я с любопытством взял в руки один такой достаточно увесистый тёмно-бордовый булыжник, повертел, понюхал(лизать не стал). С собой я его брать не захотел – что-то подсказывало мне, что горцы достаточно щепетильны и вдруг настолько, что важен им каждый камешек от их родного дома, поэтому сей причудливый предмет вернулся, примерно, на прежнее место. Я пошёл к стоянке, где Мернкула и Ника уже собирали меня в путь. Эрно всем своим весом налетел на меня со спины:

– Ну где тя носит, Шур, пойдём, покажу твою будущую лошадь. Хизро объяснит, как тебе усадить туда Антареса.

Во всей этой суматохе я и думать забыл о тех камнях и, так ничего ни у кого о них не узнав, рухнул спать.

На утро мы дособрали вещи и, усадив Антареса в креслице-колыбельку, приделанное к передней луке моего седла, и оснащённое широкими ремешками из мягкой кожи, чтобы он не выпал, я сам вскочил в седло, обернувшись к цыганам, некогда меня приютившим. И лишь сейчас я понял, что не подготовил никакой прощальной речи, а простые слова, как «прощайте» или «ещё свидимся» казались, элементарно, неуважительными. Госпожа Шрам, видя моё замешательство, вышла из общей массы, чтобы быть между мной и табором, обращаясь тем временем ко мне.

– Цыган не чтут в мире, обычно, впрочем, нас и не за что особо чтить, нам этого попросту и не надо, но всё-таки приятно осознавать, что все мы для мира сделали хоть что-то хорошее. Может, по многим из нас это не осбо видно, но все мы неизменно верим в тебя, Шура, и мы навеки твои союзники, ибо у нас, как и у большей части других людей, общий враг!

Развернув к ней коня, я, всё ещё робея и глупо улыбаясь, произнёс:

– М-мне трудно выразить словами, как я вам всем благодарен. Я… не хотел бы показаться вам пустословом и обещать недосягаемое, но, клянусь, я сделаю всё, что в моих силах и не покинет моя душа Юпитера, пока враг не будет побеждён. Я… – поймав на себе взгляд Ники, я запнулся. – П-прощайте, я не посрамлю вас! Спасибо за всё! – и, развернув коня, пустив его мерной рысью, я направился вверх по тропинке к поселению истАрьцев, стараясь отогнать навязчивую мысль, что я чем-то обидел Меркулу и остальных. Мне отвлекаться было довольно опасно, ибо дорога была далеко не самой лучшей. Рыжая кобыла, по кличке, Одуванчик, была самой выносливой из всех таборских лошадей и, по словам, Хизро и какого-то Голубоглазого(хозяина Одуванчика) могла без труда добраться до ближайшего поселения, состоявшего всего-то из пяти домов. Там жили самые умелые и отважные воины – мастера оружия – как их окрестил старик, поскольку селение это пограничное и единственное место у них, где может остановиться чужак.

Ближе к вечеру я заметил рыжие огоньки и очертания глинобитных домиков, среди них заметно выбивалось одно тонкое и высокое здание, кажется каменное… Я остановил Одуванчик и слегка приподнялся в седле, чтобы лучше его рассмотреть. Да, это камень, чем-то похожий на здешнюю породу, но бирюзовый с вкраплениями из привычного багрянца. Выглядело же это сооружение как трёхгранная стела. Наверное, что-то наподобие идола…

– Ну, сейчас доедем и узнаем… – с азартом пробормотал я, поглаживая шею утомлённой кобылы. – Потерпи ещё чуть-чуть…

Не чуть-чуть… Селение оказалось намного дальше, чем я думал. Спешившись, я огляделся: ни травы, ни ручейка, ни звука… Я недоверчиво покосился на рыжие огоньки, домики и странного «идола». А ведь странно: за всё время пути я не заметил ни одного человека. Хотя я вижу, что там есть лужайка и не одна, а так же родники. Но единственные звуки в этих странных горах издаём только мы с Одуванчиком. Никакого другого способа напоить лошадь, кроме как из своего меха, я не видел. Чисто символически смочив из него горло, я напоил Одуванчик остальным и скормил яблоко. Сам я есть не очень хотел, видимо, из-за этой же гнетущей тишины.

На верхушке стелы зажглось жемчужное пламя, охватив около метра от всего камня. Оно росло и разбухало, точно цветочный бутон – он то сплюскивался, то вытягивался, то распадался на отдельные лепестки-спирали, скручивающиеся в одну толстую спираль и та сплюскивалась и вытягивалась и всё снова и снова, снова и снова. Резкая боль между лопаток. Абсолютно неграциозно я рухнул на острую гальку, едва успев выставить вперёд руки. Только теперь я понял, что окружён, но пока что моё представление об окруживших заканчивалось на синих остроносых сапогах с причудливой вышивкой и изумрудных шароварах, в них заправленных.

От неожиданности я на время потеря дар речи. Послышались голоса, смех… такой знакомый. «Сапоги-и-шаровары» начали поочерёдно меня пинать, кто-то начал бросать в меня острую гальку. Лица поднять мне не давали, с риском потерять глаз, если только, поэтому я окончательно пригнулся к земле, закрывая голову руками. Сквозь гоготания толпы и их каркающие реплики я различил, как возмущается Одуванчик и как плачет Антарес, о котором я совсем забыл! Младший брат всю поездку провёл совершенно беззаботно, в мире грёз, чем несказанно облегчил мне жизнь, но позволил о себе забыть. Побои с камнепадом прекратились и «Сапоги» замолчали, как ни странно, но меня это совсем не радовало. Теперь всё безмолвие гор ИстАрь захватил надрывный плач брата. Неожиданно даже для себя самого я вскочил и ринулся к своей кобыле, попутно выхватив у одного из «Сапогов» какой-то клинок из ножен. Возле Одуванчика «Сапогов» было двое – на обоих тёмно-бирюзовые кафтаны с вышивкой как на обуви, на головах у них были платки в цвет шаровар. Один тщетно пытался успокоить беснующуюся лошадь, а другой заглядывал в колыбельку.

– НЕ СМЕЙ! – не столько с угрозой, сколько с отчаянием прорычал я.

Теперь все смотрели исключительно на меня… Сжав рукоять(явно одноручного) клинка двумя руками я, не успев придумать ничего лучше, принялся махать ей в воздухе. Делал я это, очевидно, настолько же быстро, насколько и не умело, заставляя тонкое лезвие постоянно свистеть и чертить серебристые кривые в редком горном воздухе. Обнаружив, что «Сапоги» явно сомневаются в моей адекватности я вонзил своё оружие в колено Второму и толкнул его на Первого, взлетев на Одуванчика, которая тут же начала брыкаться как ненормальная, потому что те Двое пытались её схватить. Антарес разразился новым оглушительным визгом. Опасаясь, что он выпадет, так как ремешки, до этого помогавшие ему не выпадать, были разрезаны. Я взял его на руки и крепко прижал, рискнув общаться с Одуванчиком исключительно мысленно. Она слушала и ретировалась назад мелкими шагами. «Сапоги» наступали. Я почувствовал, что плачу. Во рту слёзы смешались с песком и кровью. Мне ничего не оставалось, кроме как следить за движениями врагов и лишь крепче прижимать хнычущего брата, шепча ему что-то нечленораздельное, но отдалённо похожее на «всё хорошо».

«Сапоги» продолжали наступать, время от времени то один, то другой выскакивал вперёд, расчерчивая перед самым носом Одуванчика сияющую полосу шашкой. Отклоняясь назад, кобыла то и дело скользила и спотыкалась, а я отчаянно пытался сохранить равновесия, уже не слыша ничего кроме собственного сердца и испуганных хрипов лошади.

– ЧТО ВАМ НУЖНО?! – прокричал я, окончательно сорвав голос. – ПРОЧЬ! ПРОЧЬ!

Почти в последнюю секунду я успел заметить, выпущенную кем-то стрелу, окрашенную в мёртвое сияние трёх юпитерских спутников. Я пригнулся к седлу настолько, насколько это позволял мне сделать Антарес. Я ощутил как холодный металл чиркнул мне по левой лопатке, тёплые струйки одна за одной скатились по спине. И вновь голоса. Голоса тех искалеченных существ – моих сородичей. Только теперь они не просят о помощи… впрочем, я не понимал ни слова ни тогда, ни теперь, но хором произносят какие-то слова, что находили отклик на подкорке моего мозга и я их запоминал, чётко проговаривая каждое неизвестное, но знакомое слово, вскоре перейдя на крик, без страха запрокунув голову, уставившись куда-то в межзвёздное пространство. Я чувствовал – в нас летят стрелы – не пригнуться. Нас обдало волной перламутрового сияния, который сжёг их, обратив в чёрный пепел и древко, и наконечник. С визгливым клёкотом надо мной пронеслась ослепительно белая девятикрылая галлера, вокруг которой вился рой бирюзовых глаз.

Она исчезла так же быстро и неожиданно, как и появилась. Когда я опустил голову, чувствуя, что горю изнутри, то увидел, что «сапоги» пали ниц и что-то тараторят – возможно, молятся. Я ждал. «Сапоги», как по команде, поднялись с колен и из их рядов вышла коренастая женщина, одетая абсолютно так же, только с золотым обручем поверх платка. Я напрягся, хотя едва ли она попытается сейчас на меня напасть.

– Кто ты, незнакомец? И как призвал Белого Хранителя? – заговорила она, с нескрываемым и дерзким интересом изучая меня полностью лиловыми глазами(у всех «сапогов» глаза были лиловыми!).

– Моё имя Шура… – начал я, но женщина меня перебила.

– Что за нелепая кличка! – она злорадно усмехнулась.

– Дело говоришь, Ильмина! – из толпы выступил другой «сапог», повыше и поплечистее, с левой половиной лица, изуродованной страшным ожогом, отливающим голубым. – Кто бы мог подумать, что эдакое чучело может призвать Белого Хранителя!

– И не говори, Стригак! – кивнула Ильмина, улыбаясь ещё шире. – Но всё же призвал. Ладно, шибрин*, говори, кто таков и откуда.

– Я тёмный эльф…

А дальше мои слова утонули в многоголосом роптании множества «сапогов», но Ильмина и Стригак почему-то задумались, переглядываясь и о чём-то шепчась. Закончив совещание, Ильмина что-то рявкнула на своём языке и толпа мигом стихла. Когда тишина была установлена, заговорил Стригак:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.