Тропа заблуждений

Пелагея Андреева

Тропа заблуждений

Часть 1. Детство

1

– Примите мои поздравления! – улыбнулась Прасковья Степановна, пожилая врач с добрыми глазами, Анне Озеровой, лежащей на кушетке в одноэтажной сельской больнице – никаких болезней я у Вас не нашла, Вашему здоровью позавидует любой космонавт.

– А почему тогда… – недоверчиво посмотрела на нее молодая женщина.

– Сообщите мужу прекрасную новость, – Прасковья Степановна взяла пациентку за руку, – Вы беременны!

В растерянном взгляде Анны не было той радости, которую хотела разделить с ней врач.

– Как? – пролепетала она, сильно побледнев.

– Каждая женщина волнуется, когда узнает, что скоро станет мамой, – улыбнулась Прасковья Степановна, – но ничего, скоро привыкнете.

– Что же ты за женщина, что дитя свое сгубить хочешь? – накинулась на Анну свекровь, Лидия Сергеевна, статная брюнетка, еще не утратившая красоты, – ну что смотришь на меня испуганными глазенками? Думала, скроешь? Как бы не так, милочка! Село у нас маленькое, и муха без чужого ведома не пролетит! Прасковья-то все мне поведала. Что даже ценой своего бесплодия ты готова аборт сделать! А ведь Прасковья тебе дело говорит, она же врач от Бога, недаром ее местные знахаркой кличут.

Анна закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Разве для того она училась в одном из лучших вузов страны, чтобы закончить научную карьеру, так и не начав ее? Конечно, дети нужны, без них вряд ли семью можно назвать образцовой, но эта беременность наступила слишком несвоевременно.

Анна не была красавицей, мужчины не баловали ее своим вниманием, и она была рада, что на последнем курсе познакомилась с Анатолием. Конечно, можно было бы составить партию и получше, но время поджимало. Еще немного, и даже Толика на себе кто-нибудь женил бы. Пусть он слабохарактерный подкаблучник, вечно витающий в облаках, но зато очень порядочный человек и подающий большие надежды молодой ученый. Ему всего двадцать два, а уже пишет кандидатскую диссертацию по ядерной физике. Начальник отдела говорит, что этот парень далеко пойдет. Но это все в перспективе. А пока у них ничего нет: ни карьеры, ни собственного жилья, ни денег. Живут они у родителей мужа в деревенском доме без водопровода и с удобствами на улице и ездят на работу за двадцать километров в соседний город, верней, наукоград. А Анатолий только и думает о науке. Нет бы в комсомольской деятельности поучаствовать, жилье для молодой семьи выбить… какой он все-таки непробивной и непрактичный!

– Сначала бы диссертацию защитить, – робко пробормотала Анна. Она не привыкла говорить с кем-либо виноватым тоном, но свою свекровь она побаивалась, ведь в ее доме она жила.

Лидия Сергеевна подбоченилась:

– Какую еще диссертацию, умная ты наша?! Нормальному мужику хозяйка и мать его детей нужна, а не энциклопедия! Раньше в Средней Азии, чем менее образованной невеста была, тем больше калым за нее давали.

– Сейчас не Средневековье, а 1973 год. И живем мы не в Средней Азии, а в цивилизованном социалистическом мире.

На выручку пришел Алексей Андреевич, муж Лидии Сергеевны, заслуженный учитель и партийный работник. Он обладал талантом сглаживать любые конфликты и ни разу в жизни не повысил голос, однако его всегда беспрекословно слушались ученики и подчиненные.

– Ну хватит, Лида, – он погладил супругу по плечу, – Аня – умная девочка, она все прекрасно поняла и не будет делать глупостей.

Лидия Сергеевна замолчала.

– Знай, милочка, – спокойно сказала она невестке, когда Алексей Андреевич ушел, – если аборт сделаешь, о сыне моем забудь. Разведу я вас. А ему деревенскую невесту найду, без всяких заумностей. На него вон как все соседские девки пялятся. Любая за него пойдет. И, по моему мнению, ни одной из них ты и в подметки не годишься. Эх, если бы слушал Толя мать…

Анна знала, что Лидия Сергеевна свое слово сдержит, поэтому прерывать беременность нельзя. Но может, если таскать тяжести, случится выкидыш?

– Нет что ли мужиков в доме, чтобы воду носить? – упрекнула свекровь невестку, видя ее старания, – похоже, все-таки хочешь подпортить свою репутацию разводом?

И Анна смирилась. Что ж, можно и после отпуска по уходу за ребенком карьерой заняться.

Схватки начались среди ночи чуть раньше предполагаемого срока. Анатолий побежал за Прасковьей Степановной, и та приняла роды прямо на дому.

– Девочка, и здоровая, – улыбающаяся акушерка протянула кричащего младенца Анне. Та нехотя поднесла малышку к груди.

– Красивая! – взглянув на ребенка, произнес Алексей Андреевич, – и черноглазая, ну копия Толика!

Младенец орал, не переставая. Анна и так измучена родами, а тут еще это горластое существо покоя не дает. Анна покачала малышку, но та не успокаивалась.

– Как же ты меня достала! Будь ты проклята! – в сердцах прошипела молодая женщина.

Девочка затихла и прикрыла глазки.

– Ну как назовем нашу красавицу, молодую Озерову? – начал речь за праздничным столом, накрытым в честь рождения первой внучки, Алексей Андреевич.

– Лидой, в честь моей мамы, – робко предложил Анатолий.

Анна нахмурилась: до нервного срыва ее хочет благоверный довести? Ей только постоянного напоминания о занудной свекрови и не хватало.

– Две Лиды в доме внесут путаницу, – сказала она первое, что пришло на ум.

Прасковья Степановна посмотрела на нее долгим взглядом. Она поняла ход мыслей молодой женщины и решила спасти положение.

– Давайте посмотрим, как можно назвать по Святцам.

– Прасковья Степановна! – всплеснул руками Алексей Андреевич, – Вы же – советский человек и относитесь серьезно к суевериям?

Женщина незаметно для всех заглянула в блокнот.

– Хорошо, мне нравится Марина!

– Красивое имя и модное, – согласилась Анна.

– Послушай меня, Лидочка, – обратилась Прасковья Степановна к школьной подруге, когда женщины остались одни, – надо крестить Маришу.

– Что ты несешь, Паша! Хочешь, чтобы Лешу из партии исключили?

– Нужно, Лидочка. На девочке сглаз или проклятие. Видела, какими недетскими глазами на мир она смотрит?

– Глупости, Паша.

– А не глупости мы творили, когда в школьные годы в баньке гадали? И помнишь, какая расплата последовала? Мы слишком мало знаем о мире, и глупость – это мнить себя всемогущими. Поверь, Лида, Марише очень нужна защита свыше. Хочешь, я схожу за батюшкой? Никто и не узнает.

– Не надо, Паша. Все село сразу же и загудит.

– Что ж, поступайте, как знаете, – развела руками Прасковья Степановна.

2

– Проходите, хозяюшки, в новое жилище, – радостный Анатолий открыл перед женой и дочкой дверь общежития.

Анна зашла в холл и поздоровалась с вахтершей, полной старушкой лет семидесяти с выцветшими крашеными в рыжий цвет волосами. Та посмотрела на них с любопытством.

– Новые жильцы? Добро пожаловать! А почему без кошки?

– У меня на шерсть аллергия, – не поняла ее Анна.

Старушка усмехнулась:

– Примета такая: чтобы на новом месте жилось хорошо, нужно сначала впустить кошку, необязательно свою. Кс-кс-кс, пойдем-ка, проводим новоселов, – непонятно откуда появилась серая кошка, – это Мурка. Живет на вахте. Кто чем может, ее подкармливает. А меня, кстати, Клавдия Михайловна зовут. Пойдемте, покажу вашу комнату.

Клавдия Михайловна, прихрамывая, провела Озеровых в конец коридора, – Вот ваша комнатенка. Вахтерша открыла дверь и впустила кошку. Та забежала в угол и там же нагадила.

– Толя, что это за свинство?! – поморщилась Анна.

Трехлетняя Марина радостно побежала за кошкой, пытаясь схватить ее, но та увернулась и выскочила из комнаты.

Клавдия Михайловна усмехнулась:

– К достатку! Животина плохое место метить не будет. Но вы не переживайте, я сейчас уберу.

Старушка принесла тряпку и протерла пол.

– Как же мы будем жить в этой конуре? – недовольно проговорила Анна.

– Как-нибудь разместимся. Хоть и конура, но зато своя. Это же лучше, чем ютиться у моих родителей? – успокоил ее супруг, – смотри, тут даже санузел есть.

В этот же день супруги завезли в новое жилище новый диван – его помогла достать тетя Анатолия, работающая продавцом в продуктовом магазине, но имевшая знакомства с продавцом мебельного; детскую кровать, новый стол и стулья, подаренные родителями Анатолия.

Маринка радостно бегала по комнате. Мать отвесила ей шлепок:

– Нельзя так носиться! Ты же приличная девочка!

Девочка утихла и испуганно посмотрела на мать.

Общежитие от НИИ, где работал Анатолий Алексеевич, представляло собой пятиэтажное панельное здание. Этаж разделялся на две секции, по десять комнат в каждой. В каждой секции была общая кухня и душевая комната. Было тесно, но чисто. И жильцы добропорядочные, люди науки.

Как только Озеровы обустроились в своей маленькой, но уютной комнате, Анатолий созвал соседей и близких друзей на новоселье. Это было не только новоселье, но и праздник по поводу защиты Анатолием кандидатской диссертации. После защиты его повысили в должности и прибавили оклад. Так что был повод для веселья.

В одной секции с Озеровыми жили такие же молодые семьи, в том числе с маленькими детьми. Детвора носилась по коридору, а взрослые знакомились за столом в комнате Озеровых. Анатолий легко сходился с людьми, был прост в общении и всем нравился. А вот Анну некоторые соседки невзлюбили. Хотя причин не было, эта была какая-то женская неприязнь на подсознательном уровне.

Марина, стесняясь взрослых, забилась в углу с игрушками.

– Как тебя зовут, прелесть? – спросила девочку Наталья, новая соседка Озеровых, молодая жена одного из коллег Анатолия и мать двоих мальчиков, пяти и трех лет.

– Марина, – тихо ответила девочка.

– Светлые волосы и темные глазки. На тебя, Толик, похожа! А носик мамин, – просюсюкала Наталья, – А чего же ты здесь сидишь одна? Иди с ребятишками поиграй!

Марина насупилась.

– Стеснительная она у вас, – заметила Зоя, молодая соседка и подруга Натальи, – но ничего, когда в садик пойдет, пообщительней станет. Иди же, познакомься с детишками.

Марина вышла в коридор. Шумная детвора, гонявшая машинки и носившаяся по коридору, напугала девочку, и она отправилась на вахту, к бабе Клаве.

Непонятно откуда выскочила кошка Мурка и радостно побежала навстречу девочке. Марина взяла киску на руки и уселась с ней на диван. Кошка довольно мурлыкала, а девочка что-то бормотала ей в ответ.

– Любит наша Мурка детишек, – сказала с улыбкой Клавдия Михайловна, – давай-ка, детка, молочка киске нальем.

Вахтерша достала из холодильника бутылку молока, наполнила им миску и поставила ее перед кошкой. Та принялась с удовольствием лакать. А Марина уселась на корточки перед Муркой и начала что-то ей рассказывать.

Тут прибежала Анна. Она сердилась.

– Ах, вот ты где! – она быстро оттащила дочку от животного, – ну-ка отойди от кошки, а то лишай или глисты подцепишь!

– Не беспокойтесь, Мурка у нас чистая, я сама за ней слежу, – успокоила Анну Клавдия Михайловна, – и знаете, кошки заряжают хорошей энергией.

– Хорошо же Вы за ней следите, раз подпускаете к ребенку! Ну-ка марш домой! – крикнула на дочь Анна, – все дети как дети, нормально играют, одна ты не пойми где лазаешь!

– Мама, не ругай Мурку, – попросила Марина маму, когда они зашли в комнату, – она хорошая. А еще она говорит, что у бабы Клавы вот тут болит, – девочка показала на живот, – но Мурка ложится на это место и все проходит.

– Фантазерка! – Анна недовольно поморщилась.

В разговор вмешалась Наталья:

– Аня, Ваша девочка любит и понимает животных. Тонкой организации человечек, надо это понимать и ценить. А еще что говорила тебе Мурка? – поинтересовалась у Марины Наталья.

– Что тетя Клава хорошая, она кормит ее. А Ваня плохой, потому что ее обижает.

– Что еще за Ваня? – усмехнулась Анна.

Марина пожала плечами:

– Не знаю.

– Есть у нас такой мальчишка-подросток на втором этаже, – ответила Наталья, – над Муркой издевается: то за хвост потаскает, то ногой пнет. Нехороший он. Наверное, на него жаловалась Муренка Вашей доченьке.

– Лучше бы Марина с ребятами общалась, а не с котами!

Вскоре Анна смогла выйти на работу: Марину определили в детский сад. Дети шумно играли, а Марина сидела в стороне. Она вовсе не скучала, ведь у нее были свои друзья: красивые куклы, зайчики и плюшевые мишки. Она всем им придумала имена и знала, у кого какой характер и когда какое настроение и почему. Марина вовсе не стеснялась детей, просто ей было с ними как-то неинтересно. Она пыталась играть со всеми, но почему-то не вписывалась в компанию и из-за этого переживала. А воспитатели не обращали на нее внимания: проблем с дисциплиной Марина не создавала, и ладно. Конечно, в массовых играх, которые затевали воспитатели, девочка участвовала с удовольствием, но ее никогда не выбирали принцессой. Часто играли в колпачок: дети закрывали глаза, а воспитатели кого-то прятали под раскрашенный картонный колпак, и нужно было догадаться, кто там сидит. Марине жутко хотелось побывать внутри колпака, но ее туда ни разу не спрятали.

В четыре года Марина научилась читать, и вскоре чтение детских книжек стало ее больше занимать, чем игры.

Анна Васильевна была вечно недовольна дочерью: разбрасывает по комнате свои вещи, не умеет вести себя за столом и вообще, растет грязнулей.

– Опять чавкаешь, – ворчала она, – а почему суп на стол пролила? У тебя руки из задницы растут? Знаешь, как принято у немцев? Мать стелет белую скатерть и сажает за стол детей, начиная с двухлетнего возраста. Как только ребенок начинает чавкать или прольет хоть каплю на стол, она со всего маху бьет его по рту. Именно поэтому немцы такие чистюли.

Марина вздрогнула: что за злодеи, эти немцы, так измывающиеся над детьми? Хорошо, что она не немка.

Удар по спине вывел девочку из задумчивости.

– Не криви спину, а то горб вырастет! В Институте благородных девиц девочкам доски к спинам привязывали. И такая красивая осанка у них была!

– Марина! Подойди к столу!

Девочка, почувствовав что-то нехорошее, с виноватым видом подошла к матери. Предчувствие ее не подвело: мать схватила ее за волосы и ударила лицом по столу. Марина не поняла, за что.

– Видишь фантик от конфеты? Почему не выбросила его в мусорку?

Анна считала, что только жесткими наказаниями можно вырастить из ребенка человека. За каждую провинность Марину били. Руками, ногами, ремнем и всем, что под руку попадется. Иногда девочка орала так, что в дверь стучали соседи. Это заводило Анну еще больше:

– Учиться вести себя надо, а не позорить меня своими криками на всю общагу! Нормальная дочь была бы благодарна за то, что ее хорошему учат, а не рыдала!

Марина нередко приходила в садик с синяками и на вопросы воспитателей отвечала, что упала или ушиблась по неосторожности.

Как реагировал на это отец девочки? Никак. Он полностью был погружен в научную работу и предоставил воспитание дочери супруге, считая, что та разбирается в этом лучше него.

Усевшись в углу комнаты со своей любимой куклой Василисой, Марина рассказывала ей, как ей хочется быть хорошей и радовать мамочку, но у нее не получается. Да, она плохая, но ничего не может с этим поделать.

Иногда ночью, когда было очень темно и родители крепко спали, Марина видела, как по комнате ходят светлые прозрачные фигуры. От них веяло добротой. Они иногда подходили к девочке, гладили ее по голове и говорили, что она хорошая. После их посещения девочка видела приятные сны и наутро просыпалась в хорошем настроении.

Булгаков писал, что жилищный вопрос испортил москвичей. Следовало бы расширить его высказывание: жилищный вопрос привел к мутации не одних москвичей, а человеческих особей вообще, породив такого монстра, как человек коммунальный. Это зловредное существо, преимущественно женского пола, которое водится в местах общего пользования в коммунальных квартирах и общежитиях и портит окружающим жизнь. Такими и являлись с виду милые и интеллигентные соседки Анны Васильевны. Они постоянно занимали ванную и конфорки кухонной плиты, болтались под ногами в коридоре, лезли в чужую жизнь. Особенно эта противная Наташка, учительница музыки, которая то и дело заигрывала с ее мужем. Специально, стерва, размалевывалась и надевала ажурные халатики и красивые домашние платья, чтобы уводить чужих мужей. А Толик, предатель, и рад стараться: то тяжелую сумку поможет ей донести, то горячую сковородку подхватит. Как будто у Наташки своего супруга нет.

– Опять этой бабе кастрюлю с кухни до комнаты несешь? – из-за двери комнаты показалась взъерошенная голова Анны и засаленный воротник застиранного халата.

– Тяжело же ей, а я, как мужчина, должен даме помочь, – робко оправдывался Толик.

– А у тебя что, своей жены нет? – накидывалась на него благоверная, – лучше мне с домашними делами помоги. А ты чего скалишься? Злорадствуешь? – эти слова были адресованы уже Марине, которой и в голову не приходило ничего подобного, – Вот тебе, гаденыш! – Анна отвесила дочери смачный пинок.

Марина заплакала.

Этим же вечером между Аней и Наташей на кухне произошла драка из-за грязной посуды, оставленной кем-то из них на общем столе. Если не подоспевшие вовремя мужья, дело бы кончилось кровопролитием.

Озеровы встали в очередь на отдельную квартиру. Но, чтобы ее получить в ближайшее время, а не через…дцать лет, необходимо было увеличить состав семьи. Так и появилась на свет сестра Марины, маленькая Нелли. Голубоглазая, в ее, Анину породу. Не то, что эта черноокая Маринка, напоминающая бабку Лидку.

Марина пошла в школу, а Анна Васильевна засела дома с новорожденной. Малышка забирала много сил и времени, и Анна очень уставала. А тут еще эти противные соседи со своими претензиями: то плач малышки по ночам им мешает, то крики Анны на старшую дочь и мужа покоя не дают. Анатолий взял дополнительную работу и приходил домой только чтобы поспать. А по выходным он вел занятия в каких-то кружках. Поэтому помощи с детьми от него никакой не было. Уборка, мытье посуды и помощь с Нелли легли на плечи Марины. Вечно уставшая и раздраженная мать лупила ее за малейшую оплошность и даже за четверки. Ведь ее дочь должна быть идеальной хозяйкой и отличницей.

Нелли была окружена всеобщим вниманием и заботой, а Марину постоянно пинали, как надоевшего щенка. По ночам девочка плакала, уткнувшись в подушку. Она ждала, когда же придут светлые существа и успокоят ее. Но после рождения сестренки они уже не появлялись.

Не прошло и двух лет, как Нелли выполнила свое предназначение: Озеровы въехали в просторную квартиру в новостройке.

3

Склон горы, усыпанный пестрыми цветами, перед ним – залитая солнцем поляна. Красивые бабочки, словно купаясь в лучах, порхают над флоксами, лилиями, ирисами. Она идет… нет, ступает, слегка касаясь изумрудной и необыкновенно нежной травы, по направлению к деревне с красивыми уютными домиками. Она знает, что здесь живут ее друзья, которые ее любят и понимают. Где-то там и ее дом. Вдалеке она видит Его. Это высокий худощавый юноша с длинными русыми волосами и серыми глазами. Он одет в светлые одежды какого-то древнего фасона, а в руках держит букет дивных цветов. Букет предназначен для нее. Она бесконечно любит его и знает, что это взаимно. Он приближается и собирается что-то сказать…

Трезвон будильника вернул ее к реальности. Марина не сразу поняла, что находится в своей комнате и пора собираться в ненавистную школу. Ну почему она не осталась в своем сне? Не то, чтобы ей не нравилось учиться. Наоборот, она с удовольствием получала новые знания, училась на пятерки и даже любила бы школу, если бы туда ходили только за знаниями. С одной стороны, давила всесильная пионерская организация, которая пыталась обнародовать жизнь каждого и подгоняла ее под некие шаблоны, калеча души тех, кто не подходил под размеры прокрустова ложа. С другой стороны, цеплялись мальчишки, давно вошедшие в подростковый возраст и все больше попадающие под дворовое влияние. В шестом классе ребята негласно разделились на два лагеря: положительные пионеры-активисты и те, чьим авторитетом была улица. Марина не вписывалась ни в ту, ни в другую команду. Она была как бы в стороне, сама по себе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.