Стрела гламура. Кляча в белых тапочках

Елена Логунова

Стрела гламура

© Логунова Е. И., 2011

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2011

Стрела гламура

1

– Зая, ты бесценный зверь! – восторженно заявил Василий Ложкин и от полноты чувств клюнул теплую кроличью башку вытянутыми в трубочку губами.

– Да не лезь ты к нему с поцелуями, только что сало ел! И руки жирные вымой! – прикрикнула на мужа Алиса.

Ложкин поспешно отпрянул от безразличного к ласкам и ругани Заи, поднял руки, как хирург перед операцией, и убежал в ванную.

Когда он с чисто вымытым лицом и стерильными руками, благоухающий мылом и зубной пастой, вернулся в комнату, Алиса придирчиво рассматривала кроличью шубку.

– Ну, как он? – спросил Ложкин, присаживаясь на диван рядом с супругой.

– Нормально, – сквозь зубы процедила она, продолжая прочесывать бело-розовый мех тонкими пальцами. – Остевой волос немного отрос, но подшерстка не прибавилось. Линяет!

– Краска линяет?! – испугался Ложкин.

– Он сам линяет! – объяснила Алиса. – Скоро весна, зимняя шуба меняется на летнюю, облегченную. Зая станет менее пушистым.

– Подурнеет, стало быть? – Ложкин расстроился и в сердцах хлопнул себя по коленке. – Эх! Детям нравятся круглые пушистые зайчики, а не тощие кролики для жарки!

– Пустяки, – отмахнулась Алиса. – Мы его клетку на балкон выставим, там холодно, на морозе шуба погуще станет. Видно, последние хозяева Заю баловали, все время в тепле держали.

– Ой, да они в него просто влюбились! – переменчивый Ложкин раздумал огорчаться и восторженно всплеснул руками. – Чесали, купали, кормили отборными овощами! Когти Зае маникюрили! Специальный домик для него построили!

– Пятьсот баксов отступного нам отвалили, не торгуясь! – поддакнула Алиса.

– Зая, ты просто сокровище! – искренне повторил Ложкин, почесав кролика между ушами. – И ты, Алисочка, тоже!

– Недурной бизнес мы с тобой организовали, да, Васюля? – супруга улыбнулась и ласково потрепала одной рукой кроличью башку, а второй— мужнюю голову.

Семейный бизнес Ложкиных придумала Алиса, когда ее по жалобе вздорной, но богатой клиентки уволили из дорогого парикмахерского салона. Работать за три копейки в дешевой цирюльне Алисе не хотелось, а за место в приличном салоне надо было драться. Драться тоже не хотелось. Хотелось получать хорошие деньги, не прилагая к тому особых усилий.

Этим простым и понятным желанием Алису заразил супруг. Василий Ложкин к своим двадцати семи годам перепробовал множество занятий, но ни на одном из них не смог остановиться. В свое время он торговал вразнос эксклюзивной литературой, потом немного побыл челноком, а затем опрометчиво подставил свои плечи под финансовую пирамиду, которая рухнула, несмотря на посильную поддержку, оказанную ей Ложкиным и еще миллионом доверчивых граждан. Василий переквалифицировался в страховые агенты и некоторое время донимал знакомых предложениями оформить на выгодных условиях полис-другой. Затем его увлекла идея распространения косметической продукции по каталогу, и он с полгода бережно окапывал и окучивал новое парфюмерное дерево, пока не понял, что оно плодоносит на чужом участке. Ложкин начал разводить на продажу аквариумных рыбок. Рыбки сдохли. Он попробовал торговать подержанными сотовыми телефонами, но был за этим делом задержан милицией и едва отвертелся от обвинений в воровстве. С телефонами пришлось завязать, потому что откровенно криминальный бизнес Василию претил. Другое дело – легкое, изящное мошенничество!

Алиса Ложкина, умевшая мастерски обращаться с инструментами для стрижки и красками для волос, посидев без работы один месяц и потолстев от безделья и скуки на два килограмма, выдала на-гора свежую идею. Для ее реализации нужен был совершенно ничтожный стартовый капитал: меньше ста долларов. На эти деньги были куплены: один белый кролик, одна машинка для стрижки и один тюбик стойкой краски для волос оттенка «розовый жемчуг».

В порыве вдохновения Алиса виртуозно подстригла мех на спине кролика легкими волнами, наподобие стиральной доски, а потом еще покрасила их розовым.

– Гламурненько! – довольно сказала она, оглядев результаты своего труда.

Гламурный кролик был дивно хорош, и предприимчивые супруги не сомневались, что его удастся продать за кругленькую сумму. Алиса уже составляла, сверяясь со своим старым блокнотом, список телефонов богатых клиенток, чтобы выставить Заю на аукцион, когда выяснилось, что у кролика есть одна прелюбопытная особенность. Зая обожал фиалки. За букетик этих скромных лесных цветов кролик готов был продать свою звериную душу.

Впервые увидев, как кроткий, ко всему безразличный Зая тигром прыгает на вазочку с цветами, Ложкины не поверили своим глазам, но затем провели серию экспериментов. Опыты показали, что в погоне за фиалками кролик прыгает в высоту до двух с половиной метров, в длину до четырех, вплавь преодолевает водные преграды и не считает препятствиями закрытые окна и остекленные двери. Ложкины поняли, что в лице, точнее, в морде Заи приобрели настоящее сокровище. Первоначальная схема, предполагавшая банальную продажу одного крашеного кролика и покупку на вырученные деньги двух натуральных, затем окраску и продажу двух кролей, покупку четырех – и так далее, была изменена.

Заю не продавали, а подкидывали, как младенца, на порог богатого дома, где жила семья с детьми. Наличие детей было обязательным условием. На начальном этапе операции дети ломали слабое сопротивление родителей, убеждая их усыновить нового четвероногого друга. Потом они закармливали кролика тепличной зеленью и отборными овощами, перекладывая в Заину миску лакомые вегетарианские кусочки из своих тарелок. И они же, детки, рыдали взахлеб, не желая расставаться с ушастым любимцем, когда за приблудным Заей приходил его законный хозяин – Василий Ложкин. Дети горько плакали и в отчаянной надежде смотрели на родителей большими влажными глазами, мамы жалостливо вздыхали, а благородные папы доставали кошельки и предлагали Василию отступное.

Ложкин был благороден и великодушен – в разумных пределах, конечно. Он проникался детским горем, принимал деньги – якобы на приобретение нового редкого кролика для себя самого – и оставлял новым хозяевам так полюбившегося им Заю. А некоторое время спустя под покровом ночи Василий приходил к тому же дому с платочком, мокрым от пропитавшей его парфюмерной эссенции «Аромат фиалки, идентичный натуральному». Фиалкозависимый кролик неизменно приходил на цветочное благоухание, возвращался в квартиру Ложкиных, и все начиналось сначала.

– Я его немного подкрашу и придам форму шубе, – сказала Алиса. – К субботе Зая будет готов.

– Правильно, к субботе, – кивнул Василий.

По опыту он знал, что выходной день – самое лучшее время для начала очередной операции «Подметный кролик». В субботу Зая познакомится со своими новыми хозяевами, но сначала сам Василий проведет строгий отбор среди потенциальных кроликовладельцев.

Зае нужна хорошая, дружная семья с детьми или одним ребенком, но обязательно любимым. Ребенок должен быть добродушным баловнем с крепким характером, маленьким домашним тираном, умеющим настоять на своем.

Ложкин прекрасно знал, где искать такого малыша.

2

– Хочу вот это! – маленький розовый пальчик уперся в блестящую цветную коробку.

– Это? – Я наклонилась, рассматривая ценник, прилепленный к полке большого стеллажа, плотно, в четыре этажа, заставленного дорогими игрушками.

На ценнике аккуратным школярским почерком с наклоном вправо было выведено: «Крокодил, идущий на свет».

– Не понял! – озадаченно пробормотал Колян и оглянулся в поисках продавца-консультанта.

Девушка в униформе с логотипом магазина игрушек «Мир детства» скучала вблизи циклопического сооружения из коробок с куклами и с виду напоминающего скифский курган. Братско-сестринскую могилу Кенов и Барби аккуратной оградкой опоясывали коробки с кукольной мебелью, посудой, одеждой, оружием и прочими предметами, необходимыми, согласно языческим верованиям, для ведения активной загробной жизни. С противоположной стороны к кургану по-пластунски подобралась незамеченной маленькая девочка в оранжевой шубке. Сосредоточенно пыхтя, она потянула на себя большую плоскую коробку из основания кучи.

– Детка, тебе это не нужно! – пытаясь препятствовать обрушению пирамиды, устало увещевала энергичную девочку ее гораздо менее энергичная мама. – У тебя уже есть такая игрушка!

– Детка, тебе это не нужно! – на лету уловив подсказку, повторила я, обращаясь к собственному сынишке.

– У меня еще нет такой игрушки! – резонно возразил Масяня.

– Девушка, можно вас на минуточку? – Колян призывно помахал ручкой охраннице кукольной гробницы. – Расскажите нам, пожалуйста, что это такое?

Он тоже постучал пальцем по лакированной картонной коробке и замолчал, заинтересованно ожидая ответа.

– Это крокодил, идущий на свет, – предупредительно ответила продавщица.

– На тот или на этот?

– Э-э-э-э…

– Этот? – подсказала я.

– Или, может быть, на свет в конце туннеля? – азартно предположил Колян.

– Или даже на свет истины? – спросила я.

Озадаченная продавщица сняла коробку с полки и повертела ее в руках, разглядывая красивую цветную картинку. На ней был изображен нежно-зеленый, как молодой салатный лист, крокодильчик с доверчивыми голубыми глазами. Крокодильи очи были вытаращены и напряженно скошены к переносице. Вероятно, рептилия тщетно пыталась сфокусировать взгляд на тонком красном луче, упирающемся в ее курносое рыло. Картинка не давала ответа на вопрос, откуда взялся рубиновый луч, но не возникало никаких сомнений, что крокодил данным явлением очень удивлен и заинтересован. Мы с Коляном в полной мере разделяли его чувства.

– Любопытно, где прячется источник света? – пробормотал мой муж, заглядываясь на коробку поверх плеча продавщицы.

– Горе, горе! Крокодил наше солнце проглотил! – выдал свою версию Масяня.

– Нет там никакого солнца! – возразила продавщица. – Это игрушка с фотоэлементами. В комплект, кроме крокодила, входит еще лазерный пистолет.

– Ага! Так, значит, он действительно идет на тот свет! – кровожадно обрадовался Колян.

– Крокодил, идущий на свет и умирающий просветленным! – с чувством пробормотала я.

Аллигатора-мученика уже было жалко.

– В него нужно попасть три раза, – объяснила бессердечная продавщица. – Тогда он споет свою песню и умрет.

– Последняя крокодилья песня! – я едва не пустила слезу.

– Наверное, эта игрушка индийского производства? – деловито спросил Колян.

– Почему – индийского? – опешила продавщица.

– Потому что в Индии есть крокодилы, и только в индийском кино герои перед смертью поют песни, – объяснил мой эрудированный супруг.

– Неправда! – не согласилась я. – В нашем кино героям тоже случается умирать с песней на устах! Вспомни крейсер «Варяг»!

– Врагу не сдае-отся наш гордый «Варяг»! – отчаянно картавя, затянул Масяня.

– А что именно поет умирающий крокодил? – оборвав прочувствованную песню про «гойдый «Ваяг», мой любознательный супруг снова обратился к продавщице.

– Песенку Крокодила Гены из популярного мультфильма, – ответила она. – Со словами: «А я играю на гармошке у прохожих на виду…»

– К сожаленью, день рожденья только раз в году! – с готовностью сменил репертуар Масяня.

– По ситуации этому крокодилу больше подошла бы песенка про день смерти, наступающий для него, к сожалению, неоднократно, – заметила я.

– Так вы будете брать игрушку или как? – потеряв терпение, спросила девушка.

Я посмотрела на сынишку.

– Жил да был крокодил, он по городу ходил! – с энтузиазмом возвестил Масяня. – Крокодил, Крокодил Крокодилович!

С этими словами ребенок бесцеремонно вырвал коробку из рук продавщицы. Стало ясно, что Крокодил Крокодилович прямо сейчас пойдет по городу в нашей дружной компании.

– Берем в семью, – резюмировал Колян.

Мы проследовали к кассе – Масяня нежно прижимал к груди приговоренного к многократному расстрелу Крокодила Крокодиловича – и расплатились.

– Спасибо за покупку, приходите еще! – вежливо сказала нам девушка на кассе.

Ба-бах! Позади нас в торговом зале шумно обрушилась гора кукольных коробок, подточенная маленькой девочкой в оранжевой шубке. Девочка заревела басом, ее мама взвизгнула дискантом, послышались звуки шлепков, продавщицы разноголосо заахали.

– Обязательно придем! – оглянувшись, пообещал Колян. – У вас тут так интересно!

Вообще-то мы на скуку тоже не жалуемся. Семейство у нас небольшое, но дружное, развлечения мы находим на пустом месте, а уж если есть серьезный повод повеселиться – тут только держись! Да не просто держись, а хватайся – то за голову, то за сердце, то за ремень, то за кошелек. Выходные дни, которые ребенок и его родители проводят вместе, это время больших растрат денежных средств и нервной энергии. Иногда, правда, одно можно сэкономить за счет другого, именно поэтому мы с Коляном завели традицию по субботам покупать нашему малышу новые игрушки, книжки и фильмы. Пока ребенок вплотную занимается своим новым приобретением, мама с папой могут хоть немного отдохнуть.

В плотный контакт с Крокодилом Крокодиловичем Масяня вступил уже в доме моей лучшей подруги Ирки, куда мы отправились прямо из «Мира детства».

Человека, который неотступно следовал за нами по пятам от прилавка игрушечного магазина до стоянки такси, мы не заметили. Тем более мы не обратили никакого внимания на машину, увязавшуюся за нашим наемным экипажем.

Было морозное и солнечное февральское утро, обледенелые обочины дороги и заснеженные поля по обе ее стороны искрились, как бескрайний солончак, прорезанный караванной тропой. В синем небе редкой сетью растянулись перистые облака. Воздух был свежим, настроение прекрасным, и ничто не предвещало беды.

А когда ее что-нибудь предвещало?

3

– Неправильное название дали магазину игрушек, – сердито язвила Ирка, прислушиваясь к звукам ожесточенной пальбы, доносящимся из коридора.

Оружие для охоты на крокодила не только испускало из себя лучик, но и исторгало пугающие звуки.

– Надо было не просто «Мир детства» назвать, а шире – «Война и мир детства»! – сказала подруга.

– А-а-а-а! – страшно заорал крокодил, в очередной раз пораженный лазерным лучом.

И он тут же без всякой паузы запел с большим чувством и ярко выраженным китайским акцентом:

– Пустя бегуть неуклюзя писиходы па лузям!

– Слово «писиходы» звучит как-то подозрительно! – покачав головой, заметила я. – Угадывается в нем что-то такое…

– Точно! Хотя зримо представить себе «писиходное» движение я лично затрудняюсь! – поддакнул Колян.

– Ма-а-амочка! – заревел Масяня. – Мамулечка! Посмотри, крокодильчик описался!

– Смотри-ка, не затруднился! – заметила я и выглянула в коридор.

Нежно-зеленый Крокодил Крокодилович затейливо петлял по полу, оставляя на линолеуме влажный след.

– Так вот, значит, каков он – писиход, бегущий по лужам! – пробормотала я.

И посмотрела в дальний конец коридора, где в тупике помещалась ванная комната. На полу у порога поблескивала россыпь микроскопических лужиц.

– Там кто-то что-то разбрызгал, – сообщила я Ирке.

Хозяйка дома тоже выглянула в коридор, поморгала, приглядываясь, и с нескрываемой досадой сказала:

– Опять Катька мокрыми руками на ходу трясла! Что за привычка такая дурацкая, руки помыть и полотенцем не вытереть! Ну никакого воспитания у девицы!

– Колюшка, уйдите с мокрого, поиграйте с крокодильчиком в комнате! – крикнула я Масяне. – Там ковер зеленый, совсем как травка, крокодилу очень понравится!

Мася с приговоренным крокодилом под звуки стрельбы переместились в гостиную, а мы с Иркой вернулись в кухню.

– А кто занимается Катиным воспитанием? – спросила я, продолжая тему, открытую подругой.

– А никто! – сердито буркнула она. – Матери у нее нет, отец все время делами занят, а нянек у девятнадцатилетней детки нету! Если меня не считать, конечно.

– Тебя считать нельзя, ты с ней видишься раз в год, по большим праздникам, – возразила я.

– Потому что они очень замкнутые люди, эти Курихины! – обиженно заявила Ирка. – К нам в гости ходят редко, а к себе и вовсе не зовут. Родственники, называется!

– Ти-хо! – шепнул Колян, прислушиваясь.

Мимо открытой двери кухни по коридору босиком проследовала простоволосая Катерина в сером холщовом балахоне средневекового пилигрима.

– Странная она девица, что ни говори! По-моему, барышня слегка того! – шепнула Ирка, кивнув на дверной проем.

Катя шла, крепко зажмурив глаза и вытянув перед собой руки. Голые пятки звучно шлепали по влажному линолеуму. Катерина здорово походила на сомнамбулу, прогулочным шагом отправившуюся в последний путь к краю крыши и далее транзитом на тот свет. При этом она не выглядела сколько-нибудь просветленной.

Я проводила босоногую странницу внимательным взглядом и согласилась с подругой:

– Да, девушка довольно необычная.

– Да будет вам, девочки! По-вашему, если человек сразу же честно и прямо сказал, что очень любит холодец, так он сразу ненормальный? – по-своему вступился за Катерину Колян.

Мой муж тоже очень любит холодец, о чем не стесняется говорить сразу, честно и прямо. Высказавшись в защиту Катерины, он с большим интересом заглянул через плечо Ирки в полуведерную эмалированную кастрюлю, озадаченно поморгал, вздрогнул и слегка попятился. Не знаю, что он там ожидал увидеть. В кипящей воде весело кувыркались разнообразные неаппетитные фрагменты парнокопытных и пернатых: свиные уши, куриные лапы и говяжьи хвосты. Ирка по просьбе больших любителей холодца готовила свино-курино-говяжий студень по своему фирменному рецепту.

– Да при чем тут холодец? – уже громче огрызнулась подруга, ложкой с дырками размеренно выуживая из кастрюли и сердито стряхивая в раковину клочья необыкновенно густой пены, похожие на обрывки разодранного на куски поролонового матраса. – Вы только посмотрите на нее! Я ничего не говорю о Катькиной манере одеваться в стиле смиренной странницы по святым местам и пренебрегать домашней обувью, это дело вкуса и привычки. Но она же ходит по дому с закрытыми глазами, как Слепой Пью!

– У старого пирата Слепого Пью на глазах была черная повязка! – зачем-то вспомнил Колян. – И деревянная нога! А у Катерины глаза и ноги в порядке.

– В отличие от головы! – снова съязвила Ирка. – Нехорошо так говорить о родне, но Катерина совершенно точно чокнутая! Представьте, вчера вечером она сняла со своего окна уличный термометр и полчаса держала его в руке, пытаясь усилием воли поднять столбик до сорока градусов. Спрашивается, зачем?

– Можно подумать, в этом доме нет больше ничего сорокаградусного! – согласился Колян, прозрачно намекая на содержимое знаменитого вино-водочного погреба Максимовых.

– А сегодня утром она в той же позиции минут десять торчала в окне с зеркальцем: хотела отраженным лучом запалить лучину! – доложила подруга.

– Как Архимед? – заинтересовался Колян.

– Архимед тоже зажигал лучину? – удивилась Ирка.

Я представила себе древнегреческого математика в тоге и с жужжащей прялочкой и хихикнула:

– Нет, лучину он не палил. По легенде, Архимед поджигал отраженным и сфокусированным с помощью зеркала солнечным лучом вражеские корабли. Это была передовая древнегреческая военная техника.

– В наше время она примерно так же актуальна, как лучина! – фыркнула подруга. – Кроме того, я не допускаю мысли, чтобы к нашему дому подбирались вражеские корабли.

– Разве что снегоходы? – подал мысль Колян.

Мысль была дурацкая, потому что снег в поле лежал таким же тонким слоем, как масло на больничном бутерброде, и продолжения тема необычных транспортных средств не получила.

– Какие-то идиотские эксперименты, вам не кажется? – продолжая злобствовать, спросила Ирка. – Наверное, Катерина сама это понимает, потому и ходит по дому с закрытыми глазами, стесняется нормальным людям в глаза смотреть!

– Нет, с закрытыми глазами Катя ходит по другой причине. Она тренирует кожное зрение, – усмехнувшись, объяснила я. – Я видела у нее в комнате пособие по развитию сверхъестественных сил, самоучитель «Практические приемы экстрасенсорики». Похоже, племянница Моржика искренне верит в телепатию, телекинез, ясновидение и воспламенение взглядом.

– Ей придется очень сильно постараться, чтобы хоть кого-нибудь воспламенить! – злобно пробурчала Ирка. – Вот это действительно сверхъестественная задача – пленить мужчину таким постным лицом, блеклой паклей на голове и фигурой, похожей на примороженную яблоньку, обглоданную зайцами! Впрочем, под бесформенной рясой фигуры вообще не видно.

– Ирусик, не рычи! – миролюбиво попросила я.

Это было совсем не похоже на Ирку – так зло высказываться в адрес безобидного, в общем-то, существа. Обычно моя подруга чрезвычайно добросердечна, дружелюбна и гостеприимна, но появление в доме Катерины застало ее врасплох и нарушило планы, а вот этого она не любит. Да и кому понравится не по доброй воле исполнять роль строгого стража при избалованной девятнадцатилетней дурочке, которую строгий папа отправил в ссылку к бедным родственникам в наказание за систематически проявляемое непослушание? Моя подруга в мамки-няньки не нанималась, ей Катерина даже не родня, она двоюродная племянница Моржика, Иркиного мужа. А Моржик как раз уехал в очередную деловую командировку.

Моя подруга своего мужа нежно любит и очень по нему скучает, но дурное настроение Ирки объяснялось не только этим. Густое варево в кастрюле ненормально пенилось, и Ирку сей факт очень сильно нервировал. Приготовить фирменный холодец ее попросила именно Катерина, и, несмотря ни на что, Ирка твердо намеревалась блеснуть перед юной родственницей мужа своими недюжинными кулинарными талантами.

– И вовсе не такая она страшненькая, эта Катя! – снова вступился за девушку добрый Колян.

Я промолчала. Племянницу Моржика я впервые увидела сегодня утром, и ее внешность не произвела на меня сокрушительного впечатления. Как правило, девицы в девятнадцать лет гораздо более милы и хороши, нежели в сорок девять, но Катин случай выглядел исключением. Глядя на нее, трудно было с уверенностью сказать, девятнадцать ей или уже сорок девять. Фигуру барышни под балахоном я не разглядела, а лицо у нее было совершенно обыкновенное, я бы даже сказала – никакое. Если не считать одинокой бархатной родинки на щеке, не лицо, а чистый холст, на котором можно рисовать что угодно. Вроде черты правильные, но мимика невыразительная, и прическа под стать физиономии, без затей – серые волосы распущены старым просяным веником. Наверное, если бы Катерина дала себе труд заняться собственной наружностью, она смотрелась бы не хуже других. Ей бы не мысли читать, а женские журналы с советами по практической косметологии!

Я решила поинтересоваться у Ирки: всегда ли Катерина пренебрегала заботами о своей внешности, уже открыла рот и начала:

– А…

– А-а-а-а! – истошно завопил в гостиной подрасстрельный крокодил.

Под звуки лебедино-крокодильей песни про неуклюжих «писиходов» в коридоре опять влажно зашлепало. Звук был такой, словно по линолеуму размеренно и неспешно скакала большая мокрая жаба. Мы замолчали, подождали, пока Катерина плавной поступью лунатички минует открытый дверной проем, а затем Ирка фыркнула и с недоброй усмешкой сказала:

– Действительно, необыкновенная красавица! Прямо-таки Царевна-лягушка!

– Просто она своеобразная, – примирительно сказала я.

Нападки рассерженной подруги на кроткую Катьку мне уже изрядно надоели.

– Тра-та-та! – снова бодро затрещал лазерный пистолет.

В кухню, спасаясь от погони, вкатился игрушечный крокодил, преследуемый по пятам вооруженным Масяней.

– Куда?! – гаркнула я, перехватывая бегущего малыша.

Идея совместить пищеблок со стрельбищем мне не понравилась, но соскучившемуся Масяне общества одного безответного аллигатора было уже недостаточно. Он вывернулся из моих рук и с разбегу вскарабкался на папу.

– Колюша! – Колян крякнул и тут же начал придумывать, чем занять общительного ребенка. – Пойди посмотри, что там делает тетя Катя.

– Катя посолила снег! – весело прыгая на папиных коленях, сообщил Масяня.

Услышав это неожиданное заявление, Ирка оторвала напряженный взгляд от кастрюли, неутомимо и в большом количестве вырабатывающей пышную белую пену, и недоверчиво посмотрела на разговорчивого малыша:

– Что, что сделала Катя?

– Утром она посолила снег, – повторил Мася. – Вот так!

Он перегнулся через плечо Коляна, проворно сцапал со стола солонку и размашисто, в стиле сеятеля, посыпал пол мелкой солью.