Спасти дракона

А исполнителя пришлось убрать через два года, когда этот недоумок стал угрожать и требовать еще денег.

На побледневшем лице Лорен ярким контрастом струилась изо рта кровь. Выстрелы попали в цель, но она ничем не выдавала испытываемой боли и смотрела, смотрела пустыми светло-карими, почти желтыми глазами на Дирика.

– Столько лет… Это все ты… столько лет…

– Да, это я, – повторил Дирик, гордо и уверенно. – Я обманывал тебя? Да. Но пойми, это все было ради нашей гильдии, и посмотри сейчас, где мы! В самом сердце столицы! С нами считаются важные богатеи, нас уважают! Мы добились всего, о чем мечтали! Чего стоит одна жертва никому не нужного оборванца? Да тебе же было плевать на него, чего ты так взъелась? Да брось, мы же столько лет партнеры, глупо разрушать наше сотрудничество из-за старого дела, которое выеденного яйца не стоит! Слушай, давай мы…

Пальцы Лорен раскалились, она усилила хватку. Дирик задергался, отчаянно сопротивляясь.

– Тебе так нравился этот прием, – прошептала Лорен, склоняясь к его уху. – Так испытай же на себе.

Это было последним, что услышал Дирик в своей жизни.

***

Лорен стиснула горло предателя, а когда он начал орать, врезала ему своим коронным ударом, не жалея сил.

Все равно они были ей больше ни к чему.

«Рыщущие Филины» давно распались, а вот теперь нашелся настоящий виновник гибели Ривера и получил по заслугам, но облегчения Лорен не чувствовала.

Она склонилась над Дириком, вытерла руки о его дорогущий пиджак. В голове шумело, перед глазами вспыхивали темные круги, хотелось лечь и отдохнуть. Лорен рассеянно огляделась и увидела на полу фотографию, которую уронил помощник Дирика, когда она швырнула его в стену. Старая знакомая фотография…

Лорен протянула руку. Из простреленных груди и живота обильно текла кровь, но она не замечала – хмарь притупляла боль, да и все равно уже. Пальцы дрожали, когда она коснулась плотной фотобумаги. Сейчас на таких не печатают, старые фотоаппараты давно исчезли из обихода. Лорен не помнила день, когда было сделано это фото и кем. Она и лица Ривера толком не помнила, а увидев сейчас, удивилась – как она могла забыть? Проницательный взгляд, прохладная гладь густых черных волос, теплую улыбку…

Как она могла забыть?..

Лорен заплакала впервые за двадцать лет.

***

Ее апартаменты располагались на последнем двадцатом этаже роскошной гостиницы и были такими просторными, что в них можно было разместить десяток машин, которым все больше отдавалось предпочтение перед конными экипажами. Лорен добралась до дверей и заперлась изнутри, чтобы не мешали – стреляли через глушилки, но наверняка шум борьбы привлек внимание обслуги, к черту ее, к черту всех.

Она прошла мимо перевернутого столика, не обращая внимания на осколки, занозившие босые ноги. Прошла мимо бездыханного Панрана, даже не взглянув. Вошла в оставленную открытой дверь балкона и впервые обратила внимание на захватывающую дух высоту. Впервые вдохнула отсюда холодный весенний воздух, который взорвался неожиданной болью в раненой груди. Похоже, хмарь переставала действовать.

Лорен прислонилась к стене, встречая взглядом всплывающее из-за горизонта солнце. Краешек гранатово-красного диска горящим маревом освещал небо. Высокие здания, инкрустированные стеклом и блестящими камнями, отражали рассвет, и словно бы ядро столицы заливало огнем и кровью.

Перед нею весь мир на ладони. На счетах миллионы золотых, от одного ее слова зависят чужие жизни, перед ней лебезят и заискивают, ее уважают и боятся. Она ни в чем не нуждается – все принесут в десяти экземплярах по щелчку пальца.

Проблема в том, что это не имеет никакого значения. Уже давно. Того, что ей нужно, не достать ни золотом, ни лестью, ни миром, сжатым в огненный кулак.

Лорен опустила глаза на фотографию, которую осторожно держала кончиками пальцев, опасаясь замарать кровью. Вгляделась в родные черты, смущенную улыбку, захваченную врасплох. Словно наяву услышала его голос – надо же, думала, что забыла звучание, но вот он говорит:

«Эй, Рен».

– Эй, Рив, – шепчет она.

Вернуться бы в прошлое хотя бы на мгновение. Снова радостно гикать с ребятами на диких лошадях, нестись босиком по нагретому песчаному пляжу, спотыкаясь от хохота, толкаться, пихаться, падать кучей в дурашливом захвате, тащить яблоки тайком, набегать на поля, биться, удирать от стражников, учиться, едва передвигаться от усталости после тренировок, получать от наставника Лаурика подзатыльники, стыдиться от укоризненного взгляда бабули и любимой сестры…

Лорен не хочется вспоминать, что лучший друг погиб, бабуля умерла, сестра уехала в другую страну, друзья разошлись кто куда: кто-то умер, кто-то снюхался, кто-то уехал… Она добилась всего, чего яростно хотела, сколько себя помнила. Добилась, потому что нельзя было отступать. Каждая потеря – еще более яростный шаг вперед. Нельзя, чтобы она была напрасной, правда?

Но сейчас, чувствуя, как вместе с кровью из нее вытекает жизнь, ей хочется лишь одного.

Она удивленно, словно в первый раз, разглядывает фото.

У него синие глаза и веснушки. У него всегда по весне веснушки, а зимой они полностью пропадают. У него черные волосы и серьезное хмурое лицо. Он редко улыбается, и фотография эта – трофей и компромат одновременно. Лорен усмехается, представляя, как он вконец расхмурится, когда она покажет эту фотку остальным «Тиграм», но она не покажет – тузы надо хранить в надежном месте.

Где-то в другом мире стучат, кричат, пытаются выломать надежную укрепленную дверь почем зря. Лорен плевать. Лорен хорошо впервые за много лет.

Она делает шаг и смотрит вниз. Под залитым кровью небом – великолепный парк. Яркая весенняя зелень, первые белые бутоны, большие фонтаны. Подальше – задымления от заводов; их с каждым годом все больше, порою днем над городом словно бы нависает смог.

Взгляд возвращается на фото. Запечатленная на нем неловкая улыбка будто пуля в сердце. Ривер, вечно юный, застывший во времени… каким бы он вырос?.. кем бы он стал?..

Перед глазами мелькнула другая картина. Восковое, испачканное кровью лицо, застывшие глаза, холодные твердые руки, ледяная, как могильная плита, неподвижная грудь.

Лорен моргнула. Видение отступило. Вот же он – здесь, смотрит, улыбается. Терпеливо, как всегда, ждет. Лорен вспомнила вдруг один самый обычный солнечный день, когда он точно так же ждал, когда она закончит заниматься своими делами.

– Я сейчас, – пообещала она, сжимая карточку крепче.

Лорен оперлась рукой о невысокое заграждение и перелезла через него. В последний раз взглянула на фото. В голове словно бы зазвенели легкие колокольчики, появилось странное чувство легкости. Она осторожно прижала фотографию к груди и шагнула вперед.

Воздух свистел в ушах, нарастал шум утреннего города и мелодичный звон серебристых колокольчиков. Лорен продолжала вспоминать: теплую мягкость старого свитера Ривера, его горячее живое тело под руками, запах свежей зелени и воды – здесь, в центре столицы, ему неоткуда взяться, а как хотелось бы вдохнуть его в последний раз. Шум детворы – экипажей больше не слышно. Запах Ривера – он жил возле реки и таскался с рыбаками, потому пах рекой, травой, мокрой пылью, горящим деревом и сажей. Лорен нравилась эта безумная смесь. Память ее в последние годы стала совсем никудышной, но, похоже, боги смилостивились и решили наградить ее (хотя по-честному, награждать не за что) напоследок ценным воспоминанием. Ее будто несло на теплых волнах. Она крепче сжала руки на груди – на фотографии – и ощутила словно наяву крепкую теплую шею, и как чужое сердце отдавало знакомым стуком в ее ладонь. Она повернула голову и уткнулась лицом в мягкую кожу, прижалась губами. Вдохнула глубже, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

Ривер, чуть тряхнув ее, позвал:

– Эй, Рен.

– Рив, – прошептала Лорен, прижимаясь к нему изо всех сил. – О, Рив, мне так жаль…

– Чего?

Мерный ход замедлился. Шум детворы и дуновение теплого ветра, и запах зелени, и запах Ривера никуда не исчезли. Ривер повернул к ней лицо, и Лорен вынужденно отстранилась, открывая нехотя глаза.

Они оказались очень близко. Как обычно, впрочем, но с высоты прожитых лет Лорен воспринимала это слишком остро. И не верила затянувшемуся видению. Руки привычно держались за его шею, он привычно держал ее под коленками, и Лорен мгновенно вспомнила – в последнее время в городе стояла такая жара, что она, перегревшись на тренировке, порой падала в обморок.

Но… но… он же мертв?..

Ривер нахмурился и ссадил ее со своей спины. Оторопевшая Лорен качнулась, ошарашенно глядя на него во все глаза.

– Что случилось? – спросил Ривер.

Вместо ответа Лорен протянула руку и робко коснулась его плеча. Мягкая старая ткань поношенной одежды, тепло и твердая упругость живых костей и мышц.

– Рен? – встревоженно окликнул Ривер и пощелкал пальцами перед ее лицом.

Лорен перехватила его руку, сжала длинные твердые пальцы, ощутила жесткую избитую на костяшках кожу. Ривер попытался было высвободиться, но она усилила хватку, чувствуя, как от прорвавшейся надежды переворачивается мир, и лишь это могло удержать ее в равновесии.

– Что за чертовщина? – пробормотала она.

Глава 2

Ривер хмурил широкие темные брови, недоуменно глядя на нее. С его виска, очертив скулу, скатилась капля пота. Солнце в зените нещадно припекало, слабый весенний ветер шевелил его распущенные волосы, жесткие как солома – Лорен вспомнила это так резко, что едва не потянулась потрогать, проверить, но сдержалась. Уставилась только широко раскрытыми глазами, боясь моргнуть – а ну как это до боли реалистичное видение исчезнет? – и сжимала его настоящую, живую руку так сильно, что заболели пальцы.

– Рен, – тихо, с тревогой позвал Ривер, бросив быстрые взгляды по сторонам. – Что?

Он вздрогнул от неожиданности, когда она, не выдержав, коснулась его щеки, теплой кожи. Шумно вздохнув, обняла его лицо ладонями, не веря. Крапинки-веснушки на носу, щеках, округлившиеся от удивления и беспокойства синие глаза, поджатые губы – словно он хотел что-то спросить, но предпочел терпеливо подождать, пока ее чудачества не прекратятся, и она сама все не объяснит.

Но что, что она могла сказать? Что он был давно мертв, что она сама была мертва, что он – всего лишь предсмертный плод ее воображения, что ей так, так жаль!

И что если… ну, предположим, что если это он настоящий, а все, пережитое ею – дурной сон? Что если… и тогда зачем пугать его бредом перегревшегося на солнце человека? У них и так проблем хватает – то на их улицах всякие гады снуют, то в школе наставники жизни не дают, то бабуля снова за свое, достала уже…

Но это было в прошлом, много лет назад. Она же глава «Рорташевских Тигров», знаменитость, прожигающая жизнь в беззаботной праздности, добившаяся всех целей – и бесконечно одинокая, даже Дирик, которого она считала, может, не другом, но верным товарищем, бесстыдно пользовался ее связями и положением, думая, что она вконец прокурила мозги и ничего не замечает. Она замечает, просто, ну, как-то все равно уже.

Дирик убил Ривера. Подстроил все так, чтобы его не стало, свалил вину на «Филинов», и столкновения с ними было не избежать.

Она держала в руках окоченевшее тело Ривера, тщетно пытаясь ощутить сердцебиение, перебирала спутавшиеся волосы, изучала пальцами застывшие черты лица.

Живой настоящий Ривер прямо перед ней.

Лорен, тяжело дыша, медленно скользнула рукой вниз по его шее, груди, страшась и понимая, что должна. Это – последняя черта, и если…

Его сердце билось.

Обескураженная Лорен, задыхаясь, принялась задирать его тонкий, не раз штопанный серый свитер.

– Да что ты делаешь?! – запротестовал Ривер, но она так взглянула на него, что он замолчал и позволил.

Лорен медленно провела пальцами по гладкому правому боку под ребрами.

В памяти вспышкой пронеслась высохшая кровь на побуревшей жесткой одежде, раскрытые пустые глаза с пленкой, перекрывшей каемку синевы. Страшная рана на животе.

Сейчас не было ни следа той раны. Не удержавшись, Лорен скользнула рукой выше, оглаживая теплую гладкую кожу с рельефом выступающих мышц, прислушалась к его сердцебиению. Оно ускорилось, с каждым сильным ударом отгоняя прочь пережитый кошмар.

Покрасневший Ривер отвел вдруг свои блестящие синие глаза, а Лорен подумалось, какой же он был юный, когда погиб – подросток с ломающимся голосом, угловатый, в вечно поношенной одежде то со слишком короткими рукавами, то со слишком длинными. Он был…

Он есть. Он не погиб. Это был дурной сон. Всего-навсего глупый кошмар.

Лорен издала нервный смешок, еще один, совсем уж истеричный, и крепко обняла его, прижимаясь ухом к груди и жадно дыша. Накатившая волна облегчения была такой силы, что ее заколотило. Она не чувствовала вязкого дурмана хмари, тело было хоть и усталым, но крепким и легким, по венам струился огонь силы, а от ликования в груди, казалось, ее вот-вот разорвет, но отстраниться и сбросить вскипевшие чувства огнем в воздух она не могла, не хотела сейчас – постоять бы так еще немного, она просто… она так скучала!

Ривер, помявшись, неловко приобнял ее, похлопал по плечам.

– Дурной сон что ли привиделся?

Лорен рассмеялась, отстранилась, оглядела его, все еще едва веря глазам и на всякий случай придерживая за руку – вдруг исчезнет? развеется дымкой хмари?

– Ты не представляешь, насколько.

– Расскажешь?

– Да глупости какие-то, не бери в голову. Я уже и забыла, что там было, – покривила она душой.

Ривер с сомнением кивнул. Они пошли дальше. Лорен отставала на шаг и не сводила с него глаз. Мир вокруг мог катиться ко всем демонам преисподней – кошмарный морок уж очень был реалистичным, и ее не оставляло подспудное чувство, что на самом деле именно эта прогулка является мороком, постигшим ее в предсмертных конвульсиях.

Если она хоть на мгновение упустит Ривера из виду, все закончится? Схватить бы его за руку, чтобы снова убедиться в том, что он настоящий, но если это реальность, Ривер заподозрит неладное и решит, что она чокнулась.

Лорен нежалеющи ущипнула себя за ногу, одновременно испугавшись, что сейчас всему придет конец, но боль от щипка лишь заставила ее скривиться – давненько уже ее одурманенное хмарью тело не чувствовало… столько всего. Надо же, как непривычно – и рост помельче, и руки-ноги тоньше… Лорен в изумлении потрогала свое лицо, коснулась коротких до плеч волос. Огляделась.

Они шли по Низинной улице, по обеим сторонам которой толстыми грибами укоренились старые домишки; посреди широкой дороги, разделяя ее на два ряда, росли кустарники, деревья, лежали бревна-скамейки; кое-где ярким цветком выделялся воткнутый зонт с торгашкой, предлагающей купить у нее всякую мелочь будь то платки, побрякушки, семечки… Они прошли мимо высоченного старого дерева, на ветках которого дети устроили себе гнездо, а внизу бегала малышня помельче.

Жившие здесь люди были одеты бедно и выглядели старше своих лет, занимаясь ежедневным тяжелым трудом и получая за это гроши. Выбраться из этого колеса можно было, лишь обладая трудолюбием, везением и магическим даром. Обделенным только и оставалось, что влачить унаследованную предками долю из поколения в поколение.

Лорен замедлилась, провожая взглядом женщину, ведущую за руку маленькую девочку с красными лентами в волосах.

Бабуля внушала ей смирение, пыталась обучить всему, что полагалось знать девице, будущей хозяйке и жене.

Дядя Лаурик видел ее потенциал и одобрял увлечение боевым искусством – как и отец, пока еще был жив. Последнее Лорен особенно отчетливо вспоминала всякий раз, когда ее посещала малодушная мысль сдаться.

Сестренка Элиен клялась, что любит ее такой, какая она есть, но Лорен видела, что ей частенько хотелось, чтобы старшая сестра разделяла ее увлечения красивой одеждой, чтобы вела себя вежливо и пристойно, чтобы не вопила во все горло, не бегала, сверкая пятками, не водилась с мальчишками, но кто же виноват в том, что с ними веселее, чем с этими надутыми глупыми девчонками, которые только и умеют, что сплетничать?

О ней и Ривере тоже сплетничали. И о ней и Риордане, пока тот еще был жив, а в последние годы вовсю шли слухи о ее романе с Дириком, этим проклятым лжецом и убийцей…

Лорен вздрогнула, быстро нашла взглядом Ривера, ушедшего вперед. Воздух потяжелел, в грудь будто ударили. Лорен поспешила за ним, споткнулась, обливаясь холодным потом. Как он далеко, что если он… Она прибавила шагу, побежала, врезалась в него сзади, в ужасе вспоминая давний сон, который после смерти Ривера часто ей снился – его спина, он уходит, не догнать его никак, а если догнать, то он рассыпается черным пеплом в ее пылающих огнем руках.

Ривер от неожиданности едва удержал равновесие. Недовольно, почти сердито посмотрел на нее, но выражение его лица быстро переменилось. Он взял ее за руку и заставил сесть на скамью за одним из кустов.

– Говорил же, тренироваться во владении огнем в такой день плохая идея, – укоризненно сказал он. – В обморок хлопнулась, дурной сон привиделся… Если твои мозги окончательно запеклись, бабуля с меня шкуру сдерет за то, что не остановил.

Скорее уж с меня за то, что тебе опять пришлось таскать меня на себе, ответила бы Лорен, если бы не боялась, что голос сорвется. Ривер, в отличие от других «Тигрят», нравился бабушке – за вежливость и безотказную помощь в хозяйстве. Иногда Лорен с раздражением думала, что он приходил к ним домой исключительно для того, чтобы проведать бабулю. А та и рада – то суп его любимый приготовит, то откуда-то одежду ему достанет, да взять хотя бы этот серый свитер, связанный ею аккурат к Новому году.

Ривер тем временем отломил веточку с кустарника, очистил от листьев. Встряхнул пальцами, окропляя их появившейся в воздухе водой, затем плавно развернул ладонь перед собой, положил посередке веточку, накрыл сверху второй рукой и сосредоточился.

Лорен не сводила с него глаз.

Все это было знакомо до боли – и далеко, как забытый сон. Ривер недавно освоил преобразование воды и теперь в подобные жаркие дни баловал «Тигрят» льдом на палочке. В его руках вокруг веточки вырос неровный прямоугольник льда. Он довольно протянул его Лорен. Она с хрустом откусила. Зубы, язык, горло мгновенно обожгло. Скользкий ледяной камешек скатился по пищеводу. Лорен поперхнулась, закашлялась огнем.

Ривер со странным лицом смотрел на нее, но Лорен лишь рассмеялась, потому что такой дикий контраст чувств невозможен во сне.

Похоже, весь тот бред о взрослой жизни действительно просто ей привиделся.

С удовольствием перекатывая во рту оставшийся кусочек льда, Лорен решительно вскочила со скамьи.

– Идем скорей домой!

***

Они шли переулками, срезая дорогу, где только возможно. Дом вырос внезапно из-за поворота – и с его появлением будто противовесом исчезла решительность Лорен. Она медленно прошла через калитку, неловко потопталась на крыльце и на всякий случай обернулась. Ривер ободряюще кивнул ей. Лорен глубоко вздохнула и открыла дверь.

Все в доме оставалось так, как она помнила – тогда, много лет назад?.. сегодня ранним утром?.. Большой сундук подле двери, плетеные циновки на полу, стол с табуретками возле открытого окна… Лорен разулась и зашагала на кухоньку.

Славная милая Элиен занималась тестом, старательно разминая его на огромной, посыпанной мукой доске. Завидев сестру, она радостно улыбнулась – а Лорен замерла, вновь чувствуя, как щиплет от слез глаза. Ривер взглянул на нее и шагнул вперед, загораживая ее, поприветствовал Элиен и протянул ей мешочек.

– Сахарные кубики! – обрадовалась та. – Откуда?

– Предложили взамен за небольшую работу, а я сладкое не люблю, – соврал Ривер, – решил тебе принести.

Они с Лорен нередко врали, отказываясь от того или этого, по негласному соглашению, чтобы порадовать младшую Элиен.

Не удержавшись, та положила в рот один из кубиков и торжественно водрузила мешочек на видное место подле плиты.

– А что это вы так рано сегодня? – полюбопытствовала она.

В косынке, в фартуке поверх украшенного вышивкой платьица. Аккуратная чистенькая Элиен.

– Слишком жарко для тренировок, – ответил Ривер.

Лорен часто-часто заморгала, пытаясь взять себя в руки. В последний раз она видела сестру пять лет назад. Они смертельно разругались, и Элиен уехала, бросила ее одну среди падальщиков, норовящих урвать кусок от ее влияния пожирнее.

Эта Элиен еще не вытянулась в полный рост, не обзавелась аппетитными формами, которые обтягивала излишне откровенными нарядами, не умела еще обращаться с мужчинами, презрительно кривить рот и плеваться ядовитыми словами.

Лорен обошла Ривера и заключила ее в объятия, решительно отгоняя дурные воспоминания.

Точно бредовый сон, ну не могла ее милая крошка-сестричка вырасти в шлюху-скандалистку.

Элиен рассмеялась, пожурила, угрожая обсыпать мукой, если будет мешаться. Лорен нехотя отстранилась.

– Какой-то глупый пирог дороже тебе родной сестры, – шутливо попеняла она.

– Пирог можно съесть, а ты все еще не извинилась за испорченные перчатки, – надулась Элиен.

– Куплю я тебе новые, целый ящик, хочешь? Все сундуки платьями для тебя набью, кружевами там, что хочешь куплю, – выпалила Лорен.

От неистового желания в этот раз сделать все правильно, руки ее невольно полыхнули огнем, и Элиен, коротко взвизгнув, отскочила подальше.

– Да не надо! Что это на тебя нашло?

– Просто соскучилась! – воскликнула Лорен. – Мы сто лет не виделись!

– Пару часов, ты хочешь сказать? – скептично уточнила Элиен и переглянулась с Ривером. – Что она задумала?

Ривер пожал плечом.

– Почему сразу «что она задумала»? – возмутилась Лорен. – Я что же, не могу просто так обнять собственную сестру?

– Можешь, конечно, но… – Элиен смутилась, скатывая в комки тонкие полоски теста, налипшие на пальцы. – Ты какая-то странная, ты не заболела?

Лорен нервно улыбнулась, но что она могла сказать? Элиен снова переглянулась с Ривером, теперь уже с тревогой.

– Она просто перегрелась на тренировке, – пришел тот на помощь и небрежно пожал плечом. – Ну, ты же ее знаешь, все не угомонится никак, пока своего не добьется.

– Ох, Лорен. – Элиен укоризненно вздохнула. – Дядя Лаурик же говорил, что в такую погоду нагрузка на огненных магов очень большая. И так жарко, а ты еще своей магией нагоняешь.

– Потому я беру с собой его, – Лорен шутливо пихнула локтем Ривера. – Что может справиться с огнем лучше, чем вода? А где бабуля?

– Так в пекарне же как обычно, я после к ней пойду помочь. Может, ты…

– Нет, нет, – поспешно отказалась Лорен.

Работать в пекарне? Вот еще! Целыми днями торчать в четырех стенах, сгорбившись, мять липкое тесто, искать покупателей, каждую копейку считать – мелкий неблагодарный труд! Планы Лорен на будущее были куда масштабнее, хотя ради них приходилось сейчас здорово потеть безо всякой отдачи.

– У меня столько дел, ты же знаешь.

Элиен скептически взглянула на нее, уперев кулачки в бока.

– Она снова провалила математику, – вдруг сказал Ривер – то ли сдал с потрохами, то ли пришел на выручку.

– Да кому это нужно? Бесполезное занятие! Сидишь сиднем по пол-дня!.. – вспыхнула Лорен и тут же осеклась, вспомнив, как Дирик постепенно прибрал все дела в свои руки именно потому, что она не желала разбираться с утомительной бумажной работой.

– Забыла, что сказал наставник Лаурик? Если завтра не сможешь пересдать, он не будет тренировать тебя, – напомнил Ривер. – Да и правописание не мешало бы подтянуть. Может, наставник и сдался насчет того, чтобы ты научилась писать красиво, но по крайней мере грамотность он намерен привить тебе любой ценой.

Лорен страдальчески скривилась.

После непродолжительных препирательств они переместились в огород позади дома. Под цветущим вишневым деревом высился аккуратный стол и две скамейки. Отличное место, и в любой другой раз Лорен привычно отвлекалась бы на отменную погоду, но сейчас все было иначе. Она остро, до боли отмечала свои ощущения, пространство вокруг себя, присутствие Ривера, терпеливо сидевшего рядом, Элиен, которая то и дело выглядывала к ним, чтобы принести чай, свежие булочки, посмотреть, как продвигаются успехи, перекинуться общими шутками с Ривером… Нереальность происходящего то и дело окатывала Лорен с головой, и она то и дело тянулась словно невзначай потрогать Ривера – за руку коснуться, волосы поправить, будто бы что-то с плеча убрать… Ривер никак на это не реагировал, лишь в синих глазах мелькала тревога, и Лорен была благодарна ему за незаданные вопросы.

В перерыве от правописания и математики они с Ривером занимались совместной тренировкой: Лорен создавала концентрированные огненные шарики, а Ривер должен был потушить их прежде, чем они добрались бы до мишеней – коротких толстых веток, воткнутых в землю по краям перекопанных грядок в качестве метки. Лорен относилась к этому серьезно, для Ривера же это была игра, призванная в первую очередь позабавить Элиен, к которой он относился как к младшей сестре. Он умудрялся придавать своим водным брызгам фигуры разнообразных животных, удерживая более десяти за раз, и сейчас пытался на ходу обращать их в лед.