Я стираю свою тень. Книга 5

– Ничего нет. Придётся переплывать самостоятельно.

Меня беспокоили две вещи – Никас и мамин рюкзак. Мне не хотелось мочить сына, но это ерунда, его можно перевезти на спине, а Айрис страховала бы рядом. Но тяжёлый рюкзак с вещами на любой случай мог утянуть на дно. А оно тут, похоже, было глубоко.

Я переплыл назад.

Среди туристов начался долгий спор, какой путь выбрать. В нём мы участвовать не стали, отошли в сторону, чтобы посовещаться меж собой.

– Мам, с твоим рюкзаком не перебраться на тот берег, утопит, – прояснил я свои опасения.

– Да, жаль, – согласилась она. – Я хотела приготовить обед на свежем воздухе, Вестлину угостить настоящей едой.

– Да я не голодна, – произнесла тёща, чтобы не ставить её в неловкое положение.

– Я возьму нож, зажигалку и банку тушёнки, – полезла в рюкзак мать. – У меня есть непромокаемая упаковка для этих целей.

– Да что одна банка, давайте возьмём каждый по штуке. Одна не утопит. Нагуляем аппетит да поедим, – предложил я.

На том и порешили. Мать оставила рюкзак на сучке у ближайшего дерева. Мы взяли по банке консервов. Я спрятал свою в трусы и лёг на воду как крокодил. Айрис усадила мне на спину Никаса, а сама поплыла рядом, придерживая его рукой. Я грёб по-собачьи, чтобы меньше двигать корпусом. Сын восторженно комментировал свои ощущения.

– Папа, кьясс, нлябится.

Отец плыл на одном боку, держа в узле вещи – свои, мои и Айрис. Мать тоже плыла, гребя одной рукой, присматривая ещё и за свахой, которая последний раз плавала лет пятьдесят назад.

Мы выбрались на берег, снова оделись и пошли дальше. Туристическая группа в нерешительности топталась на другом берегу. Кто-то вернулся назад, ища другие тропинки, кто-то пошёл искать переход на другой берег вдоль реки. А мы двинулись дальше, любуясь красочной природой. Чего стоило поле жёлтых цветов, на котором стоял такой аромат, что хотелось набрать его в банку и закрыть крышкой. Или стать бабочкой и опылять цветы.

Впечатления настигали нас на каждом шагу, будь то животные или растения. Природа планеты, казалось, была создана для того, чтобы у людей не проходил щенячий восторг. Возможно, причина была ещё и в воздухе, создающем лёгкое опьянение, но об этом не хотелось думать. Каждой вдох я делал осмысленно, чтобы насладиться ароматами, приятно щекочущими носовые рецепторы. Этот поход, от которого я не ждал многого, превзошёл все мои ожидания.

– Давайте есть, – остановила нашу группу мать. – Прошла ровно половина времени, как мы приземлились.

– Уже? – удивился я и посмотрел на экран телефона. – Точно, а я и не заметил.

Мы сходили в лес, собрали дрова и развели костёр. Он разгорелся легко, и чуть не сжёг нам банки. Дрова сгорели, не оставив после себя углей, только мелкодисперсную золу – сухой остаток. Мы ели из банок и молчали.

– Смотрите, как меняется небо. – Айрис посмотрела в сторону темнеющего горизонта.

– Похоже на грозу, – заметил я.

– Наверное, это тень от газового гиганта, про которую нам говорили, – предположила Вестлина.

Мы согласились с ней и успокоились.

Глава 4

Вестлина жмурилась от удовольствия, уплетая разогретую тушёнку.

– Не пойму, как вы умудряетесь делать такие вкусные вещи? – Она смачно облизала походную складную ложку. Остальные ели палочками, добытыми в лесу.

– Это разве вкусно? Эх, будь сейчас под рукой наше хозяйство, мы бы тебе такие блюда на костре приготовили, пальчики оближешь, – поддразнила её моя мама.

– А приезжай к нам, – предложил отец Вестлине. – Пока Колька мелкий, понянчишь его, а мы тебя будем баловать гастрономическими изысками.

Тёща смутилась от неожиданного предложения.

– Спасибо, конечно, но даже не знаю. Я пока не готова к таким приключениям. У меня ещё план по социальному рейтингу не выполнен, – не очень тактично отказалась она.

Мне показалось, что её пугает Земля. Что бы мы ни рассказывали о ней, в представлении жителей станции это была дикая территория, на которой действовали непонятные и жестокие законы, а уровень прогресса соответствовал эпохе Средневековья.

– Зря, – поджал губы отец. – У меня складывается ощущение, что погода портится. – Он посмотрел в сторону темнеющего небосвода. – Здесь идут дожди?

– Наверное, как и везде, – решила Айрис. – Жаль, нет связи, я бы поинтересовалась.

– Да они опять придумали какую-нибудь развлекуху для нас, чтобы не скучать, – заявила мать. – Что у нас, что здесь устроители туров действуют по одной схеме – незабываемо напугать туриста, преувеличив опасность. – Она посмотрела на потемневший горизонт. – А вот палатку жаль не взяли с собой, промокнем до нитки, если ливанёт.

– Я думаю, тут очень тёплый дождь, – предположила Айрис. – Интересно, с такой концентрацией кислорода лес не загорится от удара молнии?

– Как видишь, ни одного сгоревшего пятна. – Я махнул рукой, показывая сплошной зелёный ковёр нетронутой растительности.

– Да хватит уже собирать что попало, народ, – прервал отец наши фантазии. – Кстати, а где народ?

На тропинке так и не появилось ни одного человека. Никто не решился форсировать реку. Люди выбрали более простые маршруты.

– Нам надо идти до первой попавшейся поляны, с которой нас подберёт челнок, – произнесла Вестлина. – Пока будем ждать его, осмотрим окрестности, в лес заглянем.

– Согласен, хорошая идея, – поддержал её отец.

– А как же рюкзак? Там столько полезных вещей осталось, – забеспокоилась мать.

– Ну, это же неинтересно, второй раз идти снова по тем местам, которые мы уже видели. Давай, Нинуль, мы купим тебе по возвращении всё, что ты оставила здесь. – Отец потискал мать и поцеловал её в щёку.

– Транжира, – ответила она в шутку. – Ладно, идёмте дальше. Как в примете говорится, где оставила напоминание о себе, значит, вернёшься туда ещё раз.

– А что такое примета? – спросила Вестлина.

– Это, мам, такое наблюдение, когда определённое событие порождает связанную с ней реакцию судьбы. Например, если свистеть дома, то не будет денег. Или если дорогу перебежала чёрная кошка, то это к несчастью. Это пережитки, но многие люди до сих пор ими руководствуются, – объяснила ей Айрис.

Вестлина задумалась, затем посмотрела на нас, как на дрессированных собачек, снисходительно-иронично. В её глазах мы резко понизили свой уровень умственного развития.

– Самая верная примета – если начали класть асфальт, значит, пора менять трубы, – добил её отец. – А если баба с утра не разговаривает, значит, она видела сон, в котором вы поругались.

– Правда? – изумилась тёща.

– Почти. Уверен, что вы не такая баба и земные приметы к вам неприменимы, – рассмеялся отец. – Вперёд, туристы.

Мы пошли дальше. Тропинка – думаю, её искусственно создали и не давали зарастать деревьями, чтобы туристам было комфортнее передвигаться – завиляла между неровностями ландшафта. Кустарники с огромными ярко-алыми цветами манили подойти и понюхать их, что мы и сделали. Медвежонок, лениво обдирающий ягоды поблизости, отвлёкся от трапезы, приковылял к нам и встал рядом Никасом. Они оказались одного роста. Животное приняло его за детёныша и жестами и возгласами пыталось установить контакт. Никас немного испугался, запрыгал на месте, заливаясь нервным смехом, но, видя, что зверь не подаёт признаков агрессии, потрогал его. Мы стояли на страже. Айрис приготовилась выдернуть сына, а я зверя на случай непредвиденной реакции. Детёныши словно договорились между собой, начали одинаково урчать и хватать друг друга за конечности. Закончилось это тем, что они обнялись и повалились на траву.

Никас пришёл в восторг от общения с животным и хотел остаться здесь, поиграть ещё. Пришлось утащить его силой. Время тура заканчивалось, а мы так и не добрались до поляны, на которую мог приземлиться челнок. Я думал, что они будут встречаться через каждые сто метров, но оказалось, что это не так. Мы шли по узкой тропе, а над нами возвышались деревья, мешающие увидеть, что происходит с тёмной линией горизонта. Мне показалось, что я слышал гром, но на чужой планете звуки могли производить другие неизвестные нам причины.

Отец ушёл вперёд и даже скрылся из глаз из-за слишком крутых поворотов тропы.

– Идите сюда скорее! – позвал он нас.

Мы прибавили шагу, и вышли на поляну. Можно было бы обрадоваться этому обстоятельству, если бы не выступающая в самом её центре коническая глыба бурого цвета. Она так сильно контрастировала цветом и формой с окружающей средой, что казалась искусственным порождением.

– Что это? – застыла на месте мать.

– Я про это не читала, – смутилась Вестлина, поняв, что многое не вошло в рекламный проспект.

– А что вас смущает, дамы? Это порода, выступившая из земли. – Отец направился к глыбе. – Вы же не думаете, что планета создана из одного перегноя, на котором растут деревья?

Примечательно, что возле глыбы трава выглядела не очень здоровой.

– Пап, не подходи близко, вдруг она радиоактивная? – предупредил я его.

– Не собирай что попало, Гордей. Откуда тут радиация?

Он подошёл вплотную и дотронулся рукой до поверхности камня, обошёл вокруг и что-то поискал у основания. Потом спешно направился к нам, будто хотел показать что-то интересное.

– Это не камень, – выкрикнул он издалека. Подбежал и показал тёмные камешки в своей ладони.

– А что это? – не поняла мать.

– Это окалина. Глыба железная, на ней имеются следы оплавления, причём в верхней части.

– А если это просто многовековая ржавчина? – предположил я.

– Сынок, это я работал сварщиком, а не ты, поэтому окалину от ржавчины отличаю, – возмутился отец. – Эта штука похожа на громоотвод, но такой жирный, словно молнии тут не чета земным.

– Что вы такое говорите, Николай? Про грозы на этой планете не было сказано ни слова. Уж такой информацией с нами точно поделились бы. Вы же знаете, что в системе нет потенциально опасных мест. Человеческая жизнь для неё высшая ценность, – убедительно произнесла Вестлина.

– Он сказал, что вероятность опасности десять в минус двадцать пятой степени, – напомнил отец. – И ещё я вдруг подумал, что река была естественным препятствием, которое мы не должны были преодолевать.

– Пап, не нагнетай, пожалуйста, – попросил я его, уверенный, что это не так.

– А я не нагнетаю, а просто предполагаю. В том, что эта штука – громоотвод, я не сомневаюсь. Вопрос в том, как часто тут случаются грозы.

С поляны как раз был виден тёмный горизонт, очень напоминающий грозовой фронт. Только за несколько часов с момента его образования он почти не изменил своего положения.

– Эта поляна не подходит для посадки челнока, надо идти искать другую, – предложил я.

Мы снова тронулись в путь, надо сказать, уже без прежнего энтузиазма. Красота начала утомлять, словно у нас начался похмельный синдром от интоксикации кислородом. Пропало чувство полёта и лёгкости. Я посмотрел на экран телефона. Оставалось полтора часа до окончания тура. Всё, чего я сейчас хотел, это упасть на траву на ближайшей поляне и ждать прибытия корабля.

Две звезды, дающие свет планете, одна совсем маленькая, а другая больше нашего Солнца, почти слились в одну. Из-за яркого света их невозможно было рассмотреть. Только встроенная модификация, помогающая зрению подстраиваться, позволила мне увидеть оба диска. Наступала судная ночь, дающая короткий промежуток времени хищным тварям, чтобы позаботиться о своём желудке.

– Как-то не по себе, – шёпотом призналась Айрис. – Такое ощущение, что мы потерялись. Где все?

– Айрис, с вашими технологиями потеряться невозможно, – успокоил я её.

– Да, ты прав, глупо думать, что все ходят по одной тропинке и приходят на одну и ту же поляну.

– Вот именно. Наслаждайся.

Айрис улыбнулась Никасу и похлопала его по спине. Сын засыпал, сидя у меня на шее, клевал носом и клонился в сторону.

– Утомился больше всех, – засмеялась она. – Жаль, не взяли «кенгуру», он мог бы в нём поспать.

– Какое «кенгуру» для такого здорового пацана? Пусть терпит невзгоды вместе с нами.

– Невзгоды? – переспросила Вестлина и виновато посмотрела на нас.

– Мам, нам нравится этот поход, но Никас утомился, засыпает у отца на шее, – пояснила Айрис.

– Пусть спит, – произнёс отец. – Гордей, когда был маленьким, тоже засыпал у меня на шее. Бывало, пойдём на природу на майские праздники или после посевной всем коллективом, да ещё с жёнами и детьми. Праздник-то общий. С природы возвращаемся уже затемно, Гордей прикорнёт у меня на голове, до самого дома не проснётся. Все волосы мне слюной замочит. А его комары и в руки, и в спину накусают. Он потом полночи чешется и орёт, – засмеялся отец. – Да, были времена.

– Это… это так… – Вестлина пыталась подобрать правильное слово, – жизненно. У нас с Айрис всё было по-другому. Мне даже жаль, что её не кусали комары в детстве.

– Зато сейчас они на мне отыгрались, – призналась Айрис. – Каждую весну и начало лета ждут меня, чтобы напиться крови.

– Она у тебя качественная. Деликатес, – пошутил я и шумно втянул слюну, будто у меня проснулся аппетит.

Спустя некоторое время мы с удивлением обнаружили, что ландшафт стал понижаться. Мы оказались наверху возвышения, откуда были видны тёмные зигзаги тропинок и даже поляны. Лес в самой низине отличался оттенком от того, который рос выше. Он образовывал огромный овал неправильной формы белёсого цвета.

– Я бы сказала, что растения внизу страдают хлорозом. – Мать немного разбиралась в болезнях комнатных растений. – Думаю, там очень влажная почва, вызывающая развитие болезней.

– Болото? – предположил отец.

– Необязательно. Просто низина, очень близко залегают грунтовые воды.

– А может быть, там живут хищники? – зловещим тоном произнесла Айрис.

– Уже боюсь, – хмыкнул я. – Смотрите, вон тёмный круг, это поляна. До неё двести метров, считай всё, уже пришли.

Мы набрали ход под горку и вскоре оказались на поляне, самой обыкновенной для этой планеты, без всяких препятствий для посадки челнока. До окончания тура оставалось ещё пятьдесят минут. Я осторожно спустил спящего сына с шеи и передал его деду, а сам развалился на мягкой траве. Блаженство после многочасовой прогулки. Планета-гигант ушла за горизонт, поэтому надо мной раскинулось чистое небо, в котором звёзды, дарующие тепло и свет планете, собирались устроить непродолжительное соитие, во время которого они теряли контроль над вверенной им территорией. Жаль, конечно, что мы не увидим столь необычной трансформации этого красивого мира, но жаль в гипотетическом смысле. Я не хотел стать объектом охоты, а тем более рисковать женой или сыном. Как натуралисту, мне было бы интересно, но как семьянину – ни за что на свете.

– Сколько осталось? – спросил отец, так же, как и я, лёжа в траве.

– Полчаса, – ответил я. – Вы же хотели погулять по лесу? Можете не успеть.

– Уже нет желания, – сказала мать. – Здесь так много всего, что я устала от этой красоты.

– Тогда лежим и получаем удовольствие, – посоветовал я и закрыл глаза.

Нам, людям, свойственно воспринимать большую часть информации зрительно, в ущерб остальным органам чувств. Мне захотелось послушать звуки этого мира. Я сконцентрировался на слухе, вообразив себя микрофоном. Доминировали птицы, дерущие глотки в лесу, неугомонные пернатые, не умеющие договариваться между собой молча. Едва слышны были ворчания животных и звуки насекомых, порхающих надо мной. Мать с Вестлиной негромко разговаривали. Айрис забрала сына у деда и играла с ним в догонялки.

И вдруг, одномоментно, все звуки природы затихли. Наступила пугающая тишина, которая явно что-то значила. Я посмотрел сквозь пальцы на небо. Нет, светила ещё не сошлись в одно. Учитывая запас времени, данный нам гидом, до события, называемого здесь сменой суток, оставалось больше полутора часов. Нейроинтерфейс пиликнул внезапной активностью. Я услышал обрывок речи:

– …геомагнитная активность, теряем свя…

Мы переглянулись.

– Твою мать, – вскочил отец. – Твою же мать! Это что, розыгрыш? Сватья, что это?

Вестлина растерялась.

– Я понятия не имею, что это значит, – призналась она. – Наверное, шутка такая напоследок.

– Не похоже. Небо темнеет. – Отец посмотрел вверх.

Объективных причин для этого не имелось. Планета-гигант не могла давать тень, потому что находилась в другом месте. Грозовой фронт не двигался с места. Но воздух темнел, этого нельзя было отрицать. Бежать куда-то не имело никакого смысла. Мы были там, откуда нас обещали забрать. Над низиной, обозначенной более светлой растительностью, воздух темнел сильнее, чем в других местах.

– Чувствуете, становится влажно? – Айрис растопырила ладонь и подвигала ею.

Мне тоже показалось, что запахло дождём. Трава под ногами засеребрилась капельками росы. Светила в небе образовали радужное гало, одно на двоих.

– А может, они ошиблись со временем? – решила мать. – И смена суток уже началась?

– Тогда что мы стоим? Надо в лес за палками бежать, – сорвался с места отец.

Я побежал за ним. Нужно было иметь хоть какое-нибудь оружие, чтобы отбиться от ночных хищников. Здешняя природа была ориентирована на быструю утилизацию органического материала. Всё, что упало на землю, было покрыто плесневыми грибами и лишайниками, съедающими отжившую своё плоть за короткий промежуток времени. Пришлось ломать зелёные ветки, сопротивляющиеся нашему вандализму.

Хорошо, что я был силён, и мне удалось наломать дубинок. Мы вынесли их на поляну. Вместе с Айрис принялись отделять от них мелкие ветви, чтобы они больше походили на оружие. Тёща не находила себе места, расстроенная испорченным отдыхом. Ей никто ничего не говорил, она сама доводила себя.

– Вернусь, я им устрою! Они мне тысячу баллов будут должны! Надо же, никакой информации, только та, что нужна для завлечения. А тут… простите меня, сватья и дети.

– Ты не виновата, – помахал дубинкой отец. – И на систему бывает проруха, даже когда десять в минус двадцать пятой степени.

– Мне вообще кажется, – призналась Айрис, – что там, куда попадаем мы с Гордеем, обязательно что-нибудь случается и никакая статистика не способна на это повлиять.

– Так вот, значит, в чём была причина активности вулкана, – усмехнулся отец. – Это вы его пробудили.

– Очень даже возможно, – согласился я. – Вы же не станете отказываться от родительских прав ради такой мелочи, как смертельный риск?

Пока мы бегали по лесу, воздух потемнел ещё сильнее. Он стал похож на серый туман. Влага висела в нём как подвешенная. Её будто вытянуло из земли и растений неведомой силой. Судя по обрывку фразы, услышанной через нейроинтерфейс, причиной тому была геомагнитная активность. Непонятно, каким образом она была связана с возникновением необычного тумана.

На местные солнца теперь можно было смотреть не щурясь. Два ярких шара, большой жёлтый и маленький бело-голубой, сблизились вплотную. Челнок до сих пор не объявился. Я попытался активировать нейроинтерфейс на обратную связь, чтобы узнать, когда их ждать, но слышал только шумы, один из которых здорово напоминал мне гудение набирающих ёмкость конденсаторов киношных дефибрилляторов.

Яркая вспышка, сверкнувшая перед глазами и ослепившая на несколько секунд, завершилась пушечным выстрелом. Никас, сидевший на руках Айрис, закричал от страха. Я кинулся к нему и принялся успокаивать.

– Это молния, сынок, это нормально, так бывает. Сейчас пойдёт дождь. – У меня свистело в ушах, отчего собственный голос раздавался как будто со стороны.

– Домой ату, – сквозь слёзы произнёс сын.

– Потерпи чуть-чуть сынок, скоро мы поедем. Ну его в одно место, этот отдых.

Айрис прижала Никаса к себе и целовала в щёку.

– Я же говорил вам, что это окалина. – Отец показал нам на светящийся красным железный зуб громоотвода. – Молния ушла в него и раскалила докрасна.

Рядом с громоотводом воздух светился, словно ионизированный. В нескольких километрах от нас снова сверкнуло, и через несколько секунд донёсся гром, но уже не такой страшный. Пятно ионизированного воздуха засветилось над вершинами деревьев, а в его центре едва заметным красным пятнышком обозначился другой громоотвод.

– Народ, по ходу, мы реально отклонились от маршрута, и нас занесло внутрь природного суперконденсатора, – предположил отец. – Я не электрик, но мне так кажется.

– Почему они не предупредили нас, что за реку гулять опасно? – Моему возмущению не было предела.

– Они же не знали, что земляне не поймут очевидного для них предупреждения, – пояснила Вестлина. – Мне эта переправа сразу показалась слишком рискованной.

– Нас что, теперь бросят? – испугалась мать.

– Не думаю. Они же умеют считать. Нас всё же шестеро было, нельзя не заметить. Подберут, обязательно подберут. – Я постарался быть уверенным, потому что не хотел оказаться в том периоде, когда на охоту выберутся хищные твари.

Айрис тоже выглядела напуганной. Всё дело в сыне, за которого мы боялись больше всего и даже теоретически не могли допустить, что с ним может что-нибудь случиться. Малыш создавал непривычное для нас состояние неуверенности перед возможной дракой, которая в свою очередь мешала лёгкости принятия решений. Мы ещё не знали, чего ожидать от здешних животных, но готовились к тому, что эти полчаса местной ночи придётся выкладываться на полную. Ребёнок связывал нас по рукам и ногам. Мы не могли отдать его родителям, потому что они сами нуждались в нашей защите, и с ним как бойцы они были никакими.

– Гордей, пусть он сидит у тебя на шее, а ты будешь крепко держать его левой рукой. Встанем спиной к спине и будем отбиваться, – предложила Айрис свою тактику.

– Согласен, звучит логично.

– Нин, мы тоже встанем с тобой спиной к спине и будем отбиваться, – предложил отец матери, и для демонстрации решительности помахал дубиной.

– А мне куда встать? – Вестлине стало неловко, что у неё нет надёжного тыла.

– Мамочка, становись рядом с нами. – У Айрис дрогнул голос от жалости к матери. – Вообще пусть никто не отходит от нас. Мы с Гордеем люди закалённые в подобных ситуациях, выкрутимся.

– Надо же, наш сын умеет драться. Кто бы мог подумать про тебя такое. – Отец будто не верил мне, считая прежним тюхой-матюхой.

Яркая вспышка ударила по глазам и сотрясла воздух с такой силой, что я от неожиданности упал на колени. Меня слегка контузило. Когда зрение вернулось, я увидел, что все лежат на траве и держатся за уши. Воздух вокруг нас наэлектризовался и будто даже разогрелся. Волосы на голове и руках зашевелились, как живые. Айрис успокаивала Никаса. С ним случилась истерика. К дочери подбежала Вестлина и тоже попыталась как-то помочь. Она больше всех считала себя виноватой за ситуацию, в которой мы оказались.

Железный зуб громоотвода светился красным сатанинским светом, злобно предрекая нам страшные испытания. Хотелось верить, что он достаточно надёжно притягивал к себе молнии. Уж больно мощными были они здесь. Молнии засверкали по всей низине и за её пределами, напоминая работу катушки Теслы. Гром раскатывался орудийной канонадой по округе. Я посмотрел в небо. Светила уже соприкоснулись. Здешняя ночь формально могла считаться начавшейся.

Я забрал у Айрис хнычущего сына.

– Всё нормально, сынок, это молнии, природное явление, которое не несёт никакой опасности. Считай, что это весело. – Я посадил его на шею. – Крепко держись за папку и ничего не бойся.

Вряд ли он внял моим увещеваниям. Я сам себе не верил.

– Вставайте рядом с нами, – позвал я родителей и тёщу. – Пора принимать боевую позицию.

Мы встали кучкой, спина к спине, чтобы держать оборону во все стороны, понятия не имея, с кем придётся воевать. Хотелось, чтобы это были милые зверушки, не больше той-терьера, пусть с клыками, дурным характером и даже неудержимой смелостью, но выбывающие из игры после одного удара дубинкой.

Молния сверкнула рядом, громыхнул гром. Никас крепко ухватился за мои уши, но не расплакался. Если он начнёт с такого возраста попадать с нами во все переделки, то мне страшно представить, насколько закалённой станет его психика. Айрис обернулась на секунду, чтобы узнать состояние сына, подмигнула ему и широко улыбнулась, отметив его смелость и выдержку.

– Мужик, – прокомментировал я. – Ещё минута, и он уснёт от скуки.

Пока никаких хищников мы не видели. Я принял их отсутствие на счёт внезапной странной грозы, которая могла их так же испугать и спутать все планы на охоту.

– Смотрите! Смотрите! – Мать запрыгала на месте. – Эге-гей, мы зде-е-есь! – закричала она, размахивая дубиной, как флагом.

Я посмотрел в небо и увидел тёмный силуэт снижающегося челнока. Мне стало так легко и смешно, мы так серьёзно поверили, что нас могут бросить. Разве могут люди в системе поступить с нами так подло? Ведь человеческая жизнь для них высшая ценность.

– Ну, вот и закончился тур, который останется надолго в нашей памяти, – произнёс я весёлым голосом. – Даю руку на отсечение, шутка с грозой – это их спецэффекты. Не такие они и опасные, как выглядят. Бьют только в громоотводы.