Сказки лунных дней. Часть I

Зрелища более опасные можно было увидеть на специальных аренах. Здесь, поднимая волны песка, рвали друг друга пустынные длиннохвостые ящеры, сшибались плоскими костяными лбами побережные и дюнные одноглазы. Последние животные отличались поистине свирепым нравом и могли затоптать друг друга до смерти, хотя в обычное время использовались джаэрубцами для пахоты и грузоперевозок.

На других улицах зрители любовались зрелищем менее кровавым, но не менее опасным. Кукольные театры на первый взгляд можно было принять за детское развлечение. Да только все дети сидели с матерями по домам, а на небольших сценах актёры ставили сценки с участием королей и советников, захватчиков и ополченцев, жестоко высмеивая то одних, то других.

Особенную славу имела сценка, повествующая о недавних событиях. Прямо об этом не упоминалось, но все присутствующие ясно понимали, о чём идёт речь. Степные племена разбойников, которых было немало, – кто-то насчитал аж сорок племён, – встретились с королевской армией у озёр Шамо. Но вместо того, чтобы вести в бой своих солдат, некий, разумеется, безымянный владыка некой никому не ведомой страны, напился для храбрости вина да и уснул на пороге своего замка.

Юные безбородые и пожилые алриасцы с длинными, как у гномов, но более жидкими усами хохотали над этой сценой так, что могли, пожалуй, и надорвать себе пуза. Хотя надо отметить, что этот народ не был расположен к полноте.

Джаэрубцы отличались необыкновенным сочетанием светлых глаз со смуглой бронзовой кожей и поджарыми, будто высушенными на жарком солнце телами. Большие животы у них встречались крайне редко. И пузатая кукла, изображающая царя Алриаса, вызывала у зрителей особенное неодобрение.

– Говорят, Тадж сын Намура погряз в пьянстве и обжорстве, – неслось по толпе. – Рассказывают, будто работорговцы из Добура – частые гости в его палатах…

– Говорят, казна пуста, и нечем платить даже кухаркам, не то что солдатам… Рассказывают, что беда уже на пороге, племена кочевников объединились и идут на Алриас…

– Говорят, у их имара боевых слонов больше, чем у царя царей… Рассказывают, будто он умеет заклинать зверей, ему подчиняются даже сами мариды и ифриты!

– Говорят, имар кормит их овцами…

– Рассказывают, что овцами имар называет алриасцев…

Второй по популярности спектакль повествовал о событиях на Северном материке. Небольшая сцена под него была обтянута красными, словно кровь, лоскутами. В крови и бутафорском огне гибли люди, деревни, целые города царства Семи Ветров.

Между тем король Севера был изображён в виде хилого старикашки с книгой в руке. Артисты, дергая за ниточки марионеток, высмеивали правителя, который желал объяденить страну, разрушив её до основания.

И всё это время над сценой парил золотой, как и его пламя, дракон – предостережение алриасцам, символ власти и обмана.

– Кровавое десятилетие, – устало вздыхали старики. – К чему столько жестокости?

– Разве можно иначе победить жадных князьков и сплотить королевства в одно? – восклицали юные и горячие зрители.

– Простой народ первым гибнет в войне, – отвечали седобородые алриасцы. – Не прав проклятый дракон и его презренный раб-король!

– Рабы – те, кто не желают свободы! – отвечали юнцы. – Люди Семи Ветров пошли за королём и его жрецом Ойуром Солом! Только эльфы сопротивляются. Как и вы, старики, они слишком привязаны к прошлому!

– …Не нравятся мне эти разговорчики, – обратился силач к своему светловолосому спутнику. – Назревает война. Нельзя здесь задерживаться…

– Тебе ли переживать из-за войны? – усмехнулся юноша. – Мой первый наставник учил, что разговорчики могут быть очень информативными…

– Я переживаю, что твой сбор информации может подзатянуться, – поморщился силач.

– Мы там, где должны быть… Мы там, где нужны, – философски заметил юноша. – Нужно довериться судьбе…

Покинув квартал артистов, путники оказались на Купеческой улице. Как и везде, здесь было шумно, раздавались крики, смех, музыка. Лавочники и разносчики громко нараспев похвалялись своими лучшими товарами. В воздухе мешались ароматы благовоний, которыми алриасцы маслили волосы, витали пряные запахи печёного мяса и хлеба, орехово-медовых сладостей, кофе и тягучий привкус бражных напитков.

– Алриас напоминает мне Умбелико в сезон Расцвета, – одобрительно произнёс силач, втянув ноздрями ароматный воздух.

Следуя чуть впереди, он освобождал дорогу своему более хрупкому спутнику, то и дело —и явно не случайно – задевая широкими плечами какого-нибудь замешкавшегося горожанина.

– …Любовью к своему правителю, я полагаю? – усмехнулся юноша, виновато улыбнувшись очередному сбитому алриасцу. – Простите, он нечаянно…

– Тебе обязательно всё время извиняться и кому-нибудь помогать? – раздражённо фыркнул мужчина.

– Это называется быть человеком, – ответил юноша, бросив монетку нищему.

– Благодарю тебя, добрый господин, – ответил тот скрипучим старческим голосом. – Не спеши пройти мимо, позволь мне отработать эти деньги…

– Да что ты можешь ему дать? – усмехнулся мужчина.

– Знание, – протянул старик, устремив свои выцветшие глаза на юношу. – Хочешь, я расскажу тебе сказку?

– Я люблю сказки, – согласился светловолосый странник.

Он присел на колени. Силач же застыл над ним, возмущённо сложив руки на груди.

– В те времена, когда женщинам ещё позволялось выходить из дома, жила-была в городе дева удивительной красоты по имени Раама, – начал старик. – Однажды шла она с базара, купив лепёшки для своей семьи, и увидела, что тянет к ней руки нищий… Вот такой же, как я. «Прошу, дай мне хлеба», – сказал он. «Но как же я могу? – опечалилась дева Раама. – Ведь царь велел отрубать руки всем, кто подаёт милостыню…» И всё же она отдала старику две лепёшки. Вот как ты дал мне монетку. Но царь, всё-таки прознав об этом, отрубил Рааме обе её руки.

Прошло некоторое время, и вот пришла пора царю жениться. Обратился он тогда к своей матушке с просьбой отыскать для него подходящую супругу. И так уж вышло, что матушка царя не знала добрее и красивее девы, чем была Раама.

Царь часто входил в покои Раамы, и вскоре она родила ему наследника. Мальчик был так хорош, что остальные жёны царя возненавидели Рааму. Они оклеветали её перед супругом, и тот велел сослать Рааму вместе с её грудным сыном в пустыню Наэрана. И вот оказалась молодая мать одна среди песков, а ребёнок висел у неё на шее.

Долго шла она, притомилась, и вдруг поднялись перед ней горы. У их подножия раскинулся зелёный оазис, а посреди – небольшое озеро. Наклонилась Раама напиться, а ребёнок выскользнул из пелёнок, упал прямо в воду и начал тонуть.

Однако в это время проходили мимо два путника. Увидев безутешно рыдающую женщину, они спросили, в чём её горе. Раама им всё и рассказала. Тогда спросил один из путников: «Хочешь ли, чтобы мы спасли твоего сына?» Конечно же, Рама хотела этого. И вот ребёнок снова оказался перед ней, живой и невредимый. Тогда спросил второй путник: «Хочешь ли ты, чтобы у тебя снова были руки?» Раама кивнула. И тут же выросли у неё руки ещё сильнее и красивее, чем были прежде. Принялась женщина благодарить странников. И снова спросили они её, знает ли Раама, кто они?

– И кем же они оказались? – пристально поглядел на нищего силач.

– «Мы – две лепёшки, которые ты отдала когда-то бедному нищему», – ответили странники… – улыбнулся беззубым ртом старик-рассказчик. – Слава Азрэку! Помогай ближнему своему, и да воздастся тебе…

– А хочешь, я расскажу тебе свою сказку? – прервал его мужчина, слегка оскалившись. – О том, как одна колдунья помогла озёрной русалке поменять хвост на ноги? И чем это всё закончилось?..

– …Слава Азрэку, – быстро улыбнулся юноша, подхватывая под руку своего разъярившегося слугу. – Благодарю тебя за сказку, добрый человек. Прости, но мы очень спешим…

– В чём дело? – приглушённо рыкнул силач, покорно следуя за спутником. – Не хочешь вспоминать, чем обернулась твоя помощь?

– Хм… Теоретически вам «помог» не я, – пожал плечами юноша. – Ну а в случае с дровосеком… Мы же просто купили дрова у несчастного человека. Что плохого может случиться?

– …Ты отдал ему за стопку поленьев камни, на которые можно купить королевский дворец! – мысленно продолжил разговор мужчина.

– Дровосек Малик – небольшой человек, но душа его сильна и полна благородства, – так же мысленно ответил юноша. – Во дворцах должны жить такие как он, а не пьяницы, самодуры и изверги. Честные и трудолюбивые люди должны управлять народом. Тогда, глядишь, и царство обретёт силу.

– И сколько же веков ты царствовал, чтобы прийти к подобному выводу? – расхохотался собеседник. — Сколько книг об управлении народом прочитал? Сколько миров изучил? Молчишь? Тогда я расскажу тебе… Ты за своими учёными книгами и законами об энергиях, ты за своей ненавистью к императорской власти и свободолюбием забываешь, что таких умников, как ты, и благородных душ, как Малик, – по пальцам пересчитать! В своей массе люди невежественны, а желания их примитивны. Я согласен, что из Джилии вышла хорошая правительница, но рядом с таким человеком, как она, должен быть тот, кто готов развязать войну и пожертвовать людьми…

– Аликс…

– Конечно, Аликс…

– Тебе не обидно, что он, а не ты? – усмехнулся юноша.

– Я лишь страж царской власти, я никогда не принимал решений… – без тени смеха ответил мужчина. — Но… конечно же, мне обидно!

– Что ж, пожалуй, я соглашусь с тобой, – кивнул юноша. — Джилия слишком добра, чтобы править в одиночку. Их союз с Аликсом – успешный баланс сил… Но это не меняет моего мнения о Малике, – он задумался. – Кстати, забавно… Дед Малика Дешер служил Хранителем знаний. А я, представь себе, когда-то знал Хранителя знаний по имени Дешер, и был он родом из Джаэруба. Вот так совпадение…

– Тебе, конечно, виднее, кто заслуживает управлять народом, а кто нет… – ядовито прокомментировал силач.

Со стороны нельзя было догадаться, что между путниками продолжается некий разговор. Напротив, складывалось ощущение, что оба порядочно утомились от вынужденного общества. Они не смотрели друг на друга и безучастно взирали по сторонам.

– Чего ты боишься, бывший владыка? – Юноша замер у прилавка с изделиями из дерева. – Что я поспособствую очередной революции, стану виновником de valeo1 серебра?

– …Я боюсь, что в одной из здешних пещер ты бросил обезумевшую Тринадцатую, – мужчина замер за спиной хозяина, безразлично глядя на большие и маленькие сундуки, ширмы и оконные ставни, украшенные удивительной резьбой.

Умельцам Джаэруба плохо удавалось изображение людей, зато стилизованные растительные и животные орнаменты они сплетали с непревзойдённым мастерством. Вырезанные из дерева львы, леопарды, газели, птицы и волшебные создания свивались со стеблями трав, бутонами роз, ирисов и лозами вьюнов.

Юноша обратил свой взор на небольшие резные шкатулочки. Заметив искренний интерес клиента, к нему в тот же миг подскочил продавец.

– Это домики для сверчков, – объяснил усатый мужчина в шапочке и нарядном халате, какие носили некоторые купцы. – Сверчки могут драться друг с другом, а могут наполнить ваш дом уютом. Их пение привлекает в жизнь счастье и благополучие, защищает новорождённых детей от смерти…

– …Никогда не задумывался, что орнаменты напоминают рисунки витали, – обратился к своему спутнику юноша, подняв над головой одну из шкатулок и рассматривая её на просвет. – Погляди, огонь наполняет этот сосуд, точно сияние Единого наполняет наши тела или ауры заклятий, даруя силу, которую маг наделяет теми или иными свойствами, сплетая слова, линии на песке или движения в танце. Поразительно, эти шкатулочки трансформируют не только свет, но и пение сверчков! Словно бы не ремесленники, а маги создали их… да и весь Алриас, изукрашенный дивными орнаментами… Катан был прав, рассказывая о чудесах Джаэруба. Алриасские мастера слышат мелодию и видят течения волшебства.

– Не каждый маг видит витали, – хмуро напомнил его спутник. – А вот демоны… Древние народы гораздо ближе к царству духов, чем ты представляешь. Ты очень рискуешь, раскидываясь своими слугами.

– Мне пришлось пойти на риск, – помрачнел юноша. Повертев в руках товар, он поставил его на место и направился дальше. – Я никак не мог взять Дхару с собой. Бедняга так визжала, что даже сфера Миркира не заглушила бы этого крика.

– Ещё бы, – буркнул мужчина. – Она поглотила твою витали и обрела невиданную силу на свою бедную свихнувшуюся головушку…

– Верно, – кивнул юноша. – И ей нужен был отдых. Впрочем, можно подумать, тебя это расстроило. Как будто не было вражды между вами…

– Пакостница уничтожила тела моих солдат, – с наигранной печалью отозвался силач. – И всё же меня расстраивает, как легко ты разбрасываешься демонами. А что если твой слуга обретёт нового хозяина?

– Я надёжно запрятал Дхару Нэваалу в кольце, – невозмутимо ответил его господин. – Маловероятно, что кто-нибудь найдёт ту пещеру, а уж тем более одно из тысяч колец…

– Мало, но всё же вероятно… – настаивал мужчина.

– И вовсе я не разбрасываюсь демонами, – слегка сердито добавил юноша. – Мы снова в Джаэрубе. Как только я решу загадку столпов Сии, обязательно вернусь за Тринадцатой.

– Когда же это случится?

– Конец близится, круг почти замкнулся. Мы уже отыскали бо̀льшую часть пещер.

– Готов поспорить, ещё одна пещера находится там, куда ты не сильно-то стремишься попасть… – ехидно вставил мужчина.

– Агару, проклятое королевство… – вздохнул его господин. – Ты прав, оно пугает меня… Я всё вспоминаю о том, что в Эсфире сожгли хранительницу… И вижу охотников на ведьм, которые сожгли деревню Джу. Похожую силу использовали стражи, забравшие Катана. Откуда она у охотников? И откуда их лютая ненависть к магам?

– Не сомневаюсь, ты выяснишь это… Как всегда, вмешавшись туда, куда не просят.

– Как ты заметил, в Агару может находиться один из столпов. Я найду все семена из пещер, обрету прежнюю силу и выберусь в свою сказку…

– Скорее бы выбраться из Джаэруба, – буркнул силач. – Знаешь, Дженн, отвратительно, как ты говоришь о себе… Какой облик ты… приняла.

– О-о, мне хватило той истории с работорговцами… – усмехнулся Дженн, раздражённо почесав щетину на подбородке.

– Кто ж виноват, что здесь девственницы дороже золота, а кое-кто забыл подстраховать себя после мёртвой воды? – неслышно хохотнул его спутник.

– Не до того мне было, когда по нашим следам шёл Враг… – разозлился Дженн.

– …О нет, Мудрец, не выдвигай так сильно нижнюю челюсть. Есть разница между грозным видом и глупым.

– …Ох, как же непросто быть мужчиной. Неужели, когда я обращался лисой или птицей, то выглядел столь же нелепо?

– Ты перенимал не только облик, но и повадки зверя, а у них всё естественнее. Людей же портит собственное воображение. Придумали о себе Единый знает чего… Помню, когда-то я тоже немало сил потратил, чтобы научиться быть мужчиной, умбелийцем… императором.

– Тебе помогал лучший из мужчин, – с грустью вздохнул Дженн.

– Верно, – согласился демон. – И знаешь, маэстро не одобрил бы твой новый облик.

– Считай это маскировочным окрасом, если тебя это так возмущает…

– Почему бы просто не наложить иллюзию?

– Тебе это известно, Дэзерт! Я уже говорила!.. говорил, что на Юге есть знакомые мне хранители, и они не должны узнать меня.

– Опасно так играть со своими энергиями. Быть мужчиной – это тебе не только мочиться стоя. Меняются твои желания, ход мыслей… Витали в твоей крови становится иной… Да ты уже и думаешь о себе в мужском роде…

– Иначе нельзя, как ты не понимаешь, Дэзерт? – поморщился Дженн. – Если я буду думать как женщина, а говорить как мужчина, когда-нибудь я допущу ошибку. А про дисбаланс можешь мне не рассказывать, в Джаэрубе я ощущаю его самой кожей. Не удивительно, что страна ослабла, и кочевники разоряют её, как хотят, – он задумался. — По-видимому, что-то неладное случилось с хранительницей этой земли… А остальным хранителям как будто всё равно. Однако я не они, и не собираюсь делать чужую работу. В данном случае мне проще изменить себя, чем переделать весь мир.

– Это юный мир… – кивнул Дэзерт. – Здесь преобладают грубые энергии. Возможно, так оно и должно быть.

– Да и пусть бы, – кивнул юноша. – Но должно же соблюдаться некое равновесие! Вспомни, в Добуре некоторых женщин боятся, точно демонов, в Калосе – боготворят, как небесных духов…

– Зато в Клыках Салжу у каждой женщины по пять мужей, – вставил демон.

– А в Джаэрубе с женщинами просто не считаются, – горячо продолжил его спутник. – Даже дивноликие эльфы Похонбесара ведут свои дела с Джаэрубом через посредников людей. Погляди вокруг, видишь ли ты женщин?

– Не вижу, да и тебе незачем видеть женщин Джаэруба, Мудрец, – рассмеялся Дэзерт.

– Не понимаю… Ты намекаешь, что я могу влюбиться в женщину?

– Даже демоны влюбляются, слишком заигравшись в людей…

– Однако мне не до смеха, – продолжил юноша. – Что за веселье? Женщина не имеет права выйти из дома даже на праздники! Ты слышал рассказ дровосека? Рождение девочки – несчастье в семье. У одного мужчины может быть несколько жён, каждая ненавидит другую и её детей… За всё наше странствие мы не встретили ни одного храма двуликой Матери Танах… Это отвратительно. А мой вид в данных условиях вполне естественен.

– …Здесь и правда не хватает женщин, – ухмыльнулся силач. – И твой вид будит во мне противоестественные желания.

– Ты демон, а не человек, и все твои желания не имеют отношения к половому влечению, – сухо констатировал юноша. – Они основываются лишь на одном – потребности властвовать и защищать власть. Твоё влечение к тому, кто повелевает тобой, вполне естественно. Делай своё дело и не надоедай мне своими человеческими намёками.

– Слушаю и повинуюсь, господин… – усмехнулся демон. – Но пусть мои намёки будут тебе напоминанием о том, что мы становимся теми, кого изображаем слишком долгое время…

– Я помню, что твой дух способен эволюционировать, – кивнул его спутник. – Истинная любовь хотя бы на время изменила твою природу… к лучшему, я считаю.

– Остаётся надеяться, что, меняя свою природу, ты не утратишь того своего «лучшего» и не забудешь о цели нашего путешествия, – добавил мужчина.

– Хорошо, я согласен с тобой. Пожалуй, нам и правда лучше поскорее убраться из Джаэруба…

– То-то же.

Путники вышли на площадь. Под ритмичную мелодию барабанов и дудок на ней танцевали уличные артисты в пёстрых платках и широких многослойных юбках. Их торсы закрывали массивные связки бус, на щиколотках и запястьях звенели бубенцы. Кто-то показывал чудеса гибкости и ловкости, движения других напоминали скольжение кобры по волнам барханов. Хотя чёрные промасленные косы танцоров порой доходили до бёдер, все они были мужчинами.

– Когда-то я знал дану, который танцевал похожим образом, – Дженн одобрительно кивнул артистам и бросил им несколько медных лун.

– А помнишь наш танец на празднике Нового года? – склонился к его уху демон.

– Очень хорошо, – улыбнулся его собеседник. – Ты думал тогда о Лилио, а я о Сайроне… Никакой из моих обликов, ничто и никто не заставят меня забыть о том, что Сайрон может быть жив!

– В Диких землях ты не отказывалась от моего тепла…

– Это логично: ты тёплый. А мои силы ещё не восстановились после того, как их пожрала Тринадцатая… В Белой пустоши было слишком холодно даже для меня. Если бы Синий Див был здоров, но… из всех моих спутников у меня, увы, остался лишь ты, Дэзерт.

– Верно… А что если ты так и не сможешь найти Сайрона? Катан в заточении… Сола ты ненавидишь… Зато мне можешь придать любой желаемый облик.

– …И правда, – криво улыбнулся Дженн. – Думаю, что в следующий раз я потрачу на твоё тело куда меньше глины. И подарю эту игрушку какой-нибудь престарелой торговке рыбой. Ты ведь любишь запах рыбы?

– Даже Катан не был ко мне столь жесток! – одобрительно рассмеялся демон. – Я давно понял, мы с тобой предназначены друг для друга! Как ты там говорил тому дровосеку: неспроста судьба свела нас…

– …И если бы я только знал, что так будет, – устало вздохнул Дженн и охнул.

Внезапно маленький, шустрый и на редкость сильный человечек почти сбил его с ног. Бывший наёмник сумеречных лис успел увернуться.

Вор – лысоголовый людок, – использовав стоящих на привязи верблюдов как живую лестницу, с быстротой и ловкостью мартышки вскочил на крышу дома, с неё прыгнул на другую, а оттуда нырнул в тень переулка. В следующий миг мимо путников пробежал старец в богатом парчовом кафтане.

– Дженн, кошелёк? – рявкнул Дэзерт.

– На месте, – кивнул ему спутник, хмуро глядя вслед старцу, который приблизился к зданию и прыгнул на теневую тропу вслед за мальчишкой. – Он не хотел меня обворовать, он… убегает, – юноша скривил губы. – Как же мерзко воняет этот старик.

– Что это значит, Дженн? – проворчал демон, устремляясь за спутником. – Постой! Ты что удумал? Снова помогать?! Это же просто вор!

– Это ребёнок! – только и крикнул в ответ юноша.

– Нет! – взмолился Дэзерт. – Давай просто сделаем что собирались и уберёмся из этого города… Эй… Да за что же мне такой господин?! Ах, Единушка!

Не обращая внимания на крики демона, Дженн шагнул на лисью тропу. Дэзерту пришлось последовать за ним. Вскоре они оказались на перекрёстке трёх улиц. Здесь дороги образовывали шесть лучей, словно звёзды на резных джаэрубских орнаментах.

Вокруг поднимались двухэтажные дома с плоскими крышами. От окна к окну протянулись верёвки с бельём. Из-за ставен доносились детские голоса и плач. Какая-то женщина усталым голосом пела колыбельную.

Маленький вор и его преследователь застыли на противоположных сторонах улицы. Глаза старца злобно сверкали. Мальчишка будто окаменел, на лице его читался невообразимый ужас. Дженн отчётливо ощущал вибрацию враждебной магии. Малец был связан нитями витали, он оказался в западне.

– Проклятая мартышка! – прошипел колдун. – Ты посмел украсть мои деньги! Теперь я убью тебя!

– …Уважаемый, зачем же сразу убивать? – вмешался Дженн. – Вор пойман, вы можете забрать свой кошелёк, – юноша невольно нахмурился, когда взгляд старца метнулся к нему, словно ядовитая змея. – Не нужно устраивать смертоубийств. Вокруг же мирные люди… дети смотрят.

– …Дженн, осторожно! – раздался предупреждающий крик Дэзерта.

Из-за спины старика откуда ни возьмись появились два зверя – будто сплетённые из старой грязной шерсти собакоподобные твари. Они бросились на юношу, но демон преградил дорогу. Его кулаки с готовностью встретили их ощеренные морды. Клыки зверей впились в его плоть.

Боль и прыснувшая кровь лишь распалили демона. Он глубже продвинул им в глотки свои израненные кулаки и ухватил собак за их языки. Крепко сжав и хохоча как безумец, Дэзерт принялся крутить зверей вокруг себя. Твари даже не сумели взвизгнуть, расставаясь с жизнью…

Враждебная магия рассеялась, но в тот же миг колдун бросил в противника сеть, которой он сковал и маленького вора. Силач упал на землю, не в силах пошевелиться. А руки старца с молниеносной быстротой взмыли вверх. На его пальцах расцвело пламя. Ослепительный шар поднялся над остроконечной шапкой. Свет озарил желтоватое сморщенное лицо колдуна, его белую бороду, лизнул фасады домов, разлился по кварталу. Да так и застыл.

Внезапно стихли все звуки: писк крыс, лай собак, голоса и крики детей. Умолкла колыбельная песня. Остановилось едва заметное колебание висящего на верёвках белья. Вдалеке на ходу замерли прохожие. Затихло всё вокруг. А в прищуренных глаза колдуна отразилось недоумение.

– …Дженн, – прошептал Дэзерт, высвобождаясь от пут. – Что ты творишь?

– Я не могу допустить, чтобы пострадали невинные, – объяснил Дженн.

– Нельзя применять магию времени… – замотал головой демон. – Ты забыл, что говорила богиня Лианхо?

– Похоже, ты забыл, с кем разговариваешь? – надменно произнёс юноша. – Мудрец здесь я! И я посланник Судьи! Волею богов мне позволено уничтожать таких, как этот злодей… Это мой долг!