История Польши. Том II. Восстановление польского государства. XVIII–XX вв.

Однако для российских властей это не имело никакого значения, поскольку крестьяне были исключительно крепостными. И в обладании этими крепостными польские помещики соединялись с российскими, которые на пути дарений им поместий оказались в Польше. Таким образом, компромиссная политика русского правительства в отношении поляков являлась также (в отличие от более поздних соглашений) проявлением единения польского и российского дворянства, что нашло отражение в общественной жизни наподобие того, как взаимодействуют у человека правая и левая руки.

Тем не менее политика компромиссов и идея возрождения польского государства с помощью одной из держав, разделивших Польшу, неожиданно натолкнулись на протест. И исходил он от самого предводителя последнего восстания в борьбе за независимость Костюшко.

Выпущенный из темницы Павлом I, в середине 1797 года Костюшко уехал в Америку. Но уже через год он вернулся во Францию, немедленно отослал назад императору подарок в размере 50 000 рублей, полученный им на отъезд, и публично порвал с ним. Тогда Домбровский со своими легионами, польское агентство «Барса» и парижская Депутация провозгласили его народным вождем и перешли под его руководство. Костюшко согласился со своим новым положением, примирил конфликтовавших между собой соотечественников и был демонстративно принят во Франции как борец за свободу. Во французском правительстве он выступил в защиту легиона Домбровского и поддержал идею создания нового польского легиона на Рейне под командованием Княжевича.

Однако долго проводить такую политическую линию ему было не суждено. Подкошенный длительной болезнью от полученных во время сражения при Мацейовицах ран и временем, проведенным в заключении, а еще больше тем, что принес русскому императору верноподданническую клятву, он утратил способность к успешным действиям. Не разбираясь в замысловатых приемах практической политики, Костюшко все больше и больше укреплялся в необходимости осуществления разработанной им доктрины и, веря в ее силу, даже не задавался вопросом, можно ли ее осуществить в сложившихся условиях.

Ранее уже говорилось, что еще до прибытия Костюшко в Польше столкнулись друг с другом сторонники двух направлений. Первые придерживались лозунгов конституции 3 мая и не хотели выходить за их пределы, то есть придерживались монархической формы правления и сохранения крепостничества, а вторые выступали под лозунгами восстания 1794 года, то есть республиканской формы правления и освобождения крестьянства, считая, что иначе поляки не могут рассчитывать на поддержку революционной Франции. С последними и пошел, наконец, Костюшко, вступив в ноябре 1799 года в варшавское Общество польских республиканцев, которое провозгласило «ненависть к монархизму, освобождение нации и создание национального правительства по принципу подлинного равенства и соблюдения прав человека».

Согласившись с этим лозунгом, Костюшко сразу же столкнулся с Княжевичем, который доказывал ему, что Франция из-за поляков войну никому не объявит и что Польшу могут возродить только общие интересы Франции с одной из разделивших Речь Посполитую держав. Не желая этого признавать, Костюшко призвал легионеров поклясться в ненависти к королям и аристократии, но, услышав от Бонапарта, что спасение Польши должно быть предоставлено ее дальнейшей судьбе, перестал ему досаждать, хотя первый встречный шаг он сделал еще тогда, когда тот провозгласил себя консулом.

Случилось так, что император Павел I после похода Суворова в Италию и русско-английской военной кампании в Нидерландах, а также после великой победы Бонапарта при Маренго отвернулся от коалиции с Англией и Австрией и повернулся к Бонапарту. Тот же не преминул воспользоваться такой ситуацией и для достижения всеобщего мира даже был готов согласиться на создание Польши под скипетром царя или одного из его сыновей. Этого уже принять Костюшко не смог и в 1800 году вместе со своим ближайшим окружением издал брошюру под названием «Могут ли поляки добиться независимости?».

Его ответ на этот вопрос заключался в утверждении, что польский народ достичь независимости может только своими собственными силами, а не за счет иностранной поддержки. При этом подчеркивалось, что для того, чтобы просветить народ, его нужно сначала освободить. Поэтому необходимо новое восстание, которое легко и обязательно увенчается полным успехом. Ведь страны, поделившие между собой Польшу, могут использовать только 450 000 солдат, тогда как Польша способна выставить три или по крайней мере один миллион человек, вооруженных косами. Причем сначала нужно разместить партизан в лесах, а затем провозгласить свободу в самих оккупационных государствах, революционизируя московских крестьян, казаков и так далее. Брошюра заканчивалась обращением к полякам, чтобы они не ждали никаких обстоятельств и не обращали внимания ни на чью-либо войну или мир: «Силы у вас огромные. Используйте их против ваших врагов, и вы победите!»

Однако Костюшко просчитался, когда призвал вооружаться косами и немедленно подниматься на восстание поколение, испытавшее на себе последствия восстания 1794 года, научившееся затем жесткому военному искусству в легионах и ощутившее на себе чудовищное насилие со стороны стран, разделивших Польшу. Против его брошюры выступили легионеры, а также те, кто в варшавском Обществе польских республиканцев составлял союзы и заговоры, но ожидал начала войны между разделившими Речь Посполитую государствами. В конечном итоге победила парижская Депутация, и ее члены во главе с Дмоховским вскоре вернулись на родину.

Костюшко остался в одиночестве, и от большой политики ему пришлось отказаться. Тем не менее его многократно переизданная брошюра польским обществом не осталась незамеченной. Однако наступили времена романтизма, когда силы начали сравниваться с намерениями, а место практической политики заняло участие в игре в патриотизм, и принцип liberum conspire (свобода организовывать заговоры и восстания) стал такой же политической догмой, как некогда liberum veto. В результате борьба под лозунгом, выдвинутым в брошюре Костюшко, оказалась передвинутой во вторую половину XIX века.

Между тем политика компромиссов с Россией, против которой больше всего выступал Костюшко, переживала редкий триумф. Но внезапно уже довольно тесный союз между Павлом I и Бонапартом был разорван в связи с неожиданной смертью русского императоpa, который, настроив против себя своей изменчивостью и мнительностью придворную олигархию, погиб от ее руки, будучи задушенным 23 марта 1801 года. После него русский трон занял его старший сын Александр, замаравший себя участием в заговоре против своего отца.

Несколько ранее воспитанный швейцарским либералом Фредериком Сезаром Лагарпом, Александр, будучи еще царевичем, крепко подружился с посланным к петербургскому двору молодым князем Адамом Чарторыйским, в которого влюбилась его молодая жена Елизавета. Поэтому император Павел I отослал Чарторыйского к Сардинскому двору в качестве посла, но после занятия трона Александр I его вернул и назначил на должность своего доверенного советника и заместителя министра иностранных дел, начав вместе с ним строить проекты по восстановлению Польши.

Основой и гарантией успеха этих планов являлся принятый 18 мая 1803 года «Устав или общее постановление императорского Виленского университета и училищ его округа», по которому это учебное заведение расширялось до четырех факультетов с добавлением к нему учительской семинарии для подготовки учителей начальных школ и римско-католической духовной семинарии. Кроме того, на университет была возложена функция надзора и руководства школами. При этом в каждой губернии должна была существовать хотя бы одна гимназия, в каждом повяте одна районная школа, а приходских школ должно было быть столько, сколько их можно создать.

Ежемесячно должны были проводиться заседания профессоров и почетных членов, представлявших собой своего рода ученый совет, для доклада о научных исследованиях и распространения знаний.

Двумя годами позже Александр I издал закон об общеобразовательном Кременецком лицее, придав ему конвикт23 для кандидатов на должность учителей приходских и женских школ, учителей, проводивших обучение в частных домах, а также школ архитектуры, практической механики, сельского хозяйства, садоводства, хирургии, акушерства и ветеринарии. Причем молодые люди во всех вышеназванных учебных заведениях обучались на польском языке и воспитывались в польском духе.

В результате в русской части Речи Посполитой, точнее, в Литве, польская культура нашла живительный очаг как раз в те годы, когда на исконных польских территориях ее нещадно подавляли прусское и австрийское правительства. При этом всю работу Виленского университета организовал привезенный из Кракова его ректор Ян Снядецкий, лицей в Кременце создал Тадеуш Чацкий, которым помогал освобожденный из австрийской тюрьмы Коллонтай, а следил за всем этим князь Адам Чарторыйский, который был назначен куратором данного научного округа.

Великое герцогство Варшавское

Чарторыйский носился с планом восстановления Польши Александром I за счет Пруссии и выплаты компенсации Австрии. Александр тоже думал об этом, но не без внутренней борьбы. Ведь преступное участие в разделах Польши, кульминацией которого стал договор 1797 года о стирании ее имени, служивший совместной защитой этой деятельности, настолько связало трех монархов, что ни у одного из них не хватало смелости его нарушить. При этом мысль о совместной защите своих завоеваний глубоко засела в умах аристократической, военной и чиновничьей олигархии, группировавшейся при дворах трех монархов. Причем больше всего противилась восстановлению Польши русская олигархия, и самодержцу всероссийскому Александру I приходилось с этим считаться, памятуя о судьбе своего отца, который осмелился выступить против нее путем соглашения с Бонапартом. К тому же внутренним ощущениям Александра I и громким требованиям его придворной олигархии гораздо больше, чем этот тройственный союз, отвечало понимание необходимости противостояния Бонапарту – единственному сопернику русского царя в борьбе за владычество над Европой.

Этот соперник после неслыханных побед, после заключения мира в Люневиле и закрепления Франции на границе по Рейну положил конец тысячелетней римско-германской империи, заменив Германский рейх Рейнским союзом24 без Пруссии и без Австрии и провозгласив себя протектором этого союза. В 1804 же году он объявил себя Наполеоном и короновался как наследный император Франции, а в следующем году как король Италии. Причем проделал Бонапарт все это, основываясь не только на блестящих военных успехах, но и на прекрасной организации своего государства. Так, завершая революционный период, в 1801 году он восстановил конкордат25 с папой, католической церковью и ее иерархией во Франции, усовершенствовал правовой кодекс и создал современную администрацию, которая должна была служить моделью для всех государств.

Все это придавало Наполеону блеск и силу, с которой Александр I мог либо мириться, либо бороться. Он выбрал второе, потому что иначе народ бы его не понял. Однако это убеждение появилось у него не сразу. Александр долго мучил и себя, и своего министра Чарторыйского, ведя с ним беседы о восстановлении Польши в борьбе с Пруссией.

Между тем ожесточенная борьба Наполеона с Англией обострилась. В ходе блокады французских берегов английским флотом у него созрел план перекрыть торговлю всех европейских стран, что ускорило создание третьей антифранцузской коалиции – в апреле 1805 года был заключен российско-английский договор, а в июле к нему присоединилась Австрия. Однако в октябре под Ульмом Наполеон окружил главные силы австрийской армии, которой командовал самонадеянный, но немощный генерал Мак, и принудил ее к капитуляции, а затем, используя свою победу, взял Вену.

Для Александра I пришло время принятия решения. В отношении опустошенной Австрии руки у него были развязаны, и он мог осуществить возрождение Польши под своим скипетром, напав на Пруссию. Ведь его войска стояли на прусской границе, а сам Александр находился в Пулавах, где собрались многие видные деятели Польши, чтобы передать ему в руки решение польского вопроса.

Если бы Пруссия, связанная с Францией Базельским миром, встала на сторону французов, дело дошло бы до войны. Однако Фридрих Вильгельм III был далек от этого и предпочел обеспечить сохранение захваченной польской территории путем достижения договоренности с Россией. Он пригласил Александра в Берлин, а тот, приняв приглашение, торжественно поклялся на гробнице Фридриха II в Потсдаме соблюдать союзнические отношения. При этом Чарторыйский, чей план провалился, вынужден был принимать во всем этом участие и сопровождать русского императора, который свои войска, предназначавшиеся для разгрома Пруссии, направил на помощь Австрии. Однако 2 декабря 1805 года на полях Аустерлица его и императора Франца постигло такое беспрецедентное поражение, что им самим пришлось спасаться бегством. Большая часть их войск пала или попала в плен.

Император Франц вынужден был заключить с Наполеоном Пресбургский мир, приняв его условия, по которым Австрия ушла из Италии и вышла из Германской империи. Александр же удалился в Петербург, задыхаясь от чувства мести.

Прежде чем российский император возродил свою армию, воодушевленная победой над французским флотом английского адмирала Нельсона в битве у мыса Трафальгар и полагаясь на свою большую и уважаемую всеми на протяжении последних десяти лет армию, в войну вступила Пруссия. Однако ее постигло жестокое разочарование, потому что 14 октября 1806 года в двойном сражении возле городов Йена и Ауэрштедт прусские войска были разгромлены, и Фридрих Вильгельм был вынужден отступить к границе с Россией.

Александр поспешил ему на помощь, и на территории Восточной Пруссии разгорелась тяжелая зимняя кампания. Ее исход в кровопролитной битве при Эйлау 7 февраля 1807 года решить не удалось. 26 мая сдался осажденный Гданьск, но только в битве под Фридландом 14 июня 1807 года военный гений Наполеона позволил разбить русскую армию и добиться 7 июля заключения мирного договора в Тильзите.

Это была беспрецедентная победа, одержанная после восьмимесячной зимней кампании в нескольких сотнях милях к северу от собственной французской оперативной базы, которую заменил захват польской Пруссии с ее людскими и иными ресурсами.

3 ноября 1806 года командующий польскими легионами Домбровский из Берлина призвал поляков к восстанию, а 19 ноября Наполеон принял там польскую делегацию и заявил: «Когда я увижу тридцать—сорок тысяч вооруженных людей, то объявлю в Варшаве о вашей независимости, которую отныне никто не отнимет». Еще 27 ноября, будучи в Познани, он создал Административную военную палату для формирования польской армии, а 14 января 1807 года – Правящую комиссию в составе президента и пяти министров с титулами директоров, наделив ее законодательной и исполнительной властью с задачей создания польской армии и обеспечения на польской территории боевых действий французских войск. Ведь народное ополчение, созыв которого был объявлен в самом начале, себя не оправдало, поскольку его подразделения, если они были созданы, оказались недисциплинированными и необученными. Поэтому требовалось как можно скорее создать из них регулярную армию, которую власти строили на основе призыва.

За короткий промежуток времени это войско стало многочисленным и приняло достойное участие в продолжающейся войне. Причем такое стало возможным потому, что Польша тогда уже располагала остатками легионов и храбрыми офицерами, прошедшими хорошую школу в ходе боевых действий легионов.

С песней «Еще Польша не погибла» в страну вернулся легион, действовавший в Италии и принявший участие в боях в регионе Абруццо. Подтянулись и остатки других легионов.

Новое польское войско было разделено на три соединения под командованием князя Юзефа Понятовского, дивизионного генерала первого класса Зайончека и дивизионного генерала Домбровского, которые охотно принимали в состав своих частей стекавшихся к ним новобранцев. Они, как могли, вооружали полки, в основном оружием, захваченным у пруссаков, и отправлялись в бой. При этом Домбровский разгромил пруссаков возле города Тчев, очистил от них Западную Пруссию, облегчив генералу Франсуа Жозефу Лефевру осаду и взятие Гданьска, а оттуда форсированным маршем направился к Фридланду и принял достойное участие в сражении.

Передовые идеи итальянских легионов, перенесенные на родную землю, восторжествовали, и теперь их следовало укрепить, поскольку большинство польского общества, прожившего в условиях длительного мира и процветания при прусском правлении, к этому оказалось не готово и не хотело идти на жертвы ради возрождения Польши. Непомерные требования и частые злоупотребления со стороны войск вызывали разочарование и жалобы. Нашлись и такие, которые в момент тяжелых военных усилий начали восхвалять прусские времена. Польские орлы и их военные подвиги вызывали энтузиазм, но понимание того, что военная удача не может длиться вечно, и неуверенность в том, что она принесет мир, вызывали беспокойство. Ведь перед глазами сомневающихся постоянно всплывала горькая участь легионов в Сан-Доминго.

Досадной нестыковкой в первой попытке возрождения народа на собственной земле со времен разделов Польши стало поведение его «предводителя». На предложение Наполеона принять участие в кампании против Пруссии в качестве его советника Костюшко сначала отказался, а затем заявил, что согласится на это, если французский император первоначально конфиденциально в письменной форме, а затем публично четко объявит, что:

1. Польша будет построена по английскому образцу;

2. Крестьяне обретут свободу и получат в собственность земельные участки, которые они в настоящее время возделывают;

3. Границы Польши будут простираться в одну сторону от Риги до Одессы и от Гданьска до Венгрии в другую.

Когда императору сообщили об этом, он высказался о Костюшко с пренебрежением. Тот действительно мог бы отказаться от сделанного ему предложения, если бы не доверял Наполеону в его польской войне, но такую позицию, какую он занял, было трудно оправдать. Ведь выполнение первых двух его требований являлось делом самих поляков, и было странным ставить их условием для властелина, от которого ожидали возрождения Польши «от моря до моря». К тому же для воссоздания страны в таких границах требовалось победить все три государства, разделившие Речь Посполитую. Однако в тех условиях это было нереально и вдобавок не соответствовало провозглашенному ранее польскими вождями тезису о том, что с этим Польша справится сама без посторонней помощи.

В результате изложенные Костюшко требования сильно осложнили решение польского вопроса в последующие годы. Ведь когда кто-либо из иностранцев спешил к полякам на помощь и пытался их вызволить из того положения, в какое попала Польша, они это не использовали, поскольку те не гарантировали ее создание в границах «от моря до моря». Когда же поляки сами отваживались подняться на восстание, то взывали о посторонней помощи, уже не ставя предварительных условий.

Точно так же хотели возродить Польшу различные партии, но только такую, которая соответствовала бы их устремлениям, – республиканскую, демократическую или народную. В противном же случае они были готовы от нее отказаться. С грустью надо также признать, что эти губительные лозунги национальной политики нашли отражение уже в позиции предводителя первого польского восстания и создателя Поланецкого универсала. Между тем, когда зимняя кампания затянулась, Наполеон отправил в Варшаву самого талантливого из своих министров Шарля Мориса де Талейран-Перигора, который, наладив отношения с политиками разного толка, объяснил им секреты дипломатии и призвал их действовать согласованно вместе с Наполеоном.

Вернемся, однако, в Тильзит26. Там Александр, который задумал восстановить Польшу в ее прежних границах и который таким своим намерением еще во время войны смог отвернуть поляков от Наполеона, напрасно противостоя Княжевичу в этом вопросе, будучи побежденным, сразу же ухватился за протянутую ему Наполеоном руку. Ведь русские армии были разгромлены, а униженный поражениями России народ смотрел на своего императора с неприязнью, которая могла стать опасной.

Однако и Наполеону одержанная победа в случае продолжения войны грозила поражением. Он не только не мог продвинуться вглубь России, но и не был в состоянии удержать территорию со своей стороны Немана, опасаясь угрозы от Австрии с юга, обе Галиции27 которой доходили до Варшавы. Ведь с самого начала кампании все усилия Пруссии и России были направлены на то, чтобы убедить Австрию участвовать в войне. И венский двор был недалек от того, чтобы последовать этому призыву. От такого шага его удерживали только память о недавних поражениях, нейтральное поведение Пруссии и победоносные сражения Наполеона. Но с каждой отсрочкой заключения мира риск того, что Австрия объявит войну и нарушит условия подписанного ею с Францией мирного договора, возрастал.

Был момент, когда Наполеон даже подумывал заключить мир с побежденной Пруссией, чтобы оттянуть ее от России и поскорее закончить войну. Но была и минута, когда России угрожало восстание поляков у нее в тылу – на Волыни и в Литве.

Исходя из вышеназванных соображений, Наполеон после победы в сражении под Фридландом поспешил заключить мир с Александром I в Тильзите. При этом он пытался ослепить Александра предложением заключить с ним союз и разделить зоны влияния, а также владычества над Европой, осуществления совместных действий против Англии, представлявшей собой угрозу для Франции на западе и для России на востоке. Основываясь на таком союзе, он смог бы укрепить свой шаткий французский трон и возвести преграду перед противостоящими коалициями. Ради таких целей Наполеон был готов принести в жертву Польшу, часть которой недавно возродил, и предложить ее наследственную корону связанному с русским царизмом Александру. Причем для поляков это был не худший вариант.

Казалось бы, что, проиграв войну, Александр все же достиг цели, которую под влиянием Чарторыйского перед собой поставил, думая о войне с Пруссией. Но в сложившихся условиях он отклонил это заманчивое предложение. Ведь прусскую часть Польши ему пришлось бы забрать у союзника, потерпевшего поражение в совместной войне с Наполеоном. Причем это обретение произошло бы без австрийской части Польши, приобрести которую по географическим соображениям становилось необходимым. Но осуществить такое являлось делом нелегким, потому что Австрии пришлось бы это чем-то компенсировать – либо прусской Силезией, либо турецкой Валахией или чем-то еще.

Принятие польской короны запутало бы Александра 1 и его преемников в польской политике, разрушило бы отношения с Пруссией и Австрией, налаженные в ходе разделов Польши, сделало бы невозможным осуществление влияния на политику Западной Европы и поставило бы Россию в зависимость от Франции. К тому же российская олигархия не приняла бы присоединение к Польше семи губерний, приобретенных в ходе разделов Речи Посполитой, что означало их потерю.

Поэтому Александр с пренебрежением отклонил предложение Наполеона и, в свою очередь, порекомендовал ему посадить на польский престол его младшего брата Жерома. Однако Наполеон не попал в расставленную для него ловушку, поскольку понимал, что правление его братом одним из польских разделов втянуло бы его самого во все перипетии польской политики и поставило бы в зависимость от Александра.

В результате оба проекта договора были отвергнуты, и стороны согласились на третий вариант. По нему польский трон передавался в наследственное владение саксонскому курфюрсту (Фридриху Августу I), с которым Наполеон ранее заключил союз, сделав его королем. Однако этот трон нельзя было назвать польским или престолом земли польской, поскольку такое открывало бы его властителю возможность претендовать на два других раздела. Поэтому в соответствии с положениями договора осуществивших раздел Речи Посполитой держав от 26 января 1797 года, исключавшего упоминание Польши, освобождаемую ее часть назвали Великим герцогством Варшавским. В него включили земли прусской части Польши, но без Западной Пруссии, оставшейся у Пруссии, без Гданьска с его окрестностями, из которого был создан вольный город, и без Белостокского округа, выговоренного себе Александром, чтобы не оказаться в результате подписания договора с пустыми руками. Предложенный же им в качестве кандидата на герцогский трон младший брат Наполеона Жером стал королем Вестфалии на западе Германии.

7 июля Тильзитский мирный договор подписали Наполеон и Александр I, а 9 июля король – Пруссии, радуясь тому, что благодаря заступничеству Александра ему оставили хотя бы часть его государства.

Наполеону не удалось втянуть Александра в Великое герцогство Варшавское. Не удалось ему и создать державу, соперничающую с Пруссией, присоединив герцогство к Саксонии. Ведь для этого герцогство и Саксонию требовалось соединить друг с другом географически, образовать единое целое снаружи и объединить их теснее, чем путем создания династической унии. А для этого необходимо было связать герцогство и Саксонию через прусскую Силезию, которая их разделяла. Но Александр это хорошо понимал и этому препятствовал. Поэтому Наполеон в мирном договоре смог только выторговать, чтобы Саксонию и герцогство связывала проходящая через Силезию самостоятельная военная дорога.