Комендант некромантской общаги 2

– Да вы че, совсем оборзели, школяры, – вызверился призрак. – То бабка, то дама. Я мужик и, между прочим, ваш комендант! Вы же некроманты? Некроманты!

Пустошник, легко вскочив на ноги после тролльего тарана, тут же обозлился после таких слов.

– Ты охренел, мрыглов хмур! Ты себя видел вообще?! Синька прозрачная! Какой ты мужик?! Кусок плотного тумана в гуманоидной форме. Комендант у нас нормальный, бабушка Маша, а ты вали отсюда. Испортил нам ритуал, и еще права качает!

– Какая Маша?! Вот я счас профессоров найду, алкоголики малолетние, и посмотрим, кто здесь комендант! Заколебетесь полы по всей общаге мыть!

– Точно чудик какой-то, – почесал макушку Тимон. – Дядя, у нас студенты полов не моют. Может, ты вообще не отсюда?

– Да это бывший комендант, помер он в конце лета, – подал голос тролль. – Парни, пошли отсюда. Че-то я мерзну, и спать охота. Про бабулю этот ничего не знает, а духи че-то не пришли.

Уже не обращая внимания на впавшего в ступор от осознания своей смерти бывшего коменданта, приятели кое-как застегнули и натянули одежду. Парочка недошаманов плелась на выход с кладбища. За ними летел скелетик и читал им нотации «о полной бездарности их тупых натур к тонкой науке вызова духов».

Призрак посмотрел на могилку. На плите осталась полусгоревшая розовая свеча в форме сердца, а на надгробии в ее неярком пламени можно было прочесть слова: «Петр Егорович Беспалов».

«С должности меня не увольняли! Что значит “другой комендант”? Я вот он!» – с такими мыслями призрак направился отстаивать свои права.

Как раз в это время на Земле, где прошло уже больше двух месяцев, Мария Спиридоновна собиралась на встречу литературного кружка.

Глава 3. Попытка прижиться, попытка удрать, или Награда находит героев

Как работать, когда ты призрак? Оказалось, что вопрос совсем не актуален.

Призрачный бывший комендант сначала был рад, что декану нужно его присутствие на рабочем месте. Потом настроение подпортило осознание факта, что все ждут возвращения неизвестной бабушки и его воспринимают как временную замену. Опять же студенты, которые его и так не особо жаловали, были его присутствием на месте коменданта крайне недовольны. Хорошо хоть, основная масса разъехалась на каникулы по домам.

Добил его разговор с завхозом. Как известно, коменданту положено жилье, форма и зарплата. На справедливое требование старый гоблин покрутил пальцем у виска и веско спросил:

– На хрена?

– Так ведь положено! Саврасыч, раз положено, то должен обеспечить.

– Объяснишь зачем – обеспечу, – хмыкнул завхоз. – Вот форма тебе зачем?

Шнырь, подцепив с конторки рубаху, накинул ее на привидение. Рубаха, как положено, упала на пол.

– Ну ладно, – согласился с этим пунктом Беспалов. – А жилье? В моем бывшем Рорх обитает, склепа ему, что ли, мало, недокащею жадному.

– А жилье тебе зачем? Есть? Спать? Может, вещи хранить? – гоблин заржал над собственной шуткой и помахал поднятой с пола рубашкой.

– Но зарплата-то положена! Иначе это не работа, а какая-то эксплуатация!

– Ага-ага. И тратить ты ее планируешь на выпивку? Ну давай выпьем. – Завхоз достал графинчик с настойкой и, налив в стакан, подвинул в сторону оппонента.

Петр Егорович, наученный провальным опытом с одеждой, подошел к делу творчески. Он сунул в стакан призрачный палец, поболтал там и попытался облизать. Шнырь, с интересом следивший за этими манипуляциями, просто сполз от хохота под стол, а на лице призрака отразилось глубокое разочарование вперемешку с отчаянием.

Теперь самый актуальный вопрос звучал так же, как ответ гоблина.

– На хрена? На хрена мне работа и вообще всё это?

Молча развернувшись, весьма недовольное вскрывшимися обстоятельствами привидение полетело искать компанию «малолетних алкашей».

В замке советника после атаки дракона усиленно искали гада, испортившего дамам не начавшийся праздник, а советнику репутацию. Как же, пригласил дорогую гостью и не уберег в собственном замке.

Был объявлен тотальный сбор всей прислуги и охраны замка. Магическая клятва сразу выявляла всех причастных или свидетелей. После долгих разбирательств и отсеивания ненужных личностей выяснили и отсутствие красного мохнатика на объявленном сборе, и его странное поведение в день исчезновения Марьи, и его причастность к бельевой корзине, в которой нашли уменьшенные артефакты академии. А если учесть, что он имел свободный допуск к кухне и умение быть незаметным…

– Найти черта! – Злющий демон отправил на отлов предполагаемого преступника отряд охраны. Надо заметить, что в охрану не набирали особо интеллектуальных особей. Им главное было четко исполнять приказы и иметь внушительную внешность вкупе с физической силой. Капитан стражи, руководящий поиском и захватом, был на порядок умнее – он умел читать!

У чертика, почуявшего опасность, было не так много времени. После объявления о сборе прислуги он сообразил, что дело плохо. Мечась по замку в поисках норки, куда бы можно было забиться, он, просочившись в какую-то незапертую дверь, вдруг понял, что попал в кабинет того самого алхимика-экспериментатора.

Радостно потерев вспотевшие от волнения мохнатые ладошки, он решил, что удача наконец-то на его стороне. Он отыщет здесь что-нибудь, что позволит ему избежать незаслуженной кары и, может, даже наконец-то проявит его величие всей этой массе посредственностей.

Не имея ни малейшего понятия о том, что все зелья, в большом количестве стоящие в незакрытых шкафчиках, достаточно безобидны, он с азартом кинулся читать этикетки. Ничего интересного не попадалось. За запертой им дверью – ключ просто торчал в замке изнутри – раздался тяжелый топот множества ног.

Найти чертика не составило труда: домовые точно знали, где и кто ходит в замке, даже невидимкой. Вот что делает, сказать не могли.

Стража начала ломать довольно толстую дверь, а отчаявшийся мохнатый черт дрожащими от страха лапами схватил очередную бутылочку. Лапы тряслись, и прочитать этикетку было сложно. Он с трудом разбирал слова: «Одна нога там…» Дверь, поддаваясь, затрещала и, выгнувшись, начала падать. С круглыми от страха глазами он выдернул пробку и, зажмурившись, выпил неизвестное зелье. Раздался хлопок, и чертик исчез как раз в тот момент, когда дверь рухнула. Вбежавшая стража увидела только валявшийся на полу флакончик с несколькими каплями на дне. Капитан старательно и по слогам прочитал этикетку. «Од-на но-га там…» – конец надписи был смазан вспотевшими ладошками бывшего шпиона.

– Всем искать ногу! – Капитан, в силу небольшого ума, решил, что чертенок стал ногой и находится где-то там, в замке. Подчиненные разбежались по всей территории, и в итоге к концу операции лорду советнику прямо под ноги на ковер высыпали множество ног и ножек: свиных, телячьих, гусиных, от столов и стульев…

А гордый выполненным приказом капитан, предъявив пузырек от зелья, отрапортовал, что преступник пойман.

– Он где-то тут, маскируется в ногах!

«Рукалицо» в исполнении Абрахама было очень эмоциональным.

Три пошаманивших приятеля стояли на кладбище, вытянувшись в струнку.

Перед ними медленно и внушительно расхаживал лич, периодически бросая взгляд на помятую и местами оборванную клумбу.

Тимон, конечно, мог отмазаться от этого «счастья», все-таки он не являлся студентом академии, но бросить друзей считал плохой идеей. Во-первых, не по-мужски, во-вторых, он считал, что отмазаться самостоятельно ни тролль, ни пустошник нормально не смогут.

На скелетика с крылышками Рорх смотрел с особым раздражением, из всей троицы на генератора идеи «напортачь на кладбище» он был самой подходящей кандидатурой. Намек же призрака на их предполагаемое родство вызывал в личе просто бурю разных эмоций. С одной стороны, предприимчивый и деятельный Тимон вызывал симпатию, но его нахальство, бесцеремонность и пренебрежение границами личного пространства и частной собственности рождали большое желание распылить костяк на молекулы.

«Странно, – думал неспешно прохаживающийся Рорх. – Что-то я становлюсь сильно эмоциональным, почти как живой, и "еды" мне так много уже не требуется».

Он тряхнул головой, отгоняя мысли, и, решительно подойдя к троллю, протянул ему две черные сферы.

– Давайте, студент Винни, пока вы еще студент.

Винни взял шарики, активировал и закрыл глаза. Сферы, уже мерцающие густо-зеленым светом, Рорх активировал тут же, с командой на общую визуализацию.

Непонятно, на что он надеялся, но после кадров, где они спорят о месте вызова духа, народ оживился, и дискуссия началась по новой.

– Вот я говорил: надо было тут вызывать, – тыкал Винни пальцем прямо в клумбу, полностью игнорируя разозленный взгляд профессора. – А на могиле вызывали, даже не посмотрели чья! Вот и вылезло непонятно что из могилки бывшего алкаша-коменданта.

– Ты еще скажи, он на запах вылез, – не полез в карман за словом Тимон.

– Это кого ты тут алкашом обозвал? Совсем студенты распоясались! – раздалось возмущенное за их спинами. – Привет, Марк. Киношку смотришь?

– Смотрю, кто что делал. Надо же понять, что с ними делать и как наказывать.

– Пусть меня обратно отправляют! Я тут без зарплаты работать не собираюсь.

Старый жмот Шнырь сказал, что мне ничего не положено, поскольку я ни в чем не нуждаюсь. – Привидение горестно вздохнуло и продолжило: – Ни напиться, ни удавиться! Пусть вернут меня, где взяли. Я не помню где, значит,

там точно было отличное место!

Рорх, рассеянно слушая жалобы призрака вперемешку с тихим переругиванием студентов, продолжал смотреть «кино». Сурово нахмурился, разглядывая, как тролль обрывает клумбу, с интересом понаблюдал за странным ритуалом вызова духа. С шаманизмом он был знаком неплохо, хоть и в теории, но то, что творила эта троица, даже близко не походило ни на один известный ритуал. То, что на него откликнулся призрак, которых в этом мире вообще до сих пор не существовало, было странно и требовало изучения. Пока же надо было решить, как поступить с вандалами, испортившими коллекционные петунии с романтичным названием «Сладкий ночной дурман».

– Значит, так! Ты, – он кивнул троллю, – где хочешь ищи и высаживай цветы. У тебя неделя на то, чтобы клумба была как до твоего варварского вторжения. Ты, мелкий, раз самый умный, решай, как вернуть или сделать более материальным его, – кивок на Тимона и призрака. – Причем материальным до той степени, чтобы его устраивало!

Призрак заинтересованно облетел вокруг Тимона и душевно пообещал:

– Теперь мы станем неразлучны. Я буду твоей тенью, совестью и наказанием.

Тимона перекосило от таких заманчивых обещаний. Он вспомнил, что хотел попробовать еще раз пригласить на свидание женщину своей мечты. Призраки в этот план не просто не вписывались, а были категорически противопоказаны!

– А ты, – лич обратил свой взгляд на Фшена Шатоса, – помогаешь этим двоим и еще готовишь мне ко второй сессии доклад по шаманским ритуалам пустоши!

– А почему мне и помощь, и доклад? – взвыл пустошник.

– Помощь потому, что во всем участвовал, а доклад потому, что в моей коллекции нет описания этих ритуалов. – Рорх ехидно улыбнулся. – Ты же единственный тут был настоящим учеником шамана. Значит, больше ответственности и больше наказание.

С неба падали пушистые снежинки, кладбище, покрытое тонким белоснежным покрывалом, выглядело бы нарядно и умиротворенно, если бы не развороченная клумба в качестве центрального элемента.

Рорх, раздав задания, решил сходить к Бяо. Его заботила судьба феек, да и свою эмоциональность надо было как-то объяснить.

Троица задумчиво смотрела вслед уходящему личу, над Тимоном висел призрак и разглядывал его с профессиональным интересом патологоанатома.

Все-таки сборный скелет из разных костей с призрачными крыльями был анатомически уникальным объектом.

Первым, как всегда, подал голос тролль:

– Жрать охота! Пошли в столовую сходим.

Пустошник, подумав, согласился и добавил:

– А потом к природникам. Если первыми объясним Виолетте Дифинбахиевне, что хотели ритуалом помочь бабуле, она нам с цветами, наверное, поможет.

Призрак тут же проявил неудовольствие в связи с темой столовой:

– Ну правильно! Поесть, выпить, поспать! Верните меня обратно, неучи! Я тут висю… вишу… в общем, зависаю, а вам плевать!

– Не пыли, голубой! Мы с тобой пойдем к артефакторам. Там декан – отличный дядя. Это он меня собирал. Я раньше вообще духом был и жил в черепушке, а теперь смотри! Красавец! Руки, ноги, крылья!

– Какой я тебе голубой?! – привидение аж затрясло.

– Ну вот же, – Тимон потыкал в него, – синенький, голубенький, прозрачненький.

– Пусть будет синенький или прозрачный, но голубым меня не называй!

– А почему? Нормальный цвет.

Петр Егорович не очень хотел делиться подробностями некоторых особенностей своей бывшей родины и русского языка в частности, поэтому просто выкрутился:

– У меня с этим цветом связаны неприятные воспоминания… не люблю я его.

– А мы же к артефакторам идем. Там кругом этот цвет. Ты как там будешь? – озаботился Тимон.

– Нормально, ты, главное, меня так не называй. А в остальном меня это не беспокоит.

Подивившись странной фобии привидения, Тимон кивнул.

Народ, определившись с маршрутом и планами, стал расходиться.

Рорх смотрел на феек, пока Бяо брал анализы.

– Ну что я вам скажу, профессор, – косичка на макушке фрогона качалась вместе с мелкими покачиваниями головой, – у вас активировался мутаген.

Правда, активность невысока и прогресс очень медленный, но надо бы теперь наблюдаться постоянно. Жду вас завтра.

Рорх ушел, а Бяо остался у сферы изолятора.

К ректору академии поступил неопознанный вызов. Эртониза после минутного раздумья все же активировала связь. Несколько фраз разговора, активация портала – и в кабинет шагнули два ликвидатора. Один бережно держал на руках сверток из одежды.

Глава 4. Детские годы чудесные

Открыв глаза, Мария Спиридоновна не сразу осознала, где находится. Первое ощущение было неприятным и сюрреалистичным. Она висела в зеленоватом пузыре, а на нее сквозь прозрачную стенку пялилось что-то маленькое, страшное и с антенкой на голове. Лишь через мгновение в голове прояснилось, и она опознала за выпуклой, искажающей стенкой сферы целителя Бяо. Антенка оказалась косичкой фрогона.

Марья первым делом осмотрела себя – то, что можно было рассмотреть. Младенцем она быть перестала, но руки и ноги у нее по-прежнему были маленькие.

– Значит, я еще ребенок.

Точнее можно было понять, только посмотрев в зеркало.

Бяо подождал, пока Марья оглядит себя, и осведомился о ее состоянии и самочувствии:

– Мария Спиридоновна, вы меня понимаете? Как вы себя чувствуете?

– Как молодая луковка весной, – отозвалась Марья цитатой любимой Хмелевской. Потом, спохватившись, добавила: – Я хорошо себя чувствую, профессор Бяо. И я всё прекрасно понимаю и осознаю. Единственное, что мне неясно, это почему я еще ребенок.

– На это пока сложно ответить, – уклончиво произнес профессор. – Надо провести анализы, сопоставить факты, выявить первопричину и вообще факторы, спровоцировавшие изменения.

– Тогда второй вопрос. Даже два! Где мои внуки и когда меня отсюда выпустят? Хотя три. – Марья еще раз оглядела себя. – Кто меня переодевал?

На ней была одежда. Маленький миленький комбинезончик в цветах некромантского факультета.

Смутившийся Бяо начал отвечать с последнего вопроса, чтобы сразу нивелировать неловкую ситуацию.

– Переодевала вас госпожа ректор, лично. Это комбинезон Пантелеймона, не переживайте – он новый и ни разу не надевался. Он из той серии, что представила ваша подруга на подиуме осеннего фестиваля, растет вместе с ребенком. Пантелеймон заказал несколько форменных на случай, если начнет опять уменьшаться. Вот вам пригодилось теперь. У Пантелеймона мутаген стабилен и уже не будет в активной фазе, так что его рост останется таким, какой есть сейчас.

– А внуки? Что с ними? Мне в том, – у Марьи уже язык не повернулся сказать «моем», – мире сказали, что они умирают. Это правда?

– Слава создателю, уже нет! Они и правда были в плохом состоянии, феи в отсутствие привязки к месту или королеве долго не живут.

– Но я не место и не королева!

–Вы приняли их в семью и стали ее главой. На Зачарованной поляне королева – это глава рода. Здесь глава рода фей вы. Ваших фей. В ваше отсутствие только Тимон и ваша часть крови в нем не дали им уйти мгновенно. Вы вовремя вернулись. Сейчас феи в прекрасном состоянии. Убедившись, что вы хоть и маленькая, но именно вы и просто спите, они улетели подкрепиться и узнать новости. Впрочем, как и рассказать всем, что вы вернулись.

– А выйти я отсюда когда смогу? Или буду висеть, пока не вырасту?

– Ну почему же! Вот сейчас закончу сканирование общего состояния, возьму пару анализов, и за вами придет секретарь ректора. Только надо будет приходить ко мне каждый день, утром и вечером, для наблюдения за вашим здоровьем.

– А секретарь мне зачем? Если к ректору сходить, то я знаю дорогу и прекрасно дойду сама.

– Думаю, это потому, что на вас пока нет артефактов академии, на всякий случай.

Он дезактивировал сферу, и Мария Спиридоновна мягко опустилась на пол. Сидя на стуле, она с интересом наблюдала за всеми манипуляциями целителя, только во время забора крови прикрыла глаза. Лэри пришел как раз тогда, когда все процедуры закончились и Бяо стали немного напрягать различные вопросы. Марья всегда была любознательной, но с возрастом иногда деликатность и стеснение не дают удовлетворить любопытство. То, что у ребенка называют непосредственностью и чему умиляются, у взрослого могут назвать назойливостью и бестактностью, и, кроме раздражения, это других чувств не вызывает.

Мария Спиридоновна, весело болтая ногами на высоком стульчике, живо интересовалась, зачем целитель смешивает вон то с вот этой жижей из пробирки.

– А зачем этот камешек? А вот та палочка почему желтым светится? Ой, а сейчас уже лиловым! А порошок этот из чего сделан?

Бяо пытался отвечать, но, видимо, использовал слишком много непонятной терминологии, поэтому внимание Маши перескакивало на следующий объект для вопросов. В то же время если ее спрашивали про что-то, то отвечала она с прежней рассудительностью и умом Марии Спиридоновны. Бяо отметил и этот факт в журнале наблюдений за пациентом.

Лэри пришел вовремя и забрал Марию Спиридоновну от уже нервничающего профессора.

Маленькое тело было переполнено энергией, Марье хотелось идти вприпрыжку или даже побежать. Ее бабушка, когда видела малышей, бегущих по улице, всегда говорила:

– Ноги ходу просят.

Видимо, и у Марьи «ноги просили ходу». Раньше она не замечала, что пол в коридоре, ведущем к кабинету ректора, расчерчен в клеточку. И, только увидев ошарашенные глаза Лэри, поняла, что скачет по ним на одной ножке, пытаясь играть в «классики». Она смутилась, но ненадолго. В приемной, где стоял стол секретаря, оказалось большое зеркало. Забыв про ректора, она кинулась к нему и принялась разглядывать себя.

Зеркало отразило русоволосую и голубоглазую малышку лет пяти со встрепанной челкой и разметавшимися волосиками – результат прыжков на одной ножке. Легкая россыпь едва заметных веснушек, небольшая щель между передними зубами и плотная фигурка в черном с фиолетовой отделкой комбинезоне. А на ногах оказались носки. Видимо, у домового не нашлось подходящей обуви. Поэтому толстые вязаные носки в фиолетово-черную полоску были единственным вариантом не оставлять Марью босоногой.

Лишь тихий и спокойный голос Эртонизы оторвал ее от зеркала, и они прошли наконец в кабинет.

Маленькая Маша почти утонула в кресле, но пересаживаться отказалась. Собеседникам видна была только голова, с любопытством рассматривавшая обстановку.

– Мария Спиридоновна, – Эртониза была чуточку озадачена, – вы же не раз были в моем кабинете.

Марья взглянула на ректора и, стараясь не пялиться на нее слишком сильно, попыталась честно рассказать о своих ощущениях.

– Знаете, я словно заново познаю мир. Память и навыки, опыт и знания – всё осталось со мной, но сейчас ощущения как будто стали ярче, замечаю то, на что раньше не обращала внимания, и хочется вести себя как ребенок. Хочется бегать, всё рассматривать, трогать и задавать вопросы. Мозг осознает, что я взрослый человек, а тело просит движения, и характер, кажется, тоже изменился. Правда, я пока не очень поняла как.

– А вас устраивают эти изменения? Не напрягают?

– Мне кажется, что это неудобно. Я же не ребенок.

– Почему? На данный момент, за исключением интеллекта и памяти, вы как раз ребенок, и, чтобы развиваться, вам надо познавать мир. Вы ведь хотите вырасти?

– Конечно. Мне кажется, что с этим телом у меня какое-то раздвоение личности.

– Нет никакого раздвоения, просто ведите себя как вам удобно и не смущайтесь, тогда рост и развитие будет быстрее.

– Я буду расти, пока не стану как раньше?

– Думаю, вы будете меняться, пока не почувствуете себя комфортно в своем теле. Так что всё зависит от вашего восприятия себя. – Ректор слегка улыбнулась и про себя решила, что это будет интересный этап «угадайки».

Тут в не до конца прикрытую дверь ректорского кабинета стремительно влетели фейки. Они не могли больше терпеть и ждать встречи с обожаемой бабулей.

Феи закружились вокруг кресла, разглядывая Марью, а Мария Спиридоновна смотрела на них и изумлялась сама себе. Она жила рядом с таким чудом и не замечала. Видела их запачканные сладким личики, как у обычных малышей, хулиганские поступки, радость феечек от рассказанных сказок. А вот то, что это чудо, маленькие человечки с крылышками, не замечала! Какие красивые! Как куколки, тоненькие, воздушные, и как ей радуются! Феечки приземлились ей на колени, и она осторожно, кончиком указательного пальца, погладила их по волосам.

Эртониза, поняв, что серьезные разговоры лучше на время отложить, протянула Марии Спиридоновне ее артефакты со словами:

– Вы пока остаетесь на прежней должности. Каникулы еще не закончились, потом будет неделя праздников. Надеюсь, к тому времени ваше тело станет достаточно взрослым, чтобы исполнять свои обязанности. Пока на ваше место претендент только один, Петр Егорович Беспалов. Это бывший комендант.

Марья удивленно посмотрела на невозмутимую драконицу. Она помнила, что попала на должность потому, что прошлый комендант умер. Может, этот был еще до предыдущего? Но ректор продолжила, и стало еще страннее:

– Он нам не совсем подходит, потому что он призрак. Он, и будучи живым, довольно халатно относился к своим обязанностям, а сейчас, поняв, что призрак не может пить и претендовать на зарплату, тем более не горит желанием работать. Впрочем, я его понимаю. К тому же призраков в нашем мире до сих пор не существовало. Его появлению в ваше отсутствие поспособствовали два балбеса с некромантского и ваш как бы родственник Тимон. Надеюсь, вы подумаете на досуге и по поводу этой истории. Детское восприятие, возможно, поможет расширить понимание всего происходящего, а взрослый разум подскажет варианты. Идите к себе, отдыхайте. Хотя вам это сейчас не особо нужно, но вам и не дадут. – Она опять улыбнулась. – Вас все ждут в общей гостиной. – Дух-хранитель в виде маленького призрачного котенка лежал у нее на плече.

Мария Спиридоновна вышла и направилась знакомой дорогой к себе в общежитие. Феи летели следом. Они уже узнали все новости и теперь пересказывали их Марье. Еще в приемной Лэри накинул на нее пушистую шаль, забытую у ректора Манефой Ауховной. Поскольку у кикиморы их было не меньше, чем у Марьи вееров, то счастливая Маша была теперь с головы до пят завернута в теплую мягкую прелесть и совсем не мерзла. Она слушала феек и восхищенно любовалась зимним парком, слегка заснеженным, с уже цветущим морозником, дни которого скоро наступали как зимний праздник. Утоптанный снежок тропинок и пушистый на газонах, иней на деревьях и контрастные цвета общежитий на белом фоне. На душе было светло от этой тихой природной красоты и спокойно, потому что дом человека там, где его любят и ждут. Ее дом был здесь!

В гостиной некромантского общежития ее действительно ждали. Едва войдя, она подверглась атаке двух упитанных пушистых тушек выусней. Если учесть, что размером они были сейчас ей по грудь, то на ногах устоять было нереально.

Она запуталась в шали, в мехе, в хвостах и лапах и, лежа на спине, пытаясь спихнуть расшалившихся радостных зверей, заливисто хохотала. Две большие руки оттащили выусней, а еще две приподняли Марью за подмышки. Шаль осталась на полу, а Марья дрыгала в воздухе ногами, улыбаясь держащему ее личу. За его спиной стоял Винни, подхвативший выусней. Поодаль на диванчике сидели декан с профессором Кроновым. Кронов держал в руках очередную земную книгу с призрачной печальной дамой на обложке и полуголым мускулистым мужиком в короне с мечом и зверским выражением лица. С кресел у накрытого стола ей махали домовой и завхоз, пустошник, как всегда, загадочным ассасином в капюшоне прислонился к стене.