Холодно в небесах

Вэл сидел за столом на открытой террасе, примыкающей к огромной столовой, пытаясь закончить завтрак. Кусок в горло не лез. Омлет и фруктовый салат были почти не тронуты. Начинался теплый солнечный день. Зеркальная гладь Байкала простиралась перед ним. Тридцать одна тысяча семьсот двадцать два квадратных километра высокотехничной голографической имитации древнего сибирского озера были экраном, защищающим небо от земли. Снизу экран был невидим, чтобы те, кто остался жить под ним, не забывали, как выглядят небо, солнце, звезды. Более чем тридцатикилометровая площадь, на которой постоянно проживали около двух миллионов человек, была обнесена ограждающим периметром, за которым начиналась запретная территория, так называемое небо, вход простым смертным сюда был закрыт.

За периметром простирались сохраненные и всячески оберегаемые ресурсы, в битве за которые двести лет назад численность населения планеты сократилась вчетверо за первые сорок лет и в тысячу раз за последующие десять.

С другой стороны периметра небожители обитали в виллах, выстроенных на гектарах земли каждая. Правда, собственно на земле находился только лифтовой порт жилища, само же оно располагалось на высоте двухсот пятидесяти метров. Этого требовали меры безопасности на случай, если наземным жителям удастся сломать периметр или проявить недовольство иным образом.

Вилла Вэла, в отличие от остальных, открывалась огромной террасой в сторону Байкала. Это была привилегия носителей высшего статуса – ежедневно видеть древний резервуар с чистой водой – символ жизни на земле. Вэл любил здесь завтракать. Вид на озеро завораживал, имитация в достоверности могла поспорить с реальностью: волны поднимались, и слышался их шум, ветер оставлял на лице приятную прохладную влагу, впереди виднелся Ольхон…

– Господин главный управляющий, – донесся голос из-за спины.

Это был Кронс, министр просвещения и лояльности. Он лично работал над заданием Главного управляющего по созданию матрицы таргетного воздействия. Таргетом в данном случае было правое полушарие. Именно оно, все еще развитое у выродков, позволяло им думать отвлеченно и, интегрируя эмоции в сознание, пробивать защитный экран силой своих желаний.

К Вэлу природа не была благосклонной: его правое полушарие практически не работало. Иначе он давно нашел бы способ реализовать свою мечту – поднять Еву в небеса. Конечно, раскрытие происхождения девушки сразу лишило бы управляющего высшего статуса и, как следствие, этой прекрасной виллы с видом на Байкал. Но такое положение вещей не пугало Вэла, поскольку настоящий Байкал и иные ресурсы, находящиеся в его личном владении, на столетия гарантировали высокий уровень жизни всему роду. Единственное, чего он ждал, – это восемнадцатилетия Евы. Цель была на расстоянии вытянутой руки – через несколько месяцев его дочь должна была стать совершеннолетней. Если бы не Бил.

При мысли о выродке кровь бросилась в лицо Главного управляющего – желание убийства отравляло сознание сильнее, чем жажда власти.

– Кронс, приветствую, – обернулся он к министру и жестом пригласил сесть рядом.

Министр, приятно удивленный, сел напротив. Он был осведомлен о скверном настроении господина и поднимался сюда как на Голгофу.

– Сок? Кофе? Не стесняйтесь, Кроне, угощайтесь, – пододвигая кубки, предложил Вэл.

Министр, человек не самой приятной наружности, с желто-рыжими тонкими волосами на больше обычного размера черепе, с выкатившимися слегка глазами и пухлыми губами, очень любил хорошо поесть, о чем свидетельствовало появляющееся брюшко, плохо скрываемое складками платья. От предложения главного управляющего он отказаться не смог и угощался брускеттами с деликатесами, пил кофе жадными глотками, смакуя его насыщенный вкус.

Вэл поднялся из-за стола, знаком предупредив подскочившего было министра, чтобы тот спокойно сидел. Управляющий подошел к краю балюстрады, ограничивающей террасу, оперся на нее и слегка наклонился вперед. Перед ним открывался величественный вид. Солнце прогрело воздух, все говорило о том, что день будет жарким.

– Итак, Кронс, как обстоят дела с матрицей цели? – спокойно, но требовательно поинтересовался Вэл.

– Все готово, господин Главный управляющий, – поперхнувшись брускеттой, отчитался министр. – Мы ждем только вашего указания.

– Хорошо, – медленно произнес Вэл и зашагал по террасе в приятной задумчивости. Месть его была подготовлена. Осталось выбрать наилучший момент для нанесения удара. Выродки заплатят за гибель Евы, за все заплатят. – Хорошо, – снова повторил он, будто наслаждаясь звуком собственного голоса. – Я скажу, когда действовать. Спасибо, министр, вы хорошо поработали. Надеюсь, вы не подведете меня.

– Не беспокойтесь, господин Главный управляющий, матрица идеальна, она положит конец выродкам навсегда.

– Дай Бог, – отстраненно ответил Вэл. – Если все так, как вы говорите, я сам присвою вам второй уровень влияния сразу после проведения контрольных измерений.

Кронс затрясся от радости. Предвкушение новых возможностей бросило его в краску. К каждому новому статусу прилагались новые ресурсы, которые навсегда потом оставались в собственности рода. Поэтому он почтительно опустил голову и с достоинством произнес:

– Небеса могут быть спокойны, новая матрица не оставит внизу никого, кто был бы способен нам навредить.

Слушание по делу о выродках состоялось в назначенное время. Все без исключения члены Совета явились в Большой зал без опоздания, что говорило о крайней заинтересованности каждого в скором решении. По традиции членам Совета были предоставлены время для выступления и возможность предложить свою меру наказания за предъявляемые преступления. На этот раз все на удивление были единодушны в выборе высшей меры: ссылка куда подальше. Смертная казнь также единогласно была отвергнута: ответственность за уничтожение душ никто на себя брать не хотел. В конце заседания слово взял Главный управляющий:

– Мне нравится, что собрание столь единодушно сегодня. Это свидетельство того, что нами движут благие цели и мы на правильном пути. – Зал одобрительно ухнул. – Хочу вам всем напомнить, что наша основная задача – поддержание жизни на земле и сохранение ресурсов для будущих поколений, – продолжал Вэл, все более вдохновляясь. – Но это возможно только в условиях политической стабильности и жесткого контроля поднебесного населения в плане рождаемости и лояльности нашей власти. Нам в наследство досталось непростое бремя: люди, хотя и намного реже, чем раньше, но продолжают вырождаться. Они производят на свет не выродков, а наши с вами проблемы! Это серьезные проблемы, господа, которые представляют угрозу всему сообществу. Выродки не способны подчиняться, они не принимают основополагающего принципа современности: люди не рождаются равными и потому все не могут жить в небесах – это удел избранных. Избранные – это мы с вами, и так будет во веки вечные! Покончим с выродками раз и навсегда!

Собрание одобрительно аплодировало. В этот момент солнце померкло, ни пойми откуда взявшиеся тучи обложили небо со всех сторон. Все притихли и с некоторой опаской посматривали друг на друга. Тогда Вэл продолжил:

– Чтобы завершить начатое, мне нужны два решения. Во-первых, согласованный выбор места ссылки тринадцати выродков и отдельного места для Била Корна. Во-вторых, ваше согласие на применение сегодняшней же ночью новой матрицы воздействия на правополушарную зону мозга всех, кто живет внизу. Какие будут предложения по первому пункту?

С трибун послышались отдельные выкрики: «Первый век!», «Минус второй!», «Двенадцатый век!», «Пятнадцатый век!».

– Пятнадцатый век выглядит наиболее предпочтительным, – прервал Вэл. – Инквизиция дает нам особые гарантии того, что сосланные затеряются во времени, не причинив ему особенного вреда. Кто поддерживает?

Поддержали единогласно.

– Куда сошлем Била? Есть мнения на этот счет?

– Да, мой господин, – произнес Зиги, поднимаясь с места в знак уважения. – Предлагаю минус шестой век, место ссылки – Пелопоннес.

Зал одобрительно зашумел, но Вэл поднял руку вверх и призвал к тишине.

– Мне не кажется это хорошей идеей. Там достаточно сосланных, один Платон чего стоит. Хорошо, что он так и не смог вспомнить всего, но был уже близок к раскрытию. И хорошо, что своевременно удалось уничтожить последние его труды, а то неизвестно, к чему пришли бы его последователи. Но вспомните, каких усилий нам это стоило! Предлагаю отправить Била не так далеко. Середина двадцатого века выглядит вполне подходящей: в начале двадцать первого он найдет применение своим способностям, да и вектор развития этого времени вполне соответствующий. И контролировать его на таком расстоянии нам будет проще.

По традиции Вэлу предстояла последняя встреча с обвиняемыми. Не то чтобы им давался шанс раскаяться и получить прощение, скорее этого требовала подготовка к маркированию – процедура, которой подвергались «особо опасные». Приговор должен был быть приведен в исполнение утром следующего дня, поэтому времени было достаточно. Била заранее определили в категорию «особо опасных», но заходить к нему Вэл не собирался. Остальные помещались в одном изоляторе, что облегчало задачу.

К вечеру Главный управляющий подготовился к встрече, которую про себя считал более допросом, чем простым тестированием. Для полной убедительности он нацепил знаки отличия носителя исключительных полномочий: черный мундир с голубыми шевронами и изображением разящей молнии на спине. Ровно в восемь вчера во всем блеске и в сопровождении Зиги и Кронса он вошел в изолятор. Заключенные сидели на полу по периметру зеркальных стен. Многократные отражения создавали иллюзию, что их было не тринадцать, а более ста человек. Вэлу стало не по себе, и он приказал опустить затемнение. Тут же зеркала превратились в матовые поверхности. Избавившись от отражений, Главный управляющий почувствовал себя увереннее.

– Завтра вас всех ждет казнь, – сурово произнес он.

Заключенные никак не отреагировали на его слова.

– Я должен спросить, есть ли у вас последнее желание?

– Чтобы ты сдох! – выкрикнули разом несколько человек.

Вэл поднял взгляд к потолку, как делал всегда, когда хотел показать, что он не удивлен и ничуть не расстроен. Кронс стоял позади него и внимательно наблюдал происходящее. В его задачу входило окончательное определение «особо опасных» на случай, если Вэл что-то упустит. Всех, подавших сейчас голос, он запомнил.

– И все-таки я повторяю вопрос: есть ли у вас последнее желание?

– Есть. – Мартин поднялся с пола и вышел немного вперед. Он был молод, высок и необычайно красив. На мгновение Вэлу стало жаль губить юную жизнь, но лишь на мгновение, пока Мартин не заговорил снова: – Я прошу дать людям возможность жить.

– Интересно, – саркастично заметил Вэл, – по-твоему, они сейчас не живут?

– Разве это можно назвать жизнью? Они обречены на вечное рабство, чтобы вам, небожителям, ни о чем не заботиться.

– По-моему, ты ошибаешься, – спокойно, словно издеваясь, ответил Вэл. – Они сыты, живут в полном комфорте, имеют работу. Это рабством едва ли можно назвать.

– Они не имеют главного: свободы и самих себя! Это не похоже на человеческую жизнь. Они даже думать не могут после того, как вы вытравили им мозги!

– Многие мысли – многие печали, к чему печалиться? – рассмеялся Вэл.

– Вы мерзкие ублюдки! – выкрикнул Мартин. – Вы обращаетесь с людьми, как со стадом овец: кормите, стрижете, планируете приплод. Чтобы вы все сдохли!

– Это мы уже слышали, – равнодушно прервал его Вэл. – Раз больше вам сказать нечего, не будем терять время. Всего наилучшего и доброй всем ночи!

С этими словами он резко повернулся, едва не врезавшись в Зиги, вплотную стоявшего за его спиной. Все трое вышли под крики проклятий.

– Мартина пометить особо, – строго произнес Главный управляющий за дверью изолятора. – Уж больно он лютый. Я хочу отследить его рождение и контролировать так же, как и Била, с особым вниманием. Другие не представляют большой угрозы, простого маркирования будет достаточно, остальное за нас сделает инквизиция. Все ясно?

– Да, мой господин, – отозвался Зиги.

– Все исполним, – подтвердил Кронс и направился руководить запуском таргетной матрицы облучения: считалось, что в ночное время эффект от воздействия максимальный.

Била привели в испепеляющую камеру последним. Тринадцать выродков за час до того были отправлены в новые жизненные локации и взяты под пристальное наблюдение. Сообщество избавилось от угрозы и чувствовало себя спокойно. По крайней мере, так было объявлено по центральному каналу трансляции новостей. Как восприняло это сообщение подэкранное население, неизвестно, поскольку после запуска таргетной матрицы никто еще из дома не выходил. Кронс поспешил объяснить это нерабочим днем, и тем, что и раньше по выходным особой активности на улицах не наблюдалось.

Испепеляющая камера представляла собой небольшое помещение, уставленное и увешанное мониторами и разной другой аппаратурой. Посередине стояло массивное металлическое кресло с множественными приспособлениями, обеспечивающими полную фиксацию тела. Само кресло от остального пространства ограждал стеклянный куб. Била поместили в кресло и закрыли замки браслетов на руках, ногах, животе, шее. Голову побрили наголо и над ней расположили круглый блестящий предмет, похожий на зеркало. Бил захотел в последний раз увидеть в нем свое отражение и попытался поднять лицо вверх, но браслеты не позволили ему это сделать. Прямо перед ним, широко расставив ноги и сцепив перед собой руки в замок, стоял Вэл, Главный управляющий, при полном обмундировании носителя высшего статуса и исключительных полномочий, собственной персоной. Его присутствие здесь считалось проявлением особого внимания к осужденному. Вэл ликовал и не скрывал этого. Он исполнил свое назначение – избавился от выродков навсегда, – и теперь особые привилегии и почет ждали его до конца жизни. Оставалась последняя формальность – отправить сознание Била, предварительно очищенное от воспоминаний, в тело ребенка, впавшего в летаргический сон полгода назад в середине двадцатого века. Сама процедура очистки, маркирования и пересылки занимала считаные секунды, и никто из живущих точно не знал, доставляла ли она хоть сколько-нибудь неприятные ощущения осужденному. Гримасы боли и судороги мышц достоверной информации дать не могли, так как, во-первых, длились непродолжительное время, а во-вторых, могли быть простой симуляцией изобретательных и непокорных выродков.

Все было готово к запуску программы пересылки, оставалось только закрыть приговоренному глаза, как того требовали правила. И в этот самый момент Вэлу захотелось задать Билу тот самый последний вопрос:

– Есть ли у тебя последнее желание?

– Есть! – глядя прямо ему в глаза, зло ответил Бил. – Я хочу, чтобы ты никогда не нашел свою дочь.

Все присутствующие переглянулись и вопросительно посмотрели на Вэла. Пальцы в замке издали громкий хруст. Лицо Главного управляющего стало мертвенно-белым.

– Не надейся избавиться от выродков! – выкрикнул Бил. – Ева носит моего ребенка, поэтому я спрятал ее до того, как оказался здесь. Твои облучатели и твои ищейки тебе не помогут. Твой внук будет выродком, потому что никакая теория вероятности не допустит, чтобы два выродка произвели на свет кого-то другого!

Вэл едва стоял на ногах, и в ту самую секунду, когда он решался отменить пересылку, Зиги запустил программу. Еще через секунду тело в железном кресле обмякло.

4. Витшура

Вэл с нетерпением ждал прихода Зиги и, чтобы чем-то себя занять, нервно прохаживался по залам библиотеки.

Наступившая зима полностью преобразила вид за окном: Байкал замерз и обледенел, одинокие деревья на берегу стояли белые и неподвижные, как изваяния. С неба падал медленный лохматый снег. Иногда с улицы доносился протяжный вой сирены, оповещающий о приближении ночи и комендантского часа. Беспилотные трассеры поднялись в воздух и заняли сторожевые позиции. Вэл видел мигающие над озером огни трех из них, и этот мерцающий свет немного успокаивал его.

У окна самого дальнего библиотечного зала на полу лежала Сара, любимица Вэла, огромная кошка породы саванна. Она наблюдала падающие за стеклом снежинки. Заслышав приближение хозяина, Сара приподнялась и села в грациозной позе, демонстрируя красивую, лоснящуюся пятнистую спину. На длинной шее у нее висел массивный ошейник из металлических пластин в виде соединенных между собой букв W. Она мягко подставила спину под вытянутую руку хозяина и прошлась, потершись о нее.

– Сара, – ласково произнес Вэл и погладил любимицу. Прикосновение к пушистой гладкой шерсти успокаивало и расслабляло. Сара, чувствуя напряженность хозяина, начала ходить вокруг его ног, прижимаясь к ним и мурча. – Сара, моя хорошая, ты самое умное существо здесь и самое преданное…

Вэл не успел договорить, как импульсная сигнализация оповестила о появлении советника. Тот наконец пришел и ожидал в гостиной. Вэл нетерпеливой походкой направился в свой кабинет, минуя библиотечные залы. Оттуда он сообщил Зиги, чтобы тот поднялся к нему.

Как только советник увидел Вэла, стоящего у окна со сложенными за спиной руками, он понял, что верховный властитель не в духе. Зиги склонил голову в знак почтения и замер в ожидании, терпя неудобства от впившегося в шею жестко накрахмаленного фатермордера. Он опрометчиво не сменил витшуру на кроличьем меху, забыв, что красный цвет раздражает Вэла. В последнее время советник чересчур увлекся средневековой модой в поисках лучшего варианта для зимних холодов. Длинное меховое платье-пальто казалось комфортным и элегантным, Зиги приказал пошить его из тончайшего сукна цвета амаранта и подбить кроличьим мехом, выкрашенным в зеленый, оттенка молодой травы. Витшуру доставили за двадцать минут до вызова его к Вэлу, и советник не успел снять с себя теплый приятный мех. В обновке Зиги нравился себе и скрывал это не очень старательно, чем окончательно настроил властителя против себя.

– Приветствую, советник, – наконец произнес Вэл, и Зиги распрямил плечи. – Вижу, вы вполне довольны жизнью и собой.

Советник почувствовал себя неуютно и инстинктивно сделал шаг назад.

– Да, мой господин, – учтиво начал он, – я всем доволен…

– А вот я – нет! – грубо прервал его Вэл.

Зиги почувствовал удушье: никогда прежде властитель не выходил из себя так открыто. Ему захотелось непременно сбросить раздражающую господина витшуру – других причин такому резкому отношению к себе он не находил.

– Позволите снять? – робко спросил он и добавил: – У вас жарко.

Вэл промолчал, чем окончательно смутил советника. Зиги собрался с духом и продолжил:

– Позвольте узнать, мой господин, что стало причиной вашего гнева?

Вэл посмотрел на него взглядом разъяренного волка перед прыжком. Зиги еще на шаг отступил от него.

– Бил! Проклятый Бил Корн!

– Как? Его же давно нет, – удивился Зиги. – Как он может досаждать вам оттуда?

– Мы не можем определить его появление! – нервно выкрикнул Вэл. – Что все это значит, советник?

Зиги непонимающим взглядом смотрел на верховного властителя:

– Не знаю, мой господин, возможно, еще рано…

– Рано? – Вэл побагровел. – Рано, говорите? Прошло шесть месяцев! Мальчик очнулся от летаргии месяц назад, а импульса мы не улавливаем. Как такое возможно?

– Не тот мальчик? – испуганным голосом проговорил Зиги.

– Зиги, за кого вы меня принимаете? За идиота со дна?

– Помилуй Бог, мой господин…

– Я сейчас сам лично отправлю вас в испепеляющую камеру, если не получу вменяемого ответа на свой вопрос! – придвигаясь вплотную к советнику и дыша ему в лицо, прорычал Вэл. – Что происходит?!

Ярость верховного властителя придала Зиги сил. Он выпрямился и невозмутимо произнес:

– Вариантов два, мой господин: либо наши локаторы не справляются с задачей поиска, либо произошел сбой во время пересылки и Бил оказался в другом месте.

– Сбой? – не успокаивался властитель, – Когда в последний раз случался такой сбой? Когда он вообще хоть раз случался, советник?

– Все когда-то происходит впервые…

– Хватит философствовать, Зиги! – закричал вышедший из себя властитель. – Случай опасный, мы должны как можно скорее обнаружить Била Корна и взять его под контроль. Поручаю вам руководство поиском – полгода назад вы, помнится, блестяще справились с этим. Даю вам три дня, – сказал Вэл и резко повернулся к советнику спиной, что означало только одно: разговор окончен.

– Слушаюсь, мой господин, – покорно произнес Зиги и удалился.

Вэл какое-то время молча бродил из комнаты в комнату. Он был недоволен собой, тем, что не сдержал гнев и выплеснул его на советника, и тем, что вся эта ситуация с Билом никак не решалась. Полгода безрезультатных поисков Евы подорвали его нервную систему настолько, что государственные дела отошли для него на второй план. Он решил рискнуть и пренебречь программой автономии сосланных, чтобы, активировав сознание Била, внедриться в него и узнать, где он спрятал его дочь. Что будет потом, Вэлу было неважно, он готов был физически уничтожить Била, чтобы замести следы внедрения: подстроить несчастный случай – не такая сложная штука для правителя небес.

Не особенно надеясь на успех Зиги, Вэл отправился в центр контроля за сосланными, чтобы допросить Кронса. Но, подойдя к лифту, понял, что время уже позднее и все небожители давно покинули рабочие места. Однако возбуждение властителя было велико и не позволяло ему сидеть сложа руки. Вэл вызвал верхний уровень и вышел на смотровой периметр. На стеклянный купол налипал мокрый снег. Погода менялась, западный ветер принес теплый воздух и вместе с ним снегопад, который, по всем признакам, готовился перерасти в настоящую метель.

Вэл погрузился в кресло и включил транспортер – полный объезд смотрового периметра составлял три часа на беглом режиме и час на ускоренном. Вэл выбрал ускоренный и отправил дубликату команду занять место в своем кабинете. На всякий случай.

Смотровой коридор был оборудован тремя посадочными местами: отдельными стеклянными боксами с креслами и монитором внутри. Один – персональный Вэла, двумя другими могут пользоваться все остальные, имеющие сюда допуск. Монитор позволяет видеть все, что происходит за ограждающим периметром в подэкранном мире: нужно только выбрать интересующий энгл, и камеры передадут изображение каждого дома, а, при желании, и то, чем занимается каждый житель.

Вэл запросил камеру четырнадцатого дома в двадцать восьмом энгле. В нем жила Нина, мать Била Корна. После ареста сына она практически не выходила, но продолжала работать на благо сообщества. Ее рабочие обязанности заключались в том, чтобы принимать заявки от комитета труда на обслуживание общественных парков и садов. Далее она распределяла объем работ между объединением проектировщиков садов и профсоюзом садовников на неделю с детализацией по дням. Она же получала отчет от тех и других и ежедневно отправляла в комитет по труду сводную отчетность. Ее работа диспетчером оплачивалась в размере 1,1 коэффициента к прожиточному минимуму.

Вэл выгрузил досье Нины на экран.

«1. Нина Корн, мать опасного выродка Била Корна, сосланного в 18-тилетнем возрасте. Локация: 1980, США, штат Коннектикут, Бриджпорт. Статус: не определен.

2. Женщина.

3. 43 года.

4. Фертильная.

5. Партнер: отсутствует.

6. Место прикрепления: 28 энгл, дом 14.

7. Специальность: диспетчер.

8. Подчинение: комитет труда.

9. Субсидия: 1,1 коэффициент.

10. Наложенные взыскания: отсутствуют.

11. Обращения: единожды в наземный комитет за дотацией на лечение нервных расстройств.

12. Имущество: стандартное.

13. Обеспечение: пакетное.

14. Уровень лояльности: высокий.

15. Уровень мозговой активности: низкий.

16. Степень контроля: обычный контроль.

17. Особые замечания: отсутствуют».

Вэл пробежал глазами страницу дважды и счел ее до безобразия неинтересной: зацепиться было не за что. Тогда он решил заглянуть в дом Нины и сразу увидел ее. Она сидела в гостиной на софе и смотрела программу, обучающую красиво завязывать шейный платок разными способами. На ней было трикотажное серое домашнее платье, облегающее изящную фигуру и доходящее почти до щиколоток. Волосы коротко острижены и слегка топорщатся на затылке, на тонких руках – массивные металлические браслеты, на пальцах – кольца, тоже из металла и тоже объемные. Она все еще красива, хотя и выглядит, как мальчик-подросток, и имеет в лице болезненную бледность. Перед ней, на низком столике, разложено штук шесть или семь шелковых и нейлоновых платков, еще один она пытается завязать вокруг шеи, точно следуя указаниям приятной девушки на экране.

Вэл всматривался в ее лицо, пытаясь определить, о чем она может думать. Но оно ничего особенного не выражало, казалось, что, кроме платков и манипуляций с ними, ее сейчас ничто другое не интересовало. Вэл принялся рассматривать внутреннее пространство дома, сам не зная, что он хочет там найти. Жилище было небольшим: гостиная, кухня-столовая, две спальни и зона гигиены. Везде царил абсолютный порядок, лишних вещей не было. Интерьер ничем особенным не выделялся, разве что своей аскетичностью и невзрачностью. Таких в двадцать восьмом энгле было большинство, так как здесь жили рабочие с коэффициентом субсидии от 1 до 1,5. Вэл осмотрел кухню и заметил, что она не автоматизирована, но, несмотря на это, идеально убрана. Значит, Нина собственноручно готовит и убирает за собой. В подтверждение своей догадки он обнаружил металлическую и стеклянную посуду многоразового использования, вымытую и составленную стопками на столе. На обычной нагреваемой плите стоял сосуд для кипячения воды. Вэл поежился от первобытности быта и переместился в комнату Била, расположенную на втором этаже. Небольшая спальня с окном, выходящим в сад. Стол у окна, подвесная полка рядом, кровати нет, матрас лежит прямо на полу, видимо, Бил не особенно нуждался в комфорте. Окно не затемняется, хотя и обращено на восток. Значит, выродок просыпался рано. Вэл обвел взглядом полку и, к величайшему удивлению, увидел на ней несколько книг. Они лежали корешками к стене и рассмотреть, что это были за книги, не представлялось возможным. Судя по потемневшим и несколько разбухшим краям страниц, их листали неоднократно.