86400 секунд счастья

– Хорошо, завтра же начнем, – согласилась она. И подруги договорились встретиться на том же месте ранним утром.

Солнце уже окрасило горизонт, а трава была мокрой от росы. Деревенские жители вставали рано, и, когда Лина, с трудом разлепив веки, проснулась, ее мать уже возилась в огороде. Спешно одевшись, девушка умылась холодной водой и побежала к подруге, которая наверняка уже ждала ее.

– Ты куда в такую рань? – поразившись, окрикнула ее мать.

Но Лина только помахала ей в ответ рукой.

Ленка стояла у калитки, кусая ногти, и, расцеловавшись, они побежали в сторону кукурузного поля.

– А тебе на что вдруг деньги понадобились? – спросила Лина, задыхаясь от бега.

– Деньги всегда не лишние, – по-деловому ответила подруга. – Надоело в нищете прозябать.

Кукурузное поле было огромным, следом за ним начинался заброшенный яблоневый сад, с невысокими, кривыми деревьями. По бокам от него раскинулись картофельные поля, на которые ближе к осени наведывались дети и местные воришки, так что старый сторож целыми днями обходил поля вместе со своей овчаркой. Работы не было, люди перебивались с хлеба на воду и кормились со своих огородов, поэтому воровали по нужде, чтобы прокормить детей.

Девочки бежали, пригнувшись, чтобы их нельзя было увидеть издалека, и, устроившись в глубине кукурузных зарослей, уселись на землю, открыв тряпичные сумки. Они быстро набили их до отказа кукурузными початками, но когда уже решили возвращаться, услышали лай собаки.

– А ну, кто тут шастает? – донесся до них сиплый крик сторожа, и девочки перепугались.

Зашелестели заросли, раздался собачий хрип, и Ленка, взвизгнув, бросилась наутек, забыв про свою сумку. А Лина, онемевшая от страха, продолжала сидеть на земле, прижимая добычу к груди.

– Ах ты засранка! – крикнул старик, выйдя из зарослей. – Ах ты воровка!

Лина молча смотрела на него, распахнув глаза.

– Чего уставилась? Сейчас в милицию пойдем.

Она продолжала сидеть, растерянно глядя на него снизу вверх.

– Не сердитесь, – пролепетала Лина. – Я не хотела сделать ничего плохого.

– А что воровать плохо, этому тебя не учили? – не унимался старик.

Лина закусила губу, потупившись. Сторож неловко перетаптывался, почесывая искусанную комарами шею.

– Зачем тебе столько кукурузы? – вдруг спросил он. – Есть будешь?

Она покачала головой:

– Хотела сварить и продать.

– Да кому она нужна? – засмеялся сторож.

– На станции, где останавливаются поезда, говорят, хорошо можно заработать.

– А-а-а, ну это дело. Моя покойница-жена там тоже торговала, на то и жили. А деньги куда потратишь?

– На билет, до Москвы, – пояснила Лина.

Старик протянул ей свою мозолистую руку и помог подняться.

– Ладно, бог с тобой. Иди, – отмахнулся он. – И кукурузу возьми. Все равно уже нарвала, не пришьешь же эти початки назад к стеблям.

Лина не верила своим ушам. В деревне о старике ходило много страшных историй, рассказывали, что однажды он выстрелил солью в лицо парнишке, который выкапывал картошку, а одну женщину заставил съесть всю украденную кукурузу, сырой, на его глазах, пока держал ее под прицелом. Лина не знала, было это правдой или нет. Она недоверчиво посмотрела на старика, но он улыбался, обнажив гнилые зубы.

Девушка схватила обе сумки, которые пришлось волочить по земле, такими тяжелыми они были, и пошла в ту сторону, куда убежала сверкая пятками Ленка.

– Только осторожно иди, стебли мне не поломай, – строго сказал старик. – И в Москву не езжай, не надо! – крикнул он ей вслед, когда она уже была далеко. – Опасная она, эта Москва!

Ленка ждала ее в яблоневом саду и, глядя исподлобья, грызла яблоки, Лина насмешливо посмотрела на нее и швырнула к ногам ее сумку:

– Ты кое-что потеряла.

Подруга молчала, кидая огрызки в сторону. Лина тоже нарвала яблок, рассовав их по карманам, и, приобняв подругу, поцеловала в щеку.

– Я на тебя не сержусь, – сказала она.

– Вот еще! – вспыхнула Ленка. – А чего это ты должна на меня сердиться?

И, перебросив тяжелую сумку через плечо, пошла вперед, упрямо задрав подбородок. Лина шла следом, удивляясь, почему в их дружбе всегда одно и то же: Ленка набедокурит, а Лина отдувается и чувствует себя виноватой. Но несмотря ни на что, подругу она любила такой, какой та была. И, глядя ей в спину, думала о ней с нежностью.

– Эх, Ленка-Ленка, – вслух сказала она и, бросив ей в спину огрызок, засмеялась.

Подруги разошлись по домам, чтобы приготовить кукурузу. Матери Лины не было дома – наверное, она ушла по делам, – и девушка, достав две огромные алюминиевые кастрюли, с трудом затолкала туда все початки, залив их водой. Она достала банку с солью и отсыпала из нее в кулек.

– Ты что это делаешь? – ахнула мать на пороге. – Готовишь?!

– Я тебе потом объясню, – попросила Лина.

Мать удивленно заглянула под крышки, убавила газ.

– Вот уже не думала, что ты плиту включать умеешь, – съязвила она, но чувствовалось, что ей приятно – наконец-то дочь сделала хоть что-то, что делают все девушки и женщины в их деревне.

Лина затолкала горячие вареные початки в сумку и, взвалив ее на плечи, вышла за калитку. Ленки еще не было, и она, опустившись на траву, достала початок, обжигавший ладони. Когда прибежала подружка, она уже доедала его, и весь рот был в кусочках кукурузы.

До станции они шли долго, останавливаясь, чтобы передохнуть. Было жарко, девушки изнывали от духоты, а горячие от кукурузы сумки обжигали плечи. От их тяжести ныла спина и болели ноги, так что, растянувшись на траве, они долго лежали, глядя в небо.

– Знаешь, на что мне нужны деньги? – спросила Ленка.

– Мм? – Лина кусала зубами травинку и разглядывала проплывающие облака.

– Я, похоже, залетела.

Лина не сразу поняла, о чем она, потом привстала, с недоверием посмотрев на подругу:

– Да ты что?! От кого? А твоя мать знает?

Подруга покачала головой:

– Не знает.

– А отец ребенка? – не отставала Лина.

Ленка вскочила, подняв сумку.

– Не хочу о нем говорить.

Они долго шли молча, и Лина думала о том, что подруга, оказывается, не все рассказывала ей. А потом все же не выдержала:

– Лена, что ты собираешься делать? Ты же такая юная…

– Что собираюсь, что собираюсь… – пробубнила та. – Рожу, а там посмотрим.

Железнодорожная станция была маленькой, с одноэтажным вокзальчиком и двумя скамейками.

Пахло колесной смазкой и тепловозным дымом, и Лина блаженно зажмурилась. Этот запах манил ее далекой дорогой, о которой она так мечтала, и ей было приятно просто сидеть на вокзале, слушая, как хриплый голос объявляет по громкой связи поезда.

Лена, поставив сумку на землю, нырнула внутрь вокзала и, вернувшись, приобняла подругу:

– Через полчаса московский поезд. Сейчас подзаработаем.

Лина чмокнула ее в щеку и внимательно посмотрела на ее живот, пока еще плоский.

– Ты это серьезно? – на всякий случай спросила она. – Про ребенка?

Ленка хмуро кивнула.

– Не бойся, все будет хорошо.

– Да уж, – кисло улыбнулась та.

– Я тебе обещаю, – повторила Лина. – Все будет хорошо. Когда я буду жить в Москве, у меня будет столько денег, что я смогу помогать тебе.

Ленка засмеялась и, достав теплый початок, стала грызть.

– Ты же ничего не умеешь делать, – сказала она с набитым ртом. – Чем ты будешь зарабатывать?

Истошно гудя, мимо станции прополз старый тепловоз с закопченной трубой, из которой валил черный дым. Откуда-то набежали торговки, смуглые, сморщенные старухи с ведрами, полными слив и абрикосов, две цыганки в длинных пестрых юбках, которые тащили в руках бутылки с пивом и водой. Потом появились другие женщины, у всех были в руках ведра, корзинки, коробки, и Лине стало не по себе.

– Посмотри, как их много, – пихнула она Ленку в бок.

– Ну и что? – Подруга оставалась невозмутима. – Пассажиров-то еще больше.

Объявили прибытие поезда. Стоянка была всего пять минут. Девушки достали несколько початков из сумок и подошли к платформе. Остальные женщины зашумели:

– Вы кто такие? Убирайтесь отсюда. Нам самим места мало.

– Места всем хватит, – возразила Лина, но женщины закричали еще громче.

– Мы платим за то, чтобы нам разрешали тут торговать, – сказала им одна из женщин. – А вы просто пришли и встали на нашей территории. Уходите.

– Кому вы платите? – не поняла Лина.

Женщина кивнула в сторону, и Лина увидела двух смуглых мужчин, отиравшихся у входа на вокзал. Одна из цыганок подбежала к ним, указывая пальцем на подруг, и они, отбросив окурки, направились к платформе.

Вдали уже показался поезд, похожий на зеленую змею. Мужчины обступили Лину, и она, выставив перед собой початок, словно это был пистолет, втянула голову в шею.

– А ну, идите отсюда.

– А кому мы мешаем? – возмутилась Ленка.

– Всем мешаете! – закричали женщины.

Один из мужчин, схватив Ленкину сумку, вытряхнул кукурузу на платформу, и золотистые початки покатились вниз, упав на пути. Поезд загудел, приближаясь к станции, и, грохоча вагонами, стал замедлять ход.

Мужчины оттолкнули Ленку, и она, споткнувшись, упала, разбив коленку.

– Тебе что, сто раз повторять нужно? – повернулись они к Лине.

Завизжав тормозами, поезд остановился. Проводники открыли двери и выбросили сходни, а торговки, зашумев, бросились к вагонам. «Горячие жареные пирожки, с капустой, с картошкой, с луком!», «Алыча, яблоки, малина в стаканчиках!», «Пиво, минеральная вода, лимонад!», «Мороженое, мороженое, кому мороженое?» Пассажиры не сходили на станции, стояли в тамбуре, глядя сверху на шумных торговок. Кто-то протягивал деньги, покупая пирожки или пиво, но по большей части люди просто стояли, насмешливо глядя на женщин.

Красный свет семафора сменился зеленым, поезд загудел, и проводники стали отгонять торговок от вагонов. «Отправляемся, отправляемся!» – кричали они, и пассажиры стали расходиться. «Ну купите, купите, пожалуйста!» – канючили женщины, и Лине стало горько и обидно за них.

Двери вагонов закрылись, и поезд медленно двинулся. И тут Лину больно пнули в плечо. Она обернулась, а над ней, ухмыляясь, нависал смуглый мужчина.

– Ну что, платить будем? – спросил он, оглядывая Лину.

Она испуганно обернулась, но Ленки нигде не было.

– За что?

– За то, что стояла здесь.

– Слиняла твоя подружка, – сказал ей второй, прикуривая дешевую папиросу. – Так что придется тебе за двоих расплачиваться.

Поезд набирал скорость, и уже показался последний вагон.

Скамейки перед вокзалом пустовали, людей не было, и никто не мог ей помочь. Женщины, устало ссутулив плечи, расходились. Кто-то подсчитывал небольшую выручку, но в основном торговки уходили с пустыми руками. На Лину и мужчин они не обращали никакого внимания, словно не видели их.

– Что стоишь? Пойдем с нами! – грубо толкнули ее.

И тут Лина, швырнув в мужчин початком, который до сих пор держала во взмокшей от страха ладони, вскочила на подножку последнего вагона.

Опешив, те не сразу побежали за ней, а когда кинулись следом, уже не смогли догнать поезд.

Лина испуганно вцепилась в поручни, прижавшись к двери, и с ужасом смотрела, как мелькают дома и деревья, а поезд идет все быстрее и быстрее. Она боялась разбиться насмерть, сорвавшись, и ругала себя за то, что не бросила тяжелую сумку с кукурузой. Мимо проносилось маковое поле, красивое, издалека как будто бы покрытое сотнями красных поцелуев, и Лина вспоминала, как проводила здесь дни, мечтая уехать в Москву на одном из проходивших мимо поездов. Она с трудом держалась, руки ныли от усталости, к тому же скользили по поручням, и ей казалось, что она уже совсем не чувствует свое тело. Она смотрела на покосившиеся домишки своей деревни, с латаными крышами и цветастыми пугалами, насаженными на длинные палки, и тщетно пыталась разглядеть свой дом. По лицу потекли слезы – ей, как никогда, хотелось сейчас домой, к матери. Бедная мама, она с ума сойдет, когда Лина не вернется домой. Но поезд уносил ее все дальше и дальше от родной деревни. Поезд шел в Москву.

У Лины больше не было сил держаться за поручни. Руки слабели, тело обмякло, как у тряпичной куклы, и она уже была готова упасть, как вдруг дверь распахнулась и чьи-то сильные руки втянули ее в вагон.

– Я тебя в окно увидел, – сказал толстяк и надавал ей пощечин, чтобы она пришла в себя. – Совсем с ума сошла, а если бы разбилась насмерть?

Лина сидела, уставившись в грязный пол тамбура, и не могла отдышаться. От ветра волосы сбились в колтун, а по щекам текли слезы, и она дрожала от холода, потирая затекшие руки.

– Далеко собралась? – не отставал толстяк.

– В Москву, – еле слышно пробормотала она.

Толстяк хмыкнул, оглядев ее с головы до ног, и махнул рукой:

– Эх, сколько там таких, как ты, сгинуло.

Он закурил, пуская колечки, и уставился в окно, словно уже и забыл про Лину. В тамбур зашли другие пассажиры, которые курили пахучие папиросы, и у девушки от дыма защипало глаза. Она подняла свою сумку и вошла в вагон.

Наверное, нужно было идти по вагонам и громко кричать: «Кукуруза, горячая кукуруза!» Но она не могла себя заставить, ей казалось это стыдным. И она просто подходила ко всем и тихо предлагала: «Кукурузу не хотите?» Люди отворачивались, качали головами, морщили носы, презрительно кривились, иногда доставали кошельки и покупали початок или два, так что, когда Лина прошла шесть вагонов, ее сумка стала заметно легче.

В одном из вагонов, усевшись на сумку, девушка все же съела один початок, почувствовав, как сильно проголодалась, а потом запила его водой из-под крана в туалете. Ее подкараулил проводник, грозно нависший над ней, и Лине пришлось отдать ему все заработанные деньги, чтобы тот разрешил ей пересидеть в тамбуре. Было накурено, душно и грязно, стены были исписаны любовными признаниями и неумелыми рисунками, но Лина, слушая стук колес, различала в них: «В Моск-ву, в Моск-ву…» И ее сердце замирало от счастья.

Сутки прошли в беспамятстве, она сидела, согнувшись, на своей сумке и боялась даже выходить на остановках. Ей казалось, что стоит ей сойти с поезда, как он тронется, оставив ее на платформе.

А потом все зашумели, забегали, захлопали дверями, стали собираться, и Лина услышала в разговорах: «Москва, Москва, подъезжаем!» Она причесала пятерней взлохмаченные волосы, отряхнула грязную юбку и, осмотрев себя, подумала, что, наверное, выглядит не очень. Но ей было все равно.

Открыв дверь, проводник первой выпустил Лину.

– Удачи тебе в Москве, – сказал он так, будто был уверен, что у нее ничего не получится, а может, она вообще пропадет бесследно в этом огромном городе.

– Вам тоже, – пожелала Лина, перекинув сумку через плечо.

На платформе стояли грузчики и назойливые таксисты, по громкой связи объявляли прибывающие поезда, а на огромном рекламном щите красовалась белокурая женщина, похожая на Мэрилин Монро, и ниже было написано о концерте певицы Полины. Напевая, Лина улыбнулась женщине с афиши и направилась уверенным шагом, как будто знала, куда ей нужно идти.

От этого прекрасного, яркого, шумного города у нее захватывало дух. Грызя кукурузу, она бродила по улицам и разглядывала нависавшие над ней дома, неоновые вывески, окна ресторанов и кафе, где сидели за столиками красивые и счастливые люди, магазины с нарядно одетыми манекенами, туристические агентства, супермаркеты, автосалоны. От всего этого великолепия у Лины рябило в глазах. Разинув рот девушка смотрела на грохочущие трамваи, которых никогда в жизни еще не видела, и испуганно шарахалась от машин, истошно сигналящих ей. Но быстро разобралась, что шоферам не нравится, когда она идет по дороге, а если не сходить с ее края, идти вместе со всеми пешеходами, то никто не будет сигналить ей.

Лина остановилась у дорогого на вид ресторана. На рекламных афишах она увидела певицу, похожую на Мэрилин Монро, и, поправив прическу, зашла внутрь. Охранники неприязненно покосились на нее, но она этого даже не заметила. Внутри все сверкало, и Лина, восторженно ахая, разглядывала роскошные интерьеры холла. Она увидела, как люди заходят в лифт, и зашла вместе с ними. Лифт был стеклянным, и сверкающая огнями Москва вдруг оказалась перед ней как на ладони, так что Лина, вскрикнув, прикрыла ладонью рот. Люди в лифте, хмыкая, разглядывали ее бедную одежду, но она даже не замечала их, потому что, не отрываясь, смотрела на Москву, лежащую у нее под ногами.

Лифт остановился на верхнем этаже, и девушка оказалась в роскошном зале, полном женщин в длинных вечерних платьях и мужчин в костюмах. Такие платья она видела только по телевизору. Официанты, перекинув белые полотенца через руку, сновали по рядам, разнося напитки. На сцене возились какие-то люди, настраивали звук, направляли свет, и Лина представила, что скоро здесь появится та певица, чьи фотографии она видела на афишах. Белокурая женщина, похожая на Мэрилин Монро, с алыми губами и в блестящем платье.

Но как только она сделала шаг, дорогу ей преградили охранники.

– Куда? – грубо спросил один, оттолкнув ее.

Лина, задохнувшись от волнения, не знала, что ответить.

– Куда приперлась, спрашиваю?

Второй охранник вызвал лифт, и мужчины затолкали в него Лину.

– Чтобы больше тебя тут не видели, нищебродка! – со смехом крикнули ей вслед.

Москва, которая лежала у ее ног, стремительно приближалась, дома становились все больше, улицы шире, и, наконец, лифт опустился на первый этаж. Лина вышла из ресторана со странной уверенностью, что когда-нибудь снова вернется сюда. «Еще будете расшаркиваться передо мной!» – мысленно грозила она кулаком охранникам, выгнавшим ее.

В сумке лежали еще два початка на ужин, и Лина брела по кривым московским улочкам, гадая, как ей быть дальше. У нее не осталось ни копейки, и она не знала, где ей ночевать и что делать дальше, просто шла наугад, словно надеялась, что решение придет само собой, а деньги свалятся на нее с неба.

У входа в клуб собралась молодежь: девушки в коротких джинсовых юбках и обтягивающих топах, с пирсингом в носу и в пупке, парни в ярких брюках и со смешными прическами. «Девушкам бесплатный вход» – было написано в объявлении, и Лина зашла внутрь. В клубе все сверкало синим и лиловым светом, горели прожекторы, мелькавшие под ритм музыки. Все вокруг пританцовывали, потягивали коктейли, курили, и у Лины закружилась голова. От громкой музыки и непривычного света ей на минуту стало нехорошо, и она зашла в туалет. У большого зеркала прихорашивались расфуфыренные красотки, которые подводили глаза и красили губы. Лина оглядела себя с головы до ног и ужаснулась: грязная юбка, растянутая майка, исцарапанные руки, дурацкая хозяйственная сумка через плечо, лохматые волосы. Девушка приуныла. Но потом встряхнула волосами, поправила майку, одернула юбку, так что красотки недоуменно покосились на нее, и вышла из туалета с гордо поднятой головой, и, нырнув в атмосферу клуба, начала танцевать.

«Я в Москве, – повторяла она, – я в Москве».

И от счастья ей хотелось петь. Она двигалась, отдавая всю себя танцу, и на нее стали обращать внимание.

– Эй, малышка, ты под чем? – спросил ее белокурый красавчик.

Но она не понимала вопроса. Она бросила свою сумку на пол и побежала в центр танцпола, где вокруг нее образовалось пустое место. Люди танцевали и смотрели на нее, заряжаясь ее энергией. Если бы они знали, что этой заводной девчонке негде сегодня ночевать!

Вдруг ведущий объявил со сцены, что он выбрал трех лучших танцовщиц вечера. И теперь они должны подняться на сцену. Он спустился на танцпол, чтобы указать на трех счастливиц, и, когда подошел к Лине, она не поверила своей удаче.

– Ты классно зажигаешь! – прокричал ей ведущий на ухо. – Ты просто супер!

Три девушки поднялись на сцену. Две соперницы Лины были хорошенькие, обе в красивых ярких платьях, с уложенными волосами, одна брюнетка, вторая рыжая. Рядом с ними она смотрелась нелепо. Но до тех пор пока не начала танцевать.

Победительницей выбрали не Лину, а рыжеволосую девушку. Ей долго аплодировали и подарили мобильный телефон. Но она, взяв Лину за локоть, отдала ей свой приз.

– Это будет справедливо, – сказала она. – Ты сегодня танцевала лучше всех.

Глава 3. День длиною в жизнь

Иногда один день становится длиною в жизнь. Так произошло и у Полины. Такой день стал для нее и точкой отсчета, и часом икс, и роковым событием, через призму которого она теперь смотрела на всю свою жизнь и была благодарна ему за любовь. Иногда Полина приезжала пообедать в «Метрополе», чтобы обновить чувства и воспоминания о том, что здесь случилось с ней.

Это произошло много лет назад. Азартные игры еще не были под запретом, и казино «Метрополь» входило в десятку лучших подобных заведений мира. Здесь собирались самые-самые из людей: самые красивые женщины, самые опасные мужчины, самые большие негодяи, самые безумные игроманы, самые обеспеченные и самые азартные москвичи. В воздухе пахло деньгами и страстью, здесь теряли целое состояние, искали богатство и смысл жизни, пытались забыться в игре, приходили, чтобы найти l’amoure our toujours, или любовь на одну ночь. Полина бывала здесь нередко, но шла сюда не за тем, за чем другие.

В тот вечер на ней было белое кашемировое пальто, края которого теребил сильный ветер, словно хотел увидеть, что спрятано под ним. У входа в «Метрополь» стоял мужчина в старомодном фраке, будто сошедший с исторической киноленты о XX веке. Прислонившись к стене, он курил толстую сигару, пристально глядя в невидимую точку перед собой. Судя по облику, мужчина только что спустил огромную сумму денег и теперь пытался примириться с мыслью, что обеднел буквально за одну ночь. Скользнув по нему взглядом, Полина подумала, что есть что-то комичное в мужчинах, которые курят толстые сигары.

– Как вы думаете, что означает эта «М»? – спросил ее мужчина во фраке, преградив дорогу.

Полина с удивлением посмотрела на вывеску, огромную выпуклую букву «М», знаменитый символ гостиницы и казино.

– Осмелюсь предположить, что «М» означает «Метрополь», – насмешливо ответила она и попыталась обойти мужчину, но тот ее не пропускал.

– «М» – это Москва, миллионы, миллиардеры, магнаты, мужчины, монополия…

– Поезжайте домой и хорошенько выспитесь. – Полине наконец удалось пройти.

Швейцар, слегка поклонившись, открыл перед ней дверь. А Полина, слушая, как мужчина во фраке продолжал бормотать под нос слова на «м», протянула швейцару деньги:

– Очень прошу, вызовите ему такси и проследите, чтобы он в него сел.

За высокими окнами «Метрополя» мелькали огни большого города, проезжали машины, спешили мимо редкие прохожие, прятавшиеся от моросившего дождя под зонтиками.

К Полине подошел гардеробщик, чтобы помочь снять пальто. Дождливая Москва осталась снаружи, а здесь все сверкало роскошью. И сама Полина, в маленьком черном платье, подчеркивающем ее роскошную фигуру, была здесь очень уместна. Девушку украшало дорогое колье из белого золота, с бриллиантами и огромным, похожим на каплю, сапфиром. Это был ничего не значащий подарок поклонника, прорвавшегося за кулисы только для того, чтобы вручить ей бархатную коробочку с украшением. Покрутившись перед зеркалом, Полина подумала, что в ее жизни очень много подарков, от мужчин, от женщин, от судьбы. Но перед этим ей пришлось пройти такой трудный путь, столько вынести и потрудиться, что теперь каждая ценная вещь или радостное событие воспринимались ею как заслуженная награда, словно ангел-хранитель делает это для нее руками других людей.

Полина вошла в зал, высокие окна были задернуты тяжелыми гардинами, так что в комнате всегда была ночь. Низкие лампы с тканевыми абажурами, сделанными по моде прошлых веков, светили неярко, скрадывая тусклым светом морщинки на лицах и синяки под глазами у игроков, которые проводили за столом сутки или даже двое.

– Рады вас видеть! – поприветствовал ее охранник у входа, высокий, элегантный мужчина в хорошем костюме, которого можно было принять за гостя, если бы его не выдавал наушник от рации, чей провод спускался от уха в карман.

Полина подошла к рулетке, которую игроки звали «Чертово колесо», потому что сумма всех ее цифр равнялась «666». Интересно, было ли это случайностью или специально задуманным ходом?

Но во всяком случае, вокруг этих трех шестерок ходило немало легенд, в том числе и о том, что основоположник игры Франсуа Бланк заключил сделку с дьяволом, заложив собственную душу.

Услышав эту историю, Полина усмехнулась и подумала, что многие были бы счастливы последовать его примеру, но их души не примут даже в ломбарде.

Ставили на красное/черное, чет/нечет, малые/большие, колонны/дюжины, на номер, на три номера, на шесть номеров, на угол или крест. Играть можно было, полагаясь на случай или изучив все стратегии игры в рулетку, которым были посвящены целые книги и математические расчеты. О, рулетка была целой вселенной, за этой игрой можно было провести несколько ночей напролет, не чувствуя усталости, не сводя глаз с маленького шарика, способного разрушить жизнь или, наоборот, обогатить человека, превратив из нищего в миллиардера.