Сагертская Военная Академия

Наталья Самсонова

Сагертская Военная Академия

Глава 1

Квэнти – благородная незамужняя девушка

Квэнни – благородная замужняя женщина

Алвориг – благородный мужчина или юноша

– Ажурно, – выдала моя лучшая подруга, когда едва успела выставить щит, прежде чем нас окатит водой из лужи.

– Что? – переспросила я, не поняв, к чему это слово.

– Отец с матушкой, вернувшись с вод, пришли в негодование от того, как их дочь говорит. А так как матушка у меня проклятийница с большим стажем, она подошла к решению проблемы весьма ажурно, – мрачно выдохнула Нольвен Лавант, старшая дочь Идрис Лавант, самой известной проклятийницы Севера.

Поперхнувшись смешком, я с интересом спросила:

– И теперь у тебя все ажурно?

– Не только, – насупилась подруга. – Матушка изволила внедрить в мой лексикон донельзя странные слова. Меня люди перестали понимать! Хватит греготать!

– Что делать?! Греготать?! – я аж всхлипнула со смеху.

Нольвен мрачно посмотрела на меня и вместо ответа показала неприличный жест, после чего ойкнула и схватилась за руку: между пальцами у нее проскочили яркие искры.

– В общем, я теперь поневоле порядочная девица. Нет, ну чем я виновата?! Они оставили меня с дядюшкой, который всю свою жизнь по казармам! Чему он меня научил, тому научил.

– Как мог, так и воспитал, – подавив смешок, поддакнула я. – Идем скорей, а то опоздаешь на собственный триумф.

– Я уже говорила, насколько я тебе благодарна? И насколько я… агр, насколько я потрясена твоим поступком?

Фыркнув, я только отмахнулась.

Сегодня именно меня должны были вызвать на сцену и назвать лучшей выпускницей Сагертской Академии Исцеления. Я шла к этому статусу долгих пять лет и… И решила отказаться. А ведь мне было приготовлено место в Высшей Академии Целительства. Бесплатное обучение, консультации высших целителей Сагерта и постоянная практика в столичном доме исцеления под руководством истинных мастеров своего дела. Но в этом случае мы со Стевеном, моим женихом, оказались бы в разных учебных заведениях. Ведь он – третий выпускник Сагертской Академии Исцеления. Между нами вклинилась квэнти Тревёр. И как бы я ни подтягивала Стевена, он не смог обойти ее на экзаменах. А потому я решила отказаться от места в Высшей Академии Целительства и пойти вместе со Стевеном в Сагертскую Военную Академию. Будет сложнее, но зато мы будем вместе.

Зато благодаря тому, что мы оба, я и Стевен, уходим в военную академию, Нольвен получит возможность поступить в Высшую Академию Целительства. Без экзаменов. И, что самое главное, ей не придется платить. К сожалению, у семьи Лавант денежные трудности и они попросту не потянут ту зверскую плату, которую взимают там со студентов.

Посмеиваясь, мы влились в студенческий поток и вместе со всеми втекли в главный зал Академии.

– Не забудьте сдать жетоны, – напомнил нам заморенный дежурный и поспешил к следующей группе студентов.

– Ага, сдать, – фыркнула Нольвен. – Все знают, что выпускники оставляют жетоны себе на память!

– Традиция, – я пожала плечами и огляделась. – Давай поближе к сцене, чтобы тебе не пришлось толкаться, когда объявят.

Стевена нигде не было видно. Но, с другой стороны, найти друг друга в такой толпе попросту невозможно. Ничего, найдемся после церемонии представления лучших выпускников.

– Поверить не могу, что моя мечта сбудется, – прошептала Нольвен и нервно потерла ладони. – Неужели мое отрицательное везение ничего не испортит?

В серо-зеленых глазах подруги поселилось беспокойство, а коже побледнела настолько, что проступили все-все веснушки. На фоне огненно-рыжих волос это смотрелось удивительно красиво.

Наконец широкие двери были закрыты, а на сцену поднялся хор первокурсников. Ох, никогда не забуду этот позор. Целый год мы готовились к выступлению и в итоге… нет, не хочу вспоминать.

Первокурсники, почти второкурсники, исполнили гимн Сагертской Академии Исцеления и ушли со сцены. Никто не упал. Впрочем, за все годы такая неудачница была только одна – я.

«Не вспоминай», – приказала я себе.

На сцену поднялся ректор. В его руках был пергаментный свиток. Переждав бурные овации, он развернул свиток и с некоторым удивлением прочитал:

– На сцену приглашается лучший выпускник Сагертской Академии Исцеления – алвориг Стевен Тенеан!

Я, ожидавшая приглашения для Валики Тревёр, поперхнулась воздухом. Что?! Стевен?! Но как же так?

– Это какая-то ошибка, – неуверенно произнесла я.

Но нет, на сцену поднялся мой жених, в новеньком, с иголочки, наряде. С широкой улыбкой он поклонился ректору, принял от него памятный значок и даже посмел проговорить что-то о том, как сильно он старался, чтобы заполучить это место.

Студенты в ответ на это жиденько поаплодировали: истинная таблица успеваемости была вывешена еще позавчера, и Стевен там был на третьем месте.

– Ажуре-еть, – емко выдохнула Нольвен и тут же скастовала на меня заклятье истинного спокойствия. – Жду ответную любезность.

Я, немного заторможенно, повернулась к своей лучшей подруге и наложила на нее такое же заклятье.

– Пойдем отсюда, – попросила Нольвен, когда на сцену пригласили квэнти Тревёр.

Хмуро зыркнув на дежурного, который попытался не дать нам открыть двери, мы выскочили наружу. Вокруг нас тут же закружились иллюзорные бабочки – часть традиционного прощания с выпускниками. Теперь эти клятые насекомые будут сопровождать нас до заката! Даже странно вспоминать, как мы подбирали цвета для этих бабочек, чтобы они идеально гармонировали с нашими нарядами…

– Знаешь, какое-то плохое заклинание. Некачественное, – буркнула я. – Оно должно дарить спокойствие, а я планирую, как прикончить Стевена и не попасть в лапы Стражей Закона!

Нольвен отмахнулась от бабочки и хмыкнула:

– Хладнокровно и поэтапно планируешь?

– Да.

– Превосходное действенное заклятье, – подытожила Нольвен. – Я ведь не бьюсь в рыданиях. Что очень хорошо, ведь это было бы крайне неудобно.

– Неудобно? – Я поймала бабочку и раздавила иллюзию между пальцев.

– Неудобно одновременно сочувствовать лучшей подруге и оплакивать свою собственную судьбу. Обязательно что-нибудь да упустишь. Не дави их, больше станет.

Я пронаблюдала, как из одной уничтоженной иллюзии появилось сразу три, и вздохнула:

– Прямо как с прыщами.

– Ты дипломированный целитель младшей ступени, – напомнила Нольвен. – Тебе стыдно даже думать о прыщах. Сколько серебрушек мы заработали, избавляя от этой пакости менее одаренных сокурсниц? А сокурсников?

Кивнув, я усмехнулась:

– Парни выгодней. Они приплачивают сверху, чтобы никто не узнал об их обращении к сокурсницам-недоучкам.

Мы шли по оживленным улицам, перебрасывались короткими фразами и совершенно не представляли, что делать дальше. Увы, но Нольвен не сможет поступить в Сагертскую Военную Академию. Нет, не так. Она не сможет поступить на бесплатное место – не тот профиль. У нее уклон в зелья, а там… Военной академии не нужны чистые зельевары. Как оказалось, Высшей Академии Исцеления тоже чистые зельевары не нужны. А про академию Стихий я и вовсе умолчу: никто не знает, что там происходит и куда потом идут выпускники этого самого закрытого учебного заведения.

– Куда пойдем? – тихо спросила Нольвен.

А я только плечами пожала. Сегодня весь наш курс должен был праздновать в ресторации. Собственно, почему был? Они и будут веселиться до полуночи, а после бабочки взлетят в небо и раскрасят его фейерверком. Но мы…

– Давай для начала ко мне, – решила в итоге я. – Разорим кухню, налопаемся вкусностей и будем думать. И обновлять друг на друге заклятья, потому что…

– Плакать хочется? – участливо спросила Нольвен. – Мне тоже.

– Мне больше хочется бить посуду, – честно признала я.

И тогда подруга негромко шепнула:

– А мне хочется вспомнить то, чему меня учила мама. Когда они с папой еще жили дома.

О, наука урожденного мастера проклятий…

– Меня сдерживает только то, что тебе за Стевена еще замуж выходить, – с чувством добавила Нольвен. – Иначе ходить ему с лишаем и гнойниками.

– Обнови на мне заклятье, – выдавила я.

От этой простой истины, высказанной подругой, мне резко поплохело. Мы со Стевеном обручены еще до первого курса. Так решили наши родители, и у нас было пять лет, чтобы привыкнуть друг к другу. Привыкнуть до любви, как я думала. Ведь Стевен вел себя как настоящий мужчина – он красиво ухаживал, заботился и не обращал внимания на других девиц. И не подпускал ко мне никого из сокурсников. Даже наша с Нольвен подпольная врачевальня тщательно скрывалась от Стевена. Конечно, первые несколько лет у нас были сложности, но потом все как-то сложилось. И теперь – развалилось.

– Ты чего? – Подруга аккуратно тронула меня за плечо.

– Мне плохо, – мрачно ответила я.

Свернув у пекарни, мы вошли на территорию нашего особняка. Ухоженный сад уже не радовал своими яркими красками. Как и развешенные всюду праздничные ленты и шары – матушка расстаралась.

– Мэль? – Мама сидела с книгой на террасе. – А где Стевен? Почему вы не празднуете?

– Ресторация заказана на вечер, – напомнила я. – А Стевен… Не знаю, хватит ли ему совести прийти сюда.

С этими словами я вошла в дом и сразу же направилась на кухню.

– Танира, ничего не спрашивай, все плохо, мы должны поесть, – трагично произнесла я, и тут же передо мной материализовалась тарелка с бутербродами, кувшин с морсом и два стакана.

– А что случилось? –не удержалась наша кухарка.

– Садись с нами, – предложила Нольвен и отлевитировала все в сторону, на маленький столик.

Танира тут же налила себе чай и устроилась рядом с нами.

– Ты же помнишь, что я собиралась вместе со Стевеном в Военную Академию?

– Помню, деточка, как не помнить. Ох и тяжко тебе там придется, порядки-то совсем иные, – вздохнула кухарка. – Казарма – она казарма и есть, хоть Академией ее назови, хоть школой.

– Да только Стевен передумал, а мне не сказал, – выпалила я. – Сегодня его назвали лучшим выпускником!

Я сделала вид, что не разобрала, что именно сказала Танира. А Нольвен показала ей большой палец и добавила:

– Полностью солидарна, но, увы, я нынче лишена возможности откровенно говорить о наболевшем.

– Чего? – оторопела Танира.

– Мама меня прокляла, чтобы привести мою вербальную коммуникацию в надлежащий вид.

– А?

– Нольвен больше не может ругаться, – пояснила я. – Совсем.

Танира тяжело вздохнула и пододвинула нам блюдо с бутербродами. После чего встала и вытащила из холодильного шкафа огромный торт.

– Ешьте, бедные мои. Что ж вы дальше делать-то будете? Это ж какой лживый тебе муж достался, деточка моя. Ой, негодящий.

Причитая, Танира принялась составлять на стол приготовленные для ужина вкусности. А мы с Нольвен, переглянувшись, принялись за торт. Ну его к Хаосу, жениха моего недоделанного! Торт не вечен, а Стевен никуда не денется.

– И все же, – задумчиво произнесла Нольвен. – Что ты будешь делать?

– Не знаю.

– А если к бабушке пойти? Старшая квэнни Конлет довольно, м-м-м, интересная личность.

– Родители проклянут, – хмуро отозвалась я. – Сколько раз ты меня прикрывала, когда я к бабуле бегала? То-то же.

Кухонная дверь с грохотом распахнулась, и мы, обомлевшие, увидели Стевена во всем его пафосном величии. Вокруг алворига Тенеана кружились яркие бабочки, которые нет-нет да и присаживались на значок лучшего выпускника. Значок, который был отлит из чистого золота и инкрустирован изумрудами. Значок, который должен был принадлежать мне! Или Нольвен. Но никак не этому подлецу!

– И не стыдно? – спросила подруга и кивнула на значок. – Хоть бы снял, прежде чем войти.

– Мне нечего стыдиться, – презрительно бросил он. – Лавант, ты, кажется, уже поела. Так что же тебя здесь держит? Десерт ждешь? Так я вижу, ты и до него добралась.

Я ахнула. Такого мерзкого укола я от него не ждала. Ведь Стевен знает, что все деньги семьи уходят на лечение Идрис Лавант! От злости у меня потемнело перед глазами и я почувствовала, что все мое дважды наведенное спокойствие стремительно улетучивается.

– Не смей оскорблять мою подругу, – процедила я и встала из-за стола.

– После свадьбы таких подруг у тебя не будет. Квэнти Лавант, извольте оставить меня и мою будущую жену для приватного разговора.

– Нольвен, – позвала я. – Подождешь меня в моей комнате?

Сверкнув недобрым взглядом, она скупо кивнула и, показав Стевену неприличный жест, вылетела из кухни. Казалось бы, моя лисонька просто в ярости, но я-то видела, что она едва сдерживает слезы. Для Нольвен бедность, обрушившаяся на семью, стала страшным ударом. Раньше она была одной из самых завидных невест, а после того, как квэнни Лавант словила страшное проклятье… От их семьи отвернулись очень многие. Почти все. Особенно когда стало ясно, что в армию не вернется ни Идрис, ни ее муж, который решил оставаться рядом с женой столько, сколько ей уготовили боги. И Стевен, зная все это, осмеливается попрекать Нольвен! Попрекать мою лисоньку, которая находится, на минуточку, в моем доме!

– Я говорю с тобой, Маэлин, – недовольно окликнул меня алвориг Тенеан.

Медленно подняв на него взгляд, я чуть приподняла бровь, копируя сердитую бабушку, и спокойно произнесла:

– Я не слушала. Ты сказал что-то важное? Объяснял, отчего предал меня?

Стевен поперхнулся набранным воздухом и обескураженно замолчал. А я, скользнув по нему взглядом, как будто увидела своего жениха впервые. Темные волосы модно острижены, костюм с иголочки, до блеска начищенные туфли. Холеный и лоснящийся выпускник-целитель, не способный скастовать простейший щит. Как я вообще могла поверить, что этот франт действительно собирается пойти в Военную Академию?! Даже я больший боец, чем он!

Прищурившись, Стевен сделал шаг вперед, но сказать ничего не успел: в кухню вошла моя мама. Светловолосая и светлоглазая, с широкой улыбкой, она тут же прощебетала:

– Не ссорьтесь. И давайте перейдем в гостиную, здесь слишком… Здесь мне не по себе. Ох, Нольвен уже ушла? Мэль, ты бы завернула подруге с собой тортик. Дядюшка ее, помнится, уважает сладкое.

– Нольвен никуда не ушла и ждет меня в моей комнате, – отрезала я. – И, мама, ты же знаешь, что она никогда не берет у нас ничего!

Моя лучшая подруга была болезненно гордой. Даже просто заставить ее поесть у нас было настоящим подвигом. До тех пор, пока я не догадалась спросить: "То есть мне в будущем не стоит рассчитывать на твою помощь и поддержку?" С тех пор она спокойно обедала и ужинала у нас. А ее дядя начал учить меня драться. Ну-у, я старалась, конечно. Прикладывала все возможные усилия, но он до сих пор остается мною недоволен. А ведь уже два года я трижды в неделю тренируюсь под его чутким руководством.

Матушка, церемонно приняв руку Стевена, увлекла его к чайной гостиной. Это, если честно, моя самая нелюбимая комната во всем доме. Все, абсолютно все плохие новости мне сообщали именно там. Мы с Нольвен даже называли чайную гостиную предвестником несчастья.

– Присаживайтесь, – с улыбкой прощебетала мама. – Я заварю чай, а там и алвориг Конлет подойдет. Твой папа, Мэль, не ждал вас так рано, он сейчас в своем кабинете. Заканчивает важные дела.

Последнюю фразу мама особенно выделила. Как будто моя вина в том, что мы вернулись домой раньше!

Заняв одно из шести кресел, расставленных вокруг круглого столика, я чинно сложила руки на коленях и уставилась в стену. Буду делать вид, что никогда не видела, чем именно обиты стены чайной гостиной.

Стевен, впрочем, тоже не спешил заводить разговор. Он сел рядом со мной, закинул ногу на ногу и, отмахиваясь от иллюзорных бабочек, принялся что-то помечать в призванном блокноте. Он был спокоен и уверен в себе, как будто ничего особенного не произошло. И у меня в голове начала оформляться очень мерзенькая, очень гнусненькая мысль, которую я постаралась отогнать подальше.

Закончив заваривать чай, мама накрыла на стол, и в этот момент в комнату вошел отец. Высокий, широкоплечий и, как всегда, стремительный. Он пожал Стевену руку, кивнул жене и хмуро посмотрел на меня. А я-то в чем виновата?

– Для тебя, Мэль, с мятой и мелиссой. Ты слишком напряжена. – Мама пододвинула мне чашку.

– Ты угрожала проклясть дежурного, если он немедленно не откроет двери, – весомо проронил отец. – Из-за этого едва не было сорвано заклятье, создающее иллюзии вокруг каждого выпускника. Заместитель ректора по учебной работе очень тобой недоволен.

– Ты упускаешь из виду, отец, причину, по которой мне пришлось покинуть зал досрочно.

Я права.

Хаос вас всех побери, я – права! Но отец хмурится, и мне вновь хочется вжать голову в плечи, извиниться и пообещать больше так не делать. Но… Не сегодня.

Повернувшись к Стевену, я выдохнула:

– Как ты мог? Как ты мог предать меня?

– Это не предательство, милая, – покровительственно произнес мой жених. – Это разумный поступок. Кто-то из нас двоих должен был принять правильное решение.

К моему ужасу, мама согласно кивнула, а Стевен продолжил вещать:

– Ты зациклилась на учебе, Маэлин. Планировала практиковать, работать. Ты даже позволяла себе думать о том, чтобы построить карьеру в столичном доме исцеления. Кто-то должен был тебя остановить. Ты – моя будущая жена, мать моих детей. Ни о каком дополнительном образовании не может идти и речи. Дата нашей свадьбы назначена на середину зимы, а сейчас конец августа. За оставшиеся месяцы тебе нужно спланировать рассадку гостей, продумать меню и выбрать фасон для свадебного платья. Я уже выбрал особняк и нанял людей, которые приведут его в идеальный вид. Уже этой зимой ты займешься домом. И ты собиралась все это совмещать с учебой? Хорошо еще, что наши прекрасные матери сняли с тебя часть обязанностей и подготовили список приглашенных.

Он говорил, говорил – что-то там про приглашения, которые должны быть написаны от руки, а я… А я молчала. Тяжелый взгляд отца не давал мне вымолвить ни слова. Собравшись с силами, я кое-как выдавила:

– Так вы все знали? Вы все знали…

– Маэлин, – весомо уронил отец, – будь любезна держать свои эмоции под контролем.

Под контролем?! Рушится моя жизнь, а мои родители, моя семья, в сговоре с врагом! Ну, не с врагом, но как минимум – с предателем!

Последняя мысль стала для меня как ведро студеной воды на голову. Получается, мама и папа – тоже предатели? Получается, что та мерзкая мыслишка – правильная. Я гнала ее от себя! Не хотела думать, что родители могли так поступить. А они смогли.

– Маэлин, – позвал меня Стевен. – Я… Маэлин?

Я медленно поднялась. Если еще немного здесь просижу, то закачу безобразную истерику и матушкин фарфор будет непоправимо испорчен. Как сейчас непоправимо испорчена я и моя вера в семью.

– Сядь немедленно, – осадил меня отец.

– Что ж, – выдохнула я. – Что ж, бесконечно рада, Стевен, что тебе удалось проскочить на место лучшего выпускника. Вот только окружающие будут знать правду. И тебя это злит, не так ли? Ведь ты даже не второй, а третий.

Натянув на лицо улыбку, мой жених тоже поднялся из-за стола:

– Этот значок, Маэлин, позволит мне содержать тебя и наших детей…

– Этот значок ничего не стоит, если в голове нет знаний, – отрезала я. – Но в любом случае он твой по праву: я-то официально отказалась от всего, кроме диплома. Учись, Стевен, учись и помни, что Высшая Академия Исцеления каждые два месяца экзаменует своих учащихся и недостойные вылетают с позором. А у меня, знаешь ли, планы не изменились. Я пойду в Сагертскую Военную Академию.

Матушка ахнула и подхватилась на ноги:

– Никакой Военной Академии!

Отец, не отводя от меня недовольного взгляда, продолжал спокойно пить чай.

– Если ты рискнешь, – прищурился Стевен, – то можешь считать нашу помолвку аннулированной. Мне не нужна изрядно попользованная жена. Высший целитель Терсей доказал, что частые интимные контакты женщины с одаренными мужчинами не влекут за собой накопления магического потенциала. А про Военную Академию давно известно…

Это было последней каплей. Я даже не успела подумать, как хлоп! И у меня горит рука, а на его щеке расцветают крупные гнойные фурункулы.

– Попробуй снять, о лучший выпускник, – усмехнулась я. – Даже если я не пойду в Академию, твоей женой не стану.

– Маэлин, иди в свою комнату. Успокоишься – извинишься, – как всегда, весомо и равнодушно уронил отец. – Твою вспышку я спишу на истеричный женский нрав. Но если ты выйдешь из этого дома… Я запрещаю тебе возвращаться.

– Я поняла, – кивнула я. – Можете начинать делать нового ребенка.

Выходя из чайной гостиной, я не отказала себе в мелочном удовольствии и как следует хлопнула дверью. Воспитанные квэнти себя так не ведут? О да, поэтому моим бесценным родителям будет вдвое противней от моего поступка!

Конечно, потом мне станет стыдно, ведь половина от бушующих во мне эмоций – откат от заклятья исцеления. Чувства нельзя убрать насовсем, их можно отложить. Что и делает это заклятье. Оно предназначено для целителей, которым предстоит архиважная операция или ритуал. Вообще-то, мы с Нольвен не должны его знать. Но когда ее матушка была проклята… Я должна была помочь лучшей подруге. И ничего другого придумать не смогла.

– Мэль? На тебе лица нет. – Нольвен, сидевшая на моей постели с книжкой, подхватилась на ноги и, хмыкнув, добавила: – Крови поверженного врага я тоже не вижу.

– Стевен обзавелся фурункулами, а отец сказал, что если я выйду из дома, то обратно уже не войду. Они все знали, лисонька. Они все знали, и дата свадьбы уже назначена. И особняк Стевен выбрал. И даже список гостей составлен. И только я, как последняя дура…

Договорить у меня не вышло: из глаз брызнули слезы, и я поспешила спрятать лицо в ладонях. Матушка всегда говорила, что я чрезмерно уродливо плачу.

Нольвен тут же обняла меня, крепко-крепко стиснула и, не особо мудрствуя, наложила еще одно заклятье истинного спокойствия.

– Откаты мы будем терпеть завтра. А сейчас нужно собирать вещи.

– Куда? – с горечью спросила я. – Хлопнуть дверью легко, так же легко проклясть жениха. Но факт есть факт: я всего лишь целитель младшей ступени, и идти мне некуда. На работу меня, может, и примут, но…

– Идти тебе есть куда, – осадила меня Нольвен. – Да, у нас нечего есть и не на что покупать одежду. Но дом остался. Будешь жить у нас, поступишь в военку – с твоим дипломом тебе платить не придется. И потом, ты забываешь про свою бабушку!

Заклятье истинного спокойствия окончательно усмирило мои мечущиеся мысли, и я коротко выдохнула:

– Помоги мне собрать вещи.

– Хочешь уйти? – В дверях моей комнаты появилась сердитая донельзя матушка. – Иди налегке!

– Одно радует, – в тон ей отозвалась я, – платье, которое на мне, куплено за мои честно заработанные деньги. Как и тетради.

Под немигающим взглядом квэнни Конлет я собрала все свои записи и превратила их в массивный браслет, который надела на руку. Моя трансформа продержится пару часов, а там видно будет.

– Ах да, – я всплеснула руками, – чуть не забыла. Вот.

Я сняла сережки, которые родители подарили мне на совершеннолетие, и положила их на свой туалетный столик.

– Кажется, больше ничего лишнего я не выношу.

– Мэль, ты не права. Когда захочешь вернуться… Думаю, я смогу убедить твоего отца…

И мне вдруг стало ее жаль. Это острое чувство охватило меня полностью, и я, качнувшись с носка на пятку, порывисто обняла ее:

– Я не хочу жить твоей жизнью. Прощай.

Глава 2

Пройти сквозь весь дом, затем по дорожке до ворот и дальше, на улицу. Все это время я крепко держалась за надежную руку моей лисоньки. И ведь эмоций почти нет, все наглухо заморожено, но тяжело. Каждый шаг, как в плохом сне, дается с огромным трудом. Как будто пробираюсь сквозь вязкую прозрачную массу.

«Смогу ли я?» – бьется в голове паническая мысль.

– Смогу, – коротко выдохнула я и отпустила руку Нольвен. – Смогу.

– Конечно, сможешь, – охотно согласилась подруга. – Ты, главное, сама с собой поменьше разговаривай, а то в столичном доме исцеления ты будешь жить, а не работать.

Рассмеявшись, я покачала головой: некоторые вещи стабильны. Утешения от Нольвен всегда отличались от общепринятых. Наверное, поэтому мы и подружились.

– Ну что, ко мне? Или сначала к старшей квэнни Конлет? – наигранно беззаботно спросила лисонька.

– К бабушке, – неуверенно произнесла я. – Наверное.

– Ну, это правильно, – покивала Нольвен. – У вас теперь много общего. Но я, кстати, все равно не могу понять, как при живом дедушке твоя бабушка оказалась отлучена от рода. Ты так и не рассказала толком.

В последней фразе я расслышала некоторую толику осуждения пополам с обидой. Но…