Возмездие

Надо же. Вся информацию могла подождать и до завтра. Ему там скучно, что-ли… Никакого покоя даже в заслуженный выходной.

Раз уж я проснулась в прекрасном настроении, никто не посмеет мне его испортить. В обед я убежала в магазин. Нужно было набрать мелочей для дома. В моё отсутствие никто не пополнял запасы, так как нужны они были в основном мне. Набрала три пакета всякой ерунды и уже поспешила домой, как через двери супермаркета обнаружила дождь. Неприятность застала не вовремя и вместе с остальным потоком людей, которые тоже не хотели мокнуть, осталась переждать его в холле магазина.

Такой сильный дождь обычно долго не идёт.

– Извините, вы не скажете, как пройти в хозяйственный отдел?

Передо мной стояла милая на вид старушка, маленького ростика, завернутая в шаль, чуть не до самых пят. Я никогда не устану удивляться пенсионерской моде. Если честно, я не сразу поняла, откуда доносится голос. Опустила глаза вниз и по-доброму улыбнувшись, ответила:

– Конечно. Вам нужно пройти прямо до конца и повернуть на право, а дальше…

Тут я боковым зрением увидела мужскую фигуру, смутно напоминавшую мне того, кого я уже где-то видела. Я повернулась так, чтобы видеть его и во все глаза таращилась на него с интересом, напрочь забыв о старушке. Он стоял через дорогу от магазина, прямо напротив, смирно, не шевелясь и смотрел прямо в мою сторону. И снова его обходил дождь стороной. Точно, я видела эту же фигуру во сне. Но это точно не сон. Я очнулась только когда меня снова позвал чей-то голос.

–.. Что?

– Куда идти дальше? – Снова спросила милая старушка. Интересно, сколько раз она повторила этот вопрос? Потому что её взгляд уже не вызывал одобрения, хотя она все ещё пыталась улыбаться мне.

– Идти куда?.. А, ох, простите. Дальше налево и по лестнице на второй этаж.

Бабуля поблагодарила меня и убежала в сказанном мной направлении. Однако шустрая она для своего возраста, все-таки пожилых людей недооценивают. Особенно, если речь идет о битве за место в общественном транспорте или магазине.

Я снова посмотрела на улицу, дождь сбавлял обороты, а мужчины и след простыл. «Да кто ты на хрен такой?»

Как только ливень наконец стих, люди начали выходить в двери всей толпой, и я следом за ними. Тротуары, покрытые лужами, не добавляли удовольствия идти по ним. Пока дошла до дома, ноги промокли насквозь. С них капало так, что можно было оставить их на улице, вряд ли их что ни будь спасет.

Быстро кинув кроссовки в сушилку, пошла раскладывать свои покупки по местам. Васька терлась около меня, чем добавляла мне настроения. Я взяла её на руки и начала гладить по спинке, шепча ей не связные слова, как мамочки делают это для малышей. Она же мурлыкала в ответ. Столько нежности может вмещаться в такое маленькое существо.

День проходил более-менее спокойно, но все-таки, мне не давал покоя тот мужчина из сна или уже не из сна? И вообще, почему я о нем думаю, мужик и мужик. Подумаешь, увидела пару раз. Черт с ним, будто занятий у меня больше нет. Выбросив его из головы, я присоединилась к маме в зале, чтобы вместе по смотреть фильм.

Фильм оказался довольно-таки интересным, про затонувший корабль и группу людей, которые всеми силами пытались выбраться из него. Но ближе к концу фильма, я отключилась прям в кресле.

Сновидений я не видела. А проснулась я в странной позе, вся помятая, и кости болели так, словно по мне топталось стадо слонов. С горем пополам слезла с кресла и со скоростью черепахи пошла к себе в комнату, постепенно стараясь выпрямиться и при этом ничего себе не сломать.

Доползла я в целости, рухнула на кровать и, не поверите, уснула снова для того, чтобы утром проснуться вновь. Что-то снилось мне этой ночью, это я знаю точно, но не помню, что именно. Проснулась часа в четыре от того, что кошка стояла у меня груди, утробно рычала и изредка выпускала когти. Очень неприятно, но ещё более не приятно, да и не понятно то, что с ней произошло. Я не замечала за ней подобного поведения раньше и, если честно, меня это пугало.

– Вася, что с тобой, моя девочка? – Сказала я и аккуратно погладила её по спинке. Шерсть стояла дыбом, а она была напряжена.

– Василиса, прекращай, ты меня пугаешь. – Я знаю, что кошки способны чувствовать на тонком уровне. Пыталась отследить её взгляд и поняла, что смотрит она на меня и никуда больше. Что она во мне увидела? Я погладила её ещё раз, пытаясь успокоить. Вроде получалось, рычать она перестала, так же, как и выпускать коготки, шерстка вернулась в прежнее состояние, но напряжение ушло чуть позже. Когда она успокоилась, успокоилась и я сама. Медленно погрузилась в сон и уже через три часа проснулась от будильника.

Васька спала на том же месте, то есть у меня на груди, что было весьма неудобно, а я же проснулась снова разбитая, толи от недосыпа, толи от неудобства. А может от того и другого.

Сборы на работу заняли больше времени, чем обычно и мне даже пришлось нанести макияж на лицо, чтобы скрыть мешки под глазами. Глядя на себя в зеркало, я поняла, что волосы остро нуждались в стрижке и укладке, а внешний вид требовал обновления гардероба. Займусь этим позже. Собрала тугой хвост и отправилась в путь.

На удивление, на рабочем месте никого не было, а я уже и не помню, когда пользовалась своим ключом. Согрела себе кофе, полила цветы, прошлась тряпкой по всем поверхностям и решила почитать отчёт, что оставил мне Илья.

Ничего нового я там не обнаружила. Все то же, что и говорил доктор мне по телефону.

Отхлебнула уже слегка остывший напиток, и вдруг ощутила лёгкий запах… Опилок? Я снова его почуяла. Лёгкий, не навязчивый, слишком отдалённый, но при этом отчётливо рядом со мной. Покружилась в кресле во круг себя, пытаясь понять откуда может идти этот запах. Двери и окна закрыты, только если вентиляция. Я начала ходить по кабинету, принюхиваясь чуть ли не к каждому предмету, как пёс ищущий след. Выходила на улицу и за дверь кабинета, ничего. Я поняла, что запах гуляет за мной, не давая мне понять, где его источник. Я уже взялась за ручку холодильника, мало ли, проверять, так проверять, как услышала голос позади себя:

– Чем это ты занимаешься? – Я подпрыгнула на месте от неожиданности. В кабинет зашёл Илья, явно не понимая, что я делаю. Я его не слышала. Уж не знаю, сколько он за всем этим наблюдал.

– Ничего, потеряла серёжку, вот пытаюсь найти. Как долго ты тут? – Я никогда не краснела, но мне кажется щеки предательски зарделись, прокручивая эту ситуацию. Кошмар.

– Достаточно.

Я побагровела ещё больше. Но если верить в мою, только что придуманную историю, то краснеть я не должна.

– Понятно. Как дела? Какие новости? – Похоже я отвлекла его вопросами, так что можно расслабиться.

– Да вроде бы никаких. Всё идёт своим чередом. Про нашего неизвестного я тебе рассказал. Ещё к нам поступило несколько человек, тебе нужно их осмотреть и оформить. Когда-то же нужно начинать работать самостоятельно.

Он по-доброму мне улыбнулся. Я уже и не надеялась, что мне поручат реальную практику. Я сама буду составлять отчёт, невероятно. Сама осматривать и вскрывать труп человека. Для других людей, наверно, это покажется жутким, но для меня это опыт, интерес и в конце концов работа, где я проведу большую часть своего времени.

– Спасибо! – Только я и смогла сказать.

Доктор снова мне улыбнулся и углубился в свою работу. Я же тихо умирала от переизбытка чувств и эмоций.

Когда я пришла в норму, обнаружила, что запаха больше нет. Я так и не поняла откуда он шёл.

Глава 4

Однообразие трудовых будней закончено, наконец началась практика. К нам еще пару дней назад поступило тело женщины, но так как у нее не оказалось родных, она ждала своей очереди на вскрытие, чтобы установить причину смерти. К сожалению, люди не умирают по времени и не ждут появления новых лиц в своей жизни, чтобы ими позже могли достойно заняться. Все чаще к нам стали поступать неизвестные, без наличия родственников, даже дальних. Печально, но делать нечего.

– Ну что ж, начнем.

Итак, сначала проведем наружный осмотр. Я взяла диктофон, включила кнопку записи и начала осмотр.

– Поступило тело женщины, двадцати восьми лет. Рост 169, вес, примерно 62 килограмма. На голове не обнаружено каких-либо изменений. На животе имеется шрам от аппендицита и предположительно кесарева сечения, более никаких повреждений нет. На правой ступне свежая, не большая рана, предположительно оставленная гвоздем.

Я все тщательно осмотрела раза на три и записала, дабы не упасть в грязь лицом. Осмотр занял у меня около двух часов, и я могла быть довольна своей работой. «Возможно у нее есть дети, если мои предположения верны».

– Илья! – Крикнула я, надеясь, что он меня услышит. Через пару минут он подошел ко мне.

– Как идут твои дела? Что-нибудь нашла?

– Мм, нет. Пока нет. Я провела только внешний осмотр. Кроме ранки на ступне, ничего интересного. Но интересно вот что. Скажи, куда попадают дети, если у них умирают родители?

– В детский дом, полагаю. Больше некуда, только если нет каких-либо родственников. А что?

– У этой дамы я обнаружила шрам кесарева сечения. Ну точнее я так думаю. Я предполагаю, что у неё мог быть ребенок. Но сколько ему лет и где он сейчас. Если ее некому забрать, получается и ребенка тоже?

– Не об этом ты сейчас думаешь, молодая леди. Хоть это и очень печально. Нам надо провести внутренний осмотр. Ты не против?

– Нет. Конечно. С чего начать?

– Раз на голове повреждений нет, начнем с грудины. Вытащи все, осмотри и возьми образцы, чтобы отправить их в лабораторию. Далее аккуратно сложи все в том же порядке и зашивай.

– Ладно.

Доктор ушел, а я так и осталась с этими мыслями в голове. Я делала все так, как мне велели, стараясь ничего не упустить. Когда я начала зашивать, решила снова позвать наставника, чтобы проконсультироваться по поводу швов. Продолжая обработку, я услышала шаркающий звук шагов.

– Илья, мне кажется, эти нитки не те. В прошлый раз ты зашивал другими.

Не услышав ответа на свой вопрос, я обернулась, но никого не увидела. Хм, неужели показалось. Пожала плечами и продолжила искать то, что искала. Я нашла себе все необходимое, завершила дело, сделала нужные пометки и записи, и оставила девушку в покое, до самых похорон. Выключила свет, развернулась, чтобы идти в кабинет, но снова услышала звук шагов. Я поежилась от неприятного чувства и убежала оттуда, как можно скорее. Илья так и не появился, хотя звала я его еще раза два точно. Как сгинул.

– Ты где был? Спросила я его, как только он зашел. – Я тебя звала несколько раз.

– Наверно через чур погрузился в работу. Ты все сделала?

– Да, еще внесла некоторые изменения в письменный отчет. Нужно будет переделать. Прочти как будет время, и я к нему вернусь.

– Хорошо. Если хочешь, можешь идти домой.

– С чего такая щедрость? У меня еще четыре часа рабочего времени.

– Ты сегодня хорошо потрудилась, поэтому можешь идти, но, если хочешь, работай, конечно. Рук всегда не хватает.

Какая муха его укусила. Никогда не отпускал меня раньше времени. Даже если будешь помирать за рабочим столом, все равно.

– Кстати, пока ты работала, какой-то не нормальный пытался прорваться к нам, чтобы выкрасть тело этой мадам.

– Что значит выкрасть? – Я вылупила на него глаза, не понимая, о чем идет речь.

– То и значит. Он начал объяснять нам, что является ее супругом и ее по ошибке забрали сюда. Он должен был забрать ее, и не давать разрешение на вскрытие. Что эта женщина, должна была остаться дома до самого захоронения.

– И? Как он выглядел? Может пьяница какой?

– Что и? Выглядел не очень, глаза бешенные, волосы в разные стороны, да и одет был странно. Высокий, только вот штанишки не по размеру, коротковаты. Но он отказался называть свое имя и предоставлять документы, хотя ее имя он назвал. Анна Викторовна. Фамилию не уточнил. Естественно, его выпроводили из помещения. Казался он, каким-то не нормальным. Все кричал, чтобы ее отдали. Пытался даже пригрозить полицией. Странный тип.

– И правда странность какая-то. А он случайно не мог пробраться в холодильник?

– Что за вопросы, ты же знаешь, что нет. А что случилось?

– Нет, ничего. Просто спросила. Вдруг чего и завтра будем снова искать труп.

– А вот это, ты права. Надо охране наказать, чтобы следили лучше.

Сказать, что произошло что-то странное – ничего не сказать. Такого на моей практике не было, думаю на практике доктора тоже. Наше помещение оборудовано тремя комнатами, не считая холодильника, то есть места для хранения почивших. Холл, где сидит охрана и встречает людей и персонал. Рецепция, где производиться обзвон и регистрация поступивших и, наш кабинет. Попасть к нам не замеченным, точно никто не мог. Никакой живности там быть не должно, потому что помещение обрабатывается с потолка до пола. Так что на свой вопрос, кто же там мог шастать, я не могу ответить. Галлюцинации? Вряд ли.

Я решила не ходить домой, а остаться и помочь Илье, хотя бы тем, что наведу порядок в документах. Их давно никто не разбирал, а с накопившейся работой, все кидалось в одну стопку без распределения. Это оказалось нудным процессом. Сначала разобрать в алфавитном порядке, потом по порядковым номерам и только потом каждый документ должен был попасть в свою папку.

Вся полка с документами была усеяна пылью и даже грязью. Потому что цветы стояли сверху шкафа и видимо, когда их поливали, с них капало. Такое ощущение, что она не мылась несколько веков. В силу нашей занятости, этим должны были заниматься уборщицы, но свою работу они выполняли из рук вон плохо.

Часа через два, пыль была уничтожена, цветы политы, документы сложены в нужном порядке. Я отошла на три шага назад, чтобы полюбоваться своим трудом. Работа выполнена великолепно. Теперь, все стоящее рядом казалось грязным и безжизненным. Но сил делать что-то ещё у меня уже не осталось.

Я прошлась до своего стола и остатки сил потратила, чтобы привести его в порядок. Единственное, что радовало в этот момент, это отсутствие не нужного на моем столе. Я не люблю складировать все, что может пригодиться на своём столе. Всё должно лежать на своих местах.

Самое интересное то, что я даже дома не навожу настолько тщательный порядок.

– Мило. – Откуда-то издалека послышался голос доктора. – Пылесос в руки дать или с тряпкой пробежишь? – Он задумчиво чесал подбородок оценивая расстановку документов.

– Не привыкай, это редкий случай и это нужно было сделать. Наши уборщицы слишком ленивы, чтобы делать свою работу.

– Неужели? Может ты выбрала не ту профессию? – Он издал какой-то странный звук похожий на смешок, но я не уверена.

– Ладно, я удаляюсь. – Мне не понравился его ответ, но все же понимала, что он шутит.

В приподнятом настроении, я вышла с работы, направляясь в сторону дома, но решила прогуляться. Погода оказалась приятной. Лёгкий туман покрывал город. Был август, понемногу лето уступало осени. Все чаще шли дожди, а туман был обычным делом утром и вечером, из-за высокой влажности.

Я повернула на аллею. Люди шли каждый в своём темпе. Кто-то сидел на лавочках, что-то, обсуждая, кто-то просто сидел в обнимку. Дети катались на роликах и велосипедах, при этом не мешая прохожим. Удивительно, да? Обычно носятся, как ненормальные в разных направлениях, не боясь наехать на преграды или даже на людей.

Видела я уже похожий случай, когда мальчик, приблизительно восьми лет, летел на велосипеде не видя дороги. Врезался в мусорный бак, задел проходящую мимо женщину и не меньше навредит себе. Шума было. Все, кто проходил или находился поблизости, решили, что это самый подходящий момент для профилактических бесед с ребёнком. Конечно, нашёлся разумный человек и вызвал скорую, но остальные… Думаю после этого случая, парень забросил велосипедный спорт и передвигается пешком, дабы не напороться на гнев человеческий.

Но сегодня все было прекрасно. Не было никаких происшествий, люди были спокойны. Птицы притаились на деревьях. Где-то из облаков выглядывали последние лучи солнца, готовясь к закату. Я шла по улице наслаждаясь погодой и свободным временем. Думала обо всем и ни о чем. Но телефонный звонок прервал мои размышления, заставив на него ответить.

– Алло?

– Тань, ты где?

Звонила мама. Редко она тревожила меня по телефону, поэтому вопрос вылетел сам собой:

– Что случилось?

– Ничего, просто хотела узнать, когда ты будешь дома.

– Ничего? Скоро буду.

Я положила трубку. Пока шла в сторону дома, анализировала мамин голом. Ничего необычного. Проговорили мы менее минуты, поэтому выводы делать рано. Шла я, уже ускорив шаг. Прогулка закончилась, толком так и не начавшись. Но это лучше, чем ничего. Свежий воздух нужен, пусть и не долго.

Зашла я в дом минут через двадцать после звонка. Пока разувалась, поняла, что кошка меня не встречает. Обычно она сидит под дверьми и ждём пока зайду, уже заведомо зная, что там я. Встречает она только меня. На маму и отца она никак не реагирует. Старательно делает вид, что их не существует. Даже есть не будет рядом. Странное создание, но зато я знаю наверняка, что кроме меня она не подойдёт ни к кому. Никуда не убежит, и никто не сможет её забрать, если вдруг она все-таки попытается сбежать.

Главным образом я торопилась из-за мамы, поэтому на время выкинув кошку из головы, я побрела на звук телевизора, в зал. Мама сидела в кресле, смотря в телевизор пустым взглядом. Папа сидел на диване, что-то сосредоточено, ища в телефоне.

– Привет. – Сказала я, выдавив из себя лёгкую улыбку. Хотя, судя по всему, улыбаться тут было нечему. Оба сидели с таким видом, словно на собственных похоронах. Что могло произойти…

– Привет солнышко. – Сказала мама. Она вымученно улыбнулась и робко посмотрела на своего мужа, ожидая от него хоть немного участия.

Отец даже не глаз не поднял, что-то буркнул себе под нос. Предполагаю это было приветствие. В общем то, большего я и не ожидала. Это же отец.

– У вас такой вид, как будто кто-то умер. Может кто-нибудь расскажет, что происходит?

Я смотрела на них терпеливо ожидая ответа. Когда через пару минут ответа не поступило, я спросила ещё раз, все больше раздражаясь от не понимания:

– Мы что, маленькие дети? Одна сидит в полуобморочном состоянии, второй как воды в рот набрал. В молчанку играть уже не тот возраст, вам так не кажется?

Мама дала трещину первой:

– Не ругайся, просто я не знаю, как начать.

Хоть что-то, но этого мало:

– Так начни ты!

Я повернулась лицом к отцу, всем видом требуя от него ответа.

– Говорить особо нечего. Мы разводимся.

Вы бы видели его выражение лица, когда он это сказал. Оно не выражало абсолютно никаких эмоций. Как может человек, прожив с другим так долго, а это на минуточку двадцать семь лет, говорить подобное без эмоций вообще. Ни обиды, ни злости, ни разочарования. Ничего.

С маминых слов, они познакомились, когда ей было двадцать, а папе двадцать три. Дружили, встречались, а когда начали жить вместе, им все никак не удавалось зачать долгожданное дитя. Столько переживаний, столько попыток, и к двадцати пяти маминых лет, появилась я. И все зря?

Моё же выражение лица было не описать. На нем отразились сотни эмоций. Одно из них была злость на отца. Можно уйти в двадцать, тридцать, даже сорок лет. Но в пятьдесят? Это маразм.

– Мам, скажи хоть что-нибудь. Не молчи.

Она сидела, как восковая кукла, держась изо всех сил, чтобы не заплакать. Не шевелила даже глазами, смотрела в одну точку поджав губы так сильно, что они побелели.

Я переводила взгляд с одного на другого, стараясь добиться более развёрнутого ответа. Наконец поняв, что я не дождусь ни словечка, меня понесло.

– А знаешь, что, – обращалась я уже к отцу. – Уходи.

Я почувствовала в себе кипучую обиду, за себя и за маму. Всего одна фраза, и я готова была взорваться. Этот человек не заслуживал трепетного отношения. Он не посчитал нужным подготовить меня к такому разговору, а уж как он преподнёс это матери, я даже знать не хочу.

– Не забывай, с кем ты разговариваешь. Я все ещё твой отец, знай меру…

– Ты никогда не был образцовым отцом или мужем. Тебя никогда не было рядом, когда ты был нужен. Ты никогда не принимал участие в моей жизни. Все мои успехи и начинания оценивались единственным словом «Молодец». Никогда не давал возможности проявить слабость. А все мои старания не были замечены должным образом. Всем этим занималась мама. Она выбрала тебя и шла с тобой рука об руку все эти годы. Всегда соглашалась с тобой и делала все по твоей указке. Разве это нормально? Разве такой должен быть муж и отец?

Мама уже стояла рядом со мной, пытаясь успокоить меня, чтобы я не наговорила лишнего. А мне было все равно. Злость и обида рвались из меня новыми потоками. Слова опережали мысли. Я не узнавала себя. Хотя я очень спокойный человек и никогда я не позволяла себе вести себя подобным образом, но остановиться я уже не могла. Я высказывала отцу все, что было у меня в голове и на душе, никак не фильтруя собственную речь.

Он смотрел на меня, как будто видел впервые. Оно и не удивительно. Он продолжал молча слушать меня с каменным лицом, а когда я закончила свои пламенные речи, произнёс:

– Я уеду завтра утром.

Это было все, что он сказал.

Предательство, хуже смерти. Подумала я.

– Не смей больше приходить сюда.

С этими слова, я гордо вышла из комнаты. Мама вышла следом за мной. Заговорили мы с ней уже только в моей комнате.

– Зачем ты с ним так? Может можно было что-то решить.

– Что ты собралась там решать? Как ты можешь позволять к тебе относится таким образом, при этом допускать даже мысль, что можно что-то изменить?

Злость нарастала с новой силой, но глядя на мать я поняла, что она совершенно бессильна.

– Я не смогу без него. Все эти годы он был рядом, пусть в соседней комнате, но он был дома. Я его видела, слышала, общалась с ним. Все решения мы принимали вместе.

– Всё решения принимал он. А ты только шла за ним, как послушная собачка. Проблема в том, что за эти годы, ты не научилась принимать самостоятельных решений. Ты привыкла делать так, как тебе говорят и понятное дело, тебе сейчас будет тяжело войти в другой ритм жизни, но у тебя все получится. Только не отпускай руки.

Мама уже откровенно рыдала рядом со мной, периодически вытирая слезы рукавом. Я дала ей на это время и постепенно она перестала плакать, лишь иногда хлюпала носом.

– Спасибо. Хорошо, что ты есть у меня. Вместе мы все переживём.

Она горячо обняла меня и окончательно успокоилась.

Мы ещё долго говорили ни о чем. В процессе я согрела нам чаю, захватила печенья и устроилась удобнее на кровати, продолжая слушать истории мамы. К нам присоединилась Василиса, прям сама нежность. Она начала тереться о маму, выпрашивая ласки. И ходила вокруг неё, и ложилась рядом с ней на спину, обнажая животик для чесания, и в наглую топталась по ней. Мама смотрела на все это удивлённым взглядом. Но не стала расстраивать кошку и дала то, что ей было нужно.

Наверно серая чувствовала печаль и решила таким образом развеять все плохое. Хотя, как я уже говорила выше, она никого к себе не подпускала. Но судя по тому, что сейчас происходило, сама она вполне могла прийти.

Пока Васька старалась для мамы, та уснула, пока гладила её. Кошка так и осталась рядом с ней, видимо забирая боль и отчаяние матери.

Потихоньку, я вышла на балкон, стараясь не шуметь. Подышать воздухом. Я уже успокоилась. За окном от ветра шелестели деревья, по нему плыли серые облака, в далеке сверкнула молния. Ещё немного и дождь доберётся до нас. В такую погоду только дома сидеть. Обложиться чаем со сладким и не вылезать из-под одеяла. Этот уютный момент мало кто поймёт.

Отдых на свежем воздухе немного помогал избавиться от тревожных мыслей, пусть и на балконе. Он был у нас с огромными окнами, пропускал много света и воздуха. Внизу была верёвка, тянувшаяся от одной стены к другой, чтобы можно было повесить туда что-то похожее на полупрозрачную тюль, чтобы не было видно ног или в каком положении ты сидишь, и в каком виде тем более. Но огромные окна – это моя слабость, так что можно смириться.

Деревья уже во всю мотало из стороны в сторону, предупреждая, что вот-вот хлынет дождь. Громыхало все громче, а молнии сверкали ближе. Завораживающее зрелище. Минуту спустя начался дождь. И все вокруг покрылось лужами буквально за пару мгновений. Ветер то стихал, то с новой силой поднимался.

Посидев ещё минут пять, я вернулась в комнату. Мама все так же спала, а вот Василиса начала водить глазами по комнате. Дальше реакция кошки была не предсказуема. Она резко вскочила на постели, выгнула спину и начала шипеть, тем самым застав меня в врасплох. На что, или на кого, я не могла понять, а отследить её взгляд не получалось. Смотрела она в сторону балкона, но я, как прибывшая именно оттуда, могла с уверенностью сказать, что там никого не было. Я обернулась чтобы убедиться, что там никого нет. Действительно, никого, только тюль покачивалась от ветра. Может на неё она так реагирует. Кто знает, что у этих животных в голове.