Отмеченные водой и пламенем

Для разговора, конечно, стоило подыскать походящее место, но Винтару было совсем не до этого, а потому он, дождавшись, когда иллюзионщик пойдет за ним, просто шагнул в ближайший проход, некогда закрытый дверью… и лишь спустившись на несколько ступенек по уходящей вглубь лестнице, понял, что он забрел в тюрьму. Туда, где Аурунд некогда держала пленников…

Впрочем, времени на то, чтоб что- то менять, не было. Кенниг остановился, обернулся к замершему на пороге Менриху. Тот, неловко потирая запястья, оглядывался на светлое пятно выхода и явно не мог понять, зачем его позвали.

– Ты рассказал о предложении ратмана?

– А?! –Менрих вздрогнул, перевел взгляд на водяного мага. – А, да, конечно, рассказал.

– И?

– Никто не хочет. Ему можно смело отказывать, никто не поедет.

Кенниг криво усмехнулся:

– Я бы не был столь категоричным.

Менрих вновь вздрогнул:

– Вы хотите отправиться с ратманом?!

– Именно. Но без твоих иллюзий я не справлюсь.

– Я… Я не могу! Я долгу не протяну! И…

Винтар хмыкнул:

– Если бы ты был так бесполезен, как пытаешься меня убедить, Гирш бы не оставил тебя в живых. Твои иллюзии ведь не настолько слабы и коротки, верно?

Он блефовал. Откровенно блефовал. Шел по тонкому льду и мог провалиться в любой момент. Парнишка действительно мог быть посредственным магом, которого оставили в живых из- за какой- нибудь прихоти… Да даже если у него действительно были хорошие способности! Стоило мальчишке по- настоящему испугаться, заспорить – и любая попытка уговорить его отправиться в Лундер была бы обречена на провал.

Но Менрих замер, кусая губу, а потом вскинул глаза на Винтара:

– Не всегда… У меня неустойчивый Дар…

– Талант, – поправил его маг.

Парень даже забыл, что он нервничает:

– Что?

– Не дар, талант. То, что ты умеешь создавать иллюзии, это Талант, а не Дар. Дар неизменен и стабилен. Талант можно развить и усилить.

Так всегда говорила Аурунд.

Сердце кольнуло недоброй иголкой. Зря он это вспомнил, зря.

Впрочем, иллюзионщик воспринял эти слова, как данность.

– Пусть так… Но мой Талант нестабилен. Сегодня я могу заставить целую толпу увидеть, что по небу летит стая коров, а завтра – не смогу даже голос у канарейки изменить!

– Это и есть – Талант. Его нужно постоянно развивать, им надо постоянно заниматься… У нас мало этому учат, другое дело в Дертонге, – Кенниг запнулся, почувствовав, что он слишком увлекся, и поспешно поменял тему разговора: – Если твой Талант все таким может быть сильным, почему вчера для разговора с Таузигом был нужен именно я?

Иллюзионщик долго молчал, и Кенниг уже заподозрил, что ответа он так и не получит, когда парень внезапно выдохнул:

– Вы его не боитесь. В отличие от остальных

Водяной колдун решил, что он ослышался:

– Таузига?!

За что его бояться?!

Менрих отвел взгляд:

– Он еще при ведьме ратманом был. Общий язык с ней нашел…

Сперва Винтар не понял, о какой ведьме идет речь. Но когда до него дошло… Интересно, а что бы сказала вся эта толпа магов – недоучек, если бы кто- нибудь из них узнал биографию самого Винтара?! Адала с Лиубой не в счет, у них, как и у Гирша – ну, и у самого Кеннига – рыльце в пушку. А вот остальные…

Да уж, лучше всего со всей этой компанией воспоминаниями не делиться…

Не поймут.

Впрочем, иллюзионщик уже поддался, начал рассказывать. А значит, стоит чуть- чуть надавить, и он сломается, согласится поехать.

Надо только знать, по каким болевым точкам бить…

…Ратмана принимали все в том же кабинете. На этот раз, ради разнообразия, из «слуг инквизитора» кроме Менриха присутствовали привадчица Хасса и водяной маг Фалько. Остальным, похоже, эта беседа была не интересна.

Таузиг, пришедший, как и в прошлый раз, с секретарем, сидел в кресле вытянувшись, словно кол осиновый проглотил, и лишь изредка бросал любопытствующие взгляды по сторонам.

Винтар, вошедший позже всех, медленно опустился в свободное кресло и одернул капюшон, пряча лицо. Не хватало только проколоться в самом начале.

Тишина затягивалась. Ратман зябко подернул плечами и решился:

– Господин инквизитор?

Водяной колдун перевел тяжелый взгляд на посетителя:

– Я обдумал ваше предложение, господин ратман… – теперь выдержать паузу. И можно продолжать: – Я могу принять его, при выполнении ряда условий. Во время путешествия мне нужна отдельная карета. Для меня и моих слуг, – ратман встревоженно дернулся, явно собираясь начать спорить, но Винтар продолжал все тем же тихим ледяным голосом, не давая посетителю вставить ни слова. – Во время ночевок – мне нужна отдельная комната в гостинице. Для меня и моих слуг. Ну, или отдельный шатер, если мы будем ночевать вне городских стен.

Если это будет выполнено, общение с Таузигом и его спутниками, сколько бы их не было, можно будет свести до минимума. Ну, а если не будет – удобный повод отказаться от путешествия в таком сопровождении.

– Но, господин инквизитор, – торопливо начал посетитель, – вы не понимаете! Это очень дорого! Рат не сможет выделить такие большие суммы…

– Нет, господин ратман, – мягко улыбнулся Винтар, – это вы не понимаете, – стоящий у двери Менрих вздрогнул, по лбу потекла тонкая струйка пота. Кажется, парню было все труднее удерживать иллюзию. Водяной колдун понял, что представление пора заканчивать: – Это вы пришли ко мне, и сейчас я рассказываю, на каких условиях я мог бы принять ваше предложение… Если вы не согласны – дверь за вашей спиной.

Ратман сидел, нервно потирая руки. Ему явно не хотелось таких больших трат – на карету, на дополнительную комнату, но, в конце концов, жадность все- таки проиграла:

– Я согласен! – выпалил он. Застыл на миг. Словно обдумывал свои слова, а потом закончил мысль: – Карета будет ждать у ворот Бруна на рассвете. Сколько человек с вами поедет, господин инквизитор?

– Двое, господин ратман.

Осталось только найти мужское платье для Эрменгильды…

Кто бы там что не говорил, а контракты всегда надо подписывать на трезвую голову. Пусть даже обычай утверждает, что для найма ландскнехта или шварцрейтара достаточно кружки пива с брошенной на дно монеткой, но, когда это самое пиво следует за несколькими бутылками вина, лишний раз убеждаешься, что пьянство в этом деле не поможет.

Мадельгер Оффенбах сидел, обхватив руками голову и не отрывая злого взгляда от расстеленного на столе пергамента, придавленного, чтоб не сворачивался, двумя тяжелыми монетами, липкими от пива. Деньги лишний раз подтверждали, что контракт все- таки был заключен. Это если какой- нибудь идиот ландскнехт посчитает, что размашистой подписи «Мадельгер Оффенбах» внизу листа ему недостаточно. Чуть ниже, у самой кромки листа, красовался кривой крестик – в ознаменование того, что некий – Оффенбах скользнул взглядом по «шапке» текста – Росперт Барнхельм тоже решился на эту авантюру.

Нет, ну, естественно! Без Росперта ничего и не могло обойтись!

Мужчина поморщился. Голова гудела так, словно под черепом весь Старший Собор решил отметиться.

Ландскнехт обвел тяжелым взглядом помещение, в которое вчера вечером затащила его судьба – распутница. Небольшой трактир на окраине вольного Гермершхейма. Общая зала, пустая в это время суток. Столы без скатертей. Тяжелые лавки. Засиженные мухами окна. Мерзкое, в общем, место. И надо ж было именно здесь заказать вина… Потом этот вербовщик подсел…

Лавка напротив скрипнула, когда на нее кто- то опустился всем своим весом, и ландскнехт перевел тяжелый взгляд на нежданного соседа. Через стол сидел, ухмыляясь во все тридцать два зуба, до омерзения свежий и трезвый Росперт.

Шварцрейтар провел ладонью по спутанным русым волосам и кивнул на контракт:

– Читаешь? И что там интересного?

Мадельгер, чувствуя, что он сейчас сорвется, прикрыл глаза, медленно досчитал до десяти и обратно, и лишь тогда решился ответить:

– То есть ты не читал, что там написано?

Новая широкая улыбка:

– Так я не умею. Кружка пива, монета… Это ты у нас в команде – мозги, грамоте обучен, а я так, примазался. Так что там интересного?

– Росперт, какой же ты идиот! – простонал наемник. – Тебя что, Тот, Кто Рядом, за руку тянул, когда ты этого вербовщика к нам притащил?

– Да в чем проблема?! – не выдержал Барнхельм. – Контракт, как контракт, не хуже и не лучше другого. Вот, теперь деньги есть! – шварцрейтар потянулся за одной из монет. – Будет хоть, на что выпить!

Мадельгер хлопнул его по ладони и зашипел:

– Не трогай!

– Не понял? – заломил бровь шварцрейтар.

– Обычай помнишь? Пока монету не взяли – контракта нет! А бумажку можно в отхожем месте утопить.

Росперт осклабился:

– Тухлый номер. Из кружки деньги вытащил? Значит, уже тебе заплатили!.. Трактирщик, – мужчина щелкнул пальцами над плечом, – вина, и поживее!

Шварцрейтар дождался заказа, смахнул с черных брюк капли разлитого вина из неловко поставленного кувшина и вновь повернулся к приятелю:

– Ну? Рассказывай, что тебе в контракте не нравится?

– Ты его читал?! – взвился ландскнехт. Наткнулся на радостный оскал приятеля и запнулся: – А, ну да, я уже спрашивал… – мужчина выдернул из руки приятеля кувшин, отхлебнул из горла, прикрыв на миг глаза, и вздохнул: – И откуда только такие идиоты берутся?

Росперт терпеливо ждал: ландскнехт очень быстро вспыхивал, но уже через несколько секунд остывал, успокаивался, а потому лучше потерпеть пару минут, послушать о себе немного нелицеприятного… и все- таки в итоге получить ответ на поставленный вопрос.

Мадельгер скривился:

– Я снизу договора начну… – палец чирканул по бумаге. – По контракту – мы едем в Борн. Я двенадцать лет назад поклялся именем Единого, что никогда туда не поеду! И когда нарушил обет, получил ошейник! У меня нет ни малейшего желания…

– Слушай, – перебил его Росперт. – А ведь я тоже давал когда- то какой- то обет! – шварцрейтар задумчиво поднял глаза к закопченному потолку, будто надеялся там что- то обнаружить. – В чем ж я клялся- то, а?.. О! Точно! Я пятнадцать лет назад поклялся именем Того, Кто Всегла Рядом, что никогда не возьму ученика… Что делать будем?.. О! Знаю! Кайо будет твоим учеником, а в Борн еду я. Ну и тебя с ним за компанию беру… С обетами разобрались, что там дальше?

В карих глазах Барнхельма блестела ничем не прикрытая издевка. А вот разные глаза Оффенбаха – один голубой, второй зеленый – светились явной угрозой. Еще пара мгновений – и кувшин полетит в голову одному чересчур болтливому шварцрейтару.

Впрочем, всего пара ударов сердца – и ландскнехт опустил голову, медленно разжал пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в кувшин, и перевел взгляд на бумагу.

– Два месяца. Контракт длится два месяца. За это время можно не то, что до Борна добраться, даже в Дертонг съездить и вернуться! Зачем они вписывают такой длительный срок в контракт?!

Барнхельм пожал плечами:

– А может мы будем день ехать, два отдыхать. Там же, если верить вербовщику, задание – сопроводить в целости и безопасности до Борна и по Борну. Ну, написали вместо трех недель два месяца, разве это проблема?

Разноглазый сцепил зубы. Кажется, этого придурка ничем не проймешь!

– Хорошо! А про это ты что скажешь?! Тут написано, что нанимают двух шварцрейтаров, а не ланскнехта и рейтара! Где мы второго возьмем?!

Росперт только ухмыльнулся:

– Да какие проблемы?.. – и, прежде чем его приятель успел хоть слово сказать, оглянулся через плечо: – Где там Кайо запропастился?!

Мальчишка словно только этого и ждал. Он чуть ли не кубарем скатился по лестнице, ведущей на второй этаж, и вывалил на стол, рядом с собеседниками ворох какого- то черного тряпья:

– Вот!

– Молодец, Кайо, – Росперт погладил мальчишку по светлым растрепанным волосам: – Иди, займись каким- нибудь делом, киндеритто… О! Коня иди почисть!

Мадельгер подозрительно потыкал пальцем в притащенный Кайо ворох вещей:

– Это что?

Барнхельм, казалось, даже не услышал ответа. Проводил ребенка взглядом, дождался, пока тот выскользнет из трактира на улицу, и тихо протянул:

– Вот как он каждый раз угадывает, когда он нужен? Я ж его не звал, не кричал… Может он колдун какой- то?

Разноглазый поднял на приятеля скептический взгляд:

– Да какой из него колдун?! Так, маленький колдуненок…

– Колдунитто! – нравоучительно поправил его приятель.

– Росперт! – не выдержал ландскнехт. – Я тебя когда- нибудь убью, если ты продолжишь коверкать…

– За что?! – в голосе мужчины звучало искреннее удивление. – Я говорю на родном языке!

Мадельгер склонил голову набок:

– Come posso arrivare in biblioteca?1

– Что? – нахмурился Росперт, не понявший ни слова.

Разноглазый только скривился:

– Это было на дертонжском.

– Вот видишь! – патетически всхлипнул шварцрейтар. – Я так долго живу за границей, что уже начал забывать родную речь! Узнай это моя покойная матушка, она бы… – мужчина запнулся на полуслове и почесал затылок, задумчиво протянув: – Кровь Единого, а что б она сделала? Надо ведь что- то покрасивее придумать… Чтоб, значит, до слез продирало… – он поднял глаза на приятеля: – Одуванчик, ты не знаешь? Что бы сделала моя покойная матушка?

У Мадельгера уже даже не было сил, чтобы ругаться из- за того, что его называют Одуванчиком. Разноглазый сдавленно застонал, облокотившись о стол и обхватив руками голову… И только сейчас заметил одну очень важную вещь.

Рука скользнула по поясу:

– Где мой кацбальгер?!2

– Так я его продал! – радостно объяснил Росперт.

– Что?! – Мадельгер даже о головной боли забыл. – Он же стоил пять таллеров3!

Росперт задумчиво возвел очи горе, словно на потолке должен был быть написан ответ:

– То есть за два таллера я продешевил?

– Росперт! Я тебя убью! – прошипел ландскнехт, нащупывая на столе кувшин. У мужчины было дикое желание запустить его в голову приятелю.

Барнхельм вскинул руки:

– Я все нормально сделал! Вон, купил тебе платье, коня… Осталось рейтшверт4 найти – и ты готов к путешествию!

– Там же баланс совсем другой! – простонал разноглазый. – Я даже полуторника сто лет в руке не держал.

– Ну так я ж не панцерштехер5 тебе предлагаю! – возмутился его приятель. – Хотя, подожди… Хочешь сказать, ты ни разу биденхандером6 не пользовался?

Оффенбах только скривился:

– Если ты не забыл, я пока что еще не доппельсольдер7. И не особо туда рвусь.

– Ну конечно, – не удержался от подколки Росперт. – Куда проще рясу натянуть и монахом прикинуться.

Ландскнехт почесал ладонь и поднял задумчивый взгляд на приятеля:

– Там возраст второго рейтара не указан? Если я тебя сейчас прикопаю где- нибудь за углом, Кайо за наемника сойдет?

– Нельзя меня прикапывать! – возмутился мужчина. В голосе как- то резко прорезался акцент: – Ми ест родом из Дертонга, ми ест подданный Ее Феличестф, и нэ фаш фарварский королефств решайт мой сутьба!

Мадельгер страдальчески закатил глаза и вздохнул, вставая:

– Ладно, «Подданный Ее Величеств», пошли посмотрим, что за одрань ты мне купил… Тряпки забери, мне их еще мерить.

Хорошо хоть, Росперт продал только кацбальгер, а не снял с пальца у ландскнехта оставшееся с давних, еще монастырских времен кольцо – тонкую полосочку металла, украшенную переплетением тайных знаков…

…До конюшни приятели, хвала Единому, дошли без происшествий. Не считать же за таковые, в самом деле, выплеснутые из окна помои, чудом не попавшие на голову Росперту. Шварцрейтар в последний момент успел прыгнуть вперед, и ведро грязной воды, плюхнулось на мостовую прямо перед Мадельгером, заляпав сапоги и оставив мокрые пятна на брюках. Ландскнехт тихо ругнулся через зубы – теперь хочешь не хочешь, придется снимать свои шикарные штаны с разрезами и натягивать траурный наряд шварцрейтара.

Чуть слышно скрипнула дверь, приятели зашли в конюшню… И поняли, что проблемы только начались.

Кайо, которому полагалось чистить коня, сидел на полу рядом с денником, напряженно закусив губу и держа руки на уровне груди и сложив ладони «домиком». У ног мальчишки лежала горстка зерна, позаимствованного из яслей. И все бы было ничего, но на глазах пораженных наемников из кучки вдруг выстрелил упругий зеленый колосок. За ним – второй, третий. Побеги росли, колосья наливались зерном…

– Колдун, – только и смог выдохнуть ландскнехт.

– Колдунитто, – мрачно согласился с ним шварцрейтар. – Зря я его в том лесу подобрал…

***

Девять лет назад.

С тех пор, как в Ругею пришла ведьма, границы в этой части Фриссии стали чем- то совершенно условным. Пусть Либеннау и находилось под властью короля, но опасная близость с горным лорд- манорством и полное отсутствие контроля в этой части страны позволяло спокойно покидать Фриссию, а потому наемники легко переходили в поисках заработка в соседнюю Аламанию и обратно.

В то утро Росперт Барнхельм как раз возвращался после окончания очередного контракта из Аламании. Граница уже давно осталась за спиной, а впереди расстилались бескрайние поля и леса Либеннау – одного из пяти лорд- манорств Фриссии.

По всем расчетам выходило, что один раз придется переночевать вне стен города, в небольшом леске неподалеку от границы с опасной Ругеей, а уже на следующую ночь можно будет спокойно разместиться в какой- нибудь деревеньке.

Конечно, будь на то воля самого Росперта, он бы не возвращался в Фриссию ближайшие пару лет: слухи про ведьму ходили все страшнее, и кто его знает, ограничится она одним лорд- манорством или замахнется и на соседние, решив попробовать всю страну на вкус, но контракт в приграничных аламанских землях был окончен и надо было возвращаться обратно, тем более, что податься вглубь соседней страны Барнхельм не мог – для этого нужно было в совершенстве знать язык: если в приграничных землях говорили на смеси фрисского и аламанского и, даже не владея иностранными языками можно было все равно договориться, то ехать вглубь чужой страны не было никакого смысла.

В свои двадцать два Росперт Барнхельм, сирота без роду и племени, наемничал уже долгих семь лет и считал себя вполне опытным шварцрейтаром, так что ночевать без крыши над головой было ему не привыкать. Конечно, была некоторая опасность в том, что до мятежной Ругеи рукою подать, но ведь и продавать свой меч – дело рисковое. Да и вообще, в земли, находящиеся сейчас под рукой ведьмы, конник соваться не собирался, а потому надеялся, что сможет добраться до жилья без происшествий.

А там можно будет и в какой- нибудь город податься. В конце концов, наемники нужны всем. Кому- то – груз сопроводить, кому- то город защитить, кому- то крепость взять… Без ломтя хлеба и стакана пива не останешься.

Дорога вела через лес. Конь несмело шагал по едва виднеющейся тропинке, проглядывающее меж ветвей небо уже начинало темнеть, и рейтару, для того, чтоб скакун не сломал ноги, попав в какую- нибудь яму, ничего не оставалось кроме как спешиться. Где- то вдали, среди деревьев, противно засмеялся сыч. Барнхельм вздрогнул от неожиданности:

– Тьфу ты, проклятая птица! – и ускорил шаг.

Черный плащ зацепился за ветку, пришлось распутывать.

Новый крик. Парень опять ругнулся, да так и замер. Это ведь был не сычиный крик. Да и не сова сейчас кричала. Рано еще для них.

Земли, приграничные с захваченными ведьмой, опасны. Люди уже долго живут под вечным страхом – а никак вздумает она и на соседние- лорд- манорства замахнется, тем более, что король безмолвствует.

Росперт твердо знал – с тропинки сворачивать нельзя: Тот, Кто Всегда Рядом, знает, что там притаилось в кустах, но крик повторился снова. Слабый, едва слышный на таком растоянии – не удивительно, что с птичьим спутал… И снова… И опять… Заплясал меж деревьев… Такой странный… Такой похожий на… детский плач?

Барнхельм проклял свое любопытство и потянул коня за узду, сводя его с тропинки.

Идти пришлось долго. Крик иногда затихал, сходил на нет, и шварцрейтару приходилось останавливаться, пытаясь определить, откуда раздается звук.

Наконец, почудилось, что он уже рядом, вот кажется оглянись вокруг, руку протяни, сделай несколько шагов… Под ногами хрустнула сухая ветка, и плач стих.

Лишь ветер перебирал начинающую желететь листву деревьев.

Росперт замер, оглядываясь по сторонам, на что- то еще надеясь… Бесполезно. Тишина. Еще и смеркаться уже начало.

И вот что теперь делать?

Идя на звук, юноша совершенно не задавался вопросом, а в какую же сторону он бредет и сейчас зашел в такую чащобу, что без проводника и не выберешься. Деревья плотно обступили небольшую полянку, кусты ощерились кривыми ветвями. Мрачное, в общем место.

И хорошо, если рейтар все еще находился в Либеннау. Пограничный лес тянется далеко и можно спокойно перейти в соседнее лорд- манорство. И будет совсем не хорошо, если вдруг столкнешься с подданными ведьмы. Выяснять, как они относятся к чужакам Барнхельму совсем не хотелось.

В кустах мелькнула серая, едва заметная в надвигающихся сумерках тень. Гнедой Сигурд встревоженно замотал головой и зафыркал.

– Тихо, тихо, мальчик, – шепнул рейтар, успокаивающе похлопав лошадь по шее.

Нужно было выбираться отсюда. И как можно быстрее.

Росперт оглянулся по сторонам. Ругея на востоке от Либеннау. Не зависимо от того, успел он перейти границу между двумя лорд- манорствами или нет, главное сейчас – не уходить вглубь земель ведьмы. Значит, идти надо было, в любом случае на запад. Хорошо хоть солнце еще за горизонт не село, можно разобраться, где тут восток.

Парень вздохнул:

– Поможет мне Единый, – и потянул коня в сторону, искренне надеясь, что он правильно определил, где здесь запад.

Под ногами мелькали тени, идти становилось все труднее и труднее. Скоро окончательно стемнеет, и тогда уж точно будет бесполезно идти куда бы то ни было.

Находись Росперт в обычном лесу и можно было бы уже располагаться на ночлег, но сейчас, когда не знаешь, где ты, в безопасной Либеннау или в захваченной черным колдовством Ругее, лучше не рисковать.

В кустах послышался какой- то всхлип, и шварцрейтар замер, напряженно вглядываясь в сгущающуюся темноту.

Блеснули желтые глаза, рядом на миг показалось что- то светлое… Шварцрейтар шагнул вперед и застыл, как вкопанный, разглядев, что на подстилке из палых листьев свернулась клубком волчица, согревающая своим телом мирно спящего младенца…

Человек осторожно шагнул вперед, и зверь в тот же миг вскинул голову, ощерившись, разглядывая нежданного гостя. Ребенок, крошечный, и пары месяцев не будет, заерзал и сонно захныкал.

Конь нервно всхрапнул. А Росперт стоял и просто не знал, что ему делать…

Волчица нервно дернула губой, меряя человека взглядом. В сумерках она казалась сотканной из теней и темноты. Таинственное создание Того, Кто Всегда Рядом. И лишь ребенок, сонно ерзающий в тугом клубке из меха, казался настоящим…

А затем зверь встал. Легко, словно перетек… Только что лежал, и вот уже стоит… Только хвост осторожно мазнул по щеке спящего младенца…

Тот, обнаженный, даже без пеленок, нервно захныкал, грозясь в любой момент проснуться и разразиться плачем…

А волчица вдруг отступила на шаг… И растаяла в темноте, словно и не было ее.

– Чтоб Единому всю бороду выдергали! – зло ругнулся шварцрейтар.

И вот что теперь делать?!

Разумеется, ребенка надо было оставить там, где он был. Нет ничего интересного в том, чтобы шляться по лесам Ругеи и Либеннау, пытаясь успокоить рыдающее дитя. И вообще, его чем- то надо кормить! Молока здесь нигде не найдешь! Да даже если на миг предположить, что младенец сейчас не голоден, потому что волчица как старинной сказке с какого- то перепугу решила выкормить подкидыша, вместо того, чтобы съесть его, он ведь проголодается завтра! И послезавтра! И послепослезавтра… И вообще, за ним надо как- то ухаживать, нянчить, пеленки менять! Шварцрейтару такого счастья и даром не надо! И вообще, двадцать два года – это совершенно не тот возраст, когда хочется заниматься чужими детьми!

– Чтоб тебя Тот, Кто Всегда Рядом, побрал, – печально вздохнул парень и, сняв плащ, осторожно закутал в него младенца.

Вольного шварцрейтара Росперта Барнхельма ждала впереди очень веселая ночка…

…Через пару дней в расположенную неподалеку от границы с Ругеей деревушку Ессау въехал злой как сама смерть шварцрейтар. Для самого Росперта эти два дня показались чем- то совершенно бесконечным. Ребенок постоянно плакал, замолкая так редко, словно решил приманить своим криком всех окрестных хищников. Еще одним приятным дополнением к этой прогулке было то, что плащ, щедро пожертвованный на пеленку, за эти два дня провонялся такими устойчивыми ароматами, что его можно было только на тряпки выкидывать. А ведь рейтар в свое время потратил на него целых пять крейцеров!