Бардазар

Алексей Корепанов

Бардазар

«Следующая – конечная!»

Из ритуальных фраз Темных веков

Пролог

– А вот свинтильки еще отведайте-ка, – крепко сбитая темноволосая пандигийка с черным кольцом, продетым в мочку левого уха, поставила перед Уиром Обером и Маркассой очередную глубокую посудину, исходящую паром. – Такой свинтильки вам больше нигде не подадут, и не мечтайте. Даже если в каких кабаках в меню и значится, так это подделка, для простачков. А у меня самая что ни на есть взаправдашняя! Можно сказать, аутентичная, это любой подтвердит! Прямо отсюда черпайте ложками, пока тепленькая.

Уир Обер тяжело вздохнул и с трудом качнул головой – еда в него уже не вмещалась. Он бросил беспомощный взгляд на Маркассу, и та придвинула посудину к себе, улыбнулась хозяйке:

– Спасибо, госпожа Джунигура, обязательно попробуем!

Хозяйка удовлетворенно кивнула и пошла вокруг стола, высматривая, у кого еще в тарелках пустовато. Заметно было, что она готова разбиться в лепешку, чтобы не сплоховать, ведь именно ей сегодня, по жребию, выпала честь принимать гостей – Уира и Маркассу, – прибывших в это горное селение на планете Бриндия в поисках сородичей-пандигиев. Еды и питья на длинном столе хватило бы не то что на тридцать с лишним сапиенсов, присутствующих в просторной комнате, но, пожалуй, и на добрую сотню. Поскольку каждый из односельчан Джунигуры принес с собой что-либо съестное. Ну а наливка из черных ягод у хозяйки дома никогда не переводилась. Именно эта наливка буквально приковала Уира Обера к стулу. Он почти не ощущал собственного тела, хотя вроде и выпил не так уж много. Маркасса в этом плане проявила осторожность, ограничившись первым стаканчиком, но обычно бледные ее щеки теперь вовсю полыхали. Как и лица других женщин и мужчин, собравшихся за столом в уютном доме многолетней бессменной руководительницы местного хора. И хотя окна были приоткрыты, в комнате витал специфический запах, присущий пандигиям. Правда, изрядно приправленный разными кулинарными ароматами.

Пребывание Обера и Маркассы в общине пандигиев на Бриндии затягивалось – гостеприимные горцы никак не желали отпускать однокровцев. Собственно, этой паре и торопиться-то было некуда. Дети дома не плакали, и всякая домашняя живность не ослабевала от голода – по причине отсутствия этой самой живности. А еще у местных потомков представителей некогда могущественной галактической силы Пан сохранилось немало старинных преданий, переходящих из поколения в поколение, а также память о некоторых обрядах, исчезнувших в глубинах веков.

Уир Обер пока ни с кем не делился своими планами, даже с Маркассой. Она считала, что конечная цель их странствий – выявление всех сородичей, проживающих в Межзвездном Союзе, и установление каких-то связей между ними. Обер же заглядывал дальше – он намеревался добиться предоставления всем пандигиям обширных льгот как древнему народу, пострадавшему от убийственного Северного Ветра, что некогда пронесся по множеству миров. И в этом своем намерении он рассчитывал на поддержку Аллатона Диондука – главы силы Пан, одержавшей победу над иргариями и долгое время господствовавшей в Галактике. Но Аллатону Уир Обер тоже пока ничего не говорил.

Уир и Маркасса пришли в дом Джунигуры не только ради плотного обеда и застольных разговоров. В этот морозный день здешние жители намеревались продемонстрировать им стародавний обряд «Юизы Бардазар». Он был связан с огнем и, как поясняли местные, практиковался еще задолго до эпохи галактического противостояния силы Пан и силы Ирг. И хотя во многих пандигиях жила память предков, лишь единицы имели представление об этом обряде. Во всяком случае, таких в горном селении насчитывалось всего двое – пятидесятилетняя улыбчивая домохозяйка Шулдырин и недавно вышедший на пенсию кряжистый Кечтак.

Все необходимое для проведения обряда седых времен приготовили еще со вчерашнего вечера. Неподалеку от стола стоял на четырех ножках большой белый ящик без передней стенки и с ведущей в приоткрытое окно трубой – как объяснили Уиру и Маркассе, это была печка. Которую нужно топить дровами. Поленья кучкой лежали рядом с ней, и каждый кусок дерева был перевязан красной ленточкой. Никаких других атрибутов для проведения обряда «Юизы Бардазар» не требовалось.

– А ну-ка, Уирчик, за меня!

Маркасса поднесла ложку ко рту Обера, и Уир все-таки нашел в себе силы проглотить кусок студенистой свинтильки – неожиданно острой и соленой. Но весьма вкусной!

– Нет, больше не могу, – отказался он от второй ложки. – Когда же к обряду-то приступать будут?

Уир обращался к Маркассе, но его слова услышали, наверное, все – таким уж зычным голосом обладал уроженец Азеведии.

– Сейчас, сейчас, гости дорогие! – воскликнула кругленькая рыжая Шулдырин, вскочила из-за стола и потянула за собой усатого Кечтака, оторвав его от рюмки.

Они подошли к печке и остановились, повернувшись лицом друг к другу, причем Шулдырин оказалась возле поленьев. Следом за ними потянулись от стола другие женщины и мужчины. Они полукругом выстроились за печкой, их было двенадцать. Шулдырин, нагнувшись, взяла полено, прижала его к пышной груди и взглянула на хозяйку дома. Та уже стояла сбоку от стола. Джунигура повела рукой – и через секунду все двенадцать затянули песню. Негромкую протяжную песню на древнем языке, которую пели в давнюю-предавнюю эпоху.

Ничьяка мисяч наяс наязо рянаВид нохочгол кизби райВий дикоха наяпра цеюзмо ренаХочнахви линоч кувгай…

Оставшиеся сидеть за столом сельчане медленно закачали в такт головами и принялись ритмично притопывать. Пока песня лилась по комнате, Шулдырин сняла с полена красную ленточку и протянула ее Кечтаку. Тот неторопливо приблизился, забрал эту полоску и аккуратно положил в печку. Шулдырин же с торжественным видом вручила полено ближайшему певцу. Оно очень неспешно перешло из рук в руки и в итоге оказалось у Кечтака. Под непрекращающееся пение он отправил этот кусок дерева следом за ленточкой. Когда все эти действия были произведены семь раз, песня смолкла, и сидящие за столом прервали свой аккомпанемент. Шулдырин подошла к Кечтаку, поправляющему дрова и ленточки в печке, а певцы гуськом побрели вокруг примитивного устройства для отапливания помещений и приготовления пищи, все громче приговаривая:

– Юизы Бардазар! Юизы Бардазар! Юизы Бардазар!

Наконец Кечтак разжег огонь, шагнул в сторону и замер, простирая к печке разведенные руки, словно намереваясь обнять ее. Шулдырин опустилась на колени и склонила голову, а замолчавшие певцы стали срывать с оставшихся поленьев ленточки и поочередно бросать эти красные полоски в разгорающееся пламя. Дым не только уходил в трубу, но и распространялся по комнате, заглушая все другие запахи.

– Юизы Бардазар! – вновь хором воскликнули певцы. – Юизы, юизы, юизы!

После этих слов Шулдырин поднялась с пола и неторопливо вернулась за стол. Певцы тоже расселись по своим местам, и только Кечтак продолжал возиться у печки. А проворная Джунигура вынула из стенного шкафа еще одну оплетенную бутыль ягодной наливки.

– Интересно, – прогудел Обер, повернув голову к Маркассе. – Жаль, что ни словечка не понял.

– А я сделала перевод! – подала голос с другого конца стола Шулдырин.

– Ой, хочу послушать! – воскликнула Маркасса.

– Может, и не очень точно получилось, но уж как сумела, – сказала Шулдырин извиняющимся тоном. – Да и не все перевела, только кусочек, и кое-какие слова просто по смыслу вставила, потому что не смогла понять того, что в оригинале. Ну и с рифмами проблема…

– Ничего, – тяжело качнул головой Обер. – Главное не рифмы, а содержание. Контекст, или как там это называется.

– Вот именно! – поддержала его Маркасса. – Рифмы – дело такое… Давайте ваш перевод!

Шулдырин встала со стула, огладила руками узорчатое платье, сделала глубокий вдох и заговорила нараспев:

Было холодным пространство огромное,Стыло и сердце, и кровь,Жить было грустно, и песен не пели мы,И были дни тяжелы.Сжалились боги над нами, несчастными, —В космосе вспыхнул огонь!Стало тепло нам, и стали мы счастливы,И прославляем его.Славься, источник огня благодатного,Не иссякая, пылай!Холод не страшен нам, дни стали светлыми,Счастье течет через край!

Шулдырин замолчала и залпом выпила рюмку наливки, протянутую ей соседкой по столу.

– Замечательно! – провозгласила Маркасса, обводя всех восторженным взглядом. – Свой взгляд на мироздание!

– Впечатления от вспышки сверхновой? – задумчиво протрубил Уир Обер.

– Там дальше говорится, что это не звезда, – утерев рукавом губы, сказала Шулдырин. – Именно огонь. И одной женщине удалось там побывать во сне. Ну, я так поняла, что во сне. Это целая история, я попозже расскажу.

– А что значит название обряда? – спросил Обер.

– «Славься, огненный источник», – ответила Шулдырин.

– Юизы Бардазар! – с восхищением полупропела Маркасса. По ней все больше было видно, что наливка хорошо действует даже в умеренных дозах. – Уир, надо будет все это непременно записать! Непременно!

Кетчак продолжал подкидывать в печку поленья, а хозяйка дома вновь подливала всем в рюмки из бутыли…

Глава 1. За цветочками

Крестьянин ахнуть не успел,

Как на него медведь насел.

Из стихотворения Темных веков

Сколько ни рассуждай о важности и пользе совместного участия во всяких там конференциях, клубах по интересам и культпоходах на балет, но никакие мероприятия и в подметки не годятся такой издревле существующей форме взаимоотношений, как коллективное распитие спиртных напитков. Разумеется, когда это распитие сопровождается коллективными же разговорами. И, конечно, немалую роль тут играет состав участников пьянки. Если они интересны друг другу или же всем присутствующим интересны затрагиваемые темы, то каждый во время подобного общения наполнится только положительными эмоциями и основательно взбодрит и возвысит собственную душу. Правда, у совместных возлияний есть и темные стороны, но зачем говорить о грустном? Тем более что ничего отрицательного в выпивончике, организованном в каюте Добрыни Кожемяки, не наблюдалось. Да и собрались тут не случайные любители тяпнуть стаканчик-другой, а очень даже приличные личности: маги-мутанты Аллатон и Хорригор, следователь Шерлок Тумберг, танкисты Дарий Силва и Тангейзер Диони, два командира – фрегата и группы спецназа… Возможно, не совсем вписывался в эту компанию Станис Дасаль – сапиенс с уголовным прошлым, но сейчас он имел статус участника экспедиции и в таком качестве правонарушений еще не совершал. Хотя и доставил своим поведением немало неприятных минут другим участникам посещения планеты Грендель. И уж ни в чем плохом нельзя было упрекнуть последнего присутствующего в каюте – Бенедикта Спинозу. Впрочем, присутствовал там не супертанк собственной персоной, а воздушный разведчик – висел себе под потолком, никому не мешал и не пил ни грамма.

В отличие от капитана Линса Макнери, всегда готового обменять одну из посадочных лап «Пузатика» на ящик коньяка «Арарат», командир фрегата Добрыня Кожемяка отдал бы и весь вверенный ему корабль за бочонок черного рома «Звездный вихрь». Правда, хоть и уважал он этот убойный напиток, однако на службе старался не злоупотреблять. Но таким неординарным случаем просто грех было бы не воспользоваться – кто, как не он, Добрыня Кожемяка, выловил в космосе супертанк с членами экспедиции на Грендель! Причем эти члены на тот момент пребывали уже в весьма высокой степени опьянения, и нужно было их догонять, чтобы общение происходило на одном уровне. Поэтому воздух в командирской каюте быстро пропитался крепким запахом рома.

Итак, команда фрегата готовила корабль к обратному переходу в окрестности Гренделя, где продолжал висеть на околопланетной орбите транспортник Ярилы Мурманского, бойцы спецназа в отсутствие своего командира Ермака Хапсалиса играли в карты на отжимания от пола, а в каюте Кожемяки вовсю шли разговоры вперемешку с поглощением черного рома. Причем командир фрегата, несмотря на весьма субтильную внешность, держался ничуть не хуже накачанного гиганта Хапсалиса. В ходе застолья Аллатон связался с Академией наук и коротко доложил Стимсу Дышкелу о положительном результате экспедиции. Ученый был в восторге и разразился благодарственной речью. И про скрижали истории, куда золотыми буквами будут вписаны имена исследователей, он тоже не забыл. А вот о надбавке за непредвиденные условия работы почему-то промолчал.

Наконец все было рассказано, и пришла пора уточняющих вопросов и обмена мнениями.

– Вам не кажется, что перед вами просто разыгрывали спектакль? – спросил Добрыня Кожемяка, обводя прищуренными глазами разместившихся где попало участников экспедиции на Грендель. – По идее, эта самая Основа должна быть объектом религиозного поклонения, и никто вас туда ни за что бы не пустил. По-моему, вам подсунули фальшивку, торпеду им в шлюз!

– Как это?! – Хорригор выпятил грудь и даже попытался подняться с табурета, но не смог. – Силы первичные, мы же не слепцы, не дети малые, у нас же опыта столько, что аж зашкаливает! Какая может быть фальшивка?

– Точно, такое никак не проканало бы, – с авторитетным видом кивнул Станис Дасаль. – Это же не лохам туфту впаривать, тут же профи сплошняком, один другого круче!

– Красиво излагаете, мезоном им по трансмиссии! – оценил командир фрегата стиль груйка. – Сразу видно, что из ученых.

– Такая уж у нас, у образованных, феня, – гордо заявил Умелец. – Далеко не каждый поймет.

Шерлок Тумберг тонко усмехнулся. Наверное, он единственный из присутствующих в полной мере оценил это высказывание Дасаля. «Образованными» на блатном жаргоне называли преступников-рецидивистов.

– К сожалению, вынужден с вами не согласиться, господин Кожемяка, – подсевшим от рома голосом произнес Аллатон. – Факты свидетельствуют о том, что сооружение, в котором мы побывали, отнюдь не фальшивка. Отнюдь! Как справедливо заметил Хор, опыта нам не занимать, и провести нас очень сложно. Может, вы еще скажете, что и в прошлое мы не проваливались?

– А и скажу! – заявил Добрыня Кожемяка и зачем-то понюхал свой опорожненный стакан. – Мы тоже какое-никакое образование да получили, и книжки всякие читали. Помните ту историю про специальную кровать? – он наставил руку со стаканом на Аллатона.

– Что за специальная кровать? – поднял брови пандигий.

– А, нет… не кровать, а этот… диван! – поправился командир фрегата. – Прибор в виде дивана, который создавал вымышленную реальность. Ну, какое-то там специальное поле генерировал. Забавная такая история, разряд ему в ускоритель! Может, и с вами что-то подобное случилось.

– Отнюдь! – мотнул головой Аллатон. – Мы с Хором уловили бы любое поле. Любое! Нет, безусловно, Основа – вполне реальное сооружение. Это приемник излучения, приходящего с Можая, и сомнения, в данном случае, неуместны.

– Позвольте вставить несколько слов, господа, – раздался из воздушного разведчика голос Бенедикта Спинозы. – Не совсем скромно себя хвалить, но все-таки скажу, что я в состоянии определить, где реальность, а где иллюзия. На Гренделе мы имели дело именно с реальностью. Включая провал в прошлое. Относительно же заявления о том, что Основа должна быть сакральным объектом, недоступным для посещений посторонними, могу сказать следующее: далеко не всегда и далеко не везде дело обстоит именно так.

– И попробовали бы они нас не пустить, стрелять-попадать! – подхватил Дарий Силва. – Кто-то будет рыпаться, когда перед ним супертанк, а над головой боевой корабль?

– О, я то же самое хотел сказать! – встрепенулся командир группы спецназа, все это время исправно вливавший в себя ром. – Любая просьба приобретает особую убедительность, если сопровождается демонстрацией силы.

– Аф… аф-фористично! – нетрезво запинаясь, оценил Тангейзер. Хоть Дарий за ним и старался приглядывать, но, вероятно, Тангейзера пьянил сам воздух, насыщенный алкоголем.

– Ладно, пусть не фальшивка, – пошел на попятную Кожемяка и пригладил волосы ладонью, смоченной ромом. – Тогда возьмем другой аспект: почему эти аборигены грендельские такие прибацанные? Потому что созданы искусственным путем? Или местная экология повлияла? – задавая эти вопросы, он машинально вытирал руку о свой темно-фиолетовый китель.

– Это уже из области философии, – веско покачал головой Аллатон. Создавалось такое впечатление, что ему с каждой минутой становится все тяжелее держать ее прямо. – Рождается ли индивидуум уже с определенным набором качеств или же они формируются в процессе воспитания?.. Не думаю, что мы прямо вот здесь и сейчас сможем найти ответ. Тут изучать надо. Кстати, может получиться интересный проект: исследователь внедряется в нигдянское общество и наблюдает его изнутри. А заодно и за Основой присматривает. Надо будет предложить Дышкелу.

– Рискованное дело, – вдумчиво заметил Шерлок Тумберг, поглаживая усики.

– Не советую – съедят! – почти одновременно с ним подал голос Спиноза. – Это цитата, и я с ней согласен – применительно к нашему случаю. Мог бы привести конкретные примеры, но не буду.

– Кое о чем слыхали, рашпиль им в фазу, – пробормотал Кожемяка и налил себе еще. – Все равно не понимаю: ну откуда такая утыренность у этих нигдян? Ни в какое сопло не лезет!

– Это только с нашей точки зрения утыренность, а для них – норма, – поднял на него абсолютно трезвый взгляд спецназовец Хапсалис. – Все относительно, господин полковник. Мы для них тоже утыренные. И вообще, у каждого народа свои причуды. И еще многое зависит от понимания. Вот мне один приятель не так давно рассказывал, из двенадцатой группы быстрого реагирования. Возвращались они с маневров, года три тому назад… или четыре… Точно, четыре! Их тогда приписали к восьмому отряду, ну, вы в курсе, господин полковник. Зашли на Акпому почиститься, смазки добавить. Кое-кому дали в увал сходить, чтоб музеи местные посетили, театры… Ну, сидит этот приятель в каба… э-э… в музее, выпива… э-э… статуи рассматривает и прочие экспонаты, а там еще один какой-то, грустный, тоже набрал бухла… то есть… ну… Короче, разговорились они, и тот рассказал свою историю. Прибыл он на Акпому с бригадой, типа, – помочь какому-то местному племени насчет овощеводства. А конкретно – помидоры разводить. Земля, говорит, у них отменная, то что надо для помидоров, река рядом и прочие дела – выращивай на продажу и процветай. Привезли семена, разрекламировали это дело, но аборигены как-то без энтузиазма. Они почему-то вообще сельским хозяйством не занимались – только рыбу ловили и тому подобное. Тогда эти волонтеры сами за работу взялись. Сажали, поливали, с сорняками боролись, с грызунами всякими и прочими вредителями. Помидоры выросли замечательные, осталось только собрать. – Хапсалис сделал паузу и отхлебнул из стакана. – А ночью из реки вылезли какие-то здоровенные звери и все сожрали. Подчистую! Волонтеры к местным: так, мол, растак, кто это? А те говорят: вот поэтому мы тут ничего и не выращиваем. Волонтеры в шоке: почему же нам ничего не сказали? А аборигены им спокойненько так: а вы, мол, и не спрашивали. – Спецназовец допил ром и оглядел присутствующих. – Вот я и говорю: тут еще и от понимания многое зависит.

– Прикольно, в натуре, – охарактеризовал повествование Хапсалиса Станис Дасаль. – Облажались фраерки на понтах.

– С нигдянами ситуация другая, – выдавил из себя Шерлок Тумберг, чувствуя, что в голове у него все больше сгущается туман. Ром подействовал с неожиданной силой, а принимать гаситель было уже поздно. – Они свою позицию обозначили достаточно четко. Но вот то, что Основа осталась под их контролем, лично у меня вызывает опасения, и я эти опасения уже высказывал. Это угроза нашему существованию. Пусть потенциальная, но угроза.

– Да какая там угроза! – махнул рукой Тангейзер, забыв, что держит стакан, и ром выплеснулся на стол, прямо на остатки закуски. – Кар-рабарас, я нечаянно!

– Э, мазута, а ну не разбрасываться полезными напитками! – нахмурился командир фрегата. – Которые, между прочим, и в качестве горючки подходят, когда совсем уж прижмет.

– Я нечаянно, гос… господин полковник… – виновато промямлил Тангейзер и сник, чувствуя на себе тяжелый взгляд Дария. – Ром у вас уж больно забористый.

– Другого не держим, – отрезал Кожемяка и всем своим небольшим, но ладным телом повернулся к Шерлоку. – Согласен с вами. Высадить десант возле Основы, занять позиции по периметру и никого туда не пускать – вот мое мнение. Создать там постоянную базу – и чтоб и муха не пролетела, фотон им в индуктор! Это не шутки шутить, это беспрецедентно важный объект, и рассусоливать тут мы просто не имеем права! Если уж по большому счету, господа, то мы обязаны, возвратившись к этому Гренделю, висеть там, пока руководство не решит вопрос о десанте. Это наш долг, в конце концов, фугас им в дышло! Хотя, конечно, тут я попер впереди паровоза, – осадил он сам себя. – Верхам виднее, пусть решают, а наша задача – выполнять приказы.

– Да не будут эти малахольные дергаться, – убежденно произнес Умелец. – Это я как консультант говорю. И отвечаю за базар!

– Ладно, главное – все живы и здоровы, – констатировал командир фрегата и вновь наполнил свой стакан. – И за это нужно выпить!

От слов он сразу перешел к делу, но его примеру последовал только Ермак Хапсалис.

– Господа, вам что, не нравится ром? – удивился Кожемяка. – Почему сидите вхолостую?

– Мы же до этого водку пили, – объяснил Аллатон. – У танкистов нашлась. Так что уже вроде и не лезет.

– Водку! – усмехнулся командир фрегата. – Узнаю мазуту по напиткам. Неплохая, конечно, вещь, спору нет, но согласитесь: против рома выглядит бледновато.

И снится нам не рокот космодрома,Не эта ледяная синева,А снится нам большая бочка рома —Ведь ром всему, конечно, голова!

Разумеется, это продекламировал Бенедикт Спиноза. Даже не продекламировал, а пропел, причем голос у него теперь был странноватый, расхлябанный. Создавалось такое впечатление, что черный ром «Звездный вихрь» каким-то образом – неужели через диск воздушного разведчика? – просочился в квазиинтеллектуальную систему танка и слегка одурманил ее.

– Помню такую песню, – кивнул Кожемяка. – Хорошая песня! Только слова там немного другие были. И еще одна поправочка: ром нам не снится, ром у нас, к счастью, присутствует наяву!

Поникший Хорригор икнул, и этот звук слился с треньканьем сигнала внутренней связи. Кожемяка, перебирая ногами по полу, вместе с креслом подъехал к настенному комму. На экране возникло лицо бортинженера, и лицо это было озабоченным, виноватым и сердитым одновременно. А когда бортинженер увидел уставленный бутылками стол за неширокой спиной Кожемяки, то ко всему названному добавилась и зависть. И легкий штрих обиды. Правда, и зависть, и обиду подчиненный Кожемяки немедленно с лица убрал.

– Командир, у нас проблема.

Фраза хоть и была традиционной, но все равно звучала зловеще, намекая на неприятности – и хорошо, если не крупные.

– А теперь что стряслось? – нахмурился Кожемяка.

Он сформулировал вопрос именно таким образом, потому что одна проблема уже была: перед самым началом перехода в эту планетную систему забарахлил кривошипный барабан-редуктор стабилизирующего контура – очень важная деталь бортового хозяйства. Можно сказать, системообразующая. Собственно, из-за этого-то и затягивался уход фрегата обратно к Гренделю. Пока корабль дрейфовал в окрестностях второй от местного светила планеты, бортинженер и техники занимались установкой запасного редуктора – а дело это было долгое, хлопотное и кропотливое.

– Оказывается, запаска-то у нас бэушная, и чуть ли не каждая пятая ячейка на грани допуска, – придушенным голосом сообщил бортинженер, продолжая поглядывать на бутылки. – Сейчас тестируем…

– Боеголовкой им по сопатке! – вскричал Добрыня Кожемяка и с размаху врезал кулаком по переборке. – Кто запаску принимал, Гриша? Ты принимал, дифферент твою абляцию?!

– Так точно, господин полковник, – мрачно ответил бортинженер. – Но расписывался я за свежак, а не за бэ-у. И все было опломбировано, как положено. Разве проверишь? Сами знаете, госпо…

– Да знаю, знаю! – раздраженно прервал подчиненного командир фрегата и левой рукой потер костяшки пальцев правой. – Поставщикам такие фокусы ни к чему… значит – кто? – Он с прищуром уставился на бортинженера. – Да?

– Именно, господин полковник, – кивнул бортинженер.

– Ну, болтом по голове… – процедил Кожемяка. – Он доиграется, я это дело так не оставлю. Сегодня редуктор бэушный, а завтра вместо опорника унитаз разбитый подсунет? Вот вернемся, и я с ним крепко поговорю! – Он с силой поскреб щеку и, помолчав немного, резко спросил: – Таблицы смотрел? Зазор есть?