Повесть эльфийских лет

А Звериная Хозяйка сладко потянулась… И вздохнула:

– Пусть будет так. Но прежде… У тебя есть дети?

Тут даже невозмутимый Марис удивился:

– Нет.

Она кивнула:

– Тогда иди… Я не трону его. А свой долг я заберу позже. Жаль будет, если твой род прервется.

Мягко, как кошка, поднявшись на ноги, она шагнула к эльфу, провела ладонью по его щеке и едва слышно шепнула:

– А чтобы ты не переживал и жил спокойно… Считай, что все это было лишь сном. – Нежно улыбнувшись напоследок, девушка растаяла полуночным туманом.

Марис несколько минут стоял неподвижно, устремив в небо невидящий взор. А потом, словно очнувшись, вздрогнул всем телом:

– Что происходит? Как я оказался в дворцовом парке?

Перепуганные крысы разбежались в разные стороны. Сидевшая на каменной скамейке черная кошка нервно дернула хвостом и, величаво встав, удалилась. Спроси кто ее мнение, она бы поведала, что дело можно было решить меньшей кровью. Но раз мальчишке так захотелось. Это его право.

* * *

Как выяснилось, ни один из гвардейцев, пострадавших от нападения крыс, не имел никаких претензий к Шиамши, и летом 9835 года от Раскола посольство Краши отправилось к себе на родину. Спустя восемь лет после этого памятного события Марис Герад женился на красавице Шейни Карот, троюродной племяннице правящего герцога. В записях темноэльфийского летописца также упоминалось о том, что примерно в эти годы людям было позволено проживать на землях Шиамши. Жизнь текла своим чередом.

Грядущий бал был посвящен именинам герцога. Несмотря на то что этикет за годы правления Эйдриша Третьего, мягко говоря, упростился, празднования проходили регулярно.

Кружились по залу танцующие пары. Музыка лилась со всех сторон.

Ханиф замер в дальнем углу, провожая мрачным взглядом вальсирующих. Вот промчался Криштоф, подхватив за талию какую‑то худенькую девчонку, точно не эльфийку! Уж кто‑кто, а средний принц получал от сегодняшнего мероприятия огромное удовольствие, в отличие от старшего. Ханиф терпеть не мог все эти балы, танцы и прочие мазурки и сейчас откровенно скучал, буквально считая минуты до окончания этого издевательства.

Закончился очередной тур вальса, и Криштоф, проводив свою даму, подскочил к брату:

– Стоишь скучаешь?

– Вот еще, – угрюмо дернул плечом Ханиф. – Просто стою.

– Ну да, конечно, – хмыкнул его брат. – Если бы тебе не было скучно, ты бы пригласил на танец какую‑нибудь хорошенькую девушку. Посмотри на Мариса: он от своей супруги даже на шаг не отходит. Вроде бы двенадцать лет женаты, а он до сих пор влюблен в нее, как мальчишка.

– Это его личные дела, – отмахнулся Ханиф, подхватывая с подноса проходившего мимо слуги бокал, до краев наполненный игристым вином.

– Я и не спорю, – фыркнул Криштоф. – Но все же поражаюсь, как можно настолько потерять голову.

– Ну‑ну, братец, – иронично протянул старший принц. – Ты‑то никогда не влюбляешься.

– Я? Да упаси меня Великий дух! Я и умру холостяком. Хотя… Видишь вон ту девушку? Ее имя Тирмиа Лешт, если мне не изменяет память.

Наследник престола нашел взглядом даму, на которую ему указывал брат:

– Ты с ней, кажется, танцевал?..

– Ну так а я о чем толкую! – восторженно подтвердил Криштоф. – Представляешь, ей семнадцать лет… Первый бал и все такое. Милая девочка.

Молодая дама, о которой как раз шла речь, сейчас шушукалась с подружками, совершенно не задумываясь о том, что она могла стать предметом обсуждения.

– Она ведь не с островов? – флегматично поинтересовался Ханиф, отпивая из бокала.

– Нет, разумеется, – скривился средний принц. – Ее родители приехали с материка с первой волной переселенцев. Сама Тирмиа родилась здесь, но эльфийкой это ее все равно не делает. – Он вздохнул.

Наследник престола на мгновение задумался, потом передал недопитый бокал брату и решительно направился к стайке нарядно одетых девушек, которые что‑то увлеченно обсуждали. Криштоф проводил его ошарашенным взглядом, отхлебнул из бокала и потрясенно поперхнулся вином: Ханиф, склонив голову в легком поклоне, пригласил госпожу Лешт на танец.

– Вот так всегда! – иронично буркнул средний принц. – Стоит только заметить красивую девушку, как ее тут же уводит брат!

Раздался тихий писк, и Криштоф, осторожно скосив глаза, разглядел, что возле его ног крутится довольно крупная крыса, невесть как пробравшаяся в бальный зал.

– Брысь отсюда! – тихо буркнул юноша, осторожно отталкивая ногой серого грызуна. – Барсик, пшел вон.

Никакой реакции не последовало. Эльф вздохнул, оглянулся по сторонам и, надеясь, что никто не увидит, чем он занимается, осторожно уронил на пол кусок колбасы.

Крыса обиженно пискнула, подхватила предложенное угощение и горделиво удалилась.

* * *

К празднику, посвященному рождению племянника, которого назвали Савиш Герад, Криштоф наконец решился. Еще загодя он начал длинное послание, в котором рассказывалось буквально обо всем: и о том, что глаза Тирми горят ярче звезд, и о том, что ее кожа подобна бархату, и о том, разумеется, что голос ее звенит подобно весеннему ручью.

План был прост до безумия. Подбросить девушке письмо, а уже после того, как она его прочтет, наконец поговорить с нею.

Криштоф и сам не сумел бы объяснить, почему он так нервничает. Казалось бы, что может быть проще – заговорить с юной прелестницей, рассказать о своих чувствах… Но увы. Все, на что у него хватило храбрости, это написать письмо.

Он уже дописывал последние строки, когда в его комнату ввалился возбужденный Ханиф.

– Ты идешь? – Парень плюхнулся в кресло и сладко потянулся.

– Да, сейчас, – рассеянно отмахнулся средний принц, поспешно сворачивая лист бумаги. Не хватало еще, чтобы брат что‑то понял.

Ханиф между тем огляделся по сторонам и, дожидаясь, пока родственник закончит все приготовления, принялся мурлыкать под нос какую‑то незатейливую мелодию.

Перо и чернильница были небрежно сдвинуты на край стола, и Криштоф уже собирался идти, когда до его рассудка, замутненного чувствами, дошло, что происходит нечто необычное.

– У тебя все в порядке? – обратился он к Ханифу.

– А к чему этот вопрос? – прервал песню на полуслове наследник престола.

– Ты сегодня какой‑то… странный. Чересчур веселый.

– Ну и что с того? Я просто влюблен.

Криштоф удивленно заломил бровь:

– Не ожидал от тебя подобного.

Брат не ответил, а только таинственно улыбнулся.

– И как избранница? – полюбопытствовал Криштоф.

Новая счастливая улыбка.

– Отвечает взаимностью. Я думаю предложить ей руку и сердце.

– И кто же эта счастливица? – не отставал с расспросами средний принц.

– Тирмиа Лешт.

В первый момент Криштоф решил, что ослышался… Но он быстро взял себя в руки, натянул на лицо маску доброжелательности и шагнул к брату:

– Пойдем, нельзя заставлять Мариса ждать. У него сегодня огромный праздник. – Тонкие пальцы судорожно разрывали письмо в мелкие клочья.

* * *

«Летом 9859 года от Раскола…  – Писавший замер, закусил губу, не решаясь излить на бумагу то, что стало известно лишь несколько дней назад, а потом медленно вывел на странице: – …Принц Марис Герад погиб на охоте…»

Рука дрожала. Чуть позже появилась новая запись.

«Летом 9861 года от Раскола в герцогстве начались волнения. Первые мятежи вспыхнули в Гармайне и Кромле. Бунты были легко подавлены, но затем они повторялись вновь и вновь. Самое странное, что участниками этих восстаний были прежде всего люди. Те, кому лишь недавно разрешили жить на островах. Поговаривали, что с подобной проблемой столкнулись также Краши и Окармия, где людям было позволено поселиться всего тридцать лет назад…»

– Я сказал «нет». – Голос герцога был спокоен, как никогда, но в душе его бушевала буря.

– Ты не понимаешь! Я люблю ее!

– Что с того?

– Я хочу на ней жениться!

– Я сказал «нет».

– Но почему?!

– Люди принесли на земли Шиамши только несчастье. Я не позволю, чтобы наследник престола женился на той, чьи родственники виноваты…

– Если я не женюсь на ней, то не женюсь ни на ком!

– Твое право.

Ханиф вышел из кабинета отца, хлопнув дверью…

* * *

Девушка была спокойна и холодна. Выслушала его сбивчивую речь. Склонила голову в легком поклоне:

– Я все понимаю, милорд.

– Тирмиа, я…

– Не надо слов, – слабо улыбнулась она, коснувшись кончиками пальцев его губ. – Я все прекрасно понимаю. Прошу вас, уходите.

– Но…

– Уходите!

И лишь когда за эльфом закрылась дверь, девушка позволила себе расплакаться.

Минут через двадцать Тирмиа вышла из своей комнаты. Она и сама не могла бы сказать, куда и зачем шла. Некоторое время бродила по коридорам дворца… И случайно увидела молоденькую служанку, аккуратно прячущую под шкаф лист бумаги, посыпанный каким‑то порошком, излучающим ровное золотистое сияние.

Как выяснилось, девушка травила крыс: хотя в последнее время они почти пропали из Шиамши, но периодически все еще хулиганили в герцогском дворце.

Решение пришло внезапно.

– Можешь мне насыпать немного? В последнее время их развелось очень много у меня в комнате.

– И вы молчали? – простодушно удивилась служанка, протягивая Тирмиа лист, свернутый кулечком. – Спрячете где‑нибудь, например под кровать, и мгновенно забудете про эту напасть. Только осторожно, порошок очень ядовит.

Тирмиа Лешт только кивнула.

Возвращаться в свою комнату она не стала. Девушка состояла в свите вдовствующей принцессы Шейни Карот Герад, но сегодня у нее был свободный день. Хотя лучше бы его не было – не пришлось бы узнать такое… Тирмиа открыла дверь в ближайшее помещение, коим оказалась библиотека, некоторое время поплутала меж высоких стеллажей и наконец остановилась возле какого‑то стола. Может, сюда кто‑то и заходил время от времени, но Тирмиа слышала, что крысиный яд, усиленный магическими заклинаниями, действует практически мгновенно. Поэтому можно не бояться, вряд ли кто‑то помешает.

На краю стола некий визитер оставил початую бутылку вина и бокал. Девушка налила немного напитка и всыпала в него порошок. Жидкость приобрела какой‑то странный лиловый оттенок. Тирмиа залпом осушила бокал.

Перед глазами все поплыло… В груди разлился холод…

В тот день Криштоф, как обычно, собирался посетить библиотеку, чтобы сделать несколько записей в хрониках. Заведя себе такое развлечение несколько лет назад, он и сам не заметил, как это вошло в привычку.

Юноша успел к самой развязке трагедии: в помещение он влетел, когда незадачливая самоубийца покачнулась и рухнула на пол. Он подхватил Тирмиа на руки, но, похоже, яд уже начал действовать: сердце билось все медленнее, между вдохами‑выдохами были огромные паузы.

Эльф сам не понимал, что он делает, действовал практически на автомате: вытащил из кармана крошечный флакончик, открыл, встряхнул. В подобранный с пола бокал упало несколько крупинок – все, что осталось от магического средства, созданного много лет назад Марисом.

Труднее всего было влить напиток в рот девушке сквозь плотно сцепленные зубы. Она дернулась, застонала, не раскрывая глаз. Капли драгоценной жидкости потекли по щеке.

Тирмиа пришла в себя примерно через час. Резко села, ничего не понимая, посмотрела на принца… И заплакала:

– Зачем вы меня спасли?..

Они были одни в библиотеке. Архивариуса, заинтересовавшегося происходящим и заглянувшего на шум, Криштоф попросту прогнал, и сейчас девушка, не стесняясь никого и ничего, просто вытирала слезы пышным рукавом платья… А эльф, пожалуй впервые в жизни, не знал, что сказать.

– А зачем вы это сделали? – брякнул он.

– Я хотела умереть! – выкрикнула она и отвернулась, испугавшись своей откровенности.

– Но почему?

Тирмиа неожиданно для самой себя, вероятно под воздействием пережитого стресса, начала рассказывать о сегодняшнем разговоре с Ханифом. В душе она поклялась, что это навсегда останется тайной, но сейчас… Сейчас она рассказывала все и обо всем. Рассказывала так, как не рассказала бы никому и никогда.

Криштоф мрачнел с каждым ее словом, но слушал молча. Дождался, когда отзвучат последние слова, и тихо спросил:

– И что теперь вы собираетесь делать?

– Повторить попытку.

– Вновь выпить яд? – усмехнулся принц. – Тогда будьте так любезны, оставьте половину мне.

Она вздрогнула всем телом, подняла на него перепуганный взгляд:

– Вам? Но для чего?

– А зачем мне жить, если в этом мире не будет вас?..

* * *

Новая запись появилась довольно нескоро. То ли летописец забыл о своих обязанностях, то ли еще что… Да и сделана очередная заметка была совсем другим почерком.

«Летом 9867 года от Раскола был заключен союзный договор между Шиамши и Окармией».

Темный эльф вывел последнюю букву, небрежно поставил перо в чернильницу. Настроение у него было преотвратнейшее. Он и писать‑то начал случайно. Прогуливался по замку, случайно забрел в библиотеку, обнаружил на столе рукопись с отметками о прошедших годах… И легко узнал почерк брата… Он долго читал, хмурился, а потом не выдержал и дописал строчку о том, что произошло несколько лет назад.

На стол, прямо по ножке, вбежала огромная серая крыса. Потопталась на месте, учуяв незнакомый запах, а потом, обнаглев, ткнулась мокрым носом в ладонь, выпрашивая подачку.

Эльф вздрогнул, опустил взгляд на невесть откуда взявшуюся попрошайку и уже замахнулся, чтобы согнать ее со стола… А потом вдруг вспомнил старый разговор и тихо спросил:

– Барсик?..

Голос был совсем не тот. Впрочем, о смерти своего хозяина грызун просто не знал. Зверек тихонько пискнул и вновь ткнулся носом в ладонь. А потом, решившись, и вовсе взбежал на плечо герцогу Шиамши.

История вторая

Преподаватели, студенты и скромные преступники

Толстенький, коротко подстриженный парнишка, фавн в алом плаще магистранта, скатился по ступеням университета:

– Профессор Герад! Профессор Герад! Подождите! Вы опять ошиблись с расписанием!

Тот, к кому обращался фавн, – темный эльф в ниспадающем одеянии профессора философии – вздрогнул всем телом и оглянулся.

К чему Савиш никак не мог привыкнуть на материке, так это к короткой семидневной неделе. Насколько все было проще на островах: в году – триста шестьдесят пять дней. Двенадцать месяцев по тридцать дней в каждом. Пять дней перед самым началом нового года не входят ни в один из месяцев и считаются несчастливыми. В месяце – три недели по десять дней. Все по‑математически стройно и понятно.

А здесь… Летоисчисление в молодой Гьертской империи придумывал явно какой‑то сумасшедший! Дней в году могло быть и триста шестьдесят пять, и триста шестьдесят шесть. С месяцами и того хуже – дней в каждом то тридцать, то тридцать один. В одном и вовсе ужасно – двадцать восемь. И как местные умудряются жить по такому календарю? Сбежавший из Островной империи эльф совершенно не мог привыкнуть к подобному укладу, хотя прожил на материке уже около века.

Что еще безумно не нравилось преподавателю, так это время празднования начала года. На островах новый год начинался с зимы, а на материке – с осени. Вот и соображай: год назад что‑то случилось или два. Пока рассчитаешь…

– Что на этот раз? – недовольно поинтересовался эльф.

С одной стороны, если там действительно имелись ошибки, виноват во всем только он, а с другой… Можно же наконец понять, что за очередную минувшую короткую неделю профессор Герад устал как… как последний гоблин!

Фавн на миг запнулся на последней ступени, по инерции пробежал еще несколько шагов и замер, хватая ртом воздух. Пауза явно затягивалась.

– Ну? – не выдержал Савиш. У него дико болела голова, с утра он не завтракал и, судя по сегодняшнему выступлению ректора, обедать тоже не придется: жалованье в очередной раз задерживают. Будь проклят тот день, когда Алронд сделали столицей: все бюджетные деньги идут на содержание императорского двора! – Господин магистрант, может, вы наконец сообщите мне, где ошибка? Я уже устал ждать. – Имя и фамилия фавна попросту вылетели у профессора из головы.

– Да, конечно, одну секундочку, – судорожно закивал парень, разматывая свиток. – Назначая дату экзамена, вы указали, что он будет на этой неделе, шестнадцатого. Но шестнадцатое – это среда следующей недели…

Эльф чуть слышно прошипел сквозь зубы ругательство, воровато озираясь по сторонам. Вчера было объявлено, что в стенах Алрондского университета можно ругаться только шепотом. Кто знает, что еще взбредет в голову Киру Сулице, ректору университета и доктору философских наук в одном лице. Тот менял свое мнение по три раза на дню и частенько вносил изменения в устав учебного заведения.

А неуемный магистрант все не успокаивался:

– Так у нас в среду? Или в другой день?

Ставить экзамен на среду Савиш не собирался: этот день у него был занят. Как, впрочем, и все остальные. Кроме разве что…

– В другой. Завтра. В десять утра по часам на Императорской библиотеке. В аудиторию заходят все одновременно. Опоздание больше чем на три минуты – оценка «неудовлетворительно». – И, не дожидаясь ответа, профессор направился домой.

Университетский городок находился на окраине Алронда и сейчас, через полвека после момента основания, занимал не такую уж маленькую площадь. Новые дома, в том числе общежития для студентов и преподавателей, строили за счет города, а вот жалованье и стипендию не платили уже больше полугода. Честно говоря, Савиш всерьез задумывался, правильно ли он поступил, занявшись наукой. Надо было пойти в армию. В крайнем случае – в наемники. Тильм, его молочный брат, регулярно предлагал место у себя, но идти в теневую гильдию, как это называлось на островах, совершенно не хотелось.

Настроение у Савиша было хуже некуда. Войдя в свою комнату, эльф, не раздеваясь, повалился на кровать, закинул руки за голову и бездумно уставился в потолок. Есть хотелось безумно. Спать – не меньше. Сегодняшнее совещание началось с первым криком петуха: три дня назад в ректора врезалась зазевавшаяся летучая мышь, и с той минуты пожилой гном решил, что стал вампиром. А разве порядочный вампир может вести дневной образ жизни? То, что вампиры еще со времен Нашествия считались существами мифологическими, доктора Сулицу не останавливало.

Этажом ниже слышались шаги, доносились громкие голоса: похоже, после учебного дня в общежитие возвращались остальные преподаватели и студенты. Позволить себе купить дом, как это сделал ректор, Савиш не мог. Приходилось ютиться в небольшой комнатке под самой крышей. Лучи заходящего солнца неспешно скользили по потолку, и Герад сам не заметил, как заснул…

Скрип несмазанных дверных петель показался задремавшему эльфу громом небесным. Савиш мотнул головой, резко сел… Ночь давно вступила в свои права, в комнате царила темнота, и понять, кто решил почтить присутствием профессора философии, было попросту невозможно.

Ладонь привычно коснулась эфеса лежащего в изголовье меча…

– Савиш, ты здесь? – Не узнать этот голос было невозможно.

– Нет, я в малой университетской библиотеке. Это вверх по улице и через три квартала направо, – мрачно сообщил Герад, вставая с кровати.

Теперь бы вспомнить, где здесь свеча и огниво. Эльф осторожно шагнул вперед, запнулся о брошенный в центре комнаты стул, покачнулся, толкнул визитера… Если бы ректор услышал все то, что скромный преподаватель в полный голос поведал нежданному гостю, Герад был бы мгновенно уволен с работы.

Снизу кто‑то отчаянно затарабанил в потолок:

– Можно не шуметь? Я спать хочу! У меня с утра экзамен!

– Духа с два вы его сдадите, господин Маркиел! – злобно прошипел профессор, вставая с пола.

Загорелся неверный, дрожащий огонек свечи: кажется, гость нашел огниво раньше хозяина.

Если бы глава городской стражи Алронда знал, кто поздней ночью посетил университетский городок, он бы с горя съел свою шляпу: поймать этого преступника не могли уже больше пятидесяти лет.

– Ну и какого духа тебя сюда принесло? – мрачно поинтересовался профессор философии у своего молочного брата, заглянувшего к нему в гости.

Тильм Кевирт лишь плечами пожал:

– Да так… А разве ты мне не рад?

– Хороший вопрос… Давай я на него завтра отвечу? Или дней через десять, когда жалованье получу. Если вообще получу.

Гость окинул Савиша задумчивым взором и, помолчав, с деланым равнодушием поинтересовался:

– Слушай, а как ты смотришь на то, чтобы сходить со мной выпить в какой‑нибудь кабак?

– С ума сошел?! У меня с утра экзамен, не слышал, что ли?

– Да ладно, – отмахнулся Тильм, – не смеши меня. Какой экзамен? Можно подумать, ты его сдавать будешь! Пойдем, а? А то одному отмечать как‑то скучновато.

– Что отмечать?

– Потом расскажу. Собирайся давай.

Тильм прекрасно знал, что профессуре очень давно не платят жалованье. Но еще лучше он знал, что денег Савиш от него не возьмет. Посчитает за оскорбление. С голоду будет умирать, но от подарка откажется.

* * *

Брамсельная шхуна, мягко покачиваясь на волнах, вошла в Алрондский порт поздно ночью, когда уже стемнело и корабли в город перестали пускать. Тем, кто прибыл в столицу Гьертской империи, пришлось ждать до рассвета. Лишь когда наступило утро, на борт поднялись первые чиновники и началась опись привезенного товара. Путешественники, рискнувшие пересечь океан, неспешно спустились по трапу на причал и направились в портовую таможню, записываться.

Лорд Эрмас Фелзен отчаянно скучал. Подбрасывая на ладони тяжелую трость, мужчина обводил тоскливым взглядом потолок в скромной комнатенке таможни и проклинал про себя всех ему известных богов: ругательства в адрес Великого духа у него уже давно закончились. В глубине души эльф считал, что его визит на материк столь же бессмыслен, как и четыре предыдущих, но раз ее величество пожелала… Вы пробовали хоть бы однажды спорить с женщиной, что‑то вбившей себе в голову? Эрмас пробовал лет сорок назад. Благодаря этому спору родовые владения Фелзенов уменьшились практически вдвое. Правительница Островной империи не любит, когда ей противоречат.

А ведь как хорошо было еще пятьдесят лет назад, при жизни императора. Тот по крайней мере умел сдерживать неуемный нрав своей супруги, ее высочества Иллеан’иэл эн’Криштофиас. А теперь, когда она стала «величеством»… Лучше и не думать.

Наконец подошла очередь и господина Фелзена.

– С какой целью прибыли на материк? – Таможенник, молодой тролль, попросту засыпал. Он даже зевка на слове «какой» не попытался скрыть.

Лорд Фелзен с трудом сдержал вспышку гнева. Тонкие пальцы стиснули трость… Всего пол‑оборота и… Нет, сейчас не время давать волю чувствам. Спокойно. Спокойно.

– Я вас слушаю! – с новым зевком напомнил таможенник.

Что он вообще себе позволяет, этот мальчишка! На безымянном пальце блеснуло кольцо с янтарем. Рукоять трости с легким щелчком повернулась, из палки показалось несколько дюймов голубоватой стали.

«Нет, сейчас не время… – снова осадил себя эльф. – Долг – прежде всего».

Лезвие пропало, словно его и не было, а желтокожий мальчишка‑таможенник ничего и не заметил.

– По личным делам, – выдавил эльф улыбку. Больше она походила на оскал, но все это можно списать на трудности, вызванные пересечением океана.

– Запрещенные предметы есть? Сон‑трава, артефакты, яды?

– Откуда? – довольно фальшиво удивился лорд Фелзен. – Я даже слов таких не знаю.

Тролль скептически покосился на него, но промолчал. Лениво шлепнул на документ сургучную печать и протянул пергамент Эрмасу:

– С прибытием в Гьертскую империю!

– Спасибо, уважаемый. – Количеству яда в голосе эльфа позавидовал бы небольшой серпентарий. Бросив своему слуге, замершему возле двери: – Снимешь комнату, как обычно, в «Пьяном гноме», бастард, – лорд направился вверх по улице.

Последнее слово вовсе не было оскорблением, с точки зрения Эрмаса Фелзена. Как‑то само собой получалось, что при общении с теми, кого Эрмас считал ниже себя, это словечко непроизвольно проскакивало в речи. То ли для связки слов, то ли как констатация факта, кто поймет.

Слова таможенника о Гьертской империи не вызывали у гостя столицы ничего, кроме кривой усмешки. Подумать только – империя! Размером с половину Островной, а туда же! Самомнение у троллей, конечно, всегда зашкаливало.

Ничего, Дикая степь после Нашествия выросла почти втрое, заняв половину территорий когда‑то существовавших на материке государств, да и гоблины из джунглей смотрят на молодое государство северных воителей‑троллей не особо дружелюбно. Неизвестно, сколько лет еще эта Гьертская империя продержится на плаву. Может, сто, а может, вообще пятьдесят.

Впрочем, политика в данный момент меньше всего интересовала лорда Фелзена. Сейчас его ждали дела посерьезнее…