Седой повернул голову вправо, и Кира мгновенно опустилась на пол. Через какое-то мгновение ей показалось, что кто-то идет к балкону, она немного выпрямилась, поставила ногу ближе к стене и перемахнула на соседний балкон, едва коснувшись перил. Такому приему их учили на паркуре. Хорошо, что соседи ничего не слышали. Видимо, спали крепким сном. В соседней квартире жили мать, отец и двое детей. Мальчик лет восьми и пятилетняя девчушка.

Когда Кире показалось, что все утихло, она снова осторожно перебралась на свой балкон и, открыв дверь, вступила на кухню. Никого. Вооружившись кухонным ножом, она, ступая на цыпочках, подошла к дедушкиной спальне и заглянула туда. Дедушка лежал поперек кровати. Изо рта вытекала струйка крови. Она зажала рот себе рукой, чтобы не кричать… И тут вспомнила о бумагах. Тех самых, о которых ей говорил дедушка. Она метнулась к книжной полке и сунула туда руку – бумаги были на месте! И вдруг снова шаги… Кира метнулась к себе в комнату. Схватила свой рюкзачок, с которым обычно ходила (там был паспорт, банковские карты…), и ринулась на балкон. Потом переметнулась на соседний. А затем, цепляясь ногами и руками за балконные перила, спустилась с четвертого этажа на тротуар. Оказавшись на тротуаре, глубоко вздохнула и невольно подняла голову вверх. Прощай, дедушка! По ее щекам струились слезы. Я выполнила твое обещание… Взяла бумаги. Я… постараюсь найти твоих убийц и покарать их. Обещаю тебе…

* * *

– Кто убит? – Светлана Демченко вела машину, глядя на дорогу.

– Некий Степанцов Николай Людвигович. Бывший авиаконструктор. Он уже давно на пенсии. Но до шестидесяти пяти лет еще работал, потом давал консультации. Был внештатным сотрудником. Воспитывал внучку Киру Дмитриевну Племянникову. Ее родители погибли. Внучка – дочь его дочери Людмилы. На месте смерти внучки не было. Где она сейчас, неизвестно. Его убили, перерезав горло. Он сопротивлялся, но их было двое. При осмотре тела была обнаружена небольшая татуировка на плече. Самолет.

– И где теперь эта внучка? Почему она убежала?

– Ее могли убить… и увезти труп с собой. Могли похитить и тоже взять с собой. Ты такие версии не допускаешь?

– Допускаю. Вполне допускаю.

Небо хмурилось, собирался дождь…

* * *

– Ты все хорошо просмотрел?

– Да.

– Почему же мы ничего не нашли?

– Не знаю.

– Вдруг там ничего не было?

Второй пожал плечами:

– Забей. Если не нашли – значит, там ничего и нет.

– А нам поверят? И почему он ничего не сказал?

– А ему и сказать было нечего. Упрямый старый черт!

– Похоже, что он нас не ждал!

– Это вряд ли!

– И все же в его глазах было что-то такое…

– Мне в его зенки вглядываться было некогда. А вот ты плохо службу служил.

– Делал что мог, – огрызнулся первый.

Они ехали в машине и негромко переговаривались между собой.

– Главное, чтобы бабки заплатили вовремя.

– Точняк заплатят.

– Но бумаг-то нет.

– Так хули мы их родим, если и не было…

– А нам поверят?

– А какие могут быть сомнения? Все, что от нас требовалось, выполнили. Кто же думал, что этот старый перец в молчанку играть будет. Но если бы что-то знал, сказал бы.

– Так-то оно так. Нам все же могут предъяву выкатить. Бумаги где? И кстати, где его внучара была? Он же не один жил. Нам же сказали, что он вдвоем с девкой живет. А ее мы не видели. Но какой-то шорох на балконе я слышал. Хотя, когда я осмотрел его, там было пусто. И все же зудят два вопросика: почему ее дома не было и где она сейчас?

– Ну, здесь мы с тобой далеко не ускачем. Зачем городить огород там, где его нет. Девка молодая, хрен знает где шлялась. К бойфренду поскакала наверняка. В постели кувыркаться. На кой ляд ей около старого перца сидеть. Она что, сиделка? Он вполне еще мог себя обслужить.

– А вдруг она где-то рядом была? Вдруг мы с тобой маху дали?.. И девчонку проглядели? Что-то ведь мне покоя не дает. И не просто так…

– Забей! Хули ты дергаешься, как баба в течке. Мы же все осмотрели. Я даже вернулся, хотя это было опасно, но… решил все же проверить. Был там кто в хате, когда мы нагрянули, или нет?

– Свербит меня что-то, ой свербит. И неспроста. У меня на эти дела нюх звериный. И этот нюх сейчас мне говорит, что наше дело немного тухляк. Понимаешь?

– Заткнись, хорош на нервах пиликать. Реально. Слышь? Закрой хлебало! Был, помню, у меня один музыкант. Должок с него надо было выбить. Ну и потряс я его маленько. Так что он играть больше не мог. А подавал, как я узнал впоследствии, большие надежды.

– И что ты с ним сделал?

– Угадай с трех раз? Пальцы переломал. Пианистом он был. И сплыл.

– А к чему ты мне это говоришь сейчас, а?

– А к тому, что мне с тобой сейчас то же самое сделать хочется. Так ты меня уже достал!

Второй собеседник замолк и мельком посмотрел на своего напарника, сидевшего за рулем. Он был широко известен в узких кругах тем, что ему поручали самые грязные и тяжелые дела. В своем роде беспредельщик. Если бы не Макс, который подсунул ему это дельце… И зачем только Макс клялся-божился, что все будет как на мази, а он получит большие бабки? Будет благодарить Макса, ну и не забудет ему процентик отстегнуть… И где только Макс нашел этого громилу?

Ему стало не по себе. Хотя новичком он не был и повидал в своей жизни всякого. Лучше бы он не соглашался. Перекантовался бы без этих бабок и нашел бы себе другой заказ. Не такой, как этот – с непонятным исходом. И потом, ему как-то не по себе – стариков убивать. Все-таки какой-никакой кодекс чести у него имеется, несмотря на то что со стороны это может звучать смешно. Он не виноват, что вырос в наукограде, где в период перестройки вся жизнь рухнула, а ученые стали не нужны. Его отец, инженер, получил сердечный приступ и скончался недалеко от дома, мать вышла замуж за мужика, который ее бил, и через два года ушла вслед за отцом. А он остался один и никому не нужный. Ну и приобщили его к воровству. Ларьки они тогда обчищали. Дело было выгодное и не особо хлопотное. Один раз даже куш приличный сорвали. В ларьке кто-то оставил приличные деньги на хранение. Пятьдесят тысяч баксов. Они себе их и прикарманили. И подался каждый куда хотел. Он – в Москву. Может быть, тогда надо было завязать ему со всей той жизнью, поступить куда-то, начать другую карьеру. Но что-то помешало ему сделать этот шаг. А что – теперь он толком не может и вспомнить. Наверное, Маринка, которая тогда вертела им как хотела, а он исполнял все ее желания. Маринке были нужны деньги. Она, дурочка, возомнила себя топ-моделью и хотела идти по этому пути. Куда ей, провинциальной девочке из Брянска, рваться в Париж и Милан. Но она видела себя уже на самых престижных мировых подиумах. И не могла вытравить из головы эти сахарные картинки: реклама, красивая тачка, престижные курорты, хата в центральном московском районе… И как она умело раскручивала его на деньги. А он, дурак, поддавался ей… Как в сладостном бреду был. Марина, Мариночка… Тогда уже его дорожка и стала необратимой.

Или все же в этом виноват старый друг Витек, которого он случайно встретил на Курском вокзале. Друг повел его в пивную и там изложил новое дело – потрясти владельцев одного небольшого заводика, с тем чтобы они уступили свои права другим, которые готовы за это щедро заплатить. Вот тогда он впервые и столкнулся с мокрухой. И понял, что жизнь еще раз резко разделилась на «до» и «после». А ведь как все хорошо начиналось – папа, мама, их счастливая семья… Он – пионер, числится в твердых хорошистах. И мечтал стать… летчиком. Почему он сейчас об этом вспомнил? Да просто у этого старика, которого они убили, на плече был изображен маленький самолетик. Татуировка такая… И он вздрогнул от этого. Ведь город, где он родился, занимался авиастроением, покорением космоса. На площади в городе стояла модель самолета. И он каждый раз, проходя мимо нее, думал, что когда-то полетит на этом самолете… Черт, черт, черт. Какая же безжалостная и жестокая штука эта жизнь.

Погрузившись в свои воспоминания, он не сразу увидел, что его напарник смотрит на него с явным раздражением:

– Ты чё? Спишь наяву в натуре? Сидишь, впав в ступор. Как дебил полный, и еще губами шевелишь.

– Это я так, – он с трудом вынырнул из прошлого.

– Да ты еще и с приветом!

– Волнуюсь я, Слепой, – кратко бросил он. – Ой как волнуюсь.

– Ветряга! – хмыкнул тот. – Не дрейфь. Сейчас завалимся в какую-нибудь кафешку и посидим. Оттянемся.

Ветряга. Фамилия у него была такая красивая – Ветров. Артем Ветров… мечтавший когда-то о самолетах…

Скоро все узнаем.

– Тише! Звонок.

Поговорив по телефону, тот, кого назвали Слепым, повернулся к нему:

– Слышь, Ветряга! Втык нам все-таки дали, потому что бумаги должны были быть там. А мы их, получается, прошляпили. И девчонку упустили. Надо было ее взять вместе с дедом. И также попробовать разговорить. Но как же возьмешь ее, если этой шмары там не было. Шлялась она где-то. Но мне сказали, что она могла знать про те бумаги. Вдруг дед сказал ей об этом, ввел в курс дела?..

– Если бы да кабы. Девки не было. Бумаг тоже. Стой на этом. И точка.

– А ты меня не учи. Без тебя знаю, что говорить и как. Политесам обучен. Но пока нами не совсем довольны. И денег заплатят меньше. – Слепой выдал обильную порцию мата и потом замолчал. – И еще… Девчонку эту нам все же придется искать.

– Ё-моё! Ну и заданьице.

– А то! Где тут кабак поблизости? Залить бы поскорее хреновину эту…

* * *

– Ну тихо, тихо, ты же у меня умная девочка, – гладил ее по руке Леонард, рассеянно глядя куда-то в сторону.

– Ты меня не слушаешь! – вспыхнула Серафима.

– Напротив. Очень даже внимательно слушаю. Еще раз расскажи все по порядку. Постарайся ничего не перепутать.

– Анжела приехала ко мне поздно вечером. Почти ночью.

– Во сколько?

– В двадцать три тридцать пять. Я уже спала. Устала и решила лечь пораньше и выспаться. Звонок мобильного я услышала сквозь сон. Не сразу поняла, кто это. Я думала, что это ты, Леонард! Ты мне не звонил несколько дней. Я измучилась, в голове творилось черт знает что…

– Виноват! – вскинул он руки вверх. – Не добивай меня упреками. Свою вину признаю полностью и безоговорочно. Постараюсь больше так не делать. Насколько это возможно, – добавил он уже тише.

– Ладно, не буду больше упрекать. – Серафима замолчала, а потом продолжила: – И тут звонок Анжелы. Она говорила тихо, приглушенным голосом. Сказала, что хотела бы остановиться у меня. Я удивилась. Но возражать и задавать лишних вопросов не стала. Я спросила, во сколько она будет. Анжела сказала, что скоро. Доехала она и правда быстро. Через полчаса.

Леонард стоял около кухонного шкафчика и смотрел в окно.

– Продолжать?

– Конечно.

– Она приехала. На мой взгляд, была слишком взволнована. Словно кем-то или чем-то напугана.

– Стоп-стоп. Бывает так, что люди потом себя накручивают. Задним числом. Ты понимаешь? Если ее сбили, то значит за ней гнались, преследовали, она была у кого-то на крючке. И все подгоняется под эту версию. Это такой психологический эффект.

– Н-нет, – замотала головой Серафима. – Мне не казалось. Она еще, когда лифт остановился между этажами, спросила: часто ли они ломаются в нашем доме. Когда же кабина доехала до первого этажа, она спряталась за мою спину. Спрашивается: почему?

– Ладно, пока убедительно. Один-ноль в твою пользу.

– Мы выпили кофе, я ее немного покормила. Хотела постелить постель, но она попросила меня поговорить с ней. Мы пошли в комнату. Она рассказала мне, что занимается каким-то проектом, связанным с авиацией. – Серафима замолчала. – Мы легли спать. Утром позавтракали. Она обещала мне вечером лазанью приготовить. Сказала, что такую лазанью я еще не ела. Она ушла. Я выглянула в окно… Видела, как она дорогу переходит. И тут ее на моих глазах переехала машина. Я чуть с ума не сошла… Леонард! – вскрикнула Серафима. – Я не могу это забыть!

Вместо слов он обхватил ее обеими руками и прижал к себе:

– Прошу тебя, постарайся об этом не думать.

– Это невозможно.

– Постарайся…

– Кому это надо было?

– Будем выяснять…

Глава третья

Школа космических капитанов

По отношению к прошлому будущее находится в настоящем. По отношению к будущему настоящее находится в прошлом. Так где же нахожусь я сам?

Валентин Катаев. Трава забвенияМосква. 1920-е годы

– Тихо, тихо… – Он потрепал собаку, которая с деловым видом обнюхала его и снова улеглась на свое место у двери. – Умный пес. Хороший пес.

Перед тем как потянуть дверь на себя, он обернулся. Вечерняя Москва была особенно хороша. Сумерки придавали мягкость очертаниям зданий. В воздухе плыл аромат цветов и цветущих деревьев. «Красиво, – подумал он. – Но что есть эта красота? Продукт моих мыслей? Не есть ли тогда наш мир одна большая иллюзия, тайну которой дано разгадать немногим?»

Открыв дверь, он оказался в коридоре, а потом – в небольшой комнате, где его уже ждали. Он обвел взглядом собравшихся. Это были в основном люди творческих профессий. Писатели, художники, композиторы, философы. Москва начала двадцатых годов бурлила, возникали всевозможные объединения, творческие союзы, кружки, партии. Все хотели выразить себя, все ждали какого-то откровения от той новой эпохи, которая наступила. Провозглашалось создание нового человека. Но вот каким он будет? И реально ли это желание? Он встретился с пытливым взглядом Александра Гриневского, писавшего под псевдонимом Александр Грин, здесь был Валентин Катаев, его брат Евгений Петров, Илья Ильф и другие…

Они в свою очередь смотрели на него с интересом и любопытством. Здесь был и писатель, который в прошлом году переехал в Москву и подавал большие надежды. Михаил Булгаков. Его беспокойный ум жаждал вырваться за рамки привычного и обыденного. Возможно, его ждет блестящее будущее… Кто знает…

– Я буду говорить то, что и в прошлый раз, – начал Ричард Бертони. – Мы уповаем на технику, а нужно найти другую точку опоры. Сотворить человека, который и станет развивать науку и технику. Машины и всякие приборы постоянно совершенствуются, а человек развивается медленнее, значительно медленнее. Эдисон, Королев, Ломоносов – явления одного уровня. В будущем будет создан научно-исследовательский институт чудес и тайн, где будут выявляться таланты путем определенных тестов. – Он обвел сидящих в комнате взглядом и продолжил: – Придет время, когда, согласно велению природы, преодолевая предрассудки и суеверия, возникнет великий альянс строителей, единый фронт против застоя, заболоченного лагеря озверелых тупых обжор.

– Все правильно! – крикнул кто-то. – Так и будет!

– Хотите знать, как зародилась жизнь на земле? Я могу рассказать об этом. – Он взмахнул руками. – Представьте себе, что на темном фоне неба разгорается огромная яркая звезда, которая носит название «сверхновая». И вот ее свет облучает поверхность планеты мощными лучами… И на земле постепенно зарождается то, что мы именуем жизнью. Сначала свет проникает в воды океана и брожение новых микроорганизмов начинается именно там. А потом жизнь распространяется везде.

Сверхновые звезды рождают жизнь. А у сверхновых людей рождаются сверхновые идеи. И надо помнить, что нам, людям, еще многое недоступно. Так, во всех вещах и предметах кроме их внешней оболочки – того, что мы можем видеть, осязать, – есть еще нечто, что ускользает от нашего понимания. Вероятно, тайной вещей овладели те, кто ушел от нас. Эти незримые духи проникают всюду и везде…

– Браво! – услышал он крики. – Браво!

– А где находится тот второй мир, где мы иногда живем по ночам, когда нас убаюкивают тени? А где расположен тот мир, в котором витают Большие Духи, управляющие судьбой вещей? Кто это знает? Вот усопшие, те, кто ушел от нас в сторону, в мир иной, они все видят, все знают…

Он вдруг вспомнил свое детство. Прекрасный замок. Красивых женщин, которые его окружали… Чувство покоя и одновременно волнения. Ему все время хотелось куда-то убежать, вырваться вперед, словно стены замка давили на него и были ему тесны. Он любил гулять в старинном парке, который окружал замок. Однажды он даже заблудился в нем. Шел, шел по высокой траве, доходившей ему до груди, и не заметил, как парк сменился лесом. Он хотел остановиться, но как будто бы странные голоса шептали ему: иди вперед, не останавливайся. Вскоре он очутился на берегу таинственного озера. Оно было небольшим и отливало бледно-изумрудным серебром. Вода в нем казалась застывшей. А когда он сел на берегу и заглянул в воду, то увидел там странных существ, похожих на рыб с крыльями. Их плавники напоминали крылья стрекоз – легкие, прозрачные… А вот глаза… были вполне человеческими… Внимательными, смотрящими внутрь тебя… От этих взглядов ему было не по себе. Внезапно одна рыба выпрыгнула из воды, описала в воздухе высокую дугу и плюхнулась обратно в воду. Его поразило, что не было слышно никаких звуков. Вокруг стояла плотная тишина. Он был в каком-то другом мире… Но еще больше его поразило, что рыба, уйдя под воду, почти мгновенно исчезла. Легкое колебание – и уже темно-зеленая водоросль всколыхнула воду. Все предметы рано или поздно превращаются во что-то иное, но они не исчезают, они продолжают жить… Все имеет свое начало, но не имеет конца… Все переходит в вечность. А эта водоросль потом станет камнем. Но внутри его будет запечатан образ рыбы с человечьими глазами. Может, рыба была когда-то человеком, который умер, но не перестал жить. Теперь он обитает в воде… А чем та отличается от воздуха? Он наклонился к воде близко-близко – и вдруг упал в нее. Он даже не успел испугаться, как понял, что идет ко дну… Но он не переставал видеть, слышать, дышать… Вокруг него проносились рыбы, танцевали водоросли… раскрывались раковины, внутри которых мерцал зеленый жемчуг… И еще раковины поменьше – золотисто-розовые… Он словно растворился в воде и обрел иное зрение. Видел, что творилось под толщей песка и ила. Там лежали останки древних пальм и огромных ящеров. На секунду он вдруг увидел, что они бродят по берегам этого озера много-много лет назад. Он парил в воде, раскинув руки. Он был готов обнять весь этот мир, как вдруг неведомая сила вытолкнула его из воды, и он встал на дно, отфыркиваясь. Там, где он встал, было мелко… он сделал шаг, другой – и вновь оказался на берегу. Но уже наступал вечер… А казалось, он вышел из дома утром. Он помнил это точно… Неожиданно он услышал крики людей. Это искали его. Горели факелы, лаяли собаки… Одна подбежала к нему и лизнула руку – и тут же с воем отскочила назад.

Спустя некоторое время он был уже в замке, горели свечи… Та, которую он называл своей матерью (хотя это была тетя, мать умерла при его рождении), склонилась над ним.

– Мой мальчик, мой мальчик… как ты нас напугал… Зачем ты ушел в лес?

– Я не ушел… Они меня позвали…

– Кто они?

– Не знаю…

– Какой ты фантазер…

– Потом я свалился в воду.

– В воду? Ты был сухим… Абсолютно сухим. Это тебе приснилось…

– Нет, там были рыбы с крыльями. А глаза у них – как у тебя…

– Элена! – позвала она служанку, стоявшую у двери. – Элена! Срочно пошли за доктором. Кажется, начинается жар… Не медли…

– Я здоров… – сердился он. – Я здоров… и все, что говорю, – правда… Я ничего не выдумываю.

– Да, да… конечно, милый. Только больше не пугай нас так. Мы уже думали, что никогда больше тебя не увидим… Не знали, что думать и где тебя искать… Милый, какой ты фантазер… Спи… скоро приедет доктор и осмотрит тебя. Ты поправишься, и мы поедем в Венецию. Посмотрим этот город на воде.

– А там будут рыбы?

– Рыбы будут.

– С глазами как у тебя?

– Ну что ты, милый, так не бывает… Спи…

Приехавший доктор осмотрел его. Прописал покой и лекарства. Потом они поехали в Венецию. Ему казалось, что город как сон, как мираж… И в любой момент он снова растворится в воде… Но иногда ему казалось, что он снова на берегу того странного озера. И снова погружается в воду. Когда он вырос, пытался найти в лесу таинственное озеро. Но безуспешно. Когда же он стал спрашивать об этом местных жителей, ему сказали, что отродясь такого озера в лесу не бывало. И это все ему примерещилось в детском возрасте. Но все же он мог поклясться, что то был не сон и не грезы наяву. Все это произошло на самом деле. Но куда исчезло озеро, для него повзрослевшего вопросов не было – оно находилось в другом измерении.

…Он снова вернулся в сегодняшний день.

– Есть конструкция, которая идеально воплощает в себе покой и одновременно движение. Это колесо. Оно есть соединение грядущего с минувшим! Когда все люди соединятся в одну цепь, которая превратится в колесо…

После собрания рядом с ним задержался один писатель. Михаил Булгаков.

– Я хотел спросить вас о новом человеке, – обратился к нему Булгаков.

– Вот-вот… Тема интересная. Кто раньше занимался выведением новых людей? Боги, жрецы. Они продолжают делать это и сегодня. Но уже на другом уровне. Существуют египетские рисунки, где изображены жрецы – большие фигуры – и люди – маленькие фигуры. От пальцев жрецов к людям протянуты нити. Они кукловодят ими. Сейчас пытаются создать нового человека из старого материала. Получится ли он? Здесь таится опасность, что этот новый человек не сможет выполнить свою задачу. И потом… новых людей не создают. Их выявляют… – понизив голос, сказал собеседник писателя. – Но все одержимы именно созданием. Но ведь человек – это материал с тонкими настройками. Тут нужны особые условия… – Свою мысль он не закончил. Впрочем, писатель думал о чем-то другом.

– Забавная тема: подобрать собаку – простую беспородную – и вывести из нее человека. Кем он будет? Такой же дворнягой, только в обличье человека? Или кем-то иным? И здесь возможны варианты…

– Это было бы хорошим предупреждением тем, кто торопится, не соблюдает некие правила… Иначе этот новый человек затопит все своим бескультурьем и агрессивностью.

– Но если нового человека так трудно создать, то, может быть, его легче, как вы говорите, выявить. И как это сделать?

Какое-то время его собеседник молчал.

– Выявить того, кому предназначена высшая лучшая участь, – дело не такое легкое. Это тоже своего рода искусство. Мы все словно спим – и просыпаемся только в определенные моменты. А есть люди, пробуждение которых сулит миру новые идеи, открытия, они способны изменить течение мира. Но как их найти? Есть древняя сказка о кристаллах, которые выявляют таких людей. Они помогают пробудить их спящее сознание.

– Об этих людях можно написать, – сказал писатель. В его глазах сверкнула веселая искорка.

– Да. Это прекрасная мысль!

Они расстались, он вышел на улицу. Пса уже не было. Наверное, он находился в будке или спал неподалеку. У дороги он повернул голову направо: слышалась заунывная песня. И тут он почувствовал, как чьи-то грубые руки обхватывают его сзади и куда-то тащат. И кажется, потерял сознание. Очнулся он от того, что совсем рядом хлопнула дверь.

Он лежал на диване. В помещении было душно. Страшно болела голова.

– Ну как, очнулся? – раздался мужской голос. Говорили по-английски. – Не притворяйтесь, что вы без сознания. Прошло уже достаточно времени, чтобы вы пришли в себя. Не вздумайте притворяться. Вам же будет хуже.

– Я не думаю…

– Вот и прекрасно. Это правильно.

Он повернул голову. Сначала изображение было нечетким, но потом взгляд сфокусировался на фигуре мужчины, сидящего в кресле.

– Я вижу вы вполне можете двигаться. Это хорошо.

– Кто вы?

– Это неважно.

– Что вы хотите?

– Это уже правильный вопрос. Разве вы не догадываетесь?

– Нет.

– Жаль!

– Не могли бы вы сформулировать…

– Кажется, вы и сами все прекрасно понимаете, – было сказано ему сердитым тоном.

Он сел и обвел помещение глазами. Это была комната, обставленная красивой дорогой мебелью. В углу находилось кресло, в котором сидел худой человек и неотрывно смотрел на него. Его ладони были сложены домиком. Одет он был в темные брюки и светлую рубашку. Справа помещался стол с лампой.

– Надеюсь, вы будете благодарны, что мы вас не убили. Как тогда в Берлине. – При этом его губы раздвинулись в зловещей улыбке.

– Премного благодарен, – откликнулся он, стараясь не выдать своего волнения.

– Это хорошо. Благодарность есть одна из важнейших добродетелей.

– Надеюсь, вы привезли меня сюда не для того, чтобы читать трактаты о добродетелях.

– Конечно, нет.

Возникла пауза.

– Нам нужно… – сказал незнакомец, подчеркивая слово «нам», – чтобы вы либо умерили свою деятельность, либо полностью отказались от нее. Иначе последствия могут быть самыми непредсказуемыми.

– Я вас понял.

– Я очень рад.

<1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

2 из 4