Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!

– Как скажете, ваша милость. Марфа, не неси ничего и иди, сходи в хлев, проверь скотинку! – приказал корабел появившейся в дверях дородной женщине.

– Речь вот о чем, Ермола, – начал я сразу, как только захлопнулась дверь. – Мне нужен человек, хорошо разбирающийся в постройке кораблей и при этом преданный лично мне. Не отвечай сразу, подумай пару минут – увы, больше времени я дать не могу.

– Но как же так, я ведь только днища и смазываю…

– Не мели чепухи, ты многое знаешь и умеешь: не думаю, что голландские мастера врали в рекомендациях о твоих способностях. Тут вот что. Затеваю я одно сложное, государственной важности дело, и нужен мне для него человек вроде тебя. Если согласишься, не пожалеешь: и заработок будет, и творить дам, сколько захочешь, царское слово даю. И условие будет только одно, но тоже царское – преданность, и только преданность. Если слово нарушишь, и кто-либо прознает, чем я тебя поставил заниматься, или о других замыслах моих, коими я с тобой делиться буду, топор палача покажется милостью небесной по сравнению с моей карой. Так что решай, Ермола, неволить тебя не собираюсь. Пока не решился, ты человек вольный.

Молчание, повисшее в темноватой комнате, тихо плескалось, как вода в колодезном срубе.

– Я согласен, ваше царское высочество… – наконец выдавил из себя корабел, даже и не смотря на меня из-под опущенных ресниц.

– Отлично! Тогда слушай…

Обсуждая детали моего «прожекта», я убедился, что корабел действительно является знающим мастером с крепкой хваткой: он быстро вникал во все детали плана, о которых ранее не имел даже отдаленного представления. Так что через полчаса мы расстались с чувством взаимного облегчения: я – за свое дело, а Ермола – за себя и свое семейство. Как мне показалось, он сперва крепко струхнул, подумавши, что его вовлекают в заговор против Петра…

Разговором с мастером я остался более чем доволен. Думаю, такой человек нам действительно подойдет, тем более на то, чтобы уладить все свои дела и перебраться в Петровку, ему хватит пары месяцев – увы, но дать ему больше я просто не могу. Душа просит, чтобы все идеи были как можно скорее воплощены в жизнь! Для русского человека творить и создавать так же необходимо, как дышать, ведь не зря же наша нация самая талантливая в мире!

«Что-то меня опять занесло», – подумал я, следуя за провожатым из числа гвардейцев, разузнавшим, где находится нужный мне дом.

– Вот здесь, – остановился Федор напротив большого дома на одной из центральных улиц города.

– Хорошо.

Время близилось к закату, улочки постепенно пустели, и даже сейчас, когда солнце окрашивало небосвод в алые цвета, на Правобережной улице не было людей, даже лоточники с горячими пирожками не хотели показывать своего носа.

Насколько я помню из истории, это было время разгула преступности – не столько на дорогах, сколько в городах. Да что говорить, если в самой Москве на заре петровского правления орудовала банда, бороться с которой пришлось путем ввода армейских частей. Правда, должного эффекта сия акция не произвела, разве что на пару лет сократила количество преступников в самой столице. В целом же города вымирали с заходом солнца.

Вот такая вот криминальная обстановка на Руси. Есть о чем задуматься. А если еще представить, какие суммы денег не доходят до казны из-за краж, разбойных нападений и тому подобного, то страшно становится. С этим надо что-то делать. Вот только что? Просто так их не выведешь, может начаться самая настоящая война, причем самая неприятная для солдат – городская. Нет, такого допускать нельзя, необходимо искать другие решения.

– Кого там черти принесли? – без тени намека на дружелюбие раздалось из-за двери, ведущей во двор дома.

– Открывай, смерд! – повелительно крикнул Михаил. – К твоему хозяину его высочество царевич Алексей желает зайти.

– А чем докажешь? – подозрительно спросили за дверью.

– Кнутом! А ну, живо открывай, собачья морда! – взъярился капитан гвардейцев, болезненно воспринимающий любое неуважение к моей персоне, пускай и нечаянное.

Послышался скрип открывающейся двери, после чего в воротах появился невысокий проем. Правда, заходить в оный пришлось по одному, да и то наклонившись – слуги купца Бориса Лоханькова перестраховывались. А когда я сам пролез на территорию дома купца, то увидел уже убранные к стене мушкеты и дрянные шпаги.

– Веди к хозяину, – приказал я подошедшему ко мне двухметровому детине.

Не говоря ни слова, мужик развернулся и, переваливаясь из стороны в сторону, будто заправский медведь, повел меня к открытой двери терема. Не выказав удивления, я направился следом за ним; со мной пошел только Михаил: все же надо хоть как-то подстраховаться, не в избу же к крестьянину иду.

– …по двое, – едва услышал я тихий голос Михаила, успевшего отдать какие-то команды.

Проблуждав чуть ли не пяток минут по нескончаемым коридорам и лесенкам, мы наконец оказались в просторной светлице, предназначенной явно для встреч дорогих и знатных гостей. О верности этого предположения говорило и то, что на одном из столов уже стояли горячие блюда вместе с парой закупоренных бутылок вина.

«Хорошо хоть не медовуха», – пришла в голову нелепая мысль.

Во главе стола сидел молодой мужчина, лет двадцати пяти – тридцати, с соломенными волосами и карими глазами, в которых при внимательном изучении пробегали веселые огоньки. Когда мы вошли, он встал со своего места и поприветствовал нас, тут же предложив сесть за стол.

«И когда только успели на стол накрыть? Видно, хозяин – парень не промах. Что ж, тем лучше для него».

– Извините, что спрашиваю, но чем заинтересовал вас, ваше царское высочество, простой купец? – спросил наконец Борис, после того как мы отведали превосходно приготовленных птиц, лежащих горкой на большом подносе. Жаль, что я так и не смог научиться различать всяких рябчиков и перепелов. Хотя главное – чтобы вкусно было, а кто там в желудок попадает, не так уж и важно.

– Чем вы меня заинтересовали…

Посмотрев на командира своих гвардейцев, я кивнул на дверь. Без лишних слов Михаил встал из-за стола и вышел, прикрыв за собой дверь. Теперь о том, что кто-то посторонний услышит наш разговор, можно не беспокоиться. Капитан знал свое дело как никто другой, а самое удивительное – симпатизировал мне, хотя в самом начале своей службы скорее просто исполнял обязанности. Но, видно, наследник будущей империи все же изменился в лучшую сторону, раз такие близкие люди, как командир телохранителей, столь резко меняют свое отношение к подопечному.

– Так вот, ты меня заинтересовал прежде всего как возможный компаньон, – продолжаю я, после того как дверь закрылась.

– Чем же вам, ваше высочество, может помочь обычный купец, занимающийся продажей льна и пшеницы?

Внимательно посмотрев на торговца, я с удовольствием заметил легкое замешательство на его лице – так, легкую тень, но ведь приятно же как!

– Вы знаете, Борис Митрофанович, что на Руси каждый год где-то голодает народ и умирают от голода сотни детей? – задал я купцу наводящий вопрос.

– Эка новость, ваше высочество, об этом все знают. Опять же, от урожаев многое зависит, от дождей, засухи… Да много от чего, всего и не назовешь, – простодушно ответил Борис Лоханьков.

– Так-то оно так, но мне вот недавно птичка на хвосте принесла, что частенько такими делами занимаются нечистые на руку скупщики. Порой даже специально вывозят за границу хлеб, дабы некая область нашей страны голодала, а народ там смуты устраивал, – усмехнулся я, глядя, как задергалась щека купчины.

– Я не знал об этом, ваше высочество, – единственное, что смог выдавить из себя Борис, медленно обливаясь потом, словно сидел не в комнате, а в натопленной докрасна бане.

– Как так? А кто же должен об этом знать, как не один из тех, кто такими делами занимается? – искренне удивился я словам купца.

– Так… я… ваше царское… – начал вставать со стула Борис.

– Сидеть! – прикрикнул я на него. – Ты мне голову не морочь, я про твои делишки много чего рассказать могу, да нет мне до них дела. Ты мне нужен не для того, чтобы тебя в холодную сажать.

– Все что угодно, ваша милость! – прямо из-за стола упав на колени, взмолился купец Лоханьков. – Что прикажете, все исполню.

По закону, купца за его дела ждали виселица и полная конфискация имущества. Так что все эти заломы рук в мольбе были не наигранными: перед его семьей стояла вполне реальная угроза оказаться в статусе крепостных, приписанных, к примеру, к уборке тюрьмы.

– Мне надо, чтобы ты к следующей зиме (скажем, ближе к Новому году) смог привезти в Рязань хотя бы десяток именитых купцов этих земель. Как и каким образом ты это сделаешь, меня не волнует. Если же к началу декабря тебя и остальных купцов не будет, то пара интересных документов попадет в руки Монастырского приказа.

– Но как же мне их собрать-то, ваше высочество? Да и к чему это? – попытался возразить купец.

– Для чего это надобно, тебе знать необязательно, а вот как собрать, решай сам. Единственное, что можешь сказать, это то, что в обиде никто не останется, да и напрямую ко мне обратиться могут, все же я не абы кто, а наследник престола. Ясно? – нахмурился я, вставая со своего места.

– Да, – покорно склонил голову купец.

– Хорошо, коли так.

В лагерь со своими людьми я прибыл ближе к полуночи. Не раздеваясь, лег на кровать и уснул, удивляясь тому, как сильно вымотался за день.

* * *

20-е числа мая 1708 года от Р. Х.

Саратов

Алексей Петрович

Стены города приближались со скоростью неспешно идущего человека, нехотя показывая свою истинную красоту, как будто молодая дева на выданье.

Мой конь стоял на небольшом взгорке, позволяя осматривать окрестности с помощью трубы. Мой взгляд гулял по равнине, наблюдая за тем, как более трех тысяч солдат движутся в сторону города. В Воронеже нам удалось взять с собой семьсот солдат из тысячи, да и то только благодаря тому, что мы недавно разбили один из летучих отрядов булавинцев.

Впереди колонны ехали две сотни драгун вместе с разведчиками Никиты, следом за ними шел батальон витязей, а за витязями – 5-й и 7-й пехотные полки, за которыми вяло передвигали ноги сотни солдат Воронежа. Сама природа, словно в насмешку над людьми, радовала прекрасными деньками. Но, вместо того чтобы радоваться и наслаждаться чудесной погодой, люди идут убивать.

– Да, погодка та еще, – сказал Кузьма, вытирая со лба капельки пота уже сырым платком.

– Отличная погодка, – улыбнулся Сашка, глядя с холма на открывшийся вид городских стен Саратова. – Еще бы кваску холодненького…

– Помечтай-помечтай, авось появится, – хмыкнул поручик.

– Мечтать не вредно, между прочим, дорогой друг. Вредно не мечтать, – улыбнулся Александр.

– Главное, чтобы мечты оставляли место для жизни, – сказал я, глядя на идущих солдат.

– Это ты о чем, Алексей? – спросил Кузя.

– Да вот думаю, как можно передвигаться по своим землям быстрее, а то уж больно долго получается, словно по степи какой-то идем.

– Так дороги сделать нормальные, ровные, вот и будут быстрота и легкость, – тут же предложил Кузьма. – А то сейчас смех один, а не дороги: чуть капнет дождь – и все, нет их, только грязь да жижа.

– Стоит задуматься о размещении войск. У кого какие предложения имеются? – поинтересовался я у друзей.

– Думаю, стоит, как и под Воронежем, встать под стенами, – предложил Сашка.

– Как раз так делать не стоит, – категорично заявил Кузьма.

– Почему же? – спросили мы.

– Так ведь из донесения ясно, что к городу скоро подойдет отряд мятежников. Хорошо если они днем подойдут, а что, если ночью? Ведь напасть могут с любой стороны. В городе же такой опасности нет, – аргументировал свою мысль поручик, с любовью гладя рукоять пистоля.

– Так и сделаем, – согласился я с предложением. – Думаю, пара дней у нас имеется, раз уж мы успели подойти к городу раньше срока. Господа, размещайте своих солдат вдоль стен внутри города, – приказал я двум полковникам, подъехавшим ко мне пару минут назад для получения приказа о стоянке.

– Есть, господин бригадир! – отдали мне честь полковники и отбыли к своим воинам.

– Я пока отправлюсь к встречающим. Вон как раз вроде бы и они, – увидел я, как через ближайшие к нам, северные ворота выехала процессия. – Никто со мной не желает послушать речь, которую будут говорить уважаемые члены города?

– Сегодня твоя очередь, – пихнул локтем Кузьму Александр.

– Да знаю я, знаю, но вдруг ты сам изъявишь желание поехать с Алексеем? – с надеждой переспросил Кузьма.

– Нет уж, упаси Господь от таких речей, я в Воронеже думал, как бы поскорее убежать оттуда! – честно признался рязанский помещик.

– Вам хорошо, вы меняетесь, а мне вот меняться не с кем, – пожаловался я на свою «тяжелую» судьбу друзьям.

– Так доля у тебя такая, – улыбнулся Сашка.

– Эх, доля-доля. Ладно, Кузя, поехали к процессии. Только не забудь полсотни драгун взять, все же наследник престола Российского едет, – тяжело вздохнул я, пуская коня навстречу движущейся вдалеке процессии.

Не знаю, стоит ли говорить о том, что сама встреча была жутко похожей на предыдущую встречу в Воронеже? Думаю, не стоит. Скажу только одно: мы с Кузьмой смогли освободиться от внимания посадника и полковника здешних войск только к вечеру, да и то частично. Им удалось-таки навязать нам в помощники пару своих людей, аргументируя это тем, что городу будет лестно иметь своих представителей под началом царевича.

Вот ведь, никогда не думал, что люди могут так витиевато и пространно выражаться, добиваясь только одного – лестного мнения о себе. Хотя честно скажу: лично у меня все лизоблюды вызывают только отвращение. Каждый человек обязан уважать себя и не унижаться перед другими. Но, опять же, хочу сказать, что это относится не ко всем, а только к малой части людей. Природа создала людей-лидеров и людей-подчиненных, так что насильственно менять это положение дел не стоит.

В городе в мое полное распоряжение предоставили лучший дом, прибывшим же со мной офицерам под надзором Кузьмы выделили необходимые квартиры для постоя.

Порядок и дисциплина витязей понемногу начали прививаться и в остальных полках, пускай пока только в двух. Но ведь и витязям-то немного лет, можно назвать их младенцами по сравнению с теми же элитными полками Петра – Семеновским и Преображенским. Так что времени, чтобы полностью освоиться, у них будет достаточно, да и все изменения, предусмотренные мной для армии, я постараюсь ввести как можно раньше. Если, конечно, не случится какого-нибудь ЧП. Впрочем, пока загадывать на будущее не стоит.

Как бы то ни было, несмотря на все перипетии и трения между офицерами, мне удалось через день после нашего прибытия в Саратов провести смотр всех войск. Всего насчиталось четыре с половиной тысячи солдат и две тысячи ополчения. Надо заметить, что сила против бунтовщиков, точнее, против той части, которая движется к Саратову, получалась изрядная… Жалко только, что я не знаю, когда именно они прибудут под стены города. Увы, во время учебы мне не довелось в подробностях изучить все события начала восемнадцатого века.

Следующий после смотра войск день прошел в рутинных делах, несмотря на то, что большая часть этих дел оседала на столах Кузьмы и Александра и мне досталось не в пример меньшее число требующих решения проблем. Так что о возможности выбраться в город пришлось забыть. Экскурсии с осмотром достопримечательностей Саратова не было, а жаль.

Дела о поставках провизии, фуража, пороха, выбор дорог и строительство временных укреплений за стенами города, караульные приказы. Рассредоточение войск на наиболее слабых участках крепостной стены, тренаж набранного ополчения, его обмундирование и многое другое, от чего под конец дня у меня началась столь страшная мигрень, что даже соблазнительное предложение попариться в баньке вместе с друзьями не возымело действия. Спать! Только спать!

К своему огромному удовольствию, наутро я встал бодрым и свежим как огурчик. Мигрень как рукой сняло. И сейчас, когда заботы еще не захлестнули меня с головой и голова свежа как никогда, имя «Юля» всплыло, всколыхнуло меня изнутри, словно мальчишку-кадета первый поцелуй в тени березы. «Уж не влюбился ли ты, Иван? – впервые за долгое время спросил я сам себя. – Влюбился, влюбился как школьник!»

Улыбка наползла на мое лицо, словно большой сытый удав, съевший совсем недавно пару дюжин кроликов. С этой самой улыбкой я потянулся к письму, лежащему на тумбочке рядом с кроватью, аккуратно распечатал.

Ваше высочество, я долго думала над теми словами, что вы мне сказали перед отъездом. И должна сказать вам, что по-прежнему считаю вас не тем, кем вы кажетесь. Не знаю, почему я все это вам пишу, это ведь не главное. Мне неважно, кто вы, пускай хоть сам черт, но вы забрали у меня мое сердце. Умоляю вас, заберите его навсегда, оно ваше, но только позвольте быть рядом с вами, я больше не могу без вас.

Навечно любящая вас Юлия

Вспомнив наше прощание и свои слова, я задумался. Ведь не могла же Юля понять, что я не Алексей? Или могла? Хотя даже если и поняла (правда, непонятно как), то это даже хорошо, ведь тогда у меня на душе не будет того груза, словно обманываю свою любимую девушку!

Взяв лист бумаги и написав ответ любимой, я оделся, стараясь как можно скорее закончить с утренним туалетом, дабы быстрее отправить послание в Рязань. Но, словно услышав мои мысли, в мою комнату зашел Никифор, никогда не покидающий меня.

– Срочно отправить это письмо, – передал я письмо слуге.

– Как пожелаете, ваше высочество.

До обеда, думая о Юле, я провел пару встреч с чиновниками города, отвечающими за тыловое обеспечение армии из окрестных деревенек. Заодно проверил, как устроили витязей. Казармы для гарнизона города временно отошли под размещение прибывшей бригады. Большинство солдат и офицеров Саратова, имея семьи в городе, переселились в свои дома.

Наладив поставки фуража и передав второстепенные дела своим помощникам, я принялся планировать оборону города, думая о том, что времени остается все меньше и меньше. Сев за стол с картой укреплений города, понял, что для полноценной картины необходимы советы всех квалифицированных военных, которые имеются у меня в подчинении. Все же опыт петровских военных советов оказался одним из тех, которые не только стоит, но и нужно перенимать. Не зря же древние ученые мужи говорили о том, что истина рождается в споре.

Поковырявшись в схемах еще пару часов, я окончательно пришел к выводу, что совет жизненно необходим, и решил собрать его сразу же после ужина, часов в семь вечера, планируя управиться с большинством вопросов к полуночи.

Увы, моим надеждам не суждено было сбыться. Совету пришлось заседать до трех ночи. В него вошли я, Кузьма, Александр, полковник 5-го полка от инфантерии Олег Шестаков, полковник 7-го полка от инфантерии Руслан Тимохин, полковник гарнизона Саратова Сергей Долгов, командир ополчения майор Кирилл Данилин, посадник города Юрий Бобров и командир витязей майор Прохор Митюха, имевший в консультантах старшего наставника Михея. Надо сказать, последняя кандидатура вызвала много неудовольствия: как же, молодой сопляк, и все в этом духе. Но мое замечание о возрасте и способностях тут же усмирило говорунов, в частности саратовцев.

Утром следующего дня военный совет продолжился, к общему облегчению, без вопроса о том, давать ли сражение под стенами Саратова или же нет. Сейчас на совете решались вопросы о взаимодействии войск и общей позиции полков. Честно скажу: никогда не думал, что такие, казалось бы, простые вопросы окажутся столь сложными. Ну скажите мне, для чего думать о том, кто будет впереди, а кто сзади на сто метров, если в бой все равно пойдут все? Вот и я не понимаю. Поэтому, думаю, больше мои военные советы не будут собираться в таком составе. Только проверенные, а главное, грамотные и понимающие люди!

В середине дня ко мне подошел капитан Нарушкин и сказал, что прибыл гонец со срочным донесением.

– Господа, минуточку внимания! – Я встал со своего кресла, поднимая правую руку. – Мне только что стало известно, что прибыл гонец с донесением. Поэтому попрошу у вас тишины, причем полной. Зови.

Тут же, как только ушел лейтенант, в дверь вошел запыленный, уставший молодой человек, с сумкой, похожей на дипломат, только чисто кожаный, без металлических вставок. Встав передо мной, он раскрыл «дипломат» и, достав оттуда сложенный лист бумаги, протянул мне.

Прежде чем взять письмо, я поинтересовался у гонца, откуда он.

– Я из передового отряда третьего драгунского полка, сержант Константин Чересов.

– Хорошо. А что ваш полк забыл так далеко на юге России? Разве мой батюшка не на границе со шведами вас оставил? – изумился я.

– Так и есть, господин бригадир. Просто мне дозволено было родных навестить, тут неподалеку, в награду за спасение нашего командира, капитана Духанова, – отрапортовал гонец в драгунской форме.

– Замечательно. Коли так, давай посмотрим, какие вести ты нам привез.

В донесении говорилось о том, что отряды бунтовщиков под предводительством Некрасова и Павлова, верных сторонников Булавина, скорым маршем движутся к Саратову.

– Сколько времени ты вез донесение? – спросил я у драгуна, прочтя неровные буквы.

– Один день.

– Что ж, спасибо за службу, сержант, можешь отдохнуть и быть свободным, – сказал я драгуну.

– Рад стараться, господин бригадир! – крикнул гонец и, развернувшись на каблуках, вышел из приемной комнаты, по воле случая ставшей залом совещания.

– Господа, хочу сообщить вам одну новость. Отряды мятежников Некрасова и Павлова движутся к городу и достигнут его самое большее через два дня. Идите, готовьте свои полки, скоро им придется выказать доблесть в бою.

«Что ж, в принципе, я так и предполагал, решение будет только моим. Проверка на вшивость, как говорится, – усмехнулся я про себя, следя за тем, как места совета пустеют. – Как все-таки здесь плохо устроено взаимодействие войск! Конечно, и в нашей армии не ахти, но такой-то неразберихи не было! Пускай какие-то инциденты были, не скрою, но чтоб так… нет, не было! Надо менять всю эту долбаную систему!

А что, вполне возможно, раз уж государь сам наделил меня властью, то и немного поглубже залезть можно. Наглядный пример – вот он, при мне: витязи. Конечно, боевого опыта мало, зато выучка много лучше, чем у тех же приданных мне полков. И это если не брать в расчет батарею из двадцати пушек – тоже сила немалая, при условии рационального использования, конечно.

Итого, подсчитав все имеющиеся в наличии силы, имеем: батальон витязей, вместе с двадцатью трехфутовыми пушками, два регулярных полка от инфантерии, триста драгун и в довершение – ополчение с гарнизонным отрядом. Что ж, можно считать боеспособными около трех тысяч человек. Недурно».

Все офицеры вышли, оставив меня с помощниками наедине. До ночи времени было много, поэтому мы решили еще разок просмотреть схему городских стен и прилегающих к ним улиц. На всякий случай. Мало ли что в жизни бывает. Но, может, к счастью, а может, и нет, нам так и не удалось найти что-то такое, чего мы до этого не смогли увидеть. Все укрепления на карте были новыми и крепкими. Впрочем, сомневаться в этом нам не было смысла, ведь капитальный ремонт стен проводился только пять лет назад. Тогда пришлось перебирать чуть ли не треть всех внешних укреплений.

– Пожалуй, мы предусмотрели почти все, Старший брат, – наконец сказал Прохор, когда мы в очередной раз обговаривали возможность контратаки наших солдат со стороны восточных ворот Саратова.

– Да, конечно, Прохор, почти все, но все же возможность какой-либо каверзы остается. К сожалению, мы не можем предугадать абсолютно все, – устало сказал я витязю. – Друзья, нам стоит отдохнуть, завтра тяжелый день, так что ступайте и велите истопить баньку, а то я так давно не был в ней, что кажется, вечность прошла!

– Наконец-то! – воскликнул Кузьма, радостно потирая руки. – Девок приведем…

– Это без меня! – протестующе поднимаю ладони.

– Почему же это? Ты что, старик немощный? Али беда какая с тобой случилась? – с улыбкой спросил Сашка.

– Не до этого мне, и все! Нечего приставать ко мне. Да и тебе, Саша, не мешало бы провести денек без общества женщин, – заметил я.

– Зачем? Мне с ними хорошо… Они мне спинку трут, да так, что потом часок-другой в истоме лежишь… – плотоядно улыбнулся двадцатилетний помещик.

– Ты как мальчишка, ей-богу, который дорвался до сладкого! – со смехом сказал Кузя, пихая друга локтем. – Так же хочешь всего и много. А вот о последствиях почему не думаешь?

– Каких таких последствиях? – насторожился Сашка.

– Да ты после каждой ночи встаешь такой, словно полдня за конем гонялся. И отходишь только к обеду.

– Так отхожу же! – надулся Александр.