Маленькая Троянская война. Новая мифология

– Именно эти «игры» сделали меня тем человеком, о котором ты говоришь, папа. Я намерен играть их, пока жив, именно потому, что они делают меня живее, чем когда-либо. Одни играют с лошадьми, другие-с женщинами, третьи-делают преднамеренную паузу-с девушками, а я предпочитаю сбивать троих за раз и метать копье подальше от остальных.

Тамир снова где-то слышен:

«Так боги решили юному Ахиллесу встретить свою судьбу в городе, у стен которого он однажды получит свою предназначенную стрелу»»

Царь Пелей медленно и отчетливо диктовал своему писцу письмо в Спарту и Микены. Вестники чинно стоят в ожидании получения рукописей и сразу бросаются на дороги, чтобы отнести их адресатам:

– Итак, на чем мы остановились? Ах, да. Пиши: «Я принял решение уважать приглашение Приама, но думаю отправить своего наследника, Ахилла, вместо того, чтобы идти один на праздник. Я уполномочил его обещать, но только на словах, не вступать в споры и ссоры, советуя вам делать то же самое! У нас нет ни сил, ни средств, чтобы ссориться с Троадой, по крайней мере, на данный момент. Мир сегодняшнего дня полезен для всех нас. Даже если будет устроена какая-то царская свадьба, это не будет плохо, потому что таким образом повысится доверие и затуманит сознание, пока не придет другой момент, о котором вы сами вспомните. У вас достаточно времени, чтобы подготовиться к празднику. Не жалейте дорогих подарков и не бойтесь за свою жизнь, как за жизнь своих детей. Я знаю Приама и могу гарантировать неприкосновенность всех гостей. Да пребудут с нами боги!»

МОЛЕБЕН

С каких пор холм называют Пестрым, уже никто не помнит. Но с первого взгляда все бы поняли, почему он носит это непривычное для возвышения имя. Как будто боги намеренно расположили каменные блоки разного цвета в почти правильном расположении друг на друге. Большинство горных пород имеют форму кубов и параллелепипедов. Почти нигде не замечаются закругления и даже кривизны. Только ступеньки, выкопанные в камнях, являются плодом сотен рабских рук, хотя когда эти каменные ступени были срублены, нигде не было записано, чтобы знать и помнить. Но статуя Посейдона была возведена на самой верхней площадке отцом нынешнего правителя около сорока или менее лет назад. С тех пор и совершались на этом месте все религиозные обряды, будь то посвященные Посейдону или Зевсу. В городе храмы имели только Афины и Артемида, где пророчицы доказывали свои ясновидящие возможности сановникам и принимали дары благодарных граждан для защиты и благословения.

В темном предутрине длинная колонна зажженных факелов проложила путь из Илиона в высокий пестрый, где по традиции проводились религиозные ритуалы, а теперь предстояло провести чрезвычайный и особо важный церемониал. Жреческое сословие под ведьмовским руководством Лаокоона явно не стояло со скрещенными руками, и за очень короткое время, которое Приам им дал, им удалось все организовать, так что как раз перед рассветом толпа уже окружила большой жертвенник под огромной статуей Посейдона. Владыка всех морей и океанов сидит на своем громадном троне и держит свой карательный посох, торчащий тремя своими лезвиями к просветляющему небу. Хотя из камня колоссальная статуя наводит ужасающие мысли на тех, кто за ней наблюдает. Кто-то постарался украсить статую свежими водорослями, и даже ощутимо ощущался их запах йода и морской соли. Обстановка была явно торжественной, что дополнялось присутствием Троянской аристократии. С одной стороны статуи расположены скамейки, по которым сидели царь Приам, его жена, а также другие сановники и их жены. Вокруг жреца сверкают священнослужители в темных одеждах, а сам Лаокоон экстазно поднял руки вверх в ожидании усмирения человеческой гмежи, а солнце-подать свой первый луч с востока. В какой-то момент полная тишина сливается с восходом солнца, и прорицатель довольно на мгновение улыбается, чтобы сразу же стать олицетворением сосредоточенности и серьезности. Толпа смиряется в ожидании. Лаокоон, кажется, становится еще более громоздким, особенно для тех, кто смотрит снизу вверх. Его громкий голос переносится на склон холма и заставляет остальных сжиматься в религиозном благоговении:

– О, Посейдон, владыка всех морей, рек и озер, услышь нас и прими наши жертвы! Попроси от нашего имени богов и богинь благословить народ Троады во всех его начинаниях, дать ему мир и спокойствие, здоровье и процветание! Мы чтим и славословим покровителей нашей страны и нашего города, верим и подчиняемся божественным законам. Мы ничего не сделали бы, не спросив вас, о боги, и теперь в этот час мы приносим жертву, ожидая ответа с неба. Пусть наши дары умилостивят вас и поспособствуют благословению, которое нам так необходимо сейчас! Налейте на нашу страну и на нашего столь уважаемого правителя Свою благодать, чтобы его мудрый план, посредством которого умиротворят Элладу, Левант и все остальные населенные земли, был исполнен. Мир – это Божья награда, о которой мы все молимся и надеемся во имя общего блага. Благодарим вас, о боги, и да исполнится то, что должно! Мы просим смиренно принять наши скромные дары, которые мы с чистым сердцем и совестью подносим на жертвенный камень!

На гранитный жертвенник уже положен козленок, которого прорицатель-жрец ловко убивает одним ударом ритуального ножа. Он распирает его и внимательно смотрит на внутренности. Он довольно покачал своей седой головой, а руки, чтобы полить его водой на кровавые ладони. Затем молодой послушник подает полотенце, в котором он вытирается, чтобы продолжить ритуальное убийство. Та же участь постигла одну черно-серую собаку и огромную, все еще живую рыбу. Абсолютно однообразно все повторяется. Убийство одним ударом, растяжение по длине и тщательный осмотр внутренних органов. Каждый раз жрец с довольством омывает руки от животной крови. Сотни глаз следят за каждым движением человека и жертвоприношением, сотни людей возносят свои тревожные молитвы богам, на которых уповают и ждут от них поддержки в нелегкой жизни.

Наконец, Лаокоон обращается к молчаливому множеству и снова говорит, но не так громко и так торжественно:

– Все жертвы были с внутренностями нормальной формы, а кровь текла равными струями, поэтому боги дают нам Свое благословение. Преклоним колени почтительно и благодарим наших небесных покровителей за оказанное благоволение.

Экзальтированная группа паломников падает на колени, сановники и король встают со скамеек и также встают на колени лицом к восходу.

Помощники жреца берут убитых животных, чтобы бросить их в пламя зажженного огня, который подает огромные языки особого, огромного бронзового мангала. Пламя затихает на несколько мгновений, чтобы разгореться с еще большей силой, что приводит толпу в восторг.

Толпа людей кричит в ответ и начинает танцевать от радости, петь и прыгать, как сумасшедшие. На площадке под статуей появляются танцоры, которые одеты в синий цвет и замаскированы под рыб, осьминогов и крабов. Даже морская черепаха меряется среди гротескных людей в масках. Они окружают своего жреца и начинают танцевать вокруг него, взявшись за руки, а он величественно стоит посреди человеческого круга с поднятыми руками и лицом к Солнцу. Со стороны моря приходит Бриз, как бы подтверждая благоволение Посейдона…

СПАРТА

Царь Спарты Тиндарей вернулся с охоты. Он смуглый, но не черный, с намеками на африканские черты, которые являются явным намеком на данайское происхождение царского рода. Скорее всего, это квартерон или мулат, чьи эфиопские предки смешали свою кровь с местными пеласгами несколько поколений назад. В седле подвешены несколько фазанов и кроликов, а по пустому колчану понятно, что стрелы ушли по назначению. На его левой стороне ездит его брат Гиппоконт, который почти не имеет визуального сходства с Тиндареем, за исключением того, что его волосы также вьющиеся и темные. Хмурое лицо говорит о том, что ему не очень повезло в охоте, потому что все знают эту черту характера царского брата, который ненавидит проигрывать в чем-либо. Тиндарей только там, где он не запел торжественной песни вместе с улыбкой, сияющей всеми его белыми зубами. Но это ни в коем случае не означает, что он убил больше животных, чем его брат. Он просто совершенно отличается как по характеру, так и по способу мышления, и по способу управления. А Гиппоконт заботится о войсках и интересуется только боями и оружием. Даже семья не имеет военных обязательств и государственной преданности. Он также был царем Спарты военного времени, но теперь царит мир, поэтому его обязанности заключались в том, чтобы сопровождать мирновременного правителя в охоте и нестихающих пирах. За ними тянется свита охотников, гончих, вместе с повозками, полными убитых животных. Кухня дворца снова закипит от работы, песен и смеха.

Они бегут, чтобы встретить своего отца, трех дочерей-Пенелопу, Клитемнестру и Елену. Тиндарей, уставший от своей лошади, бросает поводья в руки полуобнаженного конюха. Девушки окружают его юношеской напористостью и весело щебечут, как стая влюбленных косаток. Пенелопа самая большая и вдруг серьезно с ним разговаривает:

– Отец, тебя ждет пыльный посыльный, пришедший издалека. Его уже покормили, а его лошадь в твоей конюшне. Должно быть, это что-то важное.

– Браво, девочка – ласкал ее по густым волосам отец, – как только я помоюсь и переоденусь, приведите его ко мне!

Пенелопа также немного смуглая, а также похожа на мулатку или квартеронку. Истощенная в рост, с темными, как безлунная ночь глазами, она на первый взгляд не кажется красавицей, но когда человек более пристально смотрит на нее, он обнаружит много тепла и человечности не только в взгляде, но и в движениях, мимике, в голосе. Ее Сестра Клитемнестра почти такая же, как она, но Елена в полном противоречии с обеими-белая, блондинка и голубоглазая, как будто она не их сестра. Она самая красивая из трех, но придает вид пустоногой кукле, которая думает только о своей внешности и большом зеркале в своей преферцуральной спальне. Все проявляют большую привязанность к своему отцу, который отвечает им тем же теплом и вниманием. И, как он сам иногда замечает, отцы любят дочерей больше, чем своих сыновей, будь то сами отцы цари или илоты. Он вместе с пестротой своих штерков направляется во дворец, из которого заходят десятки слуг, чтобы забрать убитую дичь и отправить ее на кухню. Эта мирная картина достойна кисти великого художника или долота какого-нибудь искусного скульптора, которые круглый год ходят по полисам Эллады.

Жаль, что слепой Тамир не может увидеть идиллическую сцену, а сидя в одной из повозок, играет со своей вечной гуслой:

«И повел царь Тиндарей двух дочерей своих к Пирре Приамову, что Клитемнестра не захотела путешествовать, потому что боялась моря. Он также взял туда своих близнецов Кастора и Полидевка в качестве личной охраны дочерей и себя, потому что Диоскуры были непревзойденными бойцами. И подлил еще земное масло в огонь грядущих кровавых событий, чтобы он не мог знать своей судьбы, как и дочерей своих, которые станут женами великих мужей.»

Никто не подслушал разговор двух поварков, которые тихо сплетничали, выщипывая перья убитых фазанов:

– Ты видела дочерей царя, какие красавицы? А Елена – самая большая красавица. В детстве она была великолепна, а теперь она превзошла всех по красоте. Милостивые боги наделили ее божественной красотой и обаянием, когда она была еще в утробе матери. Говорят даже, что сам Зевс оплодотворил царицу, а не Тиндарей, ее мужа, потому что в этом прекрасном существе ничего его не замечено.

– Да, она ни в чем не похожа на своих сестер и как будто ее создал другой отец. Но даже если Зевс был ее отцом, мне это кажется довольно фантастическим.

– Мать может быть уверена в отцовстве своих детей. Если бы люди знали, что не Елена чужая, а Пенелопа не их сестра, что бы случилось?

– Тихо, что если кто-нибудь позвонит Тиндарею, нас повесят за языки Агоры для назидания!

– А я хорошо помню, как ее принесли, как маленького ребенка, во дворец, потому что сестра царя умерла при рождении. Тогда мою сестру взяли кормилицей, что она только что родила второго ребенка, и у нее было много молока. Я из нее все это знаю. Затем они заявили народу Спарты, что это дочь правителя и должны обращаться с ее высочеством принцессой Пенелопой должным образом. А народ кричит: «Да здравствует!«и лапает мух, как голодный воробей.

– Почему ты так со злостью говоришь о девушке? Она ничего тебе не сделала, и, насколько я вижу, она очень хорошая девушка, не такая, как та крутышка Елена, любимица своего отца. Посмотрите, что это такое, если Зевс действительно отец Елены, то отец любит больше всего чужого ребенка.

– Он любит Пенелопу, хотя и знает, что она чужая. А она теперь такая, но завтра, когда она подрастет и начнет хокать на кухне, ты споешь другую песню.

– Я могу петь, но завтра…

ГОСТИ

…В то же время они пронесли вестников приамов из полисов и не только туда, чтобы разнести миролюбивое приглашение троянца к царям и сатрапам, к вождям и тиранам. И никто не нашел в себе смелости отказать могущественному Илиону в преклонении и уважении, сколько кому-то хотелось бы пойти в отказ, как и большинству завистливая ненависть шептала иное в царских ушах.…

Тамир-слепой играет и говорит, поет на своей четырехструнной щеке, а если кто-то его слушает, мы не можем быть уверены:

«Посещали дорогих гостей, налазили, как саранча, великий город Илион, который широко открыл ворота своих величественных стен, а также сердца своего народа во имя мира и взаимопонимания. Так хотел Приам, но боги решили иначе, и вместо мира разруха принесет этот пир. Но катастрофа где-то в будущем. Теперь веселье и спокойствие царят в знакомом нам мире.»

Возят колесницы и повозки, которые перевозят знатных гостей из порта в город. Кавалькада почти непрерывна с рассвета до позднего вечера. Уже целую неделю непрерывно курсируют по широкому кругу в обоих направлениях конные перевозчики в обслуживании знатных и не очень знатных пассажиров, идущих со всех сторон мира. Горожане огромного Илиона встречают их цветами и дружескими возгласами, с ненамеренным любопытством, потому что никогда не было такого разноцветия одежды, такого расточительства драгоценностей и дорогого оружия, как в эти памятные дни. Это не имеет ничего общего с повседневным гмежем путешествующих торговцев или моряков, которые больше похожи на пиратов и совершенно отчаянных подонков. Гостей размещают по домам богатых троянцев, а некоторые получают спальни в Большом дворце, величественно стоящие в центре богатого квартала и дополнительно защищенные еще одной каменной стеной, высотой в два человеческих роста. Вокруг царского дворца всюду посажены тщательно обрезанные деревья, а между ними узорятся всякие цветы. Шумят шадраваны и водостоки, из бассейнов с прозрачной водой слышен смех купающихся, который доминирует над птичьими трелями в разных тональностях и темпераменте. Наступает момент, когда все ожидаемые гости уже прибыли и поселились так, как было решено. Пора начинать праздник:

…Внезапно эта идиллическая картина переходит в большую трапезу, на которой сидели уже знакомые нам персонажи и другие хорошо одетые вельможи. Огромный и длинный этот стол, и его трудно, на первый взгляд, охватить, не говоря уже о том, чтобы кто-то пошел считать гостей, которые уважали его своим присутствием и ароматом. Некоторые из них более сдержанные, другие более простые, но обычный гражданин будет выглядеть нищим рядом с каждым из них. Есть мужчины, чьи украшения и дорогая одежда не уступают женским, а женщины в своей суетности не останавливаются ни перед чем, как известно еще с глубокой древности. Сами мужчины более или менее женственно-превознесены в переигровке светских манер и протокольного поведения, но все это присуще восточным нравам и обычаям, которыми закоренелы государственные люди. Агамемнон и Менелай выделяются своей стильной одеждой в сочетании с ореолом наследственных правителей. Они не многословны, но в этом нет необходимости, потому что их внешний вид достаточно респектабельный. Рядом с ними формируется группа ласкателей-обожателей, которая слегка дразнит своим шумом и высокомерным поведением, но оба брата чувствуют себя рыбами в воде и принимают лесть с куртуазностью, присущей рожденным в золотых яслях вельможам. Ахиллес ведет себя сдержанно и общается только со своим двоюродным братом Патроклом, который проявляет невоздержанность в еде и вине, в то время как сам Ахиллес тянется только к фруктам и довольствуется водой. Голубка довольно сильна, потому что почти никто не молчит в просторном пирровом зале, но трубчато бьют роги, и все замолкают. Царь Приам величественно встает с центрального места, которое он занимает вместе со своей женой Гекубой:

– Приветствую всех, кто уважает наш праздник своим присутствием. Я также благодарю тех, кто не пришел, но прислал своих представителей в лице своих собственных наследников! Спасибо им и за то, что они не боятся, что я возьму в заложники этих же их сыновей! Спасибо за дорогие подарки, которые вы принесли из ваших стран, но для меня самый важный подарок – ваше присутствие здесь как знак доброй воли! Я хочу заверить всех своих соседей и дальних правителей, что я, как царь своего государства, также имею добрую волю показать свое желание дружбы, мирных отношений со всеми без исключения. Я не желаю вражды с вашими народами и между вашими государствами, даже если это меня не касается. Мы – цвет цивилизации, и пришло время понять, что от мирной жизни нет лучше. Мир означает только спокойствие, богатство, веселье и возвышение искусства. Надеюсь, вы все пришли с теми же желаниями, с теми же намерениями. А теперь давайте вместе выпьем за будущую созидательную жизнь, которая нас ждет! А завтра нас ждут соревнования по всем олимпийским дисциплинам, что вызовет большой интерес, прежде всего, у молодых девушек, ищущих своих будущих супругов. Поскольку это не официальные олимпийские игры, допускаются женщины не только в качестве зрительниц, но даже в качестве участниц соревнований. Ваше здоровье! Этот пир теперь обязателен для всех, как и последний, после которого каждый уйдет в родные места. В остальное время у вас есть свобода и право приходить сюда в любое время, есть, пить и веселиться. Только пожалуйста, никаких пьяных сцен и ссор! Охрана позаботится обо всех, кто не уважает мою доброту и гостеприимство. Еще раз за здоровье!

Гости встают вместе и поднимают бокалы общим тостом. Ахиллес улыбается своему двоюродному брату:

– Как насчет того, чтобы завтра принять участие в играх?

– Я удивлюсь, если мы не включимся – смеется Патрокл с сияющими от вина глазами.

– Тогда перестань пить, а то мышцы размягчатся!

Такой разговор Гектор ведет со своим братом Пэрисом, который совсем молод и неприлично красив, но каким-то образом по-детски и даже по-женски, в то время как Гектор высокий, плещущий и скулестый юноша, которому нужен еще год-два, чтобы стать законченным мужчиной.

– Брат, ты можешь участвовать в большинстве дисциплин, но я занимаюсь только стрельбой из лука и, возможно, коротким бегом, когда луком меня никто не победит, поверь мне!.

– Не будь так самоуверен, что здесь Одиссей из Итаки. Молись, чтобы он не носил лук, у которого не было такого сильного другого мужчины, чтобы натянуть тетиву на ствол! Глядя на него сейчас, он не кажется таким мощным, а такие легенды ходят о нем.

– Гектор, я слышал, что нет мысли быстрее, чем его, и он был невероятно хитер, как ласка. Если он будет участвовать в гонках, я буду осторожен с ним, но до сих пор я, по крайней мере, не встречал Лучшего стрелка, чем я сам.

– Для тех, кто считает себя лучшим, есть тот, кто лучше. Не думай о Фебе, который никогда не промахивается! Мне всегда кажется, что ты переоцениваешь себя, брат, и мне неприятно тебе говорить, но ты довольно быстро забыл, где был всего год назад, или ты помнишь? Как-то слишком быстро сменил прежнюю сущность на нынешнюю.

– Я помню и никогда не забуду, но теперь я царский, а не пастуший сын, так что у меня должна быть соответствующая самооценка, а ты смеешься надо мной сколько хочешь!

– Я не собираюсь над тобой смеяться. Лучше посмотри на тех девушек, которые рядом. Одна из них невероятно красива, и с ней вы были бы как два цветка в горшке.

Его взгляд фиксирует Елена и Пенелопа, которые сидят рядом с отцом и кокетливо осматривают присутствующих. Елена, естественно, более нежная и фрапантная, в то время как ее сестра более простая, а также более скромная в своем поведении.

– Да, она прекрасна, брат. Я никогда не видел более красивого существа, чем это. Что, если я поговорю с нашим отцом, чтобы он попросил ее стать моей невестой, что она все еще не годится для женщины, потому что она сошла с ума?

– Может, она и захочет, но, глядя на чьи-то взгляды, конкуренция будет жесткой. Она самая красивая в этом зале, и в городе, возможно во всей Элладе. Что касается ребенка в ней, я убежден, что она больше женщина, чем ты мужчина хахаха.

Гектор тянет к себе одну из виночерпий:

– Ты знаешь, кто этот темный с двумя девушками рядом?

– Естественно знать, принц, потому что мы должны знать поименно всех в зале, чтобы обращаться к ним, если это необходимо – виночерпки полуголые по тогдашним традициям, но не оголенные, а с прозрачными верхними блузками, сквозь которые проступают их груди. Все они совсем молодые, с стройными телами, юбками с разрезом на бедре и длинными, но связанными волосам – это царь Спарты Тиндарей с двумя дочерьми, Пенелопой и Еленой. Два его сына-близнеца, и они должны быть здесь, но я не вижу их с ними. Они обязательно появятся.

– Да, но кто такая Пенелопа, а какая Елена —обнимает Гектора девушку через крест, не обращая внимания на то, что у нее были какие-то близнецы?

– Более красивая и блондинка Елена, а смуглую кудряшку зовут Пенелопа.

– Теперь ты понял, мой брат, – выгоняет из рук служанку принц, – эта Елена выпьет твою кровь, если мой отец сможет свататься со спартанцем?

Слепой Тамир сидит сбоку где-то под занавесками и натирает луком по струнам. Повсюду этот мрачный посыльный. Медленная и удручающая мелодия находится в симбиозе с текстом, который бормочет певец:

«Не было ни малейшего представления о том, что принц Гектор пророчествует как судьбу своего брата, так и свою, связывая их в крепком узле с скульптурной богиней Еленой. А свою будущую Андромаху еще не заметил среди многих гостей, хотя она уже тайно наблюдала за ним своими темными глазами.»

ЛЮБОВЬ

В давние времена храм Великих Кабиров был самым важным зданием и находился в центре поселения, имя которого сейчас никто не помнит, да и нигде его не записано. Сама обитель погребена под землей за стенами нынешнего Илиона, хотя вход в подземные проходы, ведущие к ней, находится внутри самого города. Храм был внушительным архитектурным сооружением, но землетрясение много лет назад воткнуло его в открывшуюся пропасть, которая закрылась сразу же после того, как поглотила его. Люди видели знамение в сейсмическом катаклизме, и авторитет Кабир головокружительно рухнул вместе со священным зданием, но не исчез полностью. Кабиры непопулярны для простолюдинов, культ их скрыт в забвении ушедших веков, но отдельные представители аристократии и некоторые более богатые граждане считают привилегией вступать в общество почитателями Великих трех. Встречи посвященных проводятся раз в месяц, а несколько раз в год в определенные ночи, когда Луна преобразуется, специальные церемонии собирают верующих в масках в подземном зале, где их ждут песнопения, танцы и ритуальное вино. И никто из них не может даже подумать, что двое влюбленных могут сварить себе гнездышко для свиданий прямо здесь, в священном месте, известном лишь маленькой горстке людей. Креуза, как главная жрица Кабир, вполне практично воспользовалась своим положением и со своим женихом установила мягкую кровать в маленькой комнатке, которая была определена только для нее. Под угрозой смертной казни никто не имеет права входить по какому-либо предлогу в покой священнослужительницы, которая запрещала освобождать от дурного взгляда сакральное ложе двух влюбленных. Это о неприкосновенности комнаты Креуза сама придумала, чтобы вменить его другим служителям храма, которых считали на пальцах обеих рук. Более того, здесь никто не приходил, и если бы ей пришлось приходить, она Креуза первой знала бы, когда это произойдет. Тихо внизу под землей, так тихо, что слышно дыхание проходящих по потолочным балкам мышонков. Оба жениха лежат обнаженными и задыхаются в постели. Царская дочь уложила свою тяжелую прическу на мощную, выдувающуюся из-за учащенного дыхания грудь своего возлюбленного:

– И как долго мы будем так закатываться с тобой под землю, чтобы быть вместе, а не валяться на огромной кровати в твоем огромном доме – - спрашивает Девушка, обращая свои теплые глаза к лицу Энея?

– До каких пор, – сердится юноша, – отец затягивает свадьбу. Наши родители не возражают, если мы сделаем это завтра, но царские дела важнее нашей любви.