Декамерон по-русски. 12 невест миллионера

– Причем наверняка нужного сорта! – обрадовался подсказке Иван Иванович.

Он прямо-таки видел Кортика и Эдичку коротающими долгие вечера за чаепитием с беседами на трех языках. А почему нет? Эдичка не глупее этого попугая, кандидатскую защитил, по-английски разговаривает свободно, французский со словарем.

«Был бы у меня такой попугай, я бы, может, тоже никогда не женился!» – думал старик, надевая теплый жилет.

Приволакивая ногу и тяжело опираясь на костыль, он перешел из своего подъезда в соседний, на лифте поднялся на шестой этаж и остановился на колючем коврике под дверью, трясущимися пальцами выбирая из связки нужный ключ.

– Мя-а-а! – жалостливо проныла какая-то дальняя родственница Василия, вытирая о штаны Ивана Ивановича полосатый бок.

– Пшла!

Старик отпихнул кошку, покачнулся и, чтобы не упасть, оперся на дверь. Она неожиданно подалась и со скрипом поехала внутрь – Иван Иваныч едва успел ухватиться рукой за косяк.

Полосатая кошка нахально шмыгнула в квартиру.

– А-ну, пшла! – повторил старик.

Кошка не шла, отмалчивалась и только чем-то шуршала.

– Что за чертовщина? – в смущении и беспокойстве пробормотал Иван Иваныч.

Последний раз он приходил в квартиру сына позавчера – полить цветы. И точно помнил, что, уходя, запер дверь на ключ. Или не запер?

– Неужто склероз? – в смятении прошептал старик и прохромал в квартиру.

В прихожей было темно. Похлопав по стене, Иван Иванович нашел выключатель, проморгался и понял – нет, не склероз!

В квартире царил беспорядок. На полу в прихожей мягкой грудой валялись куртки и пальто, шкаф стоял нараспашку, антресоли и тумбочка зияли пустотой, начищенные до блеска туфли и ботинки разбежались по коридору, как гигантские тараканы. В кухне весь пол был засыпан крупами, макаронами, кофейными зернами, разноцветным крошевом специй.

– Вот те и попили чайку! – машинально посетовал о пустяке расстроенный Иван Иванович.

Потом он очнулся, заторопился, отпихнул с дороги полосатую кошку, нацелившуюся на распахнутый шкафчик, и заковылял к телефону, чтобы вызвать милицию для предметного разбирательства и супругу – для моральной поддержки.

Служивые люди, приехавшие по вызову, первым делом поинтересовались, что пропало.

– Да вроде ничего такого не пропало! – робея, ответила Анна Марковна.

– Какого такого? – потребовали уточнения служивые.

– Такого, ценного, – объяснила старушка. – Вот запонки золотые, нами с отцом на окончание института Эдичке подаренные, как лежали на виду в хрустальной пепельнице, так и сейчас лежат. И часы вторые, дорогие, швейцарские, и рубиновая заколка для галстука, и перстень с печаткой – все на месте.

– И компьютер, и видик, и телевизор, – добавил Иван Иванович, расширив перечень Эдичкиных материальных ценностей.

– А документы?

– Все в тумбочке, в ящике, как всегда!

– То есть кражи не было? Так что же вы, граждане, из-за ерунды звоните! – насупились менты.

– А как же? Как же?! – заволновалась Анна Марковна. – Разгром-то какой, поглядите!

– Да уже поглядел, – разогнувшись, веско сказал эксперт, сосредоточенно изучавший замочную скважину. – И никаких следов отмычки не увидел! Иначе как родным ключом этот замочек никогда не открывали. Так что запирать надо дверку-то, граждане пенсионеры!

– Так я же вроде никогда и завсегда… – краснея, промямлил Иван Иванович.

По всему получалось, что вся вина на нем, старом дурне: уходя, не закрыл дверь на ключ, предоставив возможность порезвиться какому-то малолетнему хулигану!

– Ты, отец, если склерозом страдаешь, поставь лучше квартиру на нашу, милицейскую, охрану, – посоветовал расстроенному старику один из служивых. – Спокойнее будешь жить!

– Ага, будет он жить спокойнее, как же! – тихо хмыкнул в сторону многоопытный эксперт. – Если только не позабудет снимать свою квартиру с охраны сразу после прихода. А иначе будет склеротику «Маски-шоу» с группой захвата!

Но туговатый на ухо Иван Иванович этой реплики не услышал и в тот же день заключил в РОВД договор на охрану квартиры сына.

5

Вот уж действительно, никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь!

Алик Мучкин, широко известный в узких программерских кругах как Мучача, полгода исправно ходил на работу в НИИ «Гипрогипредбед», честно отбывал в стенах института восемь рабочих часов и еще один обеденный, в периоды творческого простоя слонялся по всем этажам офисной башни – и никогда прежде не видел хорошенькой кудрявой девушки, которая вошла в здание уверенной походкой, по-свойски бросив вахтерше: «Здрась, баб Тонь!»

– Здравствуйте, Антонина Трофимовна! – подобострастно приветствовал старую цербершу сам Алик.

– Стой, стрелять буду! – ответила бдительная бабка и, приспустив очки, выстрелила в Алика глазами: – Куды собрался? Не велено тебя пущать. Уволен!

– Уволен, – согласился Алик, провожая сожалеющим взглядом Кудряшку, козочкой взбегающую по лестнице. – И, как вольный человек, имею право на свободу слова и собрания. Вот, собрался за советом, как мне, безработному, жить дальше, иду к гадалке со второго этажа. Имеете вы право клиентов не пускать?

– А вот и имею! – с откровенным злорадством объявила баба Тоня, тучным корпусом приподнимаясь над своим порубежным столом, точно разбуженный морж. – Как раз на второй этаж никого постороннего пускать нынче категорически не дозволено!

– Это почему же не дозволено? – Мучача скис, как забродивший кактусовый сок.

– А почему не дозволено, того объяснять не велено!

Довольная моральной победой, вахтерша плюхнулась на стул, и он скрипнул что-то непечатное.

– Ладно. Тогда мне не на второй, мне на третий надо – в салон красоты! – попытался переиграть ситуацию Алик.

– Иди, иди себе! И без того красивый! – ухмыльнулась бабка. – Волосы, как у бабы!

И она пропищала голосом инфантильной и восторженной дикторши из телевизионной рекламы:

– Азиатская гладкость и непревзойденный объем! Ведь вы этого достойны!

– Тьфу, мегера! – плюнул обиженный Мучкин.

Прическа у него действительно была самая хакерская – длинный «хайер», стянутый в толстый «конский хвост». Иногда, когда Алик опаздывал на работу и не успевал найти резинку, он небрежно распускал гладкие черные волосы по плечам и становился похож на индейца. Это сочетание первобытной внешности и исключительного интеллекта производило огромное впечатление на женщин. Чего Мучача, впрочем, даже не замечал, так как взгляд его в краткие периоды отрыва от монитора фокусировался либо на экране карманного компьютера, либо на частых строчках очередной толстой книги с неинтересным и даже неприличным, с точки зрения дам, названием типа «Фрибээсдэ для сисадмина». Женщины считали Мучачу кем-то вроде Тарзана компьютерных джунглей. Мучача считал женщин кем-то вроде шимпанзе Шиты: вроде и родня человеку, но существо ущербное, не способное занять на эволюционной лестнице ступень более высокую, нежели переходное звено между ламером и юзером.

Но эта девушка была совершенно особенная! Мучкину было бы страшно интересно понять, что творится в ее мозгах.

Из-за этой Кудряшки он даже забыл о собственном важном деле. Остановился на одной ноге посреди лужи и несколько минут, открыв рот, смотрел, как девица выписывает вензеля на своем автомобиле. Если бы в окошке с опущенным стеклом Алик не видел сосредоточенное бледное личико, он подумал бы, что машиной рулит в стельку пьяный слепой. Красная «Ауди» с упорством пограничного катера бороздила лужи туда-обратно, многократно вычерчивая на подъездной дороге знак неопределенного интеграла.

– Что это вы делали? – заинтересованно спросил Мучача у чудаковатой водительницы, когда она наконец застопорила свое транспортное средство, вылезла из него и захлопнула дверцу.

– Как это – что я делала? Парковалась! – сердито краснея, ответила Кудряшка. – Не всегда, знаете ли, удается сразу занять то место, которое хочешь!

– Вам было мало места? – не поверил Мучкин.

Пятидесятиметровый подъезд к институту на всем своем протяжении был абсолютно пуст, так что проблемы с парковкой не возникло бы даже у кортежа лимузинов.

– О боже!

Барышня нервно топнула ножкой в изящном ботиночке. Глаза ее сверкнули зеленым, как огоньки на модеме.

– Места немало, но в идеале мне нужно было запарковаться именно так!

– Но почему? – не отставал изрядно заинтригованный Алик.

Красная «Ауди» наперекос встала под одиноким деревом, забравшись левыми колесами на бордюр газона. Даже самый терпеливый и снисходительный инструктор по вождению не назвал бы такую парковку идеальной.

– Да потому что это красиво! – рассердилась Кудряшка и топнула второй ногой, забрызгав джинсы Мучкина грязной жижей. – Клен желтый, трава зеленая, машина красная – все вместе выглядит ярко и празднично! А кому нравится этот безрадостный серый день без прикрас, тот пусть и дальше стоит по колено в грязи, как бесхозная лошадь!

Алик только руками развел, а эстетствующая грубиянка резко повернулась, мазнув по отпавшей челюсти Мучачи шелковыми пружинками непокорных кудряшек, и потопала, размахивая ручонками, к институту.

Опешивший Мучкин с минуту стоял весь торчаще-распахнутый, как огородное пугало, потом спохватился и зашагал следом. Если бы не вредная бабка на входе, он догнал бы Кудряшку – или хотя бы посмотрел, куда она пошла. Алику уже хотелось продолжить знакомство с хамоватой оригиналкой.

Но вахтерша Антонина Трофимовна еще утром получила от руководства НИИ обновленный перечень персон нон-грата, подписанный Самим Сидоровым. И ФИО Мучкина в этом черном списке занимало первую строчку.

– Что, не пускают тебя больше в наши рудники? Старый антивирусник уже успел обновить базы сигнатур? – кивнув на бабку за турникетом, понимающе хохотнул Леня Красин, еще вчера без особого усердия пахавший на ниве компьютерного программирования под непосредственным руководством Мучкина.

Леня больше любил посчитать ворон, чем поработать, поэтому быстро высмотрел переминающегося на ступеньках Мучачу в окошко и выскочил «покурить».

– Лео, ты не в курсе, кто на этой тачке ездит? – не оценив тонкий программерский юмор бывшего коллеги, спросил Мучкин.

– На какой, на красной «Ауди»? Дай подумать, – Красин изобразил мимический этюд «Поиск нужного файла». – Ага! Я видел, в эту тачку садилась девчонка из рекламного агентства. Красотка! Имя только у нее странное: Индия.

– Индия… – мечтательно повторил Мучкин.

Странное имя странной девушке вполне подходило.

Приятели выкурили по сигарете, и за этим занятием Красин пересказал Мучкину последние институтские новости. Самая горячая из них имела прямое отношение к компьютерной теме.

– Админ-то наш своего добился! Сегодня монтажников ждем. Обещали все сделать за один день! – покрутил головой Леня.

– Шутишь? – не поверил Алик. – Кто это сможет за один день проложить сорок стометровых проводов за подвесным потолком?!

– Не разбирая потолок! – уточнил Красин.

– Жулики! – коротко резюмировал Мучкин и затушил окурок о мокрый столб.

На прошлой неделе и низы, и верхи НИИ окончательно созрели для компьютерной революции. Системный администратор Васильев получил благословение Самого Сидорова на создание локальной сети и должен был решить непростую задачку: быстро и малозатратно проложить четыре десятка проводов витой пары на расстояние в сто метров.

Сложность состояла в том, что большая часть дистанции проходила на трехметровой высоте, над навесным потолком, который установили в процессе дорогостоящего евроремонта всего полгода назад, так что ломать красоту было непозволительно. Админ Васильев самолично головоломку решить не смог, поэтому выпросил разрешение руководства на привлечение сторонних монтажников, составил хитроумное техзадание и разослал его по специализированным организациям.

Одно из поступивших в ответ коммерческих предложений подкупило обещанием выполнить работу всего за один день, причем фантастически дешево.

– Может, и жулики, – согласился Красин. – Но Васильев мамой поклялся, что эти ребята-ремонтники – просто звери. А ты же понимаешь, если админ клянется материнской платой своего компьютера, то он за свои слова отвечает!

Леня тоже затушил окурок и примерился с высоты крыльца к урне на асфальте, но тут в ближайшее окно с внутренней стороны постучали. Красин и Мучкин обернулись на звук и увидели за стеклом круглую и лысую, как глубоководная рыба, голову коменданта Гуляева. Он шевелил губами, сверкал глазами и грозил узловатым пальцем.

– Не сорите, собаки! – по губам прочитали Алик и Леня.

– Вот черт безрогий! – выругался Красин.

Он сбегал к урне, выбросил в нее окурок и, вернувшись на крыльцо, в окно продемонстрировал строгому завхозу пустые руки, для чего поднял их, как пленный немец по команде «Хенде хох!».

– Все, побежал я. Бывай!

Леня торопливо попрощался с бывшим коллегой и убежал в «рудники».

Оставшись один, Мучкин пожал плечами, вразвалочку спустился с крыльца, проследовал до лужи, где состоялась его встреча с Кудряшкой, и задумчиво посмотрел на оригинальную композицию из желтого клена и красной «Ауди» на зеленом газоне. Картинка была яркая, как хороший мультфильм.

Алик повел глазами вправо, потом влево – и чистые цвета мультика акварельными ручейками потекли в стороны, раскрашивая серый день. Грязно-белый дом на углу стал светло-розовым, украшенным по краю крыши округлыми синеватыми столбиками невесть откуда взявшейся аккуратной балюстрады. Приглядевшись, Алик понял, что это голуби. Птицы сидели не только на карнизе, но и на ступеньках пожарной лестницы – как нотки на линеечках. Рискуя зацепить кудлатым брюхом громоотвод, над крышей медленно ползло облако, похожее на давно не стриженного мериноса.

– Почему я раньше ничего этого не видел? – вслух подумал Мучкин и снова оглянулся на дверь, за которой скрылась кудрявая любительница ярких картин.

Что-то в нем неуловимо, но существенно переменилось. Дело, которое привело Алика к институту, перестало ему казаться важным и нужным. Впрочем, в сложившейся ситуации его и нельзя было выполнить. Может, позже…

– Да пошли они!

Мучкин безадресно и беззлобно выругался и зашагал к трамвайной остановке, торопясь вернуться домой, к компьютеру. Он был уверен, что с его опытом и навыками найти в Сети контактные данные девушки с редким именем Индия не составит никакого труда.

6

Комендант Гуляев, бывший мичман Северного флота, немигающим взглядом подталкивал бывшего институтского программиста в широкую спину, стараясь отогнать его подальше от подведомственного здания.

Комендант Гуляев очень не любил бойцов виртуального фронта, полагая их самым слабым звеном в системе обеспечения безопасности и нормальной жизнедеятельности вверенного ему объекта. Эти виртуозы клавиатуры и дрессировщики компьютерной мышки в массе своей имели отвратительную способность превращать в чудовищный хаос самый налаженный быт!

Они фонтанировали мелким мусором и захламляли все горизонтальные поверхности журналами и книжками с непроизносимыми названиями.

Они сооружали на подоконниках инсталляции из кофейных чашек, пустых сигаретных пачек, окурков и фруктовых огрызков.

В творческом упадке они бессмысленно слонялись по коридорам, пятная отпечатками ботиночных подошв свежевымытые полы, а в порыве вдохновения запросто могли нацарапать новую программу прямо на стене.

Они вешали свои шарфы и шапки на фикус в холле и пытались задобрить разгневанного коменданта, рассказывая профессиональные анекдоты, которых тот не понимал.

Свое любимое ругательство «У, собаки!» Гуляев адресовал программистам значительно чаще, чем даже собственно собакам, вечно пьяному сантехнику дядь Пете и депутатам Государственной думы, которых завхоз наблюдал только на телеэкране, но даже в этом проявлении очень сильно не уважал!

А собак он боялся и ненавидел. Чем насолили экс-мичману четвероногие друзья человека, никто не знал, но один звук собачьего лая приводил его в штормовое волнение. Это дарило утешение многим из тех, кого приводил в штормовое волнение сам Гуляев: коменданту уже случалось находить под дверью своего кабинета скулящих щеночков, поводки, намордники и собачьи экскременты, заботливо принесенные кем-то на третий этаж.

Комендант Гуляев не пользовался большой любовью офисных служащих и арендаторов помещений. Половину своей жизни он провел в подводной лодке, и это сузило его кругозор до минимума, сопоставимого с объектами физики элементарных частиц. Свод жизненных правил экс-мичмана был крепок, как лодочная броня, и не подлежал ни замене, ни модификации – его можно было только списать вместе с самим Гуляевым (чего все обитатели здания, не исключая мышей и тараканов, нетерпеливо ждали уже не первый год).

Расходные материалы для общеполезных кабинетов с табличками «М» и «Ж» комендант Гуляев выдавал с кощеевой скупостью. Замену лампочек производил так экономно, словно хорошо освещенный лестничный пролет мог спровоцировать вражескую торпедную атаку. Паровое отопление включал, только когда забортная температура вплотную приближалась к точке замерзания воды. Окна, приоткрытые для проветривания помещений, захлопывал с криком: «Закрыть кингстоны!» Кроме того, он никогда не засчитывал как часть арендной платы за офисы стоимость произведенных в них ремонтов, коим к тому же противился, как лютой ереси. Идеальным оформлением интерьера помещения для коменданта Гуляева было пропорциональное сочетание серой масляной краски и голубоватой побелки.

– Какая еще венецианская штукатурка? Зачем это вам тут? Непатриотично. Шаровой красочкой переборочку покрыть – и милое дело! – приговаривал он, отбиваясь от очередного тщеславного арендатора, мечтающего о евроремонте.

За модерновый подвесной потолок в НИИ «Гипрогипредбед» директор института бился с этой замшелой личностью, как Илья Муромец с Чудищем Поганым! Памятуя о своем подвиге, Сам Сидоров теперь и слышать не хотел о том, чтобы сломать построенный в боях фальшпотолок – даже ради такой благой цели, как объединение всея институтских компьютеров в единую локальную Сеть.

– Как хотите делайте, а чтобы евроремонт не пострадал! – строго наказал он сисадмину Васильеву.

– Все будет целехонько! – пообещал тот, ясно понимая, что страдания евроремонта боком выйдут ему самому. – Спецы пообещали, что никакого демонтажа не будет. У них есть специальный кабелеукладчик.

– Ну-ну, – пробормотал директор, опуская взгляд в бумаги, принесенные ему на подпись.

Админ Васильев понял, что его отпустили, вышел из директорского кабинета и в приемной был остановлен заместителем Самого Сидорова – Зам Самом. Тот шел встречным курсом, но застопорился, чтобы распорядиться:

– Петя, ты своих монтажников встречай на входе лично, иначе вовсе не войдут.

– Мы на осадном положении? С чего это? – Админ удивленно хохотнул, но увидел преувеличенно округленные глаза директорской секретарши Вареньки и осекся.

– На втором этаже ЧП! – взволнованно вздымая грудь, эротично нашептала ему Варенька, прощально похлопав ресничками уходящему Зам Саму. – Как бы даже не убийство! Ментов вызвали, а те велели максимально ограничить доступ в здание…

– Понял, – построжав, ответил Васильев и пошел на первый этаж – слушать тупую болтовню старухи-вахтерши и ожидать прибытия спецов с кабелеукладчиком.

Воспользовавшись уходом админа, двое его подчиненных – яркие представители ненавистного завхозу программерского племени по имени Дима и Ваня – оставили работу и под предлогом перекура пошли бродить по этажам. Гуляли они отнюдь не бесцельно, однако выяснилось это много позже.

Ровно в шестнадцать ноль-ноль комендант Гуляев, следуя воспитанной в нем еще детским садиком привычке вкушать в определенное время скромный полдник, уединился в своем кабинете, чтобы выпить чаю. К нему прилагались зубодробительные сухари – специфическое флотское лакомство, за годы службы вошедшее не только в рацион, но и в обмен веществ экс-мичмана. Ржаво-коричневые, с редкими вкраплениями угольно-черных изюмин, похожих на засушенных тараканов, сухари настоятельно требовали чаепития неторопливого, вдумчивого, с долгими функциональными паузами для размачивания сухого пайка в кружке с кипятком. Твердые сухари при употреблении шумно хрустели, раскисшие – громко чавкали. Сосредоточенно питающийся комендант сопел, пыхтел и отдувался. Шумная трапеза создавала прекрасную звуковую завесу для действий программеров Димы и Вани. Пока Гуляев расправлялся с чаем и сухарями, они ловко орудовали сверлом и отвертками, устанавливая под напольным покрытием и за стеновой обшивкой простенькую, но эффектную электроакустическую систему.

В это же время админ Васильев провел в институт на третьем этаже команду специалистов с кабелеукладчиком. А на втором этаже уже вовсю работала опергруппа, усиленная добровольно примкнувшим к ней ведущим экспертом-криминалистом ГУВД и его служебной собакой. Правда, собачья служба в данном случае свелась главным образом к поеданию сладостей и отвлечению внимания персонала рекламного агентства.

– И то дело, – сказал по этому поводу старший опер Грачев. – Пусть лучше с собачкой играют, лишь бы у нас под ногами не путались!

– Топ, топ, топает малыш! – в продолжение темы свободного перемещения нижних конечностей в четверть голоса напел на третьем этаже институтский программер Ваня и хлопнул по подставленной ладони программера Диму.

Улыбаясь, как чеширские коты, парни растаяли в сумраке плохо освещенной лестничной площадки.

Комендант Гуляев допил чай, крякнул, встал из-за стола, одернул толстый вязаный свитер и толкнул дверь своей комнаты.

– Гау! – басовито бухнул в этот момент служебный бассет Барклай, по-своему отвечая на заманчивый женский вопрос: «Хочешь еще сладенького, милый?»

– Что такое? – нахмурился комендант, не наблюдавший среди прибывших оперов четвероногих.

– Гау! – уверенно повторил Барклай, которого умиленные рекламные девицы продолжали искушать конфетами.

Комендант Гуляев сердито засопел. Несомненно, кто-то провел в здание собаку! Причем здоровенную зверюгу с шаляпинским басом. Комендант свирепо сжал кулаки и с ускорением двинулся по коридору.

Коридоры в многоэтажном офисном здании были протяженные и просторные: очевидно, рассчитывая их ширину, планировщики исходили из предположения, что движение служащих в густонаселенном здании будет интенсивным, и создали все необходимые условия для организации его в две полосы.

Действительно, в пиковый час обеденного перерыва до полноты сходства с оживленной улицей коридору не хватало только светофоров. Но и в другое время цивилизованные граждане, подчиняясь с детства выработанному рефлексу, при движении держались ближе к стене справа. И только один экс-мичман Гуляев, цивилизованные рефлексы которого вытравили и заменили специфическими привычками годы автономных походов, враскачку и пригнув голову, топал по невидимой разделительной полосе. Именно поэтому головастые ребята Ваня и Дима разместили активные точки своей системы по осевой линии коридора.

Обутый в тяжелые зимние ботинки, комендант не почувствовал, как наступил на датчик, но явственно услышал, как в левое ухо ему весело тявкнул щенок.

– Что…

Гуляев не успел затормозить, последовательно придавил еще пару датчиков и услышал второе игривое щенячье «тяв» слева от себя, а затем конкретный собачий «гав» справа.

При этом никаких четвероногих в коридоре не было вовсе!

Первым делом комендант подумал, что спиртовую настойку элеутерококка в горячий чай лучше не наливать, что бы ни говорили по этому поводу ведущие телевизионной программы «Здоровье с Балаховым». Балахов этот (с виду – натуральный маньяк) пусть пьет что хочет, хоть чай с элеутерококком, хоть кефир с пургеном. Может, ему даже нравятся слуховые галлюцинации и прочие побочные эффекты!

– А я больше не буду! – пообещал себе Гуляев и, недоверчиво озираясь, пошел дальше.

– Гав! – явственно послышалось слева, где не было ничего, кроме пустой стены.

В смятенном мозгу коменданта просверкнула покаянная мысль о том, что завязывать надо не только с настойкой элеутерококка, но и с горячительными вообще. Затем он побежал, и тут невидимые собаки точно с цепи сорвались, подняли лай, как свора на охоте.

Два лестничных пролета между третьим этажом и четвертым Гуляев проскочил, зажав руками уши, и только поэтому не услышал злорадного программерского смеха за кадкой с фикусом.

Коридор четвертого этажа отделяла от лестницы стеклянная дверь с табличкой «НИИ «Гипрогипредбед». Предъявите пропуск в развернутом виде». Коменданту достаточно было предъявить свое материально ответственное лицо, что он и сделал на бегу, шмыгнув за стеклянную перегородку, как мышка в спасительную норку.

В коридоре института было светло, чисто и тихо, хотя вовсе не безлюдно. Человек десять сотрудников НИИ, преимущественно женского пола, с неясной целью группировались в первой трети коридора.