Западня

Западня

Екатерина Павлова

© Екатерина Павлова, 2024

ISBN 978-5-0062-1932-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Западня

Белая яхта, похожая на лебедя, еле качалась на волнах. Ветер почти стих, словно и не было поднятых им волн, с головой накрывающих железную птицу, жадно облизывающих яхту с головой, чтобы утопить со страстью водной стихии. Мое дрожащее в мокром купальнике тело, которое я с трудом вытянуло из этой пучины, сидело на мокрых досках палубы, руками вцепившись в железные перила. Рядом разговаривали люди, стараясь как можно тише произносить слова, убивающие любого. Рядом разговаривали люди, стараясь как можно тише произносить слова, убивающие любого. Над утихшим океаном нещадно выла сирена полицейского катера, расчерчивающего воду витиеватыми узорами вокруг яхты морского патруля. Рассекая впустую акваторию, команда упорно продолжая исполнять свой профессиональный долг и искать утонувшего человека. Я взглянула на небо. Словно в насмешку тучи разомкнулись, выпустив солнце из плена. Ветер совсем стих, шаловливо волновал поверхность воды океана у берегов Монтока, образуя ковер из ряби, сушил мои спутанные волосы, кожу. А я думала к какой развязке пришла история, которая началась год назад…

Глава 1

Париж, годом ранее…

Вы когда-нибудь были в ситуации, когда ваша жизнь летит под откос? А когда жизнь летит под откос со страшной силой, и нет времени на то, чтобы предпринять мало-мальски сносные меры для предотвращения катастрофы? Если да, то вы поймете чувства женщины в момент, когда она сломя голову убегает от двух сильных и озлобленных мужчин.

Серый асфальт под ногами горел, превращаясь в странную, бесконечную, движущуюся массу. Если заглядеться на серую ленту, наверняка споткнешься, приходится бежать и смотреть только вперед, проноситься мимо каменных зданий, вдоль парижских улиц, петляющих то влево, то вправо. Не важно, какие надписи на синих табличках, не имеют значения цифры на домах, цвет от бежевого до серого мелькают с двух сторон, изящные балкончики, ажурная ковка перил, и все мимо, мимо… одно, второе… пятое… двадцатое… Прохожие смотрят вслед, кто мельком, кто отскакивая, чтобы не столкнуться с ненормальным спринтером. Для полноты комичности не хватало только полиции, или бежать босиком, полураздетой.

Ноги преодолели еще пару метров за считанные секунды. Сердце бешено стучало, отдавая шумом в ушах. Глаза выхватили спасительный объект, после чего свет в конце тоннеля забрезжил ярким светом. Я понеслась к вывеске с названием «Метрополитен». Одну за одной пробежав все ступеньки, едва чувствуя их ногами, я скатилась с лестницы, пролетела вихрем к проходным воротам, запустила трясущиеся руки в карман, сделав вынужденную остановку, и на последней секунде влетела в проход, приложив карточку к турникету.

Как только за мной с грохотом захлопнулись двери, чужая рука резко схватила за край пиджака, чем заставила замешкаться и почти вернуться назад. Попасть в чужие лапы мне помешал только турникет. Я обернулась. Сердце бешено забилось от страха. На меня смотрело лицо мужчины с чудовищно злыми глазами. Что делать дальше? Мужская рука резко потянула край моего пиджака, но двери турникета крепко сдерживали и не позволяли вернуть мое тело за ограждения. Мужчина пыхтел, тужился, пытаясь перетащить меня через преграду. Его глаза налились кровью, он злобно выпускал ртом воздух, раздувая красные щеки, и пытался отдышаться. Кожа багровела с каждой секундой, выдавала его усталость от погони. Собрав последние силы, я развернулась и ударила его сумкой прямо по уху. Захватчик от неожиданности чуть ослабил руку, замешкался, замотал головой, чтобы прийти в себя. Я дернулась еще раз, выскользнула и опрометью побежала к подъезжающему поезду.

На последней секунде я вскочила в вагон, двери захлопнулись, все зашумело. Меня понесло с огромной скоростью от мужчин, подбежавших только-только к закрытым дверям вагона. То и дело проскакивая между пассажиров, я проходила дальше вглубь толпы, боясь обернуться. В ушах гудело от стука сердца, отдавало в виски.

Поезд уже остановился, распахнул двери. Толпа заторопилась войти, пришлось посторониться. Не дожидаясь, что мне уступят, расталкивая людей, я пробралась как можно дальше вглубь вагона. Следом вошедшие толпой пассажиры заполнили пространство вагона почти полностью, не оставляя никакой возможности для перемещений. Оставалось молиться, чтобы мужчины опоздали на посадку.

Двери снова захлопнулись. Поезд тронулся. Все закружилось перед глазами от страха и попыток восстановить дыхание. Тело, казавшееся чем-то чужеродным, не подчинявшееся мозгу, чуть не упало на стоявшего рядом человека. Я постаралась протиснуться к стенке, чтобы найти хоть какую-то опору. Мужчина в кожаной куртке посмотрел на меня странным взглядом, очевидно заметив, как двое здоровых мужиков долбили по закрытым дверям, пытаясь догнать поезд, и отвернулся. От этой жуткой картины я все еще испытывала инстинктивное желание бежать дальше, но понимала, что поезд уже увез меня от платформы, потому стояла на месте на подкошенных ногах. В голове все смешалось кашей, такой же черной, как темная масса за окнами вагона.

– Мало мне своих неприятностей, – думала я, – так еще и новоиспеченная подруга прибавила! Ну что за невезение!

Я кусала губы, с трудом пытаясь хоть что-то понять.

– Что все это значит?

В окне все неслось стрелой. Одна остановка, потом другая, река людей, текущая потоком сначала в одну сторону, затем в другую. Кто-то входит, кто-то выходит, а я еду в никуда, просто еду, чтобы ехать.

– Куда? – вдруг подумалось мне, и глаза перевелись на карту метрополитена. – Куда я еду?

Поняв, в каком направлении мчится поезд, я быстро подскочила с места и заспешила к выходу. Еще пара остановок пронеслись перед глазами, прежде чем я решилась сойти. Страх подкашивал ноги, сбивал с толку, заставляя дрожать неестественным образом все тело. Через две минуты выскользнув из темной глотки метро, я вдохнула свежий воздух. Под лучами парижского солнца, несказанно приветливыми этим осенним днем, я почувствовала себя лучше.

Не смотря на прекрасную погоду, безоблачное голубое небо, сверкающие золотом кроны деревьев, огромные окна парижских домов, воду в Сене, в которой блестели яркие звезды благодаря октябрьскому солнцу, я ответила пейзажу тяжким вздохом. Зашагав по асфальту, медленно и без всякого смысла, я пошла шататься по парижским улицам… Опять…

Как приговоренная, уже в который раз…

Столько мечтая о Париже, столько затратив сил, чтобы попасть в объятия самого романтичного города на земле, не могла радоваться своему чудесному пребыванию в колыбели романтики. Мысли окутывали сердце и душу черным угольным облако, затуманивая красоту города от глаз. Прогуливаясь по узким улочкам, хотя прогулкой мои мытарства назвать трудно, я все чаще приковывала глаза к асфальту вместо архитектурных красот, хмурила лоб, напрягала память, чтобы понять, где я допустила ошибку.

В Париже я прозябала уже два дня, ничем особо не занималась, просто ждала звонка и пыталась понять, в чем дело. Ждала злосчастного звонка в роскошной квартире, расположенной в шестнадцатом округе, с завораживающими видами на набережную и Эйфелеву башню – и меня это не радовало. В Париж я приехала из Венеции, где по неосторожности впуталась в очень неприятную и загадочную историю с убийством человека, которого я не знала, и с украденным рисунком Дюрера, краденным мною. Толком не знаю, как у меня это получилось! Ни в чем разобравшись, но сильно напуганная произошедшим, я унесла оттуда ноги подобру-поздорову ровно четыре дня назад. Сбежала в прекрасный Париж с полупустой сумкой и ключами от чужой квартиры. А сейчас сидела и гадала, могут ли мои сегодняшние неприятности быть связаны с убийством в Венеции? Мучимая желанием докопаться до правды, я стала перебирать в голове события последних дней.

Я приехала в Париж два дня назад. Помню, день был пасмурный, как и мое настроение, небо хмурилось, туч становилось все больше, сами тучи – все гуще. Сойдя с поезда «Венеция-Париж», я посмотрела на небо и чуть не разрыдалась. Из вещей у меня осталась только обычная сумка, и то, что было на мне. Закутавшись получше в серо-бежевый пиджак, который был надет поверх тонкого полупрозрачного черного платья, с коротким рукавом, украшенного бантом у горла, который я часто не завязывала, я зашагала по мокрому асфальту в своих лодочках. Ни зонта, ни чемодана… только связка ключей от чужой парижской квартиры, валялась на дне сумки, которую мне недружелюбно бросила мужская рука.

Выйдя из ворот вокзала и поймав такси, я назвала адрес, уселась в салон и стала наблюдать через туманное, все в каплях дождя, стекло машины проносившийся столичный пейзаж. Ехали мы долго. Думы портили вид, заставляя хмуриться и грустить. Даже таксист со мной не пытался заговорить. Мое хмурое лицо отталкивало его от бестолковых разговоров и от банальной любезности. Только остановившись, он повернулся в мою сторону и оповестил, что меня доставили по назначению. Я расплатилась, вышла из машины и подняла глаза на здание.

В доме типичной османской постройки на шестом этаже пустовало помещение площадью около двухсот пятидесяти квадратных метров: старый, роскошный паркет, шикарный ремонт кухни и ванных комнат в современном стиле, косметический ремонт в комнатах с большими окнами и частичной лепниной на стенах, скудный набор мебели. Диван, стол с тремя стульями, кровати в двух спальнях, встроенная гардеробная с пустыми полками, и я, одна-одинешенька… без чемоданов на пороге.

На глаза навернулись слезы, мгновенно размыв представшую глазам композицию. Сквозь затуманенный соленой водой взгляд, я еще раз оглядела новое пристанище, медленно прошлась по квартире и заревела. Спасибо я говорила только одному человеку, которого ненавидела все больше. Что мне здесь делать? Я не о такой жизни в Париже мечтала!

Ноги привели в спальню. Смутившись, я немного помялась на пороге, но потом вошла. Все было чисто, пусто и слишком щепетильно убрано, будто это была не квартира, а ненужное никому помещение с ненужной никому кроватью. Создавалось впечатление, что здесь никто не жил, а квартиру приготовили, чтобы кому-то отдать. Порывшись по шкафам и ящикам, я нашла только мужские вещи, их было очень мало, совсем мало. В ванной оказались средства для ухода, которые женщине ну никак не подходили. И тоже, полупустые, давно оставленные, никому не нужные. Я слабо что понимала: слишком мало вещей, слишком чисто для квартиры холостяка. Либо эту квартиру сняли и еще не успели вселиться, либо ее приготовили для продажи. Если сняли, зачем здесь быть мужским вещам? Если сняли не для меня, тогда все равно, мужским вещам здесь делать нечего. Существование вещей говорило о том, что в ней жили. Но аскетизм заставлял думать, что квартира не была местом постоянного пребывания, она была не нужна. Для арендованной – у места был слишком необжитой вид. Ремонт кухни был сделан не очень давно и с большими затратами.

Просидев первый день в четырех стенах до позднего вечера, так ничего не решив для себя, не понимая, что делать, я обшарила все углы, безрезультатно, и вылезла на прогулку. Дождавшись, когда стемнело, как вор, я решила, что наступило безопасное время, я смогу себя хоть так развлечь.

В ночной темноте город, не сказать, что пугал, но дружелюбным не казался. Набережная все еще освещалась, вода поблескивала уже темно-желтым в черноте, кое-где падал свет и на деревья, оставляя их желтыми, но не привлекательными. Я поежилась. Любоваться Парижем я предполагала вместе со своим мужем через десять дней, а не сейчас. Вместо плана нервно озираясь по сторонам, в одиночку прочесывала темные улицы. Все выглядело темным, мрачным, опасным – было не по себе. Я ежилась, представляя, что из-за угла выскочит кто-то с ножом, чтобы ограбить. Чем дальше, тем сильнее становились страхи. С параноидальной нервозностью я оглядывалась то влево, то вправо, готовая бежать со всех ног от любого неожиданного звука, и клясться на всех святых реликвиях, что за мной кто-то следит. Шла дальше, озиралась, чтобы найти таинственного соглядатая, но ловила только темноту городских сумеречных пейзажей.

Невероятное, густое чувство страха, паническое… проникало внутрь тела. Чувство настороженности сочилось по венам. Проснувшийся инстинкт самосохранения не давал расслабиться и забыться ни на минуту. Каблуки стучали по асфальту, временами пропадая в расщелинах брусчатки, и я, неожиданно, по-женски глупо, начала мечтать о туфлях без каблуков. Сгодилось бы все: балетки, мокасины, сапоги, кроссовки, даже вьетнамки, – так болели ноги.

Убив прогулками часа два своего бесконечного запаса времени, подходила к дому, когда пред моими грустными очами предстала жуткая сцена. Двое мужчин стояли возле женщины, не давали ей пройти в дом. Женщина всеми силами пыталась уйти от них, но мужчины умело преграждали ей путь, что-то говорили, – издалека это было похоже на угрозы. Женщина сильно нервничала, крича по-французски с серьезным акцентом, пихала и толкала в грудь обоих как львица. Раздались еще пара тройка фраз, брошенные мужчинами. Женщина попыталась дойти до двери, ее оттащили грубо и нагло. Пройти мимо и оставить ее в беде я не смогла!

Не помня себя от страха, но желая помочь, я пошла вперед. Перешла дорогу, приближаясь тихим шагом, старалась не смотреть на лица, чтобы не струсить. Как только расстояние между ними и мной сократилось до пяти метров, меня заметили. Женщина замолчала и уставилась на дверь. Мужчины поубавили пыл, начав молчать и провожать меня взглядом. Им явно не терпелось продолжить разговор, и они усиленно торопили мыслями нежданную прохожую.

Мое безрассудство объяснялось тем, что скандалили мужчины в двух шагах от моей двери. Миновать их я не могла при всем желании, иначе столь самоотверженный поступок я навряд ли бы совершила. Приблизившись на расстояние вытянутой руки к двери, я потянула ручку под пристальными взглядами отошедших немного в сторону мужчин. Как только дверь приоткрылась, женщина резко вырвалась и вбежала внутрь вместо меня. Один из мужчин было дернулся ее догонять, но напоровшись на мой взгляд, остановился ошарашено. Заглянув ему в глаза, на удивление, не я от испуга забежала внутрь дома, а от отступил на два шага назад о двери, облегчая мне проход. Не успела отойти от двери, как меня потянули за плечо, резко захлопнули дверь за спиной. Я от удивления округлила глаза.

– Прости, – произнес голос на ломаном французском, – они не должны сюда входить.

– У Вас неприятности? – искренне спросила я, взглянув на женщину.

– Мужчины, – пожала она плечами и сразу же перевела разговор. – Ты здесь живешь?

– На шестом этаже, – кивнула я головой в ответ на вопрос.

– На шестом? – удивление на лице женщины стало очень заметным. – Эта квартира обычно пуста, – она монотонно засеменила, провожая меня к лифту.

Мне нечего было на это ответить. Я просто нажала кнопку лифта.

– Что ж, рада познакомиться, – протянула она руку. – Я – Татьяна.

– Катрин, – улыбнулась я и вошла в лифт.

Моя рука поскорее захлопнула двери и нажала кнопку. Странная знакомая смотрела, как я поднимаюсь, потом, наверное, ушла. Выйдя из лифта, я все еще была под впечатлением от увиденного, подошла к двери, повернула ключи в замке и вошла внутрь, под звуки разрывающего тишину телефонного звонка. От неожиданности я застыла в дверях. Мне требовалось время сообразить, стоит ли подходить к телефону. О том, что я нахожусь в Париже, знает только один человек, и если я ему понадоблюсь, то он позвонит на мобильный, близкие тоже станут звонить на сотовый. А если я подойду к телефону, и попросят позвать хозяина квартиры, то объяснять, где он, и когда будет, мне совершенно не хочется. Пока я решала для себя задачку – что выгодно, телефон окончил истерично звать. Я пожала плечами и спешно прошла коридор.

Скинув пиджак и успокоившись немного в пустой квартире, я направилась в душ, толком не зная, что мне делать дальше. Бесцельные полчаса в душе не привели в чувства, вылив на себя купленные по дороге шампунь и бальзам, ублажив кожу ароматным молочком, расчесав волосы, я больше не могла придумать, чем себя занять, посему вышла из ванной в холодную комнату, закутанная в полотенце, и выключила свет. Просеменив на цыпочках по полу спальни, и моментально замерзнув, так как отопление не было включено, а ночи стали уже холодными, я подошла к кровати, скинула полотенце и полезла в шкаф. Натянув мужской свитер серого цвета, я начав согреваться, все также на цыпочках прошла к окну, и как вкопанная уставилась на ночной город.

За окном вдалеке красиво блестела Эйфелева башня. Я натянула ворот повыше, стараясь спрятать нос, и поморщилась. Аромат мужского тела ударил в нос. Это было доказательством того, что хозяин квартиры время от времени все-таки здесь живет. Я поморщилась, освободила нос от ткани, натянула сильнее рукава, спрятав пальцы, и пошла искать свою сумку. Она валялась в недалеко от кровати.

Нащупав на дне флакон, я обильно сбрызнула серую шерсть высокого качества духами и снова вдохнула. Ненавистный запах его хозяина был вытравлен, можно было продолжить любоваться городом и грустить.

Редкие перистые облака проплывали по темно-сине-фиолетовому небу, похожие на тонкие газовые шарфики с шей французских манекенщиц с показов Ив Сен-Лоран и Шанель. Они мягко плыли и рисовали причудливые картины на фиолетовом природном холсте, похожем на шелк, но без блеска. Ни одной звезды не прорывалось сквозь сине-феолетовый цвет. Самое ценное в костюме – пайетки, стразы, мишура – было сорвано жадной рукой.

Раздался звонок, тело вздрогнуло от страха. Я обернулась в сторону входа, мысленно представила хозяина квартиры за дверью. Звонок снова прозвенел. Мой лоб сморщился от внезапно мелькнувшей мысли, что у хозяина, скорее всего, могли быть запасные ключи.

– Или нет? Только те, что были отданы мне? Я медленно зашагала к двери, думая, неужели приехал он? – подойдя вплотную, я привстала на цыпочки и посмотрела в глазок. Лоб снова сморщился, рука потянулась к двери. Замком щелкнул.

– Привет, – раздалось с порога. – Я не очень поздно? – звучала русская речь, с жутким украинским акцентом.

– Нет, – улыбнулась я. – Проходи.

– Так и знала, что угадала! – улыбнулась гостья и вошла внутрь.

– Что угадала? – переспросила я, обернувшись после того, как закрыла дверь за гостьей.

– Что ты – русская, – пропела гостья радостным голосом. – Здесь встретить соотечественника не так просто.

– Неужели? – раздался мой голос. – Мне казалось, эмигрантов из бывших социалистических стран по миру раскидано не мало.

– Только так кажется, – махнула гостья рукой, и стала осматриваться.

Женщина скинула туфли и как флотилия поплыла внутрь квартиры. Ее бедра покачивались, грудь на пятерку – размера DD, шла вперед как нос корабля. Руки разрезали воздух. Белокурые волосы как парус, колыхались при ходьбе. Рост у гостьи был на пару сантиметров меньше, чем мой.

Мы прошли в гостиную, а затем на кухню. Татьяна водрузила на стол принесенную бутылку, а я полезла за бокалами.

– Шикарная квартира! Такой ремонт! – говорила она, осматривая кухню, расправила плечи, от чего грудь стала еще внушительнее. – Давно ты здесь живешь? – мы сразу перешли грань, настроившись на приятельскую волну.

– Второй день, – ответила я.

– А, понятно! Я здесь тоже живу всего неделю, только что ушла от мужа, буду разводиться, – произнесла весело гостья.

– Дети есть?

– Нет. Шесть лет с ним прожила, такой сволочью оказался! – махнула рукой женщина.

– Это он был внизу? – поинтересовалась я из вежливости.

– Нет, не он. Нанял каких-то отморозков. Запугивает: развод, дележ имущества, понимаешь? – вздохнула она, он чего ее грудь колыхнулась. – А ты чем занимаешься? – спросила Татьяна вскользь.

– Картины рисую, – ответила я.

– Картины рисуешь? – удивленно переспросила она, но смотреть стала с настороженностью.

– Я – художник, – кивнула я головой, еще раз подтверждая.

– Рисуешь или продаешь?

– Продаю? – удивилась я. – Нет. Я ни одной своей картины не продала, к сожалению.

– Ты свои картины продаешь, – это был не вопрос, а результат умозаключения после анализа моих ответов. – Хочешь сделать здесь карьеру? – заинтересовалась гостья больше из вежливости, чем на самом деле.

– Не знаю пока. Я замуж выхожу через десять дней.

Она подняла бокал и пожелала, чтобы все было благополучно.

– Я, честно говоря, не просто так к тебе пришла, – произнесла она, отпив немного. – Завтра собираюсь уехать отсюда. Ты поможешь мне перенести вещи в машину?

– Почему нет, – пожала я плечами. – Куда собираешься?

– Я нашла работу в клинике пластической хирургии за городом. Называется «Раковина». Место престижное, да и жить мне там разрешили, пока декором буду заниматься. Так что, надеюсь, он меня не найдет.

– Кто? – не поняла я, вздрогнув ненароком.

– Муж, будь он не ладен. Видела тех мордоворотов внизу, – она еще раз хлебнула из бокала и выглянула в окно. – Специально подсылает дружков, чтобы меня запугивать?

– Из-за имущества? – захлопала я глазами.

– Хочет, чтобы я вернулась, – ответила гостья.

– И чем он тебе угрожает?

– Говорит, что покалечит, что без денег оставит, – отхлебнула Татьяна из бокала еще раз. – Как будто я себе на жизнь сама не заработаю!

– Какая у тебя специальность? – мне стало любопытно, чем такая женщина может заниматься.

– Художник-оформитель, – осушила Татьяна бокал и потянулась к бутылке. – Но сейчас занимаюсь декорированием пространств.

Татьяна еще немного огляделась вокруг, прицениваясь, считая в голове, сколько стоил ремонт, походила туда-сюда, все досконально изучив, вернулась и присела за стол. Кухня ей явно нравилась. Женщина еще пару раз покрутила головой, остановила взгляд на одной из полок и произнесла.

– Шикарный мужик.

Я обернулась в ту сторону, куда упал ее взгляд. В рамке красовалась фотография, как я предполагала, двух, может трехлетней давности.

– Тебе повезло.

– Это – не мое счастье, – произнесла я хлебнув, чтобы заглушить неприятные чувства.

– Нет? А я подумала, ты за него замуж выходишь, – удивилась женщина.

– Нет. Это хозяин квартиры, – ответила я, отвернувшись от фотографии.

– А, так ты снимаешь? – настойчтиво пыталась она узнать больше.

Я промолчала. Она догадалась, что я не буду обсуждать финансовый вопрос.

– А, он женат или свободен?

– Кто? – опять не поняла я вопроса.

– Мужчина, – кивнула она на рамку.

– Нет, – помотала я головой.

– Нет, не женат или не свободен? – спросила она.

– Не женат, не свободен, – ответила я.

– Ну раз не женат официально, тогда стоит с ним познакомиться. Когда он приедет?

Я пожала плечами, подумав о том, что сама мечтаю узнать, где его черти носят.

– Оставь телефон. Как приедет, я тебе сообщу и приглашу в гости.

– Ой, чтоб у нас все получалось, – произнесла она очередной тост, начав говорить о том, какого бы мужа хотела.

– Далеко находится твоя клиника? – устав обсуждать мужчин, задала я вопрос на другую тему.

– Ой, не знаю. Мне кто-то объяснял, как туда ехать, но я толком не разобралась. Включу навигатор.

– Во сколько хочешь выехать? – задала я нужный вопрос, окончательно оставив тему мужчин.

– Думаю, пораньше. С утра. Пока этот ненормальный снова не объявился. Вообще, все мужчины – ужасные собственники, – снова вернулась к теме о мужчинах Татьяна.

– Ревнует? – поддержала я старую тему, махнув рукой.

– Да если бы это. Жадный! – всплеснула она руками. – Шесть лет это терпела, даже на работу пошла, чтобы свои деньги иметь. Все равно достал со своей экономией. Я понимаю, бережливость необходима, но всему есть предел. Он экономит на продуктах, на одежде, даже на походах ко врачу! Немыслимо! Как-то заболел и заставил меня лечить его народными методами, вместо того, чтобы сходить в аптеку за лекарством. Сейчас требует, чтобы я ему вернула вещи, свои вещи! Представляешь?

– Зачем ему женские платья? – удивленно взглянула я на нее.

– Да не в платьях дело, хотя и их считает, для него – все имущество. Наши общие друзья дарили мне на День рождения картины, простые репродукции, так он хочет их себе оставить. Пойди и купи такие же за триста евро, говорю. А он уперся, хочет только эти. Я практически ничего не брала из дома, так мелочевку: одежду, безделушки, да и несколько подарков от друзей, чтобы было чем украсить новый дом. Даже машину ему свою оставила, езжу на арендованной.

– А, эта квартира твоя?

– Нет. Знакомый позволил мне здесь остаться до своего возвращения из заграницы. Здесь все часто отсутствуют, мало кто живет постоянно. Он предложил, сказав, что я никто не побеспокою, – отпив еще немного вина, произнесла она. – А твой арендодатель мне понравился. Он русский?