Нелегал. Том 2

Преимущественно приходилось ломать чужие защитные конструкции и удерживать от разрушения собственные, но никто не запрещал и решить поединок старым добрым мордобоем – по сути, мы вернулись к тому, чему нас учили на курсах в комендатуре, только на принципиально ином уровне.

На самоконтроль подопечных Малыш не полагался и привлёк двух помощников из аналитического дивизиона, только поэтому, наверное, обычно и обходилось без травм. Синяки и ушибы за таковые не считались. В промежутках между поединками мы тоже не филонили: подтягивались и отжимались, отрабатывали удары на боксёрских мешках, а броски на товарищах. Работали и в парах, и двое против одного, а того же Матвея Пахоту частенько пытались заломать и втроём-вчетвером. Ну а я помимо всего прочего разбирался с малой полусферой искажений.

Получалось не очень. Честно говоря, вне состояния резонанса – не получалось вовсе, ибо малой она лишь именовалась, а по факту была полноценной структурой, и если шаровую молнию и кинетический экран я освоил относительно быстро, то здесь у меня натуральным образом начинали заезжать шарики за ролики, до того много параметров приходилось одновременно удерживать в голове.

Только это не повод отказываться от тренировок. Дам слабину, и остальные сразу в отрыв уйдут. Это сейчас они конструкции осваивают, а ещё немного и полноценные структуры изучать начнут. Им-то проще, им-то гипнокодами нужную информацию в голову вложат. На блюдечке всё преподнесут.

Ну да – от такого рода ускорения учебного процесса никто после известных событий отказываться не стал, благо вскрылось всё в летние каникулы. Насколько я знал, в авральном режиме были проверены и при необходимости откорректированы все пакеты гипнокодов, а помимо этого включили в обязательный набор сразу несколько новых: какие-то чистили от мусорных кодов подсознание, какие-то делали оператора невосприимчивым к активирующим их сигналам. В кои-то веки в ректорате прислушались к доценту Пауку и решили не стричь всех под одну гребёнку. На радостях тот мне четвёрку на пересдаче поставил, кроме билета даже ничего толком не спрашивал больше.

Задействовав адаптивную технику, я потянул в себя сверхсилу и начал упорядочивать потенциал, делая его невосприимчивым к активному излучению Эпицентра. Накопил два десятка мегаджоулей, обратился к намертво зазубренным командам и, будто тяжеловес неподъёмную штангу, вытолкнул из себя энергию, но не просто так, а по каналам формируемой структуры.

Пространство исказилось, расправились силовые экраны, заколыхались энергетические жгуты, протянулись стянутые узлами каналы. Есть контакт!

Хлопнуло! Вспыхнуло! Земля вокруг покрылась оплавленной корочкой!

Зараза, и минуты не продержался! А ведь чувствовал, что в этот раз точно получится!

Кто-то зааплодировал, кто-то засвистел, ну это как водится – развлечься за чужой счёт у нас завсегда готовы. Ладно хоть ещё из-за дрянной погоды сегодня на полигоне не было студентов.

– Стабильность признак мастерства! – заржал Митя Жёлудь.

– Идите вы! – отмахнулся я, не принимая смешки близко к сердцу. В конце концов, в состоянии резонанса эту конструкцию контролирую с каждым разом всё лучше, а в Новинске меня ещё и активное излучение Эпицентра сбивает.

Вот-вот! Всё дело в излучении!

– Мы пойдём, – кивнул Максим Бондарь. – Но ты тоже давай с нами. Все идём в кабак!

– Чего это ещё?

Макс расплылся в самодовольной улыбке.

– Я назначение в Пограничный корпус получил!

Митя Жёлудь склонился к моему уху и тихонько шепнул:

– Не получил, а выплакал!

Он определённо знал о переводе заранее, а вот для остальных это известие стало столь же неожиданным, как и для меня.

– Ого! – присвистнул Илья Полушка. – И на какую границу отправят?

– Не знаю пока, – пожал плечами Бондарь. – В конце месяца в столицу на курсы повышения квалификации поеду, а там видно будет.

– Старшего вахмистра дадут? – уточнил Сергей Клевец.

– Дадут, – подтвердил Макс.

Карл вздохнул, и я пихнул его в бок.

– Ты-то чего вздыхаешь, товарищ без пяти минут кандидат-лейтенант?

– Да не в звании дело! У нас сейчас преддипломная практика начнётся, потом защита и сразу распределение. Маринка предлагает на кафедре остаться, а у меня учёба уже вот где сидит! – Он для наглядности указал себе на горло. – Я в армию хочу! В СЭЗ!

Все уже двинулись с полигона в спорткомплекс, так что я с ухмылкой спросил:

– А Маринку, значит, больше не хочешь? Ей-то ещё учиться и учиться.

– Ой, не трави ты мне душу! – разозлился здоровяк. – Уже всю голову сломал, как быть!

– Отслужи пару лет в корпусе, – предложил я.

– Пустая трата времени!

– В особом-то дивизионе?

– Ну… – протянул Карл. – Так-то нет. Но возьмут меня туда?

– Не боись, я за тебя словечко замолвлю.

– Очень смешно!

В спорткомплексе мы надолго не задержались, никто даже в душе не завис: не так уж и холодно сегодня на улице было, не успели толком замёрзнуть – всё же не на одном месте стояли, двигались постоянно.

Вопреки обыкновению Матвей Пахота сегодня решил составить нам компанию, Митя по такому случаю не удержался и залез ему под кожу:

– Неужто Варенька не заругает?

Громила снисходительно глянул в ответ и положил свою лапищу на плечо пареньку; того аж перекосило.

– Перевод товарища не грех отметить, не дурная пьянка, чай! – веско произнёс он, и Митя проявил благоразумие, оставил здоровяка в покое.

После тренировок мы изредка захаживали в кафе «Под пальмой» и раньше, но в столь пёстром составе прежде там не появлялись ни разу: Бондарь, Полушка и Клевец были в форме бойцов ОНКОР, китель Пахоты отмечали нашивки сержанта милиции, а пиджаки всех остальных – значки студентов РИИФС. И Мити Жёлудя в том числе. Его зачислили сразу на второй курс, благо за плечами у протеже Городца была не только спецподготовка, но и оконченное экстерном среднее специальное энергетическое училище.

Мы сдвинули два стола, и Макс заказал всем по кружке пива. От выпивки отказался только Матвей, он остановил свой выбор на чае.

– Варенька заругает? – повторил свой вопрос Жёлудь, благоразумно расположившийся на противоположном от громилы конце стола.

Тот спокойно покачал головой.

– Я, Митенька, с выпивки дурею и контролировать себя перестаю. А шуток так и трезвый не понимаю.

– Понял-понял! Молчу!

Пока несли пиво, я обменялся взглядами с Бугром и Занозой, но те играть в гляделки оказались не расположены, сразу расплатились и ушли. Жалоб на них после возвращения из учебного центра ОНКОР не поступало, да и с Северяниным они отношений, насколько я знал, больше не поддерживали. То ли всерьёз разобиделись на него, то ли он сам окончательно променял старых дружочков на участие в студенческом самоуправлении и миниатюрную блондиночку, с которой так и продолжал крутить роман.

– Как думаете, будет война с Суомландией? – спросил вдруг Карл. – В газетах пишут, переговоры о территориальном размене зашли в тупик!

– Хорошо бы с ними поквитаться, – вздохнул Сергей Брак, – но мы сейчас свои позиции в Закасизье восстанавливаем, не до того.

– Никаких позиций мы не восстанавливаем! – рубанул ребром ладони по столу Илья Полушка. – Мы приняли во внимание волеизъявление трудящегося класса и пришли защитить пролетариат от угнетения со стороны Султаната и местных реакционных кругов!

– А ещё там есть нефть… – будто между прочим отметил ассистент Альберта Павловича и приложился к кружке с пивом.

Карл покачал головой.

– Думаю, дело не только в ней. Мы ведь ещё и единоверцев защищаем, а это большой плюс в отношениях с церковью!

– Каких ещё единоверцев? – недоумённо уставился на него Митя. – Откуда они там?

Здоровяк постучал себя пальцем по лбу.

– Ну ты вообще! А Хайк и Сакартвело как же?

Приятели-пролетарии тут же обвинили Карла в политической незрелости, тот в долгу не остался и попенял им на отсутствие кругозора и общую зашоренность. Но это – обычное дело, это – как всегда.

Макс Бондарь участия в споре не принимал, сидел и тихонько цедил пиво. Митя Жёлудь толкнул его в плечо.

– Ты чего такой скучный? На повышение идёшь! Радоваться надо!

– Да просто неопределённость расслабиться не даёт. Всё ж ещё переиграть могут!

– Приказ на руках есть? Ну и чего ты тогда?

– Ну вот схлестнутся наши всерьёз с Султанатом, и отменят все переводы. Скажешь, не может быть такого? То-то же!

Бондарь поднялся из-за стола и двинулся к уборной, а Митя перебрался поближе ко мне.

– Неопределённость у него, как же! Да это Вяз перевод выбил! Он в штабе Пограничного корпуса сейчас. Слышал?

– Слышал, – подтвердил я.

– А о том, что Вяз к себе и Малыша звал?

Вот это стало новостью, но удивления я не выказал, лишь небрежно спросил:

– Малыш отказался, надо понимать?

Митя ограничился кивком, поскольку в этот момент к нам пересел Сергей Брак. Ассистент Альберта Павловича выставил перед собой три кружки с пивом и предложил угощаться, после чего негромко произнёс:

– В последнем улове попалось кое-что интересное.

Мы посмотрели на него в ожидании продолжения. С расспросами спешить не стали по той простой причине, что речь точно шла об одном из конспектов с описанием сомнительных практик или киноплёнке с самопальными гипнокодами. Такого рода материалы до сих пор изымались у несознательных студентов по нескольку штук в день, а студенты сознательные и вовсе сдавали это добро пачками. Специалисты не успевали анализировать их, отчёты приходили на кафедру кадровых ресурсов с задержкой в неделю, а нередко и в две. Полгода минуло с тех пор, как на заседании студсовета впервые этот вопрос подняли, а проблема до сих пор не решена. Такое впечатление – море вычерпать пытаемся.

Митя хлебнул пива, я последовал его примеру, Сергей надулся.

– И никаких предположений не будет? – спросил он с нескрываемым раздражением.

Я хмыкнул и указал на Жёлудя.

– Он что-то нарыл и тебе напрямую передал.

– С чего ты взял? – удивился Брак.

– Да просто через меня давно уже ничего принципиально нового не проходило.

Ну да – пусть поток самиздата и не оскудевал, но процесс выискивания в нём оригинальных разработок чем дальше, тем сильнее напоминал попытку намыть золотой песок. Самородков и вовсе давно уже не попадалось – в первые месяцы все выбрали. Точнее – всех. В ректорате, такое впечатление, и не подозревали даже, сколько талантливых разработчиков на непрофильных факультетах учится. Но доморощенными гениями занимались на кафедре кадровых ресурсов, а Сергей затеял этот разговор точно неспроста – не иначе ниточка повела куда-то за пределы родных пенатов. Это как раз Митин профиль, точнее, его кураторов из контрольно-ревизионного дивизиона.

– А вот и не угадал! – расплылся Митя Жёлудь в довольной улыбке. – Ничего я ему не давал!

– Не совсем так. – Сергей Брак улыбнулся ещё даже более самодовольно. – Помнишь структуру, которая якобы позволяет видеть сквозь одежду?

Жёлудь чуть пивом не поперхнулся от изумления, да я и сам озадаченно хмыкнул. Тот пакет гипнокодов улучшал восприимчивость оператора к инфракрасному излучению, а ещё сплетал в единое целое тепловидение и сканирование пространства активным энергетическим излучением. Как говорили, вкупе с малой толикой самообмана результат в ряде случаев оказывался весьма близок к обещанному, вот только при наличии латентных способностей к ясновидению риск эпилептического припадка зашкаливал за все разумные пределы.

– Ага! – вскинулся Митя. – Получается, не из-за криворукости разработчика людей корёжило! – решил он и присвистнул. – Во дела!

– Пока непонятно, – покачал головой Сергей. – Другое интересно: изъятая в училище киноплёнка была записана не в кустарных условиях!

– Получается, её извне вбросили? – предположил Митя и азартно подался вперёд. – Преднамеренно!

– Не факт, – хмыкнул я. – Это у студентов имеется возможность институтское оборудование использовать, в училище ничего такого нет. Разработать и собрать пакет кодов там какой-нибудь умник ещё мог, а вот в подготовке киноплёнки без посторонней помощи ему было никак не обойтись.

– Именно! – прищёлкнул пальцами Сергей. – Зацепка так себе, отрабатывать её станут в последнюю очередь, если вовсе станут, так почему бы нам не проявить инициативу?

– Завтра со знакомыми поговорю! – пообещал Митя.

У него даже глаза загорелись, а вот я только вздохнул.

Инициатива – это палка о двух концах. Сначала одним прилетит, потом ещё и другим наподдадут, чтобы неповадно было.

Так вижу.

Глава 3

По иронии судьбы перепало мне на следующий день за отсутствие инициативы. Касатон Стройнович окончательно перебрался в горком, пришлось нести документы на подпись председателю студсовета, а того успел накрутить Евгений Вихрь – вот я и огрёб за возврат в Службу охраны дела Вахтанга Рогоза.

Нельзя перекладывать работу на коллег, формализм недопустим, наше дело – разобраться в мотивах и помочь человеку встать на путь исправления! И так далее и тому подобное аж на четверть часа. На Касатона-то не шибко и покричишь, ну а со мной Всеволод сдерживаться не посчитал нужным, ладно хоть ещё на личности переходить не стал.

Только поэтому я его куда подальше и не послал. Постоял, послушал, покивал, пообещал подумать о своём поведении и впредь таких просчётов не допускать, а ещё – в кратчайшие сроки предложить решение проблемы.

Ну а что я ещё мог сказать? Всеволоду – ничего. Другим людям своё «фи» выскажу. За мной не заржавеет. Но не так сразу, всему своё время. А пока что пора было ехать на Кордон.

На проходной столкнулся с Митей.

– Слышал? – задал он мне свой излюбленный вопрос и сунул газету. – Читал, в смысле?

– Дай глянуть, – попросил я, забирая газету.

– Нашу заставу на границе с Суомландией обстреляли! – объявил Жёлудь, не позволив спокойно ознакомиться с передовицей.

– И что с того? – хмыкнул я. – Монархисты, поди, шалят?

– Из артиллерии обстреляли! – всплеснул руками Митя. – Из артиллерии, представляешь?!

Я представлял, потому и поёжился.

– Надо было с ними сразу разбираться, как интервентов разбили! – высказался в сердцах.

Митя кивнул.

– Надо было, – согласился он со мной. – И сейчас ещё не поздно!

– Ладно, побегу, – вздохнул я.

– А ты куда? – удивился парень. – С нами по фотомастерским не пойдёшь разве? Я набросал списочек, где киноплёнку с гипнокодами могли оформить.

– Вы сегодня идти собрались? Не, тогда без меня. Вечером только вернусь.

В Новинске мела метель, а на Кордоне лил дождь, но я не счёл за труд ознакомиться со сводкой погоды, поэтому вместо пальто надел кожаный плащ, а туфлям предпочёл тяжёлые ботинки. Пусть вид у них не слишком презентабельный, зато не промокну, да и грязь очистить труда не составит. А грязи и вправду было хоть отбавляй: наш автобус еле полз по трассе, поездка заняла едва ли не в два раза больше времени против обычного. Но – доехали.

Высадили меня у госпиталя, и первым делом я навестил Рашида Рашидовича. Рассчитывал просто сдать свои рекомендации по заокеанским соискателям, а в итоге принял к сведению ряд замечаний реабилитолога и под его мудрым руководством внёс в материалы необходимые правки, после чего перепечатал всю текстовку наново.

Провозился до двух часов пополудни. Мог бы и дальше корпеть, но на очередное обследование привезли наших подопечных. На сей раз комиссариат иностранных дел организовал всё по высшему разряду и привлёк сразу двух переводчиков, поэтому на мою долю осталась чисто техническая работа по сбору предварительных результатов осмотров, сравнению их с предыдущими показателями и согласованию с Рашидом Рашидовичем оперативной корректировки листа процедур.

Вымотался за три часа просто жутко, а только купил в буфете стакан чая, на глаза немедленно попались знакомые соискатели. Я помахал им рукой и полез за бумажником.

– Джон! Крис!

– Пьер!

Мы обменялись рукопожатием, и Крис взялся пересчитывать причитающиеся ему за револьвер деньги, а Джон сказал:

– Водка!

– Спирт! – поправил я его и добавил: – Два литра! – для верности выставив соответствующее количество пальцев.

– Пять! – потребовал иностранец, и мы сошлись на четырёх, благо все необходимые документы на отпуск спирта уже были на руках.

Мне вручили сто рублей, и большую их часть я без зазрения совести прикарманил, поскольку в кассу по квитанции пришлось внести лишь двадцатку. По пути со склада уединился в уборной и обернул все четыре бутылки газетными листами, дабы те не звенели и случайно не побились друг о друга. Когда отыскал иностранцев, Крис сразу отчалил с добычей, а вот Джон придержал меня за руку, вручил пару мятых листков и принялся совать деньги. Не рубли – доллары.

– Новинск! – несколько раз повторил иностранец и для верности ткнул куда-то себе за спину. – Новинск!

Сообразив, что имею дело со списком покупок, я жестом потребовал иностранца умолкнуть, вытянул из портфеля предусмотрительно прихваченный в поездку словарик и принялся выискивать в нём незнакомые слова.

По мере ознакомления с перечнем обводил то, что реально было найти на Кордоне, а заодно зачёркивал те наименования, отыскать которые не представлялось возможным даже в Новинске. После на одном из листков набросал простенькую схему, отметил на ней корпус, куда заселили иностранцев, и провёл пунктир до крупнейшего в поселении универмага.

– Там всё есть!

Джон понятливо закивал и убрал листок в карман, но доллары всё же всучил.

– Обменяй! – то ли попросил, то ли даже потребовал он и сбавил напор, улыбнулся. – Пять к одному? Нормально?

«Эдак он меня завербует в самые кратчайшие сроки», – подумал я, а вслух сказал:

– Нормально! – Наскоро пересчитал банкноты и объявил: – Сто долларов принял, пятьсот рублей верну.

Джон хлопнул меня по плечу и поспешил на выход, а по пути ухватил за руку и потянул за собой одного из соотечественников, который что-то сбивчиво втолковывал симпатичной медсестре. Та определённо не понимала ни слова, но терпеливо внимала гостю из-за океана и радушно улыбалась.

Судя по тому, что изрядную часть списка покупок занимали косметика и бижутерия, времени иностранные соискатели не теряли и уже вовсю подбивали клинья к отечественным красоткам, а это было чревато совершенно ненужными осложнениями. Об этом стоило предупредить Городца. И не только об этом.

Я кивнул, соглашаясь со своими мыслями, и поднялся к Рашиду Рашидовичу, забрал согласованные реабилитологом рекомендации, сделал по итогам сегодняшних обследований несколько рукописных пометок и отправился на приём к Звонарю.

Намеревался отдать отчёт Нюре, но не тут-то было.

– Макар Демидович просил зайти, – объявила конопатая барышня.

Быстрый взгляд на часы заставил меня поморщиться, но деваться было некуда, я указал на дверь в кабинет доцента.

– Свободен?

Нюра покачала головой.

– Совещание идёт.

Я с обречённым вздохом опустился на стул, достал из портфеля свои сегодняшние записи и принялся разбирать их, структурировать и проставлять отметки напротив фамилий заокеанских соискателей. Картинка получалась небезынтересная.

Минут через сорок дверь кабинета наконец распахнулась и его покинули несколько ведущих специалистов Службы реабилитации, следом вышли главврач госпиталя и оба его заместителя. Макар Демидович выглянул в приёмную и махнул мне рукой.

– Заходи! – После попросил: – Нюра, два чая!

Я взял со стола свой сегодняшний отчёт и вручил его доценту. Тот устроился в кресле, начал бегло просматривать записи, заодно потребовал:

– Вкратце ситуацию обрисуй.

– За океаном есть какая-то система отбора соискателей! – поделился я своими подозрениями, не став ходить вокруг да около. – Не знаю, использовали они собственные наработки или привлекли иностранных диагностов, но так или иначе людей прислали не случайных.

Звонарь глянул на меня поверх листов, хмыкнул:

– Излагай! – и вновь вернулся к изучению отчёта.

– Во-первых, ни один из тридцати соискателей не спёкся, – начал я перечислять, загибая пальцы. – Во-вторых, кардинального ухудшения показателей после нескольких дней в зоне активного излучения Эпицентра ни у кого не зафиксировано. Негативная динамика, разумеется, присутствует, но весьма умеренная. В-третьих, изначально в красную зону зачислили только пятерых и ещё одного добавили сегодня. Всего двадцать процентов от общего количества, и то есть все шансы дотянуть их до нормы.

Макар Демидович кинул листки на стол.

– Надо понимать, распределение по зелёной и жёлтой зонам тоже не сильно хуже, чем мы имеем по отечественным соискателям, прошедшим предварительный отбор? – предположил он.

– Перспективных как раз существенно меньше, – покачал я головой. – В основном прислали середнячков.

– Они не только для нас середнячки, – усмехнулся Звонарь, – но и для любых других источников в норму укладываются. Усреднённые. Универсальные. Не заточенные исключительно на инициацию в Эпицентре. Да, тут есть о чём подумать. – Он достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку и сделал в ней какую-то отметку, затем убрал мой отчёт в портфель и спросил: – Ну а сам ты как?

– Мощность – семьдесят пять киловатт, длительность резонанса – сто одна секунда, – сообщил я, с гордостью добавил: – За это время генерирую сто двадцать мегаджоулей. – И уже без всякого воодушевления вздохнул: – Потенциал, правда, не шибко большой удерживаю.

– Процентов двадцать держишь, если без напряга? – предположил Макар Демидович.

– Чуть меньше.

– Нормально, – уверил меня доцент. – Специфика развития у тебя такая, ничего не попишешь. Студенты в своих тепличных условиях и то далеко не всегда выше показатели демонстрируют. Присвоением разрядов мотивировать приходится!

– Ну, мне разряды не светят, – усмехнулся я.

– Тебе и не нужно! – отмахнулся Звонарь и уточнил: – Что с работой со входящим потоком при потенциале в противофазе? Есть подвижки с повышением КПД?

– Есть, – подтвердил я и нехотя признал: – Но до практического применения этой техники ещё далеко.

– К слову о практическом применении! – остро глянул на меня собеседник. – Как твоя группа? Готова к полевой работе?

По спине пробежал холодок, но ответил я без малейших колебаний:

– Так точно!

– Это хорошо, – кивнул Звонарь. – А то начинают вокруг меня деятели из особого дивизиона круги нарезать. Где и каким образом вас намереваются задействовать, не говорят, но складывается впечатление, что планы на этот счёт у них имеются самые что ни на есть конкретные.

Где и каким образом задействуют нашу группу?

Я мысленно усмехнулся.

А куда могут кинуть диверсантов, сплошь настроенных на источник-девять? Но это даже хорошо. Пустить кровь нихонцам – это я всегда готов. Можно даже сказать – с радостью.

Вспомнился отряд семьсот тридцать один, накатила дрожь, но я совладал с ней, никак не выказал охватившего меня волнения.

– И вот ещё что… – вздохнул Звонарь и постучал пальцами по столу. – Ты как свою будущую карьеру видишь?

– Едва ли я смогу повлиять на распределение, – хмыкнул я в ответ. – Я даже на свой учебный план повлиять не в состоянии! Ладно ещё высшая математика с геометрией, но от физики скоро ум за разум зайдёт!

Доцент нахмурился.

– Не ты ли в прошлом году высказал желание заниматься наукой?

– Я, но…

– Передумал?

– Нет!

– Вот и занимайся!

Я глубоко вздохнул, собрался с мыслями и решил переменить тему.

– Герасима с нами отправят или…

– Не ко мне вопрос, – покачал головой Макар Демидович, поднимаясь из кресла. – Меня особый дивизион в свои планы не посвящает.

Я позволил себе в словах собеседника усомниться, но приставать с неуместными расспросами конечно же не стал. Накатил какой-то совершенно иррациональный мандраж, а с чего – не понятно.

Не первый же раз! Да и выезд не прямо сейчас и даже не завтра! Когда-нибудь потом!

– Макар Демидович, а вас на приём к Врану, случаем, не пригласили? – спросил я в некоторой степени неожиданно даже для себя самого.

Доцент, который уже снял с вешалки пальто, удивлённо оглянулся:

– С какой целью интересуешься? – уточнил он, продевая руки в рукава.

Изображать скромность не было смысла, и я сказал прямее некуда:

– Просто подумал, вдруг и для меня пригласительное раздобыть получится?

– Даже так? – поразился Звонарь. – Не замечал за тобой прежде тяги к светским раутам!

Я развёл руками.

– Там будет одна интересующая меня особа.

– В личном или профессиональном плане интересующая?

– В личном.

Макар Демидович неодобрительно покачал головой.

– И охота только в этот серпентарий лезть!

Но от нравоучений он воздержался, вместо этого выдвинул верхний ящик стола и достал два изукрашенных золотым тиснением пригласительных. Одно, на котором я успел заметить его фамилию, Звонарь разорвал надвое и выкинул в корзину для бумаг, на втором вписал в пустую графу «Пётр Линь».