Мост через реку Сан. Холокост: пропущенная страница

«На переходе границы папу задержали, – рассказывал мне его сын Вольф Фессель. – Он был очень прилично и красиво одет, с собой у него были ценные вещи, но в протоколе обыска ничего такого не значится». Это верно, ни в протоколе обыска, ни в справке от 11 ноября 1939 года. Сказано лишь: «Личные вещи – безопасная бритва, сдана на хранение в Львовской тюрьме». По-видимому, то был «Жиллетт», первым начавший выпуск безопасных бритв и умудрившийся в годы Первой мировой войны заключить контракты на поставки безопасных бритв союзным армиям. В СССР лезвий для безопасных бритв изготовлялось мало, да и те, как говорили, больше царапали кожу, чем брили.

Следствие затянулось. 9 февраля 1940 года дело передали из Львова в Кировоград, там Исаака еще раз допросили, уточняя обстоятельства перехода («границу переходили 100 человек, примерно 40 из них арестовали, в том числе меня»), и предъявили обвинение. 15 марта 1940 года утверждено обвинительное заключение, 20 июня – составлен протокол ОСО (Особого совещания НКВД), 5 лет исправительно-трудовых лагерей. Последний документ в деле – заключение Львовского областного управления КГБ СССР от 8 августа 1989 года: Фессель Изак Сендерович подпадает под Указ о реабилитации, но установить его местонахождение не представилось возможным. Со слов сына, он в местах заключения заболел дизентерией, там и скончался.

Фессель Элимелех-Макс, 1915 года рождения, нелегально перешел границу Германии 25 октября 1939 года. «Социальное положение – купец, по профессии торговец, – объяснял он сержанту госбезопасности Бардину, предъявлявшему ему обвинение, – имел свой магазин с оборотом 8000 злотых».

– С какой целью перешли границу?

– Немцы ограбили. После разгрома немцами магазина я хотел уехать в СССР, хочу там работать. Пересек границу вместе с братом. Виновным себя признаю в том, что нелегально нарушил государственную границу.

– От какой организации вы были посланы в СССР? Какое задание получили от немцев?

– Немцы только предложили нам, как евреям, уйти в СССР.

Макса допрашивали несколько раз и каждый – интересовались, какое задание он получил от немцев при переходе границы. Процитирую немного из протокола очередного допроса, проведенного через полгода после задержания в днепропетровской тюрьме.

– Перейти границу никто заданий мне не давал.

– А вы работали у немцев?

– Да, работал, 6 дней.

– Какая основная причина заставила вас перейти границу?

– Издевательство немцев над евреями. Они издевались, как хотели, заставляли непосильно работать, за работу не платили. Когда в город зашли немцы, они захватили 230 евреев и расстреляли. Поэтому мы решили бежать, и бежали до Ольховцы через реку Сан, и потом попали на Советскую территорию. Нас сбежало много.

– С вами были поляки?

– Да, но больше всего было евреев. Я встретил людей, которые тоже собирались перейти границу, и присоединился к группе. Нас было человек 130, мы перешли через реку Сан приблизительно в 6 вечера 25 октября. Нас задержала пограничная охрана и отвела в помещение, где дали обсушиться и поесть и место, где спать. Отобрали документы. Мы были на заставе до 28 октября, после чего нас отправили во Львов, где взяли под стражу.

Почти год спустя, 10 августа 1940 года, следствие завершилось, после чего ОСО назначило подследственному за нелегальный переход границы 5 лет ИТЛ (исправительно-трудовых лагерей). Еще год спустя он был освобожден по амнистии и, согласно документам, 15 сентября 1941 года направлен к избранному месту жительства в город Бузулук Чкаловской области, где его следы окончательно потерялись. Видимо, подвело здоровье. «Медосвидетельствованием установлено, что Э. Фессель страдает резким понижением питания, к физическому труду ограниченно годен» (справка, выданная в тюрьме НКВД № 1 по Днепропетровской области 18 февраля 1940 года).

Элимелех-Макс переходил границу вместе с братом Самуэлем, и задержаны они были вместе, но следствие шло раздельно. Фессель Самуэль, 1904 года рождения, образование 4 класса, имел в собственности магазин по продаже тканей – говорил он о себе 26 октября на допросе в лисковском погранотряде. 15 июня на втором допросе там же он уточнил, что собственного магазина никогда не имел, а работал в галантерейной лавке отца. За это обстоятельство, будто оно имело какое-то значение в деле о переходе границы, зацепился допрашивающий. «В вашей анкете в погранотряде вы расписались, что у вас был собственный магазин, а теперь вы говорите, что это был магазин вашего отца. Вы умышленно пытаетесь скрыть от следствия свое социальное положение. Вы так только усугубляете свою вину, встав на путь неправдоподобных показаний». О том же шла речь на вечернем (начался в 20:20, окончен в 23:00) допросе, проводившемся следователем по фамилии Зимовец 15 июня 1939 года в городе Полтаве, куда Фесселя перевезли из Львова.

– Вы даете неправдоподобные показания. От кого и какие поручения вы получали?

– Никаких заданий ни от кого я не получал. Нам в магистрате сказали, чтобы все евреи уходили на территорию СССР.

– Для какой цели вам было сделано предложение? С какой целью вы переходили границу?

– На территории, занятой Германией, евреи подвергаются избиениям и всевозможным экзекуциям. Магазин забрали, торговать не давали, а посылали работать на восстановление мостов, разрушенных во время войны.

– Вы имели знакомых в польской полиции и жандармерии? Вы с гестапо связь имели?

– Не имел.

«Обвиняемый свою вину признал полностью, свою принадлежность к разведорганам сопредельных государств отрицает». 26 декабря 1939 года начальник УНКВД по Львовской области капитан госбезопасности Краснов утвердил обвинительное заключение, после чего семь месяцев дело ждало своего разрешения. Протокол ОСО от 10 августа 1940 года – 3 года ИТЛ (исправительно-трудовых лагерей).

Никому из братьев не удалось избежать заключения. Самуэль, Макс и Исаак (по материалам дела – Изак) были задержаны сразу после перехода границы, а Мозес и Шая – спустя год.

Приведенные отрывки из следственных документов, безусловно, требуют комментариев, и они непременно последуют, но прежде следует рассказать о том, что происходило в Перемышле в тот короткий период, когда он весь был под немцами.

Две недели в сентябре

Война достигла польского Пшемысля 7 сентября 1939 года. На город обрушились первые бомбы, от одной из которых сгорел торговый пассаж. 15 сентября вошли германские войска и начали вводить новый порядок. Нововведения прежде всего коснулись евреев. В городе их насчитывалось около двадцати тысяч, примерно треть населения – врачи и юристы, торговцы и ремесленники и даже члены муниципального совета, один из которых дослужился до кресла заместителя мэра. Всех евреев обязали носить белую повязку со Звездой Давида на правом рукаве и мобилизовали на принудительные общественные работы – уборку мусора и ремонт дорог.

16 сентября 1939 года около двухсот человек были арестованы. Из них отобрали стариков-хасидов, запихнули в кузов грузовика и «для смеху» возили по городу. Остальных погнали по улицам. «Они были полуголыми и кричали на бегу: «Евреи – свиньи». Вдоль шеренги с оружием в руках бежали немецкие солдаты и юноши лет восемнадцати, одетые в темное. Когда кто-то отставал или сбавлял темп, они били жертву прикладами винтовок или кнутом». Это я процитировал свидетельство Бронислава Шатына (1911–1987), польского юриста еврейского происхождения, выжившего благодаря добытым фальшивым документам. В мемуарной книге «Частная война» он рассказывает, как «увидел людей, бегущих по середине улицы, их руки были заложены за шею. <…> Я вернулся домой потрясенный. Только после полудня, когда немного успокоился, я снова вышел… Обезумевшие, плачущие женщины бежали к кладбищу, потому что слышали, что всех евреев, захваченных утром, расстреляли в Пикулице, первой деревне за городом. Я погрузил этих плачущих женщин в свою машину и поехал в Пикулице. Прямо на окраине села, у небольшого холма, собралась толпа. То, что я увидел за нею, превзошло все ожидания; это была сцена из «Ада» Данте. Все мужчины, которых гнали по улицам утром, лежали мертвые».

Как выяснили историки, в злодеянии участвовали эсэсовцы из айнзацгруппы под командованием бригадефюрера СС Бруно Штреккенбаха, солдаты 1-й горнострелковой дивизии, а также члены гитлерюгенд. Последние – видимо, те самые «юноши лет восемнадцати, одетые в темное», увиденные Шатыном, – выезжали на оккупированные Германией территории с целью «германизации и обучения культурным традициям этнических немцев, проживавших за пределами родины», но при удобном случае занимались и другими важными делами.

Разделенный город

Спустя две недели, 28 сентября 1939 года, исполняя советско-германский Договор о дружбе и границе, немцы отошли на левый берег реки Сан, в район Засанье. По пути солдаты подожгли в Старом городе две синагоги. Они бросали древние книги в огонь и отгоняли, смеясь, тех, кто пытался их спасти. Утром 29 сентября в Перемышль вступила советская 99-я стрелковая дивизия и начала его прием у германского командования.

В Премзеле (Засанье) после разделения города евреев осталось немного, в основном старики, женщины и дети. Им объявили, что в течение 24 часов они должны покинуть немецкую часть города, а те, кто останется, будут расстреляны. Поскольку автомобильно-пешеходный мост через реку Сан был разбомблен еще до прихода немцев, попасть в восточную часть города можно было только по другому мосту – железнодорожному, тому самому. По нему евреи из Засанья и поплелись на правый берег со своими тюками и чемоданами.

По мосту

В тот же день, совпавший с началом праздника Суккот, в соседнем Дынуве немецкие власти приказали евреям под угрозой смертной казни собраться на рыночной площади. Когда те собрались (около полутора тысяч человек), площадь окружили эсэсовцы, выстроили их в колонну и под звуки оркестра повели на берег реки Сан, где, стреляя в воздух, заставили плыть на другую сторону, в СССР. Река была глубокой, течение – быстрым, и несколько пожилых женщин утонули. Оставшиеся, промокшие и продрогшие, были окружены советскими пограничниками и еще целую неделю под открытым небом ждали решения своей судьбы.

Как мы видим, немцы нисколько не препятствовали оттоку представителей «неполноценной расы» на восток, напротив, всячески поощряли. С их стороны это была целенаправленная политика – изгнать евреев изо всей оккупированной территории. Начальник Главного управления имперской безопасности Рейнхард Гейдрих предлагал депортировать всех польских евреев в районы, находящиеся под контролем Красной армии, и это предложение начало понемногу воплощаться в жизнь. Генерал-квартирмейстер сухопутных войск Эдуард Вагнер издал соответствующую директиву, сделав это, так сказать, в явочном порядке, без согласия и даже уведомления советской стороны. Как докладывал в германский МИД 5 декабря 1939 года начальник штаба вермахта генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, «выдворение евреев на русскую территорию проходило не так гладко, как… ожидалось». Далее в его рапорте рассказано, как «в тихом месте, в лесу тысяча евреев была выдворена за русскую границу, в 15 километрах от этого места они снова вернулись к границе с русским офицером, который хотел заставить немецкого офицера принять их обратно». Заставил ли в тот раз, мне не известно, но за весь период до начала Великой Отечественной войны, по различным данным, советские власти «вернули» гитлеровцам от 14 до 25 тысяч «евреев-перебежчиков».

Автомобильно-пешеходный мост через реку Сан

После оккупации Польши из 3,3 миллиона живших там евреев почти две трети – 2,1 миллиона – оказались на территории, захваченной немцами. Остальные жили в областях, перешедших к СССР. К числу этих остальных следует прибавить еврейских беженцев из западных частей страны, ринувшихся в восточные воеводства Польши с начала сентября 1939 года. После официального «воссоединения» Западной Украины и Западной Белоруссии с советскими республиками все они оказались в СССР. Что делать с оставшимися двумя миллионами евреев на захваченной ими территории Польши, нацисты решили далеко не сразу. Тогда они еще не знали, каким именно будет «окончательное решение еврейского вопроса». В руководстве рейха обсуждался план «Мадагаскар», согласно которому на этот остров с не самыми благоприятными климатическими условиями планировалось переселить европейских евреев, чтобы они там под полицейским надзором занимались сельским хозяйством. По данным Всесоюзной переписи 1939 года, в Советском Союзе насчитывалось три миллиона евреев, после аннексии их число перевалило за пять. Таким образом, СССР стал страной с самым большим в мире еврейским населением.

«Когда б я родился в Германии в том же году, когда я родился, в любой европейской стране: во Франции, в Австрии, в Польше, – давно бы в аду я газовом сгинул, сгорел бы, как щепка в огне. Но мне повезло – я родился в России, такой, сякой, возмутительной, сладко не жившей ни дня, бесстыдной, бесправной, замученной, полунагой, кромешной – и выжить был все-таки шанс у меня» (Александр Кушнер).

Тайно и явно

Как переходили советскую границу беженцы из оккупированной немцами Польши? Некоторые – тайно, как 24-летний Натан Биер, мясник из города Ярослава, который после прихода немцев бесплатно очищал развалины после бомбежки, а 16 февраля 1940 года «около моста в районе города Перемышль перешел реку Сан по льду с братом Якубом, маскируясь простынями» (здесь и далее закавычены цитаты из архивных уголовных дел. – Л. С.). Но в большинстве своем – переходили открыто, ни от кого не прячась, как 38-летний Рафаэль-Гирш Рознер. Его и других мужчин-евреев города Мельцы, семьдесят человек, немцы «водили на расстрел» на окраину к бане, но в последний момент отпустили. Ему повезло, а кому-то нет, он слышал несколько выстрелов. Вместе с тремя братьями 23 октября 1939 года дошел до реки Сан, где, по его словам, «собралась большая группа беженцев. Немецкие солдаты предлагали переходить вброд, но мы наняли лодку и доплыли до середины реки, потом пошли. На другой стороне ждали советские пограничники, все видели друг друга».

Пинкуса Баранкевича, 42-летнего портного из Лодзи, задержали 2 февраля 1940 года германские пограничники, заставили до вечера работать, потом солдат по указанию офицера показал ему дорогу на советскую сторону. «При задержании немецкой погранохраной офицер вызывал нас по 2–3 человека в комнату, производил тщательный осмотр всех вещей, записывал фамилии и отпускал», – это уже Абрам Кинберг из Краковского воеводства.

Иногда беглецам выдавали пропуска для прохода в погранзону. «Пропуск я брал у германской охраны, – давал показания Герман Диамант, перешедший границу 14 октября 1939 года. – Офицер даже не спросил, зачем я иду, и выдал пропуск, за который я заплатил 13 злотых. Немцы собрали нас, евреев, и всех сразу привели на мост и направили в сторону СССР. Пропуска взяли на мосту. На переходе мы были задержаны советскими пограничниками». Адольф Шляин, продавец из местечка Бяла, по его словам, «достал пропуск для въезда в демаркационную линию и с ним приехал в Ярослав, где собралось много евреев». Немецкий офицер выгнал их всех к границе. Перейти ее ему удалось 21 октября 1939 года в районе села Синява, «помог крестьянин за 10 злотых». У Шляина осталось еще 40, но их отобрал немецкий солдат-пограничник.

Вид из немецкой части Перемышля на советскую

По свидетельству Адама Бронера из Лодзи (в ноябре 1939 года он ехал в сторону границы на поезде), на последней остановке перед границей им приказали выйти из поезда и показали, по какой дороге идти к границе. «Последний немецкий солдат, которого я встретил на советско-германской границе 1939 года перед входом в так называемую нейтральную зону, был очень вежлив и даже добр. Он не просил наши рюкзаки, он не бил нас. Он лишь задал иронический вопрос: «Так вы собираетесь в советский рай?» – и предложил мне сигарету».

На левом берегу евреев почти не осталось, но позже их число выросло за счет приезжих настолько, что весной 1940 года в Премзеле был создан юденрат – вероятно, единственный в оккупированной Польше, возглавляемый женщиной, Анной Файнгольд. Всех разместили в двух зданиях, где им предстояло жить еще два года – в июне 1942 года все они будут убиты.

Грабеж на границе

В показаниях беженцев немало рассказов о том, как их перед переходом границы грабили солдаты вермахта. «Когда мы подошли к границе, – рассказывал скрипач Изак Конарек, – к нашей группе подошел немецкий солдат, стал кричать и щелкать затвором. Тогда я вытянул из кармана серебряные часы и отдал ему, после чего он разрешил нам идти к реке Сан».

«В ноябре 1939 года неизвестный предложил переправить на лодке через реку Сан по 50 злотых с человека и привел к реке, – рассказывал Якуб Шерман, инструктор физкультуры из Закопане. – Там нас ждал немецкий патруль. Пограничники отобрали часы и другие вещи и отпустили, потом крестьянин переправил нас на лодке в Перемышль».

«При переходе границы 20 декабря 1939 года меня и Левковича задержали два германских солдата, забрали у меня плащ, а у Левковича костюм и ботинки», – это уже портной Майлых Зильберштейн. Их «немного побили», потом отпустили, и они пошли на советскую сторону.

«У меня забрали лошадь и повозку», – жаловался допрашивавшему его пограничнику Рахмиль Штайнвайс, «извозчик из Гданьска (ныне Германия)». Как записано в протоколе, он «оставил на произвол судьбы семью» и 2 ноября 1939 года вместе с другими 19 беженцами перешел границу через реку Сан. По его словам, «пограничная охрана немцев видела, как мы переходили реку, и с ружьями наперевес угрожала нам, заявляя, что, если мы повернем назад, они откроют стрельбу».

«Неизвестный гражданин дал согласие проводить нас через границу на советскую территорию, за что мы ему уплатили 60 злотых, – рассказывала Розалия Кимберг, портниха из Тарнова. – Он подвел нас к границе, где немецкие солдаты сделали обыск и отобрали все деньги, после чего под угрозой оружия загнали в реку Сан и предупредили – если кто выйдет с воды, будет застрелен. Перейдя на противоположную сторону, мы увидели домик, зашли и спросили у женщины, что это за место. Она ответила, что это советская территория. Мы попросили, чтобы нас отвели в советскую комендатуру. Там нас обыскали, после чего отправили в Львовскую тюрьму».

Такого рода случаев, когда гитлеровцы гнали евреев в СССР, было довольно много. Процитирую текст еще одного из прочитанных мною обвинительных заключений: «Произведенным следствием установлено, что Шенхерц Исаак, 1902 года рождения, переброшен немецкими солдатами через границу СССР». Прямо-таки переброшен, в буквальном смысле! В других случаях «переброска» употреблялась в документах пограничников в переносном смысле.

«В составе группы лиц Синай Юзеф, 1890 года рождения, был нелегально переброшен немецким офицером на территорию Западной Украины». Коммивояжер из города Тарнова (торговал мылом, обувным кремом, шнурками для ботинок), вдовец, без детей, был задержан 4 октября 1939 года сотрудниками 92-го погранотряда. «Так как я по национальности еврей, – объяснял он на допросе старшему лейтенанту погранвойск Ануфриеву, – меня германцы выгнали. В городе Санок я купил за один злотый пропуск к границе, германцы отобрали его у моста через реку Сан… и по мосту послали на советскую сторону. Меня насильно выгнали, поэтому я думал, что перехожу легально». Так, во всяком случае, записано в протоколе допроса от 15 октября 1939 года. Сам Юзеф вряд ли хорошо понимал русский язык, его подпись на протоколе выполнена латинскими буквами.

Дорога домой

Что же дальше происходило с польскими евреями, бежавшими из оккупированной Гитлером Польши в ту ее часть, куда вступили части Красной армии? По данным Зеева Левина, с сентября 1939 года по май 1941 года на границе западных аннексированных территорий были задержаны 107 тысяч человек, в своем большинстве евреев, из которых 43 тысячам было предъявлено обвинение по статье Уголовного кодекса (УССР или БССР), называвшейся «Незаконное пересечение границы». «Въезд в Союз ССР без установленного паспорта или разрешения надлежащих властей, – говорилось в ней, – карается заключением в лагерь на срок от одного года до трех лет». Это если дело попадало в суд. А если становилось предметом рассмотрения ОСО – Особого совещания при НКВД СССР, последнее имело право применять к лицам, признаваемым общественно опасными, заключение в исправительно-трудовые лагеря на срок до 5 лет.

Задерживали за незаконный переход границы не всех подряд. Кто-то сумел пройти границу незамеченным, кого-то пограничники разворачивали обратно, кого-то отпускали, даже советовали, куда им лучше поехать. Первые беженцы проскочили свободно, поначалу и границы-то толком не было. Пограничники начали задерживать нарушителей более-менее в массовом порядке лишь с середины октября 1939 года. Читаю материалы уголовных дел на беженцев и никак не возьму в толк, почему одних – задерживали, а других – нет, а кого-то из задержанных на границе потом отпускали. Вероятно, кое-что зависело от «пропускных» возможностей погранотрядов. Или же был какой-то лимит на задержания, ведь мест в тюрьмах не хватало и многих отправляли для следственных действий из Львова в Полтаву и Днепропетровск? Или не было в том никакой логики?

Судя по изученным мною делам, беглецы шли группами, до ста человек в каждой. Это ж сколько бумаг надо было каждый раз заполнять! В уголовных делах хранятся протоколы задержания и допросов задержанных, составленные пограничниками 92-го погрантряда НКВД, штаб которого находился в Перемышле. Взять хотя бы подписанный Коваленко из штаба этого погранотряда ордер на арест Рехтера Герша, 1911 года рождения, кустаря из Радома, перешедшего 28 октября 1939 года «из Германии на советскую сторону, потому что немцы не дают евреям жить».

А уже упоминавшийся Юзеф Синай из города Тарнова был задержан бойцами погранотряда вблизи городка Леско, основанного в XVI веке (до войны больше половины населения – евреи). Вброд обычно переходили там. До июня 1940 года Юзеф пребывал сначала в львовской, потом в днепропетровской тюрьме, а 25 июля того же года получил от Особого совещания НКВД свои три года. Обычный маршрут, обычный срок. Немного необычен возраст Юзефа – 49 лет, ведь большинство беглецов, судя по просмотренным мною делам, были куда младше.

19-летний Герман Фельд, рабочий, 24 февраля 1940 года переходил границу, чтобы найти работу «на советской стороне», на германской – евреев заставляли работать бесплатно.

Обвиняемые – в основном молодые мужчины, юноши, среди них много братьев, родители отправляли их подальше от опасности. Некоторые рассчитывали позже перевезти близких. Возможно, кто-то надеялся на то, что построит в Советском Союзе новую успешную жизнь, найдет работу, сумеет получить образование. В Польше у них практически не было к нему доступа, а в СССР по числу лиц с высшим образованием евреи лишь в 3,5 раза уступали русским (уступая им по общей численности почти в 33 раза), а украинцев опережали и в абсолютных цифрах.

Женщин – куда меньше. Фейга Фримерман, 1912 года рождения, портниха, «7 февраля 1940 года в районе Перемышля перешла границу с целью найти своего мужа, в ноябре 1939 года перешедшего во Львов». Хейля Вольраух, тоже портниха, 1918 года рождения, «4 ноября 1940 года в 4 утра вброд перешла реку Сан с целью найти отца, который уже должен был быть во Львове».

С Меней Файфель, 1914 года рождения, вышло иначе. Она возвращалась домой в Ровенскую область из Кракова, где окончила медицинские курсы и работала медсестрой в еврейской больнице. 16 октября 1939 года явилась к германским военным властям в Кракове и получила пропуск на право перехода границы на территорию Западной Украины, где жили ее родители. «По прибытии в г. Дынув нас всех задержали немецкие солдаты и привели в комендатуру, где мы предъявили пропуска и были обысканы. Во время обыска одним германским офицером у нас были изъяты деньги 80–90 злотых, и у меня лично забрали ботинки. После обыска офицер отметил пропуска и направил нас к границе». Там за плату их перевез на лодке до середины реки местный крестьянин, дальше они пошли вброд. На советской стороне Меню задержали пограничники.

«Несчастные родители обращаются к вам по делу их единственной дочери, – 15 мая 1940 года писали из города Красноармейска Ровенской области ее отец и мать первому секретарю ЦК КП (б) У Никите Хрущеву. – Умоляем вас, сжальтесь над нами и помогите!» К этому моменту Меня Файфель пребывала в днепропетровской тюрьме, поэтому письмо их переправили в УНКВД Днепропетровской области. 8 июня ее отца Гирша Файфеля вызвали в Днепропетровск и допросили в качестве свидетеля. На том рассмотрение родительской жалобы завершилось, а дело их дочери пошло своим чередом.