Миллионы вероятных шагов

Гартольд нежно дотронулся кончиком пальца до тонкого, изящного носа девушки.

– Ты как маленький ребёнок. Сама придумываешь проблемы. Всё скоро образуется. Я уверен, что лечение полностью поможет, и ты забудешь о своих видениях навсегда.

Элин вздохнула.

– Мне очень хочется в это верить, потому что сегодня я видела тебя. А ещё странного человека рядом, закутанного в нелепый плащ. Вы разговаривали с ним утром, и он сказал, что наш мир обречён.

Гартольда передёрнуло. Он резко разжал руки, и нервно отошёл в сторону, уставившись в окно. Уже два часа эта встреча не выходила из головы, но как о ней могла знать Элин? Неприятная дрожь стала пульсировать в теле, и чтобы совладать с ней потребовалась вся сила воли. Повернувшись, и попытавшись придать лицу безмятежное выражение, Гартольд с натянутой улыбкой произнёс:

– Думаю, это одна из твоих фантазий. Я никого не видел утром, и даже не выходил из дома. На Авмире спокойно. Поверь, я слежу за ситуацией на планете, и могу тебя заверить – всё хорошо. Нет никаких угроз. Ты волнуешься напрасно. Да и нельзя быть такой пугливой!

В красивых, серых глазах Элин застыло недоверие. Гартольд мог говорить, что угодно – ей бесконечно нравилось слушать его голос, но внутренние страхи преодолеть она не могла. Много раз интуиция подсказывала, что случится беда, и на этот раз было так же. Скоро что-то произойдёт – огромное и ужасное. И можно надеяться, что всё обойдётся, полагать, будто опасности нет. Но только внутренний голос кричал и звал на помощь – обращаясь к звёздам и призрачным мирам.

*******

Михвелс впервые за месяц, проведённый в лаборатории, вышел на улицу. Неприятный снежный туман – вязкий и тягучий, противно облепил тело. Белая паутина накрыла плотный серый костюм, пытаясь проникнуть сквозь волокна ткани. Но Михвелс не обращал на неё внимания. Это другим надо бояться, что снег охладит кожу почти мгновенно, повергнув в глубокое забытье, но не брумнтам. Их организм не реагировал на внешний холод, особенно после долгих лет скитаний по мрачным, холодным пустыням Ивилона. Другое дело повышенная температура воздуха. Она могла не только спровоцировать необратимые изменения организма, но и убить. Поэтому брумнты тщательно избегали тепла и огненных вспышек, прекрасно понимая опасность.

Путь Михвелса лежал к дому, где жила правящая династия Ивилона. Нужно было поговорить с Мовиганом – неприятная и унизительная обязанность. Для исследований требовался химический элемент, который засекречено добывался из глубинных недр планеты. R-13 – опасная штука. Он радиоактивен, быстро распространяется по воздуху и легко проникает в незащищённый специальной одеждой организм. В общем, иметь с ним дело было опасно даже брумнтам, хотя их раса более выносливая. Но, тем не менее, Михвелс предпочёл бы греться возле смертельного костра, чем работать с R-13.

И словно в насмешку над риском, сложные расчёты сводились к опасному элементу. Без него невозможно было получить то, о чём мечтали все жители Ивилона – эссенцию самостоятельного возрождения. Правда, Михвелс прекрасно знал, что больше всех в этом экстракте заинтересован Мовиган. Это он одержим идеей сохранения своей мощи и превосходства. Он мечтает быть единым правителем, который сможет держать людей в страхе и только избранным давать возможность получить желанный компонент. И, к сожалению, только он имеет доступ к R-13, без которого невозможно продолжить эксперимент.

Дорога к дому правителей была короткой. Задумчиво шагая по заснеженной дороге, Михвелс через полчаса очутился возле чёрного, ледяного замка. Его мрачные, зеркальные стены уныло упирались острыми уступами в небо, словно пытаясь разрезать его на куски.

Михвелс нерешительно остановился возле входной двери. Он словно надеялся, что она откроется сама, и у него не останется выбора – придётся зайти. Но сейчас, он почему-то ощутил странное сомнение. А может, хватит позволять Мовигану отдавать приказы и заставлять искать его, гордого брумнта, эссенцию возрождения? Может, стоит добровольно уйти отсюда? Да, тогда придётся вернуться в тёмную пустыню, и навсегда отречься от этого мира. Ведь прощения не будет. Никогда. Только преследование и скитание.

Но пугало не это, а возможный крах заветной цели – собственного, личного эксперимента, о котором никто не знал. Он был смыслом жизни Михвелса, путеводной звездой, которая маячила перед пламенным взором призрачным светом надежды. И отречься от него было невозможно. Это было выше сил и гордости, заставляя подчиняться ненавистному правителю. И успокаивало только одно – скоро, очень скоро, эксперимент будет завершён, и тогда ничто не удержит от свободы и покоя.

Дверь внезапно медленно открылась, вернув Михвелса к реальности. Перед ним стояла молодая девушка – рыжеволосая красавица, с игривым, чуть дерзким выражением смуглого лица. Взгляд её золотистых глаз излучал нежность и явную симпатию к мрачному, задумчивому брумнту.

– Я знала, что ты придёшь! – улыбнулась она, шире распахивая дверь – Заходи, отец ждёт тебя!

Михвелс смутился. Венуиты – раса правителей, всегда предчувствовали больше, чем следовало, и это напрягало.

– Добрый день, Герлинна. Не думал, что ты на Ивилоне.

– Почему? Я дома уже месяц. Просто ты редко к нам заходишь.

В её глазах вспыхнуло разочарование, но Михвелс был слишком погружён в свои мысли, чтобы его заметить.

– Я много работаю. Ты же знаешь, твой отец слишком торопит меня.

– Да, верно. Он не может дождаться, когда получит необходимые результаты. Ну что ты стоишь на пороге? Проходи! – и Герлинна нетерпеливо схватила Михвелса за руку, затягивая внутрь.

Замок внутри был не таким мрачным, как снаружи. В огромной, треугольной комнате, заполненной бледно-фиолетовым туманом, особо выделялись высокие красные колонны. Они возвышались подобно гигантским столбам – нерушимым и вечным.

За широким, полированным столом из синего камня, важно восседал Мовиган. Он сосредоточенно изучал разложенные схемы и записи, пытаясь разобраться с последними данными. На его лице застыло недовольство – реакция на просмотренную информацию.

При виде гостя в сопровождении дочери, он небрежно скользнул по нему взглядом, пытаясь преодолеть ненависть, притаившуюся внутри.

Михвелс подошёл ближе, встав напротив. Он знал, что многое зависит от предстоящего разговора, и надо сконцентрировать всю силу воли, чтобы выдержать его с достоинством.

– Мне надо поговорить с тобой – высокомерно заявил правитель Ивилона, сдвинув к переносице широкие брови – И разговор будет не из приятных.

Михвелс слегка кивнул, устремив уверенный взгляд на мужчину. Как же хотелось высказать всё, что он думает о мерзком человеке! Разорвать тугой узел зависимости и стать свободным. Отречься от неприятного общества, чтобы навсегда забыть ненавистный образ. Но пока нельзя. Надо потерпеть ещё немного. Ещё чуть-чуть.

– Я хочу знать – продолжил правитель – Когда будет завершён эксперимент? Я предоставил тебе лабораторию, все необходимые материалы и вещества, и до сих пор не вижу результата! Отчего такая задержка?

– Я делаю всё, что в моих силах – спокойно вымолвил Михвелс. В его больших карих глазах не отражалось ничего, и только в чёрных зрачках еле заметно мелькнуло раздражение.

– Этого мало!!! Уже десять месяцев я слышу эти бесполезные слова! Мне нужны результаты, а не пустые фразы!!!

Мовиган нервно встал. Его жутко бесил самодовольный вид брумнта, но ещё сильнее задевало то, что он его не боялся.

– Я хочу знать, когда будет получена эссенция самостоятельного возрождения?! Сколько времени должно пройти, чтобы ты выполнил свой долг?! Я только ради этого терплю тебя в своём доме!!!

Михвелс побледнел. Слова хлёсткой пощёчиной ударили по самолюбию и гордости. На какой-то миг он едва не забылся, и чуть не ответил в такой же манере. С губ уже готова была сорваться опрометчивая речь, которая навсегда могла перечеркнуть дорогу назад. И именно такой реакции ждал Мовиган, расчётливо провоцируя вспыльчивого человека. Но Михвелс сдержался. Перед его взором промелькнуло знакомое слово «Вероятность». Оно далёким светом, к которому идут уставшие, отчаявшиеся путники, всколыхнуло сознание. И именно оно не позволило дать необдуманный ответ.

– Мне нужен R-13 – безразличным тоном, вымолвил брумнт. Слова, как острые куски льда разлетелись в пространстве, растворившись в фиолетовом тумане – Без него невозможно завершить исследование. Я знаю, что он опасен, но по моим расчётам, именно его не хватает для эссенции. И как только он будет у меня, думаю, эксперимент окажется завершён.

Мовиган молчал. Он был сильно разочарован, но старался не подать виду. Медленно выйдя из-за стола, он неспешно подошёл к высокой колонне, дотронувшись рукой до гладкой поверхности. Несколько минут он неподвижно стоял, размышляя. В сознании проносились разные варианты решений, и только одно – самое мерзкое и отвратительное упрямо возвращалось вновь и вновь.

Повернувшись, Мовиган пристально посмотрел на дочь. Всё это время она стояла в стороне – растерянная и взволнованная. Неприкрытое сострадание к молодому человеку, светящееся в её красивых глазах, решили исход выбора. Именно в этот момент Мовиган понял, что не будет сопротивляться. Совесть проиграла бой. Судьба несчастного брумнта уже решена.

– Ты получишь R-13. Я даю времени ровно двадцать дней. Но запомни – это последний срок. Если через двадцать дней ты не сделаешь то, что мне нужно – у тебя будут большие неприятности. А сейчас – убирайся!

И пренебрежительно махнув рукой по направлению к входной двери, он не без удовольствия заметил, как в глазах гордого брумнта появилось выражение отчаянья и безысходности.

Глава 4

Каждый новый день, проведённый в лечебной комнате, становился невероятно скучным. Элин уныло сидела возле окна, пытаясь хоть как-то отвлечься от грустных мыслей. Она пробовала найти закономерность в плывущих по небу тёмных облаках, но в каждом видела только образ любимого человека.

Гартольда не было уже неделю. Сказали, что у него появились важные, неотложные дела, и он не может прийти. Конечно, быть на службе правительства Авмира – нелёгкая задача. Приходится следить за всей планетой, чтобы на ней сохранялся покой и мир. Но Гартольд достоин этого, как никто другой. Нельзя найти никого лучшего для этой работы. Только Гартольд – добрый, честный, справедливый мог с достоинством и честью выполнять свой долг. Когда он был среди правителей, люди Авмира могли жить спокойно. Но как жаль, что его так долго нет. Без него Элин осталась наедине со своими страхами. И жаль, что он лично не сообщил о своей занятости.

Видения не прекращались. Да, их стало намного меньше, но оставшиеся выматывали душу, терзая её настойчиво и методично. Особенно два последних дня повергали в ужас и панику. Как заколдованные фрагменты, неясные картины вспыхивали в сознании, кружась в безумном вихре. Перед глазами Элин возникал силуэт её возлюбленного, в сопровождении странного, неприятного незнакомца. Они вдвоём стояли на фоне раскалённых, оранжевых облаков, а перед ними лежали тысячи мёртвых тел. В неестественных позах, с почерневшей кожей и выпавшими волосами трупы несчастных распространяли горький запах, а на их изуродованных лицах синие пятна расползлись, подобно замысловатым узорам…

– Нет… нет… только не это… – еле слышно прошептала девушка, открывая глаза после очередного наваждения. На щеках выступили капли холодного пота, а в груди болезненно сжалось сердце.

Элин судорожно сдавила виски руками, пытаясь унять неровный стук под кожей. Хотелось кричать, плакать, звать на помощь и бежать. Но нельзя. Если рассказать об этом докторам, она никогда не выйдет отсюда. Её будут держать здесь до конца дней, как ненормальную, которую вылечить не в силах.

Девушка взволнованно встала. Почему её настигло это проклятие? За что она так мучается и страдает? Где она ошиблась и за какой проступок несёт наказание? Но кто мог знать ответ…

Медленно сделав несколько шагов, она подошла к одной из серых стен. Их было всего три. В одной из них – оконный проём, под другой – жёсткая кровать, третья имела возможность выйти, но только добровольно этого сделать нельзя. Кровать и единственный стул стояли на тёмном, шершавом полу, как единственные молчаливые соседи. А ещё потолок. Он был низкий и такой же серый, как всё вокруг, готовый раздавить своей мрачностью и унылостью, навек похоронив под собой.

Две картины, с изображениями изогнутых деревьев, симметрично разделяли одну из стен. Вот он – путь к свободе. И вроде надо совсем немного – просто уйти, но это невозможно и невыполнимо. Словно невидимые путы удерживали здесь, приковав к угнетающим серым стенам. Они не давали взлететь, насмешливо возвышаясь над хрупкой фигурой. Ещё никогда так остро Элин не ощущала необходимости оказаться на улице, выбежать, исчезнуть из лечебной комнаты, раствориться навсегда за её пределами. Казалось, что здесь она медленно сходит с ума…

Как же ей не хватало присутствия дорогого человека. Только ему Элин могла рассказать, что с ней творится, всю правду о своих нереальных мирах. Только он мог успокоить и утешить. Но его не было. Уже так давно…

Прислонив разгорячённый лоб к прохладной стене, девушка устало закрыла глаза, пытаясь хоть на мгновение забыться. Но её коварная, подлая болезнь, только и ждала возможности напомнить о себе. В голове тут же стали возникать галлюцинации и образы, перемешиваясь с реальностью. И снова раскалённые, оранжевые облака, изуродованные лица и два мужских силуэта. Но на этот раз внезапно появился третий. Он был, как одинокий странник, случайно оказавшийся в жутком месте. В его больших, карих глазах светилась грусть и надежда, отчего мир вокруг казался не таким ужасным. Бледное лицо отчётливо застыло в затуманенном сознании девушки, словно для того, чтобы остаться в нём навсегда.

Элин вздрогнула, часто заморгав. Видение мгновенно исчезло, разлетевшись осколками реальности. Кто это был? Что за новый образ – такой странный и чужой? А ещё глаза… Они успокаивали, утешали, наполняя душу верой в нечто светлое и чистое. Так кто же этот человек? И что он делал среди чужих ему людей? Но ответов не было, и только непонятное волнение осталось громким пульсом в груди.

*******

– Я хочу уйти отсюда – упрямо повторила Элин в третий раз.

Как странно, впервые за долгое время, она ощутила, что Гартольд её не понимает. Вот уже два дня она пыталась доказать, что не может больше здесь находиться, но её никто не слушал. Но больше всего задевало недоверие человека, которого она любила.

– Дорогая, ты устала, надо отдохнуть, вылечиться. Ну к чему такая спешка?

Девушка мотнула головой, зажмурившись. Она старалась сохранять спокойствие, но это ей давалось с трудом.

– Случится беда. Я знаю. Я не должна быть здесь.

Гартольд нетерпеливо махнул рукой, еле сдерживая раздражение.

– Опять твои видения? Мне кажется, надо увеличить дозу лекарства. Ты здесь больше месяца, а результаты не заметны.

– Нет-нет! У меня уже неделю нет никаких видений! – не моргнув глазом, соврала Элин. Она понимала, что только ложь – её спасение, хотя всю жизнь ненавидела саму мысль об обмане – Мне, правда, лучше. Я стала спокойнее, сдержаннее, и уже ничего не вижу. В голове, словно развеялся туман, который окутывал сознание очень долго. Я клянусь, что ужасные картины больше не беспокоят!

Гартольд недоверчиво прищурился, словно пытаясь просканировать душу.

– Но доктора говорят, видения могут возникнуть вновь. Они не согласны, что ты уже здорова.

Элин запаниковала. На секунду она представила, что может остаться в лечебной комнате надолго, и ужасная мысль подтолкнула к изворотливости. Элин знала, что у неё только один шанс выйти отсюда – и он именно сегодня. Она медленно подошла к Гартольду, положив руки ему на плечи. Взгляд его тёмно-синих глаз действовал, как магнит. Разве можно солгать им? Расчётливо обмануть того, кто так дорог? Но от ответов зависела жизнь. Да, это было нечестно. Да – ужасно. Но Элин чувствовала, что если останется здесь – то просто погибнет.

– Дорогой, поверь, я здорова. Со мной уже всё хорошо. Я стала нормальной. Ты помнишь, я не сопротивлялась, когда ты предложил лечение? Обещаю, что если видения появятся вновь, я сюда вернусь. Меня не нужно будет уговаривать, если болезнь вернётся. И я пробуду здесь столько, сколько скажешь.

Гартольд внимательно смотрел в широко распахнутые серые глаза. На мгновение ему показалось, что в них промелькнул страх. Хотя, наверное, показалось. На губах девушки застыла безмятежная улыбка. Она не могла быть неискренней. К тому же, вернуться сюда действительно не сложно. Если Элин лжёт, это станет понятно очень скоро, и тогда лечение можно будет продолжить и без её согласия. Взвесив все эти аргументы, Гартольд перестал сопротивляться. Он нежно обнял девушку, почувствовав её сильное напряжение.

– Хорошо, дорогая. Я поговорю с докторами, если ты в себе уверена. Но помни – твоё здоровье самая большая ценность для меня. Поэтому если к тебе вернутся галлюцинации – не сопротивляйся мне. Тогда мы продолжим лечение, хочешь ты этого или нет.

Элин облегчённо перевела дыхание. Её сердце едва не выскочило из груди, а с пересохших губ сорвался еле слышный вздох. Наверное, это победа. Но какой ценой! Пришлось соврать – цинично и расчётливо. Это недостойный поступок, который она никогда себе не простит. И она ненавидела себя за это. Но свобода – долгожданная и заветная, оказалась дороже принципов и предрассудков.

*******

В этот же день, девушка переступила порог родного дома. Её душа пела, когда запахи мира – такого родного и почти утерянного, взволновали сердце. Казалось, прошла целая вечность, как она покинула свой дом. Он был таким маленьким и жалким, что, наверное, ни один здравомыслящий человек не мечтал бы в него вернуться, но для Элин он был Вселенной. Её оплотом, уголком рая, твердыней. Он был всем. Только здесь она чувствовала себя защищённой, спокойной и счастливой. И пусть ветхие стены были почти разрушены, держась на одной надежде, а прохудившаяся крыша могла в любой момент дать течь – всё это мелочи. Главное – это был дом её семьи, в котором она выросла, и где осталось столько воспоминаний. И как жаль, что родные люди остались только ветром, развеянным по углам, призрачным дымом, навсегда сохранённым этими стенами.

– Ну вот, твоя хижина ещё цела – иронично произнёс Гартольд, пренебрежительно осматривая помещение – Ты уверена, что хочешь жить здесь? Только скажи, и я перевезу тебя куда угодно.

Элин улыбнулась. Как много раз она слышала этот вопрос. Но её ответ не менялся. Ведь счастье не в богатстве, которое окружает тебя, а там, где трепетно бьётся сердце.

– Спасибо, не надо. Это мой дом. Я никуда отсюда не уеду.

Гартольд равнодушно пожал плечами.

– Как хочешь. Я уже привык к твоим странностям. Ладно, оставлю тебя. У меня много дел – и, склонившись к девушке, парень коснулся её щеки плотными, холодными губами.

Поцелуй не влюблённого мужчины, а скорее братский. Но даже от него у Элин радостно забилось сердце.

– До встречи – смущённо пробормотала она, слегка улыбнувшись.

Гартольд резко развернулся, размашистым шагом направившись к двери. Он ушёл. Элин снова осталась одна. В последнее время одиночество стало постоянным спутником, к которому она привыкла. Оно уже не так пугало и волновало, выработав в душе спокойствие к своей серости и унынию. Нельзя сказать, что Элин нравилось быть одной. Вовсе нет. Но она научилась принимать то, что нельзя изменить. Конечно, она хотела чаще быть с любимым человеком, смеяться с ним и радоваться жизни, но, увы, это было невозможно. За два года их отношений Гартольд часто оставлял её одну, особенно в последнее время. Его занимали многочисленные друзья и компании, в которых для Элин не находилось места. Наверное, он не хотел, чтобы все знали про её видения, которые иногда вводили в ступор посреди разговора. Элин чувствовала себя чужой в шумном обществе, предпочитая больше слушать, чем говорить. Этим она сильно выделялась среди друзей и подруг Гартольда, которые были слишком шумны и болтливы. Наверное, это существенный недостаток, отдаляющий её от нормальной жизни. Наверное, это проклятие. Быть не такой, как все. Быть особенной, не желая того. Быть другой. Но она не роптала, лишь покорно повиновалась своей судьбе.

Временами Элин ловила себя на мысли, почему так происходит? Ведь счастье – это тот воздух, которым должны дышать оба. А в одиночестве не может быть того, что наполняет душу радостью и эйфорией. Одиночество – это пустота. Стена, которая становится всё больше, отдаляя влюблённых друг от друга. Это путь в никуда – к пропасти и обрыву. И она понимала это, пытаясь разобраться с причинами, и задавая себе одни и те же вопросы. Но ответов не было, как всегда.

Глава 5

Восемнадцать дней затворничества. Восемнадцать дней тяжёлой работы и утомительных расчётов. Михвелс устало сел на стул, закрыв глаза. В голове пульсировало напряжение, неприятно распространяясь по клеткам. Ещё немного. Ещё чуть-чуть. Скоро, очень скоро, эссенция самостоятельного возрождения будет получена. Наверное, это прогресс. Так долго работать над результатом, и, наконец, оказаться у цели. Открытие сделает переворот в мире. Оно даст возможность продолжать род не в том случае, когда это угодно правителям, а когда будет желание и стремление самого народа. Каждый желающий сможет получить своего ребёнка, как самый ценный подарок жизни. Дети будут у всех. Так правильно и справедливо. Что может быть лучше и прекрасней этого?

Только Михвелс не ощущал радости от своего открытия. Что-то неприятное и тревожное сидело внутри, не давая возможности предвкушать победу. Были огромные сомнения, что эссенция станет доступна всем, как планировалось. Подозрения, что Мовиган станет единоличным владельцем такого необходимого экстракта, не давали покоя. Подлый и расчетливый правитель захочет власти над людьми, выстраивая государство бесчестных подданных. Он будет манипулировать ими, обещая в награду мечту.

Михвелс вымученно открыл глаза, уставившись на свои записи. Белый протоновый карандаш исписал все возможные пространства на чёрных стенах. И сейчас, закрученные символы и цифры, витиевато переплетались между собой.

Тихий вздох сорвался с полураскрытых губ. Ещё никогда не было так сложно работать над исследованиями. Трудности обработки данных и соединения компонентов перемешивались с невыносимым напряжением и предчувствием опасности. Словно специально, необъяснимые помехи в работе появлялись, как предостережение. А ещё R-13. Работая с ним, Михвелс увеличил в несколько раз его опасную природу. Теперь это было не просто губительное вещество, а мощная, непредсказуемая материя. Эта сила могла уничтожить жизнь, но могла её и подарить. В этом и заключалось парадоксальное открытие: то, что убивало – помогало рождаться.

Эссенция была почти готова. Осталось провести несколько тестов, и долгожданный раствор будет доступен каждому. R-13 уже не нужен. Он выполнил своё предназначение и теперь его надо уничтожить. Нельзя допустить, чтобы опаснейший яд вырвался на свободу.

R-13 находился в плотно закрытой ёмкости. Его маленькие белые кристаллы, помещённые в специальный сосуд, выглядели безобидно. Такой себе мирный элемент исследования. Но мало кто знал, что это обманчивая вуаль. Несмотря на все предосторожности работы с ним, Михвелсу казалось, что он пытается приручить смерть.

На высокой, серой колонне, внезапно стала светиться часть поверхности. Пронзительный тонкий звук раздался по всей лаборатории, неприятно отразившись от стен. Михвелс вздрогнул от неожиданности, не ожидая посетителя. Кто бы это мог быть? Кому понадобилось приходить сюда, в такую глушь? Подойдя к колонне, он прислонил руку к светящейся поверхности, и тотчас же услышал взволнованный женский голос.

– Михвелс, прошу тебя, разреши мне войти!

– Герлинна? Что ты здесь делаешь?

– Я тебе всё объясню, только пусти меня!

Михвелс без колебания ввёл в поле колонны символы, разрешающие доступ. Пол тотчас же задрожал, и серое облако стало заполнять собою пространство. А через минуту, туман рассеялся, оставив после себя женскую фигуру. Герлинна – расстроенная и подавленная, растерянно стояла напротив. Плотный костюм из нежной, бирюзовой ткани, подчёркивал стройную фигуру. В золотистых глазах отражалось волнение, а смуглое лицо выглядело бледнее обычного.

Несколько секунд она нерешительно заламывала руки, словно собираясь с мыслями и борясь с эмоциями в душе.

– Что случилось? – спросил Михвелс, удивленно её рассматривая.

То, что она пришла к нему, было очень странно. Вряд ли Мовиган обрадуется, если узнает о её визите.

– Я должна тебя предупредить! – наконец, вымолвила девушка, делая нервный шаг вперёд – Ты в большой опасности! Против тебя готовят заговор!