К счастью по карте

Отлично, тогда встретимся в шесть вечера в кофейне на набережной. Там отличный кофе и душевная атмосфера! – с улыбкой произнес Кирилл.

Договорились, – все, что я смогла сказать, чувствуя замешательство от своего поведения и реакций.

Вечером по дороге к кофейне мне вспомнились слова Эрнеста Хемингуэя, написанные им с острова Свободы: «Когда на душе тоскливо, хочется тепла и уюта, загляни в кофейню, возьми чашечку обжигающего кофе, сядь где-нибудь в стороне и прислушайся к голосам окружающих. Поверь, через пять минут ты поймешь, что на самом деле мир не так уж и плох! И все твои беды сразу уйдут в небытие…».

Кофейня была очень уютная, как будто ты в тихой и уютной гавани, где волны уже не терзают обтрепанные бока твоего кораблика, а нежно и ласково баюкают, предлагая ароматный кофе. Атмосфера пропитана умиротворенностью, приятной музыкой, мягким приглушенным светом. Все это располагает к спокойствию и философским размышлениям, заставляет хорошо отдохнуть и расслабиться, забыть о проблемах и суете большого города. Мне это было по душе. Я вспомнила про сестру Антонию, как она интересно?

Кирилл уже ждал меня за столиком, это было восьмое мая. Так начались наши отношения, к которым многие могли бы прибавить прилагательное «странные». Мы оба пришли к договоренности, что отношения будут длиться всего восемь месяцев. «Слушай, сегодня восьмое мая, число восемь – очень интересное, пусть наши отношения будут длиться восемь ярких месяцев», – Кирилл предложил и я согласилась. Меня это устраивало, и было интересно понаблюдать за своими эмоциями при таких условиях в отношениях.

Те восемь месяцев были искренними, пропитаны чувствами. Утром меня будили теплые прикосновения губ Кирилла, поцелуи которого рассыпались по моему телу, опускаясь медленно вниз. Вечером я засыпала в страстных его объятьях, искушенная вниманием. Он был абсолютно разным, что меня привлекало. Я любила, когда он шептал мне на ушко нежности, в такие моменты меня пробирала дрожь по всему телу.

Особенно мне нравилось, когда мы совершали с ним «мини-путешествия». Мы собирались куда-нибудь на два дня, выбирали место, отключали все мобильные устройства и уезжали. Особенно запоминающимся был процесс выбора этого места. Кирилл доставал свою карту, которая была немного потрепана, водил рукой по поверхности карты вначале широкими движение в виде знака бесконечности, потом его движение становились все меньше в диаметре, он клал ладонь на карту в выбранном месте, я подносила свою руку поверх его руки и пальцем указывала место нашего будущего мини-путешествия. Это было очень забавно.

Августовское путешествие, которое не очень подходило под определение «мини-путешествие», особенно запомнилось. Мы рванули на «Шаманий камень», который считают местом силы и нашел его якутский шаман в районе Нагаевской сопки. Огромный камень, который обнаружил и облюбовал шаман в свое время.

Эта «вылазка» в район Нагаевской сопки для меня стала примечательна тем, что Кирилл предложил мне ответить на сорок девять вопросов для самопознания себя.

Почему именно такое количество вопросов? – спросила я, не удивляясь его предложению.

Ну как же, Ариадна, мы находимся в регионе, номер которого соответствует количеству вопросов! Эта известная практика, нам рассказывали про это упражнение, не помнишь? – затараторил Кирилл, доставая из сумки бумагу.

Нет, не помню. Видимо, сейчас узнаю про это, да еще и сразу с практикой, – усаживаясь поудобнее, говорила я.

В начале нашего общения с Кириллом меня напрягало его жгучее желание поиска значений в цифрах, какой-то символизм. Даже сейчас он сопоставил номер региона с количеством вопросов в упражнении, на которые нужно ответить. Сейчас я уже относилась очень спокойно к такой манере.

Ну, что готова? – спросил Кирилл.

Готова- ответила я.

Ариадна, я задам тебе сорок девять вопросов, которые должен задать себе каждый человек для самопознания. На эти вопросы нет правильных или не правильных ответов. Но ведь иногда правильно заданный вопрос – уже и есть ответ – произнес Кирилл.

Все понятно, начинаем! – с воодушевлением ответила я, так как я всегда находила что-то новое в различных практиках или упражнениях. Единственное, что меня тревожило, это техники, касающиеся детства и моего дара, который пропал. Воспоминания меня захлестывали. Но этой тематикой я никогда не делилась с Кириллом.

Кирилл приготовился, в его руках уже было несколько листов бумаги.

Сколько бы Вы себе дали лет, если бы не знали своего возраста? – начал Кирилл.

⠀Тринадцать, – пот пробил меня мгновенно.

Что хуже: потерпеть неудачу или так и не попробовать? – спросил Кирилл

Не попробовать, – сказала я, а в голове всплыли все неудачи и насмешки в моем детстве, лучше бы этого не было.

Если бы Вам разрешили изменить только одну вещь в мире, что бы это было? – следующий его вопрос.

Дар, – отчетливо сказала я, Кирилл мимолетно поднял глаза на меня, хотел что-то спросить. Но его пристрастие довести вопросник до завершения и держаться плана взяли вверх и он продолжил.

Если счастье станет национальной валютой, какая работа сделает Вас богатым? – был его вопрос.

⠀Поиск – таким был мой ответ.

Вы делаете то, во что верите, или пытаетесь верить в то, что делаете? – спросил Кирилл.

Верю в то, что делаю – сказала я.

Если бы в среднем человеческая жизнь длилась 40 лет, что бы Вы изменили в своей жизни, чтобы прожить ее максимально интересно? – спросил Кирилл.

Не отказываться от истинного предназначения, – сказала я, и сердце мое сжалось, детские воспоминания начали штурмовать мои мысли.

Насколько Вы контролируете то, что происходит в Вашей жизни? – вновь неприятный вопрос от него.

Не контролирую.... Мне кажется, что абсолютно не контролирую – мой грустный ответ.

О чем Вы больше беспокоитесь: сделать вещи правильно или сделать правильные вещи? – спросил Кирилл.

Сделать правильные вещи, не могу разобраться с детства над этой установкой – после некоторого раздумья сказала.

Если бы Вы могли дать маленькому ребенку только один совет за всю жизнь, что бы Вы сказали? – еще один странный вопрос Кирилла.

Не отказываться…– с тоской сказала я.

Что в этой жизни Вы делаете иначе, чем другие люди? – вновь задал он вопрос.

Уже ничего, – выдохнула я. Внутри меня все сжалось, я наклонилась к коленям, закрыла лицо ладонями и издала невероятный вопль…, – слышишь.... Ничего, – орала я что есть мочи.

Кирилл, ничего не говоря, приблизился ко мне и пытался обнять, что-то тихо говорил. Мое напряжение спало, и я заснула, не ответив на все запланированные вопросы.

Проснувшись, мы позавтракали. Никто из нас двоих не пытался начать обсуждать вечерние обстоятельства. Я точно не горела желанием окунаться снова в воспоминания, рассказывать про дар, детство и т.п. Мы пили ароматный чай и наслаждались просторами, хотя у обоих осталось много вопросов.

Вернувшись из шаманского края, мы больше никогда не возвращались к вопросам хоть как-то связанных с детством, что обоих устраивало.

Каждое восьмое число мы отмечали свиданием в новом месте. Кирилл дарил мне в этот день букет из семи цветов и один подарок. Так он обозначал нашу договоренность про число восемь.

Мы не обсуждали, не договаривались, но оба понимали, что седьмого января была наша завершающая встреча с Кириллом, которую мы провели на Рождественской службе в храме. После этой встречи мы перестали видеться, никто никому ни звонил, ни писал. Эти восемь месяцев были счастливым периодом, и расставание было превосходным, без лишних эмоций, с нежными воспоминаниями. Все как мы договорились.

Когда я делилась своими чувствами с сестрой, то она молча меня выслушивала, радовалась, что я делюсь с ней такими положительными эмоциями. Но когда узнала, что мы перестали встречаться с Кириллом, то сказала: “Опять убегаешь, отказываешься. Твой выбор, только ты действительно считаешь, что этот выбор правильный?”.

Меня прямо передернуло всю, нахлынули воспоминания детства, но я сухо ответила: “Решили обоюдно, так лучше”.

Почему я так ответила, я не знаю. Фактически я согласилась на уговор, который предложил однажды Кирилл и больше не обсуждалось.

Тот вечер я посвятила чтению, наткнувшись в читательском запое на Красивую притчу об отношениях М. Ифраимова: «Что ты знаешь об отношениях? – спросил старик юношу. Впрочем, он не ждал ответа”.

3.Хороший совет

Я уже чувствовала, что хочу уделять больше времени своему дополнительному обучению, продолжить искать себя. Мною двигало желание помогать, а если вдруг встречу таких как я была в детстве, необычных, то не дать им поверить в то, что они больны. Как-то помочь им. Уверить, что они нормальны, просто видят мир иначе.

Такого ребенка необычного подростка я встретила только однажды. Тревожная и заплаканная мать привела его на прием.

Женщина выглядела достаточно современно: длинное платье рубашка ярко голубого цвета и белые леггинсы в рубчик, туфли на толстом каблуке подчёркивали её точеную фигуру. При этом чувствовалось эмоциональная истощенность женщины. Тёмные круги под глазами и очень худощавый вид прямо говорил о её постоянной тревожности. Рядом с ней стоял парень с темными волосами и карими глазами, очень спокойный и непоколебимый.

Здравствуйте, меня зовут Григорий, – четко прозвучало из уст мальчика.

Здравствуйте, Григорий, а я – Ариадна. Приятно познакомиться.

Здравствуйте, Ариадна Сергеевна, это мой сын, про которого я Вам рассказывала при записи на консультацию, – прояснила мама Григория.

Мы начали работу. Патопсихологическая диагностика не выявляла ничего. Я в который раз выслушивала его мать. С мальчиком мы прошли все: и оценку психологического статуса, и исследование личности, и исследование памяти и мышления, исследовали интеллект и внимание, личностно-волевую сферу, методики «Пиктограммы», проективные рисуночные тесты, таблицы Шульте, матрицы Равена, и т.д. Все итоговые результаты, легшие в основу выбора симптомокомплекса, были проверены как на логическую совместимость между собой, так и с помощью использования разных методик. И ничего.

Мать очень хотела понять, что не так с ее ребенком, ведь он ведет себя, по ее мнению странно, он знает то, чего не должен знать, с ним невозможно говорить, едва она начинает предложение, как он за нее заканчивает ее мысль именно теми словами, что она хотела сказать, но не успела, что рассказывает посторонним людям об их прошлом, может сказать что и где находится даже не глядя, много странностей. И она считает, что это не нормально и это надо как-то лечить. Выслушав все это в очередной раз, от его матери я не знала, что ей сказать. Я понимала, что передо мной сидит необычный ребенок. Но как это донести до его матери. Таблицы Равена дали мне небольшую подсказку, при определении интеллекта он набрал 145 баллов. Это было много, очень много. О чем я и сообщила матери, что ее ребенок обладает очень высоким интеллектом согласно пройденных тестов.

Возможно, именно этого матери и не хватало, для себя она тут же объяснила все странности ребенка именно его умом. И на радостях снова сильно расплакалась, потом она попросилась выйти на пару минут и умыться. Мальчик остался в кабинете со мной. Он очень внимательно на меня смотрел.

– Зря – вдруг сказал он.

– Что зря? – спросила я.

– Зря предали свой дар – ответил он чуть более конкретно.

– А что ты об этом можешь знать? – спросила я.

– Я могу знать все. Я вижу, что ваш дар не простил за отказ, он не ушел, но и не доступен больше. Он не хочет с вами говорить – ответил мальчик.

– А с тобой мой дар говорит? – спросила я.

– Со мной он говорит, – ответил мальчик.

– Он может вас простить, но вам придется сильно постараться, – снова сказал мальчик, – я бы на вашем месте добился его прощения. Он «рассыпался» на несколько частей, которые Вам нужно будет собрать.

– Почему? – спросила я. – Для чего это нужно?

– Вы платите за ваш род, вы самая сильная из всех были, и сила выбрала вас. А вы от нее оказались – сказал мальчик.– Нам не даются те испытания, которые мы не можем пройти.

– И что мне посоветуешь делать? – спросила я.

– Вы помогаете людям, находясь здесь, но недостаточно. Нужно идти туда, где еще большему количеству людей можно помочь, – серьезно сказал мальчик.– Если убедите дар, что хотите и можете помогать людям, то он вернется. Он как артефакт будет собран из нескольких деталей. Если Ваше желание действительно стойкое и искреннее, то Вы сможете вернуть свой дар. Вам будут попадать части артефакта и это будут знаки того, что дар восполняется. Но когда Вы соберете весь артефакт, то его нужно будет активировать, чтобы дар вернулся с полной силой. И Вы уже получаете части артефакта, но вопрос: считываете ли Вы это либо проходите мимо важных событий, вещей в вашей жизни.

Хочу сказать, что высказывание достаточно неоднозначное и непросто мне уложить это в своей голове и принять, – сумбурно сказала я.

Да, не поспоришь. Выбор за самим человеком, – Григорий перевел взгляд на свою маму, которая сидела рядом, не проронив ни слово.

Вот так всегда, – вздыхая начала говорить мать Григория, – консультации моего сына переходят на консультации самого консультанта. Ариадна, не подумайте, это никакой не упрек, это констатация факта.

Факт есть факт, с ним ничего не сделаешь… Можно по-разному интерпретировать, но не в этот раз, – ответила я.

Я смотрела на Григория, мне казалось, что его глазами на меня смотрит что-то очень древнее и мудрое. Ну что же, совет мне дан. Осталось его правильно понять.

Ариадна Сергеевна. Благодарю. Мы пойдем, – произнесла мама Григория, вставая и собирая свои вещи.

Да, благодарю, Ариадна Сергеевна, было достаточно познавательно, – Григорий тоже вставал и направлялся к выходу, – знаете, Ариадна Сергеевна, я убежден, что любое действие нужно делать исходя из любви к себе. Вот Вы.... Любите себя? – он посмотрел на меня и исчез в двери, я слышала только уходящие шаги за дверью.

Больше они ко мне не приходили.

Наступили выходные и мне захотелось вырваться из города и уехать на природу. Я забронировала деревянный домик в нескольких километрах от города и была уже там через три часа. Высокое звездное небо, массивные деревья вблизи загородного дома, тишина сделали свое дело, и я мгновенно заснула на просторной кровати как в колыбели.

Утро стало для меня важным познанием какой-то моей части.

В доме было великолепное зеркало около двух метров в высоту. Я подошла к нему вся сонная, на мне не было никакой одежды, но моя нагота никогда меня не смущала. Я смотрю в зеркало на себя и не вижу ничего, что вызывало бы у меня ненависть либо гнев, либо неудовлетворенность. Это не связано с какими-то стандартами красоты, вообще не про это. Я люблю себя. С моим весом с точки зрения всяких таблиц ИМТ, наплевать. Я себя люблю.

Мне нравится смотреть на своё лицо без макияжа в зеркале. Признаюсь, у меня есть некоторые проблемы с кожей, да, у меня не совсем идеальные ровные зубы. Плевать. Я люблю себя.

Я люблю себя: свою внешнюю оболочку, которой наградил меня создатель, свои черты лица и строение тела. Одновременно это всё моё и не моё. То, что я вижу в зеркале ещё раз доказывает мне, что я частица чего-то огромного и непостижимого.

Я люблю себя. Безусловно, люблю в себе бунтарскую часть, которая идёт поперек правилам, увеличивая границы возможного. Безусловно, люблю в себе ту заботливую часть, ту часть, которая, безусловно отдается своему делу. Безусловно, люблю в себе эгоистичную и тираническую часть, благодаря которой я защищаю себя от чужой агрессии и вообще всего того, что «не моё» и не нужно. Люблю в себе часть, которая учится до сих пор принимать чужую любовь, заботу и поддержку – безоценочно и безусловно, с благодарностью и счастьем. Безусловно, люблю любознательность и жадность до новых знаний, причиной которых становится постоянный анализ. Безусловно, люблю все свои чувства, переживания и эмоции, благодарю их за то, что только они делают меня такой живой и наполненной, такой непредсказуемой – даже для самой себя.

Я люблю себя. Люблю эту любовь. Я смотрела на себя и говорила: «Ариадна, я люблю тебя. Я, действительно, люблю тебя! И это навсегда! На все времена!»

4.Первый шаг

Я обдумывала слова мальчика не один день и перебирала варианты, где я могу так помогать, как мне посоветовали. Ничего не пришло в голову кроме МЧС. Через какое-то время перешла работать психологом в МЧС. Мне казалось, в МЧС я принесу больше пользы людям. В какой-то мере я была права. Я рвалась в поисково-спасательный отряд, и мне удалось в итоге туда попасть. Теперь я выезжала со спасателями не только на места чрезвычайных ситуаций по России, но и иногда бывала за рубежом. Во всех этих выездах самое сложное – это общение с людьми, которые в шоковом состоянии, с людьми, которые только что потеряли своих родных и близких. Психолог – это живой человек и каждый такой выезд сказывается на психике самого психолога. Я очень старалась помогать людям переживать тяжелые моменты жизни, График работы был ненормированный и в любой момент ей могли позвонить с работы, а она была обязана в кратчайшие сроки туда, где требуется ее помощь, и не важно дома ты или куда-то уехала в отпуск. Работа всегда на первом месте. Но я всегда контролировала свои чувства, понимая, что если сейчас войду в ситуацию горя вместе с человеком, то не смогу ему помочь.

Но в какой-то момент я поняла, что устала. Мне очень хотелось помочь всем, но я не справлялась с таким объемом. Я просто выгорела.

Нашу спасательную группу вызвали в район катастроф, которая произошла 18 июля в одном из поселков городского типа Дальневовосточного округа, уже несколько дней страдавшее от проливных дождей. «Люди содрогнулось от страшного грохота. Казалось, будто кто-то без остановки, одну за другой на дома и дороги устремлялись бомбы» – так описывала свои впечатления одна из жительниц с дрожащим голосом.

Когда мы прибыли в место назначения, то увидели: разрушенные дома, плачущие люди, люди, застывшие в своем горе и смотрящие в одну точку, дети, ищущие родителей, животные, жертвы, которых достают из-под завалов.

Главную дорогу в поселке стёр с лица земли густой и вязкий поток грязи, в котором смешались обломки домов, мебели и огромные валуны. Стихийное бедствие прочертило границу жизни на до и после.

Два частных дома расколоты пополам: добровольцы из числа местных жителей вытащили тела двух взрослых и собаки.

Непонятно, что теперь со всем этим будет, местные сюда не вернутся, прокляли нас», – рыдала женщина, которая помогала добровольцам. – Малыша-то за что!? Она кивнула на то место, где ещё в субботу стоял трехэтажный дом. От здания остались только куски забора. Всё остальное снёс сель и раскрошил как в мясорубке, оставив после себя только бледно-коричневую грязь.

Потоком снесло не только ребёнка, но также его маму и бабушку. Женщин успели спасти, как и ещё троих человек.

Я начала работать с молодым человеком, которому не было около двадцати, – под завалами погиб его отец. Он всю жизнь служил, и сын пошел по стопам отца. Парень был воспитан с чувством чести и достоинства, уважения к старшим, трепетным отношением к справедливости. Отец был для него безусловным авторитетом, человеком, которого он очень любит, присутствие которого рядом очень важно. Когда он увидел труп своего отца, этот крепкий молодой мужчина стал безутешно плакать. Я не могу сказать, как долго он плакал, мне казалось, что он плакал с дикой печалью. Ко мне начали приходить образы маленького мальчика, который ревет и ничего не может сделать. Я ощутила полную безысходность, свою беспомощность, что для психолога недопустимо в таких ситуациях.

Я собрала себя в руки, но рядом быстрым шагом начали подходить к развалинам несколько спасателей. Груды камней разного размера начали разбирать спасатели рядом со мной. Некоторые куски бетона были такими объемными, что ни один человек не мог даже немного сдвинуть их. Старший спасатель начал вызывать специальную технику, чтобы отодвинуть, но я так и не могла понять, что происходит. Один из спасателей просунул руку в щель и нащупал тело женщины. Спасатели надеялись, что она ещё жива. Начали отодвигать груды бетона один за одним, надеясь высвободить её, но она скончалась. Рухнувший дом повредил её спину и голову. Скончался и её трехмесячный ребенок, которого она закрывала своим телом, опустившись на колени, как молящийся человек. Слёзы катились у всех, кто наблюдал эту картину.

Я начала работать с потерявшими друг друга матерью и дочерью. Растерянная мать с ранами по всему телу со слезами на глазах искала дочь среди развалин, а дочка как-то выбралась и была в это время в машине спасателей. Девочка была смышленой и все быстро рассказала, как зовут, где жила, кто мама-папа, в итоге по рации нашли мать и передали, что ее ребенок жив и находится в такой-то машине спасателей. Глядя на воссоединение матери и дочери, я начала рыдать сама. Я с огромным трудом себя успокоила, потому что нельзя сейчас давать слабину, нужно держать себя в руках, столько людей нуждаются во мне.

Нашей спасательной группе поставили оперативную задачу: найти группу из шести человек, которые прибыли в район катастрофы за несколько дней до происшествия с научной миссией. Из оперативной сводки нам дали данные, что это были четверо мужчин и две женщины, которые направились в соседнюю деревню, находившейся на расстоянии 15 километров от нашего местоположения.

Спасательная группа была достаточно опытной из семи человек. Возглавлял её Василий Геннадьевич, имевший многолетний опыт поисковых работ. Проработав план, мы выдвинулись в направление деревни. Спасательная группа была слаженной, каждый знал свою задачу и четко её выполнял.

Преодолев 10 километров, ко мне пришла мысль: мы не туда идём, нужно немного свернуть, группа ученых там. Я начала бороться с этими внутренними разговорами.

Непросто было принять эти мысли, т.к. я пропитана эмпирическими методами на работе МЧС. Тем более, Василий Геннадьевич дал четкие указания и нужно следовать разработанной стратегией.

Надо было сохранять быстрый темп, чтобы успеть добраться до группы ученых.

Пробираясь через большие валуны я увидела мальчика, который стоял и показывал рукой в другое направление. Меня встряхнуло! Этот парень был похож на Григория. Когда я еще раз посмотрела в ту сторону, то уже никого не было.

Василий Геннадьевич, Василий Геннадьевич, нам надо идти немного левее, мы найдем их, – судорожно закричала я, подбегая к руководителю спасательной группы, хватая его за рукав.

Ариадна, что происходит? Сейчас не до истерик, что ты творишь? – грубо ответил Василий Геннадьевич, – на нас ответственность за спасение жизней.

Да, Вы правы, Василий Геннадьевич, у меня зашкалили эмоции, не совладала, – скомкано сказала я.

В ту спасательную операцию с поиском ученых мы не нашли никого.

Позднее я прочитала итоги поисковой операции. Оказывается, ученые немного сошли с запланированного пути и их нужно было искать в другом месте. Это направление мне было показано, но я не отстояла его. Тела шестерых ученых нашли на одиннадцатый день спасательных действий.

Дома я впала просто в истерику. Мы не смогли стольких спасти. Когда мы до них добирались, то многих уже не было в живых. Я рыдала, истерила, кричала, ругала себя. Я не могла себя простить за погибших людей.

Семь дней я не выходила из дома, лежала под одеялом и без перерыва рыдала. Я практически не ела, только постоянно пила воду.

Сны я не видела на протяжении шести дней и только на седьмой мне пришла во сне достаточно ясная картинка, как я в роли наблюдателя сижу на небольшом холме, а внизу небольшой дом и там кто-то ходит....да, ходит.... Это я сама! Я вижу сама себя.

Как выглядит Ариадна из прошлого, как она себя чувствует на спасательной операции? – спрашивает четкий голос откуда-то.

Она выглядит как побитая собака, живя в чувстве вины, – отвечаю я как наблюдатель, видя себя саму как побитую собаку.

Она чувствует, что её не принимают, не понимают. Она, как бездомный пёс, мается возле собственного дома, куда её не пускают. Она действовала, руководствуясь теми ресурсами и состоянием, которые имелись у неё. И получила определенные уроки. Как долго ещё вы будите отвергать её? – голос оставался твердым, – Как долго она будет, как бездомный пёс ошиваться у порога собственного дома?

Она усвоила уроки, все это бессмысленно, – ко мне приходит понимание.

Сообщите, что уроки усвоены. Скажите, что прощаете её – голос становился напористым – Представьте, что Вы обнимаете её. Обнимаете с безусловной любовью, которая присутствует в вашем сердце. Пригласите её домой, в своё сердце.

Я проснулась. Сон о прощении себя придал мысли для размышления и вопрос: «что дальше?». Мне стало понятно, что нужно сделать небольшой перерыв, на пару лет, проработать всплывшие вопросы для самой себя, поработать где-то в более спокойном месте, а потом, возможно, вернуться в МЧС.