Красная линия метро

До нее сейчас вообще плохо доходил смысл всего происходящего. Ее больше волновало другое. Александр ей определенно нравился. Он был из той породы парней, которые ей всегда импонировали: веселый, обаятельный, в прикольном модном прикиде, чуть странноватый и не жадный до денег. А самое главное – он был коренным москвичом, а значит, весьма перспективным кандидатом в будущие мужья и шансом на получение такой желанной столичной прописки.

Окончив университет в родном городе, Катюша уже полгода снимала в складчину с подругой однушку где-то далеко за МКАДом. Работа менеджером в офисе одной из московских риелторских компаний много денег не приносила, не позволяла развернуться на широкую ногу, как она мечтала. И дело даже не в том, что аренда жилья отбирала половину огромной, по меркам ее малой родины, зарплаты, а на дорогу до офиса и обратно домой она тратила каждый день больше трех часов. Тут был вопрос принципа. А все потому, что однокурсница Олька, вместе с которой они прикатили «покорять Москву», быстрее ее сориентировалась в столичных реалиях. Буквально через пару месяцев она умудрилась захомутать коллегу по работе, ботана-очкарика Сергея из соседнего отдела. И теперь, став его законной женой и заполучив московскую прописку, получала зарплату в два раза выше, чем Катя, выполняя точно такой же объем работы. «И где тут, спрашивается, справедливость? – возмущалась в душе Катя. – И все из-за какой-то сраной прописки! Объем работы с клиентами и количество выездов на объекты у нас ведь абсолютно одинаковые!»

– Я согласна, – широко улыбнулась она идеально ровными после недавнего снятия брекетов зубами. – Погнали! Показывай Москву!

– Окей, – удовлетворенно кивнул Александр. – Тогда давай, кисуля, на дорожку закинемся еще по одной и двинем к метро.

– Ты же говорил, что приехал на машине! – удивилась девушка.

– Да ну ее… Гулять так гулять!

Он полез во внутренний карман куртки, пошарил там и извлек на свет небольшой стеклянный пузырек. Открутив крышку, брюнет высыпал на ладонь две пузатенькие голубенькие таблеточки.

– Угощайся, – подмигнул он розововолосой девушке. – Я уверен, такого ты еще точно никогда в жизни не пробовала.

И вновь закурил свой любимый «Camel» без фильтра.

Он знал, после этих волшебных колес Катя уже ни за что не соскочит с крючка.

* * *

– Саша! Саша, не надо!!! – Истошный визг эхом отразился от грязных облезлых стен какого-то производственного помещения.

Где-то за стеной раздавался непрерывный, постоянно меняющий тональность гул. Создавалось впечатление, словно тысячи крохотных живых существ в неистовом вое затянули разом какую-то заунывную ритуальную песню. Да-да, именно ритуальную, поскольку помимо зловещего звука вся комната была наполнена выраженным запахом гари.

– Я буду, буду послушной! Я сделаю все, что ты скажешь! Только, пожалуйста, не бей меня больше! – голосила девушка, стоя на коленях со связанными за спиной руками. – Не надо!!!

– Ты зря стараешься. Кричи не кричи – тебя здесь никто не услышит. В этой части здания, кроме нас с тобой, никого больше нет. Да и тот старик, которого ты видела на проходной, ничем тебе не поможет. Даже если его кто-нибудь спросит, видел ли он тебя нынешней ночью, он однозначно ответит «нет». Знаешь почему?

Договорить он не успел. За стеной что-то ухнуло, и монотонный гул заметно усилился.

– Вставай и пошли. Печь уже набрала градусы.

Напуганная до смерти Катя зарыдала еще громче и заметалась из стороны в сторону, пытаясь ослабить путы. От всколыхнувшего ее животного страха и ощущения фатальной неизбежности, не в силах больше терпеть нужду, она обмочилась прямо на глазах у своего мучителя.

– А вот это ты сделала зря. Весь кайф мне хочешь обломать?

Брюнет угрожающее навис над несчастной. Глаза садиста полыхнули огнем, а пляшущие от принятого наркотика зрачки налились холодной яростью. Без размаха, коротким и сильным движением он хлестко ударил пленницу по лицу рукой, обтянутой в хирургический латекс. Кровь, брызнув из разбитых губ, испачкала новенький лонгслив.

Катя ойкнула и сжалась в комок в ожидании следующей оплеухи. Изо всех сил стараясь подавить накатывающие рыдания, она в страхе зажмурила глаза. Но нового удара не последовало. Вместо этого Александр обтер кровь на перчатке об ее шубку, обхватил за плечи и, приподняв, резким движением поставил на ноги.

– Вперед, – коротко скомандовал он и толкнул ее в спину, направляя в сторону дверного проема. – Шагай, шагай… Сейчас я покажу тебе место, где Москва обычно… заканчивается.

Пройдя по узкому грязному коридору с обшарпанными стенами, на которых, оголяя штукатурку, пластами свисала старая краска, они вошли в просторное помещение. Едва они там оказались, Катю мгновенно обдало нестерпимым жаром. Не отдавая себе отчета, что делает, она отпрянула назад, инстинктивно отворачиваясь от источника раскаленного воздуха. Однако мучителя это только позабавило. Схватив ее в охапку, одним рывком он вернул Катю в прежнее положение и шагнул вместе с ней в сторону раскаленного агрегата.

Теперь Катя четко осознала, что перед ней находится огромная печь с приоткрытой дверцей. Исходящий из огненного жерла запах был поистине ужасающ. Если воздух в соседней комнате был просто наполнен запахом гари, то здесь к удушающему дыму примешивался еще и тошнотворный оттенок, мгновенно вызвавший у нее образ обуглившейся плоти. «Да это же крематорий!!! – мелькнула пугающая мысль. – Вот куда он меня притащил! Он что же, сжечь меня надумал?!»

Катя принялась затравленно озираться по сторонам. В дальнем углу комнаты она обнаружила новую жуткую находку. Большие целлофановые пакеты с больничными бирками были доверху набиты какими-то внутренними органами и отрезанными частями человеческого тела.

«Надо бежать! Надо немедленно отсюда бежать! – стучала кровь в висках Катерины. – Ноги… у меня же свободны ноги!» Ринувшись в сторону дверного проема, она вложила в рывок все силы, которые еще оставались. Но все оказалось тщетно – сильные мужские руки крепко удержали ее, не оставив ни единого шанса на побег.

– Куда это ты собралась? – усмехнулся садист, с легкостью удерживая на месте отчаявшуюся жертву. – Все входы и выходы заперты. Бежать, Катюля, просто некуда. Ты лучше прими свою судьбу и уповай на мою милость. Глядишь, и останешься в живых.

Мысль о том, что у нее есть шанс на спасение, как по мановению волшебной палочки, придала ей сил. Бросив умоляющий взгляд, она послушно закивала и, как заведенная, начала твердить одно и то же:

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

– Становись на колени, – резко скомандовал Александр.

Как хорошо обученная собака, Катя послушно рухнула на грязный цементный пол и, склонившись к ногам мужчины, прижалась к ним щекой.

– Не надо, не надо… – бормотала она сквозь сбивающие дыхание рыдания.

– Итак, кисуля. Поскольку сегодня ты вела себя плохо, будешь наказана. Но на первый раз я ограничусь лишь… – Упивающийся безграничной властью маньяк прервался, ощущая мощный прилив полового возбуждения. – На первый раз я ограничусь лишь твоими розовыми локонами.

Он достал короткий охотничий нож, расчехлил его, поднес к глазам и полюбовался покрытой патиной поверхностью клинка. Дальше садист действовал быстро и умело. Слегка прижав лезвие к коже лба по линии роста волос, он, как заправский цирюльник, сделал сильное плавное движение. Нож был заточен идеально, поэтому никакой боли – чего так боялась Катя – в этот момент она не ощутила. Зато вскоре поняла, что теперь от лба до затылка у нее протянулась широкая, небрежно выбритая полоса.

Все время, пока длилась экзекуция, бедняжка молила о пощаде. Правда, просила о милости она не злодея, который отрезал ей волосы. Девушка обращалась к высшим силам. Смиренно закрыв глаза, Катя молилась, хотя не знала ни одной молитвы. Впрочем, для нее это было и неважно, поскольку сейчас она хотела одного – забыться и ни о чем не думать, словно происходило все это не с ней, а с кем-то другим. Но вскоре молитва сошла на нет. Да и самовнушение помогало плохо. Вкупе с бурлящим в крови амфетамином психическое состояние жертвы упрямо толкало ее на грань потери рассудка. Держась из последних сил, Катерина лелеяла надежду, что все обойдется, боясь даже подумать, какая новая блажь может прийти в голову Александра.

А вошедший во вкус маньяк тем временем продолжил свои издевательства. Сходив куда-то в угол комнаты, он вскоре вернулся с длинными металлическими щипцами. Ловко подцепив ими с пола отрезанную прядь женских волос, он рявкнул во весь голос, стараясь перекричать гудящую басами печь:

– Открой глаза, дура! Смотри внимательно, что будет с тобой, если ты посмеешь меня ослушаться!

Ухватив несчастную за волосы, он грубо развернул ее лицом к печи, после чего вытянул руку с зажатыми в ней клещами и медленно поднес волосы к жерлу. Еще не успев очутиться в створе кремационной части, они полыхнули, как порох, ярким оранжево-желтым пламенем. Секунда, и… лишь невесомый серый пепел – вот и все, что осталось от длинной крашеной челки молодой красавицы.

– Теперь тебе все понятно, Катюля-кисуля? – прокричал в ухо трясущейся от страха девушке безжалостный монстр. – Смотри у меня, не вздумай в ментовку обращаться! – Немного подумав, он добавил: – Это дело бесполезное. Они меня все равно найти не смогут. Зато я тебя найду и накажу. И не как сегодня, а намного больнее и страшнее. Поняла? Запомни, дурочка, с этого момента ты моя рабыня. И только моя. Можешь не сомневаться, я буду за тобой следить. – И, неожиданно для Кати, он поцеловал ее в мочку левого уха. – А это я тебя пометил. Теперь, если ты сделаешь что-нибудь не так, как я сказал, твоим следующим наказанием будет… – Александр хищно улыбнулся. – Я просто отрежу тебе эту мочку. А вот если ты и этого не поймешь…

Он поднес губы к уху девушки и что-то громко прошептал. Тихо ойкнув, Катя обмякла и, лишившись чувств, снова осела на пол.

Предел ее прочности закончился. Даже наркотики-стимуляторы больше не помогали. Она сдалась окончательно и бесповоротно.

* * *

С удовлетворением оглядев лежащую без чувств на бетонном полу новую рабыню, Александр засуетился. Он быстро достал из кармана телефон и несколько раз сфотографировал Катю. И хотя он мог наслаждаться этим моментом сколько его душе угодно, он отлично помнил, что нужно спешить. Сменив перчатки и бросив испачканную кровью пару в раскаленную топку, он торопливо извлек из кармана пачку презервативов. Руки заметно тряслись.

Но не успел он расстегнуть ремень на брюках, как взгляд его упал на маленький глянцевый прямоугольник, валяющийся на полу рядом с Катей. «Наверное, выпала из кармана ее шубы», – решил он и поднял визитку. То, что это была именно Катина визитная карточка, он нисколько не сомневался – на ней стояли ее инициалы, а также название и адрес фирмы, где она работала. «И кто же ты у нас такая? – полюбопытствовал брюнет. – Ага, менеджер-консультант по вопросам недвижимости. Та еще работенка…»

Усмехнувшись, он сунул визитку в карман брюк и вновь перевел взгляд на лежащую в беспамятстве девушку. Он ликовал. У него опять все получилось! Он вновь не ошибся с выбором жертвы! «На роль рабынь нужно выбирать исключительно приезжих. Их всех выдают глаза. Они родились в дерьме, жили в дерьме, поэтому так и стремятся в Москву. Думают, здесь им рады. А у этой – могу биться об заклад – наверняка папаша был таким же извергом, как и мой. – Тут он задумался. – Только я это принял и с этим живу, а она, видимо, до сих пор нет. Но ничего, я все исправлю. Я ее вылечу от этого страха. Я их всех вылечу…» От этой мысли ему стало хорошо и… больно. Нестерпимые спазмы в паху все настойчивее призывали к активным действиям.

Не в силах больше сдерживаться, Александр трясущимися руками стал торопливо расстегивать брюки. Делать это в резиновых перчатках было непривычно, но он не обращал на это внимание. «Скорее, скорее, иначе можно не успеть… Как в прошлый раз, когда все прошло настолько хорошо, что…» То, что преждевременное семяизвержение произошло в трусы, его тогда сильно расстроило. В этот раз он желал не ударить в грязь лицом перед самим собой. «Нет, в этот раз я должен успеть… Успеть!.. Да!!!»

Глава 3

На следующий день Александр был занят, у него была суточная смена на основном месте работы. Проведать новую знакомую, а заодно получить очередную порцию садистского удовольствия он решил в понедельник, ближе к вечеру.

Хорошенько выспавшись после «суток», он весь день провел, лежа на диване перед большой плазмой, просматривая новые диски со своими любимыми ужастиками. Как страстный любитель подобного жанра он специально откладывал на потом просмотр купленных по случаю новинок, считая, что хорошее кино нужно смотреть не спеша, как говорится, с чувством, с толком, с расстановкой. Откуда он знал эту фразу, точно не помнил, но считал ее очень верной, правильно описывающей подход к фильмам. Да, хоррор он любил больше всего. Возбуждал он, конечно, не столь сильно, как реальные делишки, но именно в нем его извращенный ум находил много такого, что приятно щекотало расшатанные болезнью нервы.

А нервы у тридцатилетнего мужчины были не в лучшем состоянии. Точнее, не сами нервы, а общее состояние его нервной системы. Она представляла собой качели. Туда-сюда, туда-сюда. И так на протяжении многих лет. Хотя, по правде говоря, ему больше нравилось другое сравнение – американские горки. Когда, добравшись до самой верхней точки подъема, на миг там задерживаешься и ощущаешь ни с чем не сравнимый восторг, в следующую секунду летишь вниз головой в пугающую бездну, абсолютно не зная, что там тебя ждет.

Правда, сам Александр с прискорбием признавал, что падение в бездну захватывает только в самом начале, поскольку затем обычно начинаются серьезные психологические проблемы. Самая худшая из них – жесточайшая черная депрессия. Ее он ненавидел всеми фибрами души, поэтому боролся с ней как мог. В какой-то момент он даже согласился пить эти чертовы таблетки, которые ему прописал лечащий врач психиатр.

Только вот даже они помогали не всегда. И тогда он шел на крайнюю меру – начинал принимать психоактивные вещества. И первым в линейке таких «лекарств» стоял амфетамин. Он быстро давал ему прилив сил и отлично улучшал настроение. Но была в нем и большая потаенная опасность: всякий раз, как только он пытался с него соскочить, тут же возвращалась депрессия. Тогда он действительно оказывался на самом краю пропасти, почти беспросветно думая о суициде.

Александр знал, что причина его душевного расстройства – болезнь, которую он унаследовал от матери. Та тоже имела схожие психические проблемы, правда, в отличие от него даже не пыталась с ними бороться, почти беспросветно пребывая в молчаливо-угрюмом, подавленном состоянии. К врачам мать не обращалась принципиально, заливая проблемы крепким дешевым алкоголем. Улыбалась она редко, зато если вдруг на нее нападал приступ безудержного веселья, то все – держись округа и соседи по подъезду. Пьянки-гулянки могли длиться неделями, пока не заканчивались все припасенные заранее деньги. Тогда загул резко заканчивался и мать уходила в себя, становясь вначале молчаливой, а затем – злой. И тогда наступала финальная фаза отходняка: она окончательно отстранялась от мира, переставала ходить на работу, а в ее глазах застывало одно-единственное выражение – смертная тоска. «Смертная тоска на меня напала, сынок, – жаловалась она сыну, поскольку, кроме него, в такие периоды ни с кем не общалась. – Совсем жить не хочется. Так бы и наложила на себя руки, да только ты меня в этом мире и держишь. Маленький ты еще». И однажды, когда он уже подрос, она все же решилась и сделала шаг в неизвестность…

Но сейчас вспоминать об этом Александр не хотел. Его «болид настроения» не стоял внизу американских горок, а с огромным ускорением мчался в сторону вершины. А такие моменты он ценил больше всего.

Взглянув на часы на экране телефона, он с удовлетворением улыбнулся, выключил телевизор и отправился в ванную. Ему до сих пор казалось, что навязчивый запах горелой человеческой плоти остается на его волосах.

С одной стороны, этот запах он любил, поскольку с ним было связано множество приятных воспоминаний. Но с другой – он настолько его бесил своей навязчивостью, что порой сводил с ума. А этого Александр позволить себе не мог. Он любил свободу во всех ее проявлениях. Даже со своими рабынями он никогда не имел продолжительных отношений. Они быстро ему надоедали, причем, как ни странно, покорностью. Правда, бунт и сопротивление с их стороны он также не терпел ни в каком виде. Вот такая была у него дилемма, с которой бесконечно приходилось мириться.

В результате, принимая как данность всю сложность своей натуры, в какой-то момент он решил не идти наперекор себе, а сделать из жизни бесконечную вереницу удовольствий. Ему даже было неважно, как долго он сможет продлить этот праздник жизни. Главнее было то, что эта цель стала его единственным щитом от глубинного страха, терзавшего с раннего детства, от неустроенности в семье, где он вырос, и, в конце концов, от невообразимого ужаса, который он испытывал во времена эпизодов глубокой депрессии. А главное, это был щит от страха собственной смерти.

* * *

Приведя себя в порядок и переодевшись в чистую одежду, в качестве последнего штриха он обильно оросил себя дорогим парфюмом. Прихожую мгновенно заполнил густой, горьковатый, с легкими нотками цитрусовых аромат туалетной воды от «Gucci». Игнорируя благоухание, исходящее от него, Александр стал вновь принюхиваться, придирчиво выискивая запах крематория. «Черт, опять, что ли, от меня жжеными трупаками воняет? Или мне это только кажется?» Чтобы избавиться от навязчивого запаха, он достал из пачки сигарету и закурил. Методом проб и ошибок он выяснил, что лишь табачный дым в состоянии затмить мерзкую гарь крематорной печи.

Докурив и сунув в карман куртки ключи от машины, он захлопнул за собой дверь и вышел на улицу. Двор был завален первым снегом, который без малейшего намека на перерыв все сыпал и сыпал с неба крупными, плотными хлопьями. Было слякотно и промозгло. Поздняя осень была для него самым нелюбимым временем года. И обычно самым депрессивным. «То ли дело месяц май», – подумал он, шлепая в утепленных кроссовках «Nike» по раскисшей снежной жиже.

Стараясь не забрызгать штаны и не промочить ноги, он кое-как дошлепал до машины и быстро забрался внутрь. В салоне все еще пахло дорогой кожей. Этот неуловимый флёр новизны витал в воздухе, поскольку автомобиль он купил буквально месяц назад.

Александр прекрасно помнил, как удивились соседи по подъезду, когда увидели, как он выбирается из сверкающего на солнце ярко-красного «Форда-Фокус». Новенькое трехдверное авто выглядело свежо и ярко, но, что намного важнее, контрастно по сравнению с тем ржавым корытом под названием «Фольксваген-Пассат» 89-го года выпуска, на котором он ездил до этого. О старой машине, доставшейся ему полукриминальным путем, он старался не вспоминать. Для себя Александр решил, что все в его жизни – еда, привычки, одежда, авто – должно доставлять ему исключительно приятные ощущения.

* * *

Он притормозил около минимаркета, завернул на стоянку, припарковался на свободном месте и сразу же по привычке начал искать глазами видеокамеры. Будучи по натуре осторожным, мужчина старался без надобности нигде не светиться. А уж во время охоты и подавно. В такие периоды он придерживался еще более строгих правил, заранее изучал окрестности и внутреннее обустройство того заведения, где планировал найти себе очередную рабыню. Вот и на этот раз по уже укоренившейся привычке он специально оставил машину подальше от многоэтажки, где Катя снимает квартиру.

Проклиная слякотную погоду, Александр добрался до подъезда старенькой двенадцатиэтажки и осмотрелся по сторонам. Никого.

Набрав наугад на панели домофона номер квартиры, он нажал кнопку вызова. В ответ чей-то детский голосок поинтересовался, кто звонит. Александр представился соседом, забывшим ключ от подъездной двери. Ребенок поверил убедительно говорящему дяде, и в следующее мгновение раздался щелчок открываемого замка. Долговязый брюнет на всякий случай еще раз огляделся и быстро шагнул внутрь.

Врожденная осторожность, смешанная с нарастающим азартом, всегда порождала в нем особую гремучую смесь ощущений, дающую истинное удовольствие. В предвкушении предстоящей встречи он даже решил на один день отказаться от наркотиков, заменив их успокоительными препаратами. Нашарив в кармане пузырек с таблетками, он отсчитал две штуки и ловко забросил их в рот. Глотать без запивания было как всегда противно, но сейчас ему было не до подобных мелочей. На кону стояла свобода. «Ради дела можно и попридержать коней», – заключил Александр, понимая, что впереди его может поджидать опасность. Обращалась Катерина с заявлением в милицию или нет, он еще точно не знал. Сегодняшняя вылазка носила исключительно разведывательный характер.

Выйдя из лифта этажом ранее, Александр остановился на лестничной площадке. Он решил не торопиться. Закурив, мужчина прислушался. Ничто в подъезде не нарушало тишину. Лишь в квартире рядом какой-то юный меломан сквозь поток ритмичных выкрикиваний солиста отвязной группы «Prodigy», явно пытаясь его перекричать, что-то яростно вопил срывающимся подростковым голоском. «Хорошо, что в подъезде никого», – рассудил он, поскольку в памяти у него еще был свеж случай, приключившийся, когда он выслеживал Шоколадную Аленку.

* * *

Тогда он так же вначале заманил девушку в крематорий, как следует обработал и, наигравшись с ней всласть, полуживую от страха, довез до ближайшей станции метро. Сам же на всякий случай незаметно последовал за ней, хотя уже знал, где она живет. У этой дурехи с собой в сумочке оказался паспорт. Адрес прописки оказался не Московской, а далекой Ростовской области, но столичный штамп о временной регистрации дал ответ на главный вопрос. «Понаехавшая», – усмехнулся он про себя, будучи крайне доволен обнаруженным фактом. Иметь дело с иногородними дамочками ему всегда было проще, чем с коренными москвичками.

Через пару дней, решив навестить новую рабыню, которую уже успел окрестить Шоколадной Аленкой, Александр явился по адресу ее временного проживания. Вызвав лифт, он неторопливо дожидался его прибытия. Но в последний момент его что-то остановило. Вместо того чтобы прямиком отправиться к ее квартире, он решил походить по этажам и прислушаться, так сказать, к жизни дома.

И эта осторожность оказалась как нельзя кстати.

Внезапно в подъездной тишине, как раз на том этаже, где располагалась съемная квартира Алены, звякнул дверной замок и раздался звук открываемой двери. Александр едва успел спуститься по лестнице на площадку между этажами и затаиться за мусоропроводом.

Послышались два мужских голоса.

– Да я быстро. Только куплю сигарет, поесть и попить чего-нибудь. Уже вторые сутки пошли как мы с тобой в засаде сидим.

– Ладно. Только не задерживайся. И мне еще кефира купи, а то от этой сухомятки запоры замучили.

Короткий смешок, хлопнула дверь, грохнули створки лифта, и через пару секунд сложный подъемный механизм начал движение вниз.

Дождавшись, когда неизвестный покинет подъезд, стараясь ступать как можно тише, Александр подкрался к двери Алениной квартиры. Приложил ухо к мягкому дерматину обивки и стал напряженно вслушиваться в звуки за дверью. Ему было одновременно и боязно, и любопытно – мощный выброс адреналина в кровь давал неповторимые ощущения.

Как бы это ни показалось странным, в целом, Александр был крайне доволен вскрывшимся фактом. То, что рабыня ослушалась и обратилась в милицию, его откровенно обрадовало. Теперь он был честен перед собой. Она его предала, а значит, он мог без промедления приступить к приведению в исполнение основной угрозы – отрезать Алене мочку уха.

В том, что телефон девушки находится на прослушке у оперативников, он тоже ничуть не сомневался. «Надо бы завести привычку сразу после развлекухи избавляться от симки. Эта, похоже, свое уже отработала. Жаль только, что придется вместе с ней и телефон на выкинштейн отправить», – решил он, с досадой рассматривая старенький кнопочный телефон марки «Моторола», к которому испытывал особую симпатию – это был его первый мобильник.

Вскоре он уже оказался в ближайшем торговом комплексе. «МТС», «Билайн», да хоть у кавказцев в переходе с рук взять – без разницы! Главное, чтобы имелись симки без регистрации», – заключил он.

Но мысли сами собой перескочили на более важную тему: «Надо немного выждать, когда все окончательно уляжется. А вот потом…» От этой мысли в паху мужчины появилась приятная истома. Ох, как он этого ждал!

В итоге все так и получилось. Недели через две засаду с квартиры сняли, а еще через неделю Шоколадная Аленка лишилась мочки уха, а заодно и зрения. Он же ее предупреждал…

* * *

«До поры до времени с Катей, пожалуй, тоже следует быть осторожным. Надо бы сперва выяснить, накатала она заяву или нет», – рассудил Александр и быстро покинул подъезд.