Межкультурные коммуникации: теория и практика

– Всё равно никто не будет прислушиваться к этой чуши. Станет ясно, что Ай-5 уже не тот, и всё.

– Посмотрим. Надеюсь, – Киран покачал головой, – я просто пессимист.

На том и разошлись.

По пятницам Анна коротко созванивалась с руководителем. Кравчик-сан зарос бородой по глаза, переоделся в розовое и щеголял в золотом венке. Довольный и слегка шипящий.

В общем, Анна наивно начала думать, что неплохо переживёт этот год.

***

Урок закончился. Анна отпустила класс и наблюдала за тем, как они собираются. Шукхакх зазывали людей играть в какую-то подвижную игру на спортивной площадке. Но толком не могли объяснить, в чём суть. Люди предлагали играть в мяч, но шукхакх анатомически не могли бы его ни пинать, ни кидать в кольца – у них руки высоко не поднимались.

– Почему не придумали уже общую игру, Зейдман-сан? – звонко спросил мальчишка по имени Амир. – Что, сложно, что ли?

– Боюсь, – Анна улыбнулась, – пока некому. Но если вы что-то изобретёте, обещаю помочь представить общественности.

– По-онял, – протянул Амир и свистнул.

Толпа ломанулась из класса – изобретать. Айнна’й, как водится, вышли последними, и Анна последовала за ними. Задвинула дверь кабинета, помахала маячившему в коридоре Шахессу – и замерла. Как и все остальные.

Старший из айнна’й, высокий худой мальчик Аа’мман, вдруг рухнул на колени, ударился об пол с громким сухим треском. Зажмурился и схватился за голову. Он не издавал ни звука, но Анна не сомневалась – это был крик. Немой, полный боли и отчаянный.

Младшая девочка кинулась к нему, вдруг растеряв всё механическое спокойствие, но тут же отшатнулась к стене. Вскинула руки.

Анна беспомощно переводила взгляд с Аа’ммана на девочку, потом на Шахесса.

Никто ничего не предпринимал.

Шахесс содрогнулся всем телом, втягивая голову в плечи. Прошипел что-то и повторил на юнисе:

– Я не отважусь коснуться его! Не отважусь! Нужно позвать отца!

Аа’ммана не отпускало.

– Мааа’н-т, – позвала Анна девочку, слыша, что голос дрожит, – что с ним?

– Воздействие информации, – монотонно отозвалась она и зажмурилась, будто даже смотреть ей было страшно.

Кровь – куда темнее человеческой, бордовая – окрасила белую лицевую повязку Аа’ммана. И Анна со всей ясностью поняла – кто бы ни побежал за отцом, он может не успеть. И рядом никого, способного помочь ребёнку.

Айнна’й, человек – различия оказались удивительно небольшими. Не тогда, когда кто-то живой кричал от боли. Анна кинулась вперёд, упала на колени рядом и положила руки на горячие плечи мальчика, пытаясь успокоить. Тот распахнул глаза, поймал взгляд Анны и судорожным, явно неосознанным движением одной ладонью накрыл её руку. Сдавил так, что стало больно.

В голове у Анны взорвалось что-то красное. Без названия, но знакомое. Оседающее на языке, вцепляющееся в позвоночник. Своим человеческим мозгом она знала, что это страх. Той, другой частью себя, она не понимала, кому нужны слова и названия.

Страх хватал за шею ледяными металлическими перчатками, душил.

За этим страхом лежало что-то тёплое, но не горячее. Сравнимое с тенью, влажным песком под босой ногой, но необъятнее. Как утренняя прохлада. Анна-человек могла бы назвать это любовью, если бы помнила слова.

А потом пришла боль, понятная, всеобъемлющая, расцветила мир оранжевыми кляксами-вспышками. И закончилась. Утонула в черноте.

***

Голова гудела, во рту было сухо и кисло. Несколько раз сглотнув, Анна попыталась открыть глаза, но вышло плохо – ресницы слипались. Что-то мягкое, прохладное коснулось век, стало мокро, зато удалось проморгаться и увидеть медсестру в белой униформе.

– Вот вы и очнулись, Зейдман-сан, – ласково произнесла она на чейнглише с невероятно узнаваемым нью-голландским акцентом, – как себя чувствуете? Показатели у вас отличные. Ну-ка, давайте посмотрим на сосуды…

На лоб с неприятным хлюпающим звуком опустилась присоска, медсестра прикрыла глаза, уходя в нейроинтерфейс, но быстро вернулась. Присоску убрала и защебетала:

– Чудесно! Немного повышено давление, но с этим уже ваш организм справится сам. Ну-ка, улыбнитесь.

Анна подчинилась и спросила:

– Попить можно?

– Конечно-конечно!

И хотя вместо воды ей достался солоноватый раствор, Анна выпила половину стакана через трубочку и облегчённо выдохнула. Прикрыла глаза. Распахнула их, едва ли не подскакивая на кровати – медсестра её удержала удивительно сильными руками:

– Ну-ну, что случилось?

– Мой ученик… Мальчик айнна’й. Где он? Что с ним?

– Его забрали, – медсестра поджала губы, – у них там свои медики.

– Мне нужно…

Анна снова устало закрыла глаза. Она уже не понимала, что ей нужно. Но там, в голове Аа’ммана, ей казалось, что это срочно. Будто бы она знала нечто очень важное.

– Я пока к вам никого не пускаю, Зейдман-сан, – после паузы заметила медсестра, – но вас там ждут. Целая делегация.

– Кто?

– Они.

Как-то так она произнесла это «они», что Анна сразу поняла, о ком речь. И попросила:

– Пусть зайдут.

Может, ей не показалось, и там действительно было нечто важное?

Их было трое – двое мужчин и женщина. Причём мужчины шли с ней в ногу, хотя она медленно и неловко семенила.

– Уважаемая Анна Зедман-сан, – проговорил на чейнглише один из мужчин, останавливаясь метрах в двух от больничной койки. Анна инстинктивно подтянула одеяло повыше. – Приветствую вас. Выражаю уверенность в скором повышении показателей вашего здоровья. Моё имя Лааа’м. Я представляю народ айнна’й в метрополии и колониях народа людей.

Вау. Целый посол.

Анна опустила руку и нажала на кнопку, чтобы повыше поднять изголовье кровати. И встретилась с послом взглядом – заглянула в мёртвую пустоту нечеловеческих глаз. Из различий – розовая склера, тёмная радужка и очень густые ресницы. Лишённые бровей, обтянутые кожей надбровные дуги вызывали брезгливое отвращение, которое Анна уже совершенно привычно подавила. Насмотрелась в классе.

– Приветствую вас, многоуважаемый господин посол, – произнесла Анна.

Он молчал, будто ожидая, что Анна будет говорить. Но о чём? Она попыталась сформулировать то, что почувствовала, когда мальчик схватил её за руку.

– Вы пришли из-за Аа’ммана?

– Информация корректна.

И продолжил смотреть в глаза, от чего захотелось немедленно отвести взгляд. Спрятаться. Убежать.

– Что вы хотите?.. – она не смогла сформулировать вопрос целиком сразу – в горле пересохло. Пришлось тянуться за стаканом с раствором, пить. Айнна’й спокойно ждали. – Чем именно я могу вам помочь?

– Помощь не требуется, – отозвался посол. – Понятие «благодарность» подходит. Транслируем благодарность в отношении вас. Жизнь и разум Аа’ммана не подвергаются опасности.

– Я рада это слышать. Но… то, что с ним случилось… Простите, но, когда он коснулся меня, я вместе с ним испытала страх и боль. Это было связано с чем-то, что он любит.

Посол только слегка качнул подбородком, а второй мужчина вытащил откуда-то из складок ткани тонкий планшет и принялся водить над ним пальцем. Записывал, что ли? Показал планшет послу, тот опустил глаза, что-то прочёл и сообщил:

– Потенциально наша благодарность возрастает. Связываемся с родителями Аа’ммана. Эмоциональные слова потенциально указывают на опасность. Опасность для отца или матери. Близкий контакт.

Анна кивнула. Ребус сложился – эта догадка была верна. И почему-то Анна была уверена, что речь идёт о матери. А ещё краем сознания она теперь знала, как айнна’й ощущают материнскую любовь. Только вербализировать не могла.

– Уважаемая Анна Зейдман-сан, – продолжил посол. – Считаете ли вы допустимым позволить нашему медику изучить ваше физическое состояние?

Посол не двигался, но Анна угадала, что медик – это стоящая рядом с ним женщина. И быстро помотала головой:

– Нет, спасибо. Врачи нашего народа уже привели моё здоровье в полный порядок.

Она и раньше планировала сбежать на другую сторону земного шара, если кто-то из айнна’й протянет к ней руку. А уж теперь, после незабываемого опыта, подозревала, что от страха научится проходить кротовые норы без космического корабля.

– Принято. По традиции народа людей. От себя и своих коллег озвучиваю прощание.

Развернувшись, они бесшумно вышли из палаты. Анна стёрла со лба пот и подумала о том, что проспала бы сейчас часов десять.

***

С голографического экрана смотрели два взволнованных лица. Но, предсказуемо, волновались они отнюдь не из-за того, что Анна два дня провалялась в больнице. А потому что она вступила в эмпатический контакт с айнна’й.

Откинувшись на спинку любимого кресла, Анна вяло отбивалась от расспросов, а потом слушала увлекательный спор на тему того, можно ли вообще разделять эмпатию и телепатию как понятия. Где проходит граница между эмоциями и мыслями? Там, где мысль оформляется в слова и картинки? Ни в коем случае! А если говорить об эмоциях как о зеркалах мыслей, то получается, что вся разница между эмпатией и телепатией – в глубине понимания?

Эти два чудика, забывших о ней в пылу спора, были её родителями. Анна их любила, обоих. Но куда сильнее – с тех пор, как начала жить отдельно.

Папа повернулся, полез куда-то в документы (может, в поисках подтверждения своей версии), и ненадолго стало видно его бионическое плечо. И тонкий шов на шее – то место, где бионика крепилась к телу.

У него не было руки, части грудной клетки и фрагмента позвоночника. Всё – после занятной встречи с инопланетной живностью. В первые несколько прилётов крупные шерстяные твари чуть ли не руки людям лизали, валялись на спинах, охотно шли к огню и теплу. А в очередной – накинулись стаей на осмелевших учёных.

Сильно позднее исследователи описали сложные биологические ритмы, чередование доверчивости и агрессии в течение длинного, равного пяти земным годам, периода. А тогда Анна слышала крик отца. И собственный вопль, от которого, кажется, оглохла. И далёкие, неестественно тихие выстрелы.

***

Научило ли это кого-то не соваться в пасть инопланетным созданиям? Анну – да. Родителей и всё человечество – едва ли.

***

Кравчик-сан тоже требовал подробностей контакта – причём в деталях. Его особенно заинтересовало, что Анна никак не могла выразить словами то, что ощутила, а все попытки подобрать названия казались жалкими и слабыми.

Зато Сяомин сорок минут возмущалась, ругалась и сочувствовала, болтаясь суетливой голограммой над столом, пока Анна готовила себе ужин.

– А знаешь, – выдохнула она, – я бы не отважилась.

– Чушь. Тебя там не было. Кто угодно…

Голова всё ещё потрескивала. И Анна хотела бы ругаться на себя за глупость и неуместный авантюризм, но потом вспоминала всё случившееся – и злость пропадала. Потому что нельзя было поступить иначе.

Разумеется, стоило Анне появиться в научном центре, как её немедленно позвала к себе Шуша. И – немыслимо! – затворила дверь.

Внимательно осмотрела с ног до головы, чуть ли не обнюхала, пока обнимала, а потом устроилась на лежанке и внимательно посмотрела снизу вверх. Анне стало не по себе.

Шуша покачала головой. Покивала. Анна осторожно опустилась на краешек человеческого кресла и сложила руки на коленях, чувствуя себя провинившейся школьницей.

– Моя дорогая Анна! – воскликнула Шуша после нехарактерно долгой для шукхакх паузы. – Каждая чешуйка на моём теле начинает сиять ярче, когда я вижу тебя здоровой и благополучной!

Это было самое обвиняющее ласковое обращение, которое Анна слышала за всю жизнь. У Шуши подрагивали ноздри, она водила плечами и вообще представляла собой образец укоризны.

– Простите, – произнесла Анна, – я понимаю, что это было опасно. И, честное слово, я предпочла бы не влезать в подобные ситуации, но…

– Тебе стоит знать, – после ещё одной длинной паузы проговорила Шуша, – что корабль, на котором находилась мать Аа’ммана, захватили человеческие космические преступники. Мальчик, будучи связан с ней эмоционально, почувствовал её боль и страх. А благодаря тому, что ты сообщила об этом посольству, корабль вовремя удалось обнаружить и отбить.

Анна не знала, что сказать, даже вздохнуть не могла. Как удар под дых.

– Она в порядке? – пробормотала Анна с трудом.

– В полном. Скоро прибудет на гостеприимную Землю, где её уже ожидают супруг и ребёнок.

– Я…

Несколько раз сглотнув, Анна так и не нашла подходящих слов. А Шуша широко ей улыбнулась.

***

– Знаешь, – заметил Киран за традиционным кофе, – мы, учёные, конечно, отбитые на всю голову. Но это уже перебор.

– О чём ты?

– Полезть к айнна’й? А если бы он сжёг тебе мозги?

Вообще-то, Анна считала так же. Или раньше считала? Она не была уверена, но ответила:

– Мне стало слишком страшно за ребёнка.

– Ты ведь понимаешь, тебя бы никто не обвинил… – поджал губы Киран. – Нам всем запретили их трогать.

– Дело не в обвинении. А в том…

Она не договорила и свернула беседу. Спорить не хотелось.

***

Не спалось. И, что обидно, не работалось – хотя планшет разрывало от количества задач, непрочитанных писем и неотправленных в лабораторию заметок.

Они пытались сформулировать основные направления исследований. Институт речи глубоко погрузился в изучение языка и лингвистических аспектов, и конкурировать с ними смысла не было.

Кравчик-сан считал, что они могут очень многое сказать о психологии, мотивации и культуре. Но на этом поле легче лёгкого было столкнуться с Лабораторией речи и коммуникации или с Айгарским университетом.

На взгляд Анны, никаких проблем в этом не было. Но Кравчик-сан горел амбициозным планом стать первым учёным, который подробно и экспертно опишет шукхакх.

– Взять тему быта, а? – предложил он в прошлый созвон.

И завалил Анну идеями, предложениями и набросками, которые требовалось систематизировать.

Просидев за столом час совершенно напрасно, Анна решительно отключила планшет, переоделась, накинула куртку и вышла на улицу.

Было уже поздно, темно, прохладно – даже слишком для третьей недели сентября в этом регионе. Зато ветер остудил гудящую голову, и Анна неспешно побрела по улице. Ещё недавно здесь были поля – а теперь вырос настоящий, пусть и небольшой город. Стройка продолжалась на дальнем краю, но там, где жила и работала Анна, всё уже было готово, даже дороги заложили бактопластом – он слегка пружинил под ногами.

Высаженные вдоль улиц деревья и кусты живой изгороди понемногу желтели, листья облетали и укрывали газоны мягким ковром. Пахло влагой, листвой, как будто бы даже дождём.

И было на удивление тихо.

Анна редко выбиралась из дома по вечерам и даже не осознавала, сколько на самом деле шума поднимают шукхакх. Но они не любили темноту – скрывались по домам, рано ложились спать, чтобы проснуться едва ли не с рассветом.

Никто не встречался на пути. Даже люди.

Обойдя кругом внушительное посольство шукхакх, Анна прошла ещё немного вдоль недавно высаженной живой изгороди и вывернула к небольшой площадке с фонтаном посередине. И вздрогнула, увидев белеющую в темноте фигуру, едва-едва подсвеченную высоким тусклым фонарём.

Кто-то из айнна’й стоял у фонтана и, судя по всему, смотрел на воду.

Анна сделала полшага назад, не желая мешать чужому уединению, но айнна’й её заметил и медленно повернул голову.

Поднял руки в приветственном жесте – больше всего, пожалуй, он походил на человеческий жест «сдаюсь». Широкие рукава сползли вниз, собрались у локтей. Свет упал на длиннопалые тёмные кисти.

Уже немного зная об этикете айнна’й, Анна ответила зеркальным жестом и замерла так до тех пор, пока её неожиданный товарищ по ночным прогулкам не опустил руки.

– Человеческий обычай. Желаю доброго вечера. Уважаемая Анна Зейдман-сан, – произнёс айнна’й на чистом чейнглише, и Анна узнала голос.

– И вам доброго вечера, уважаемый господин посол. Я не хотела помешать вам, так что…

Посол продолжал смотреть на неё – прямо и очень пристально. Даже при том, что в темноте Анна видела разве что отсветы и блики, всё равно было как-то неуютно. Хотелось убраться подальше.

Но посол заметил всё тем же монотонным голосом:

– Ваше присутствие не создаёт помех, – и замолчал.

Теперь развернуться и уйти было бы невежливо, во всяком случае, по человеческим меркам. А что говорить, Анна понятия не имела. Да и разговаривать вот так, метров с четырёх, казалось глупостью.

Борясь с сомнениями, Анна сделала несколько небольших шагов и перевела взгляд на фонтан. И вдруг её остро, болезненно зацепила мысль: айнна’й родом с планеты-пустыни. У них нет фонтанов.

Посол тоже отвернулся к фонтану, более не пытаясь заговорить. Свет фонаря отражался в воде, шёл расплывчатой неровной рябью. Кружились мелкие ночные мотыльки – бело-жёлтые, непохожие на тех, к которым привыкла Анна. Но всё равно на каком-то глубинном уровне знакомые.

В тишине прошло несколько долгих минут. Сначала Анна чувствовала напряжение, готовность говорить, отвечать, формулировать, удерживая при этом в голове множество правил и ограничений. Но постепенно расслабилась. Посол не собирался продолжать диалог – и от этого легче дышалось. Понемногу в голове устанавливалось приятное мягкое спокойствие – никаких мыслей, никаких переживаний, только шум воды в фонтане, редкие брызги на коже, прохлада.

Анна понятия не имела, сколько времени так простояла, но очнулась, только когда посол развернулся и скользящей походкой направился куда-то в сторону, прочь. Не провожая его взглядом, Анна побрела домой.

Голова больше не трещала.

Слишком много приглашений

Анна считала себя человеком, очень далёким от политики. Даже имей она личное мнение по тому или иному поводу – она всё равно едва ли смогла бы его донести до всего огромного человечества. Она же не Шеро.

А потому, была она убеждена, надо заниматься своим делом. Есть правительства колоний, есть объединение Клевера, его президент – вот они пусть и решают глобальные вопросы.

Но даже Анна была в курсе главного и самого болезненного политического спора последних трёх лет – а именно, вступать ли человечеству в Альянс. Людей были бы рады там видеть – это всем понятно. Но согласятся ли люди?

Все говорили о том, что посольство айнна’й прибыло на оригинальную Землю с одной целью – убедиться, что люди достойны официального предложения. Но далеко не все считали, что это такая уж большая честь.

Сяомин, конечно, горела идеей Альянса. Разве, спрашивала она, не к этому все стремились, когда создавали Академию и выпускали в космос первых Белых Кошек? Альянс казался ей буквально воплощением всех мечтаний человечества о поиске иного разума. Вот он, найден, дружелюбен и предлагает объединиться.

Анна придерживалась иной точки зрения. Она бы предпочла и вовсе оставаться подальше от всего иного, но раз не выходит – хотя бы сохранять адекватную дистанцию.

Киран и вовсе был убеждён, что Альянс просто подчинит людей – это будет современное такое финансово-цифровое рабство. И единственный способ его избежать – держаться за независимость человечества изо всех сил. В том числе – отмечая негативные стороны ксеноидов. Анна догадывалась, что его работа так или иначе будет связана с теми аспектами жизни и культуры шукхакх, которые идут в разрез с человеческими.

***

В Сети писали одновременно и том, сколько всего даст нам Альянс – медицину, технологии, защиту. И о том, что он отнимет – например, свободу принятия решений. Потому что Альянс регулярно поддерживал малоразвитые цивилизации в регионе, который называл «нейтральным поясом». Или устранял угрозы в поясе «негативном». И если Альянс решал действовать – участвовали все.

***

Важный нюанс. Пока в Альянс входило три народа. С людьми будет четыре. Но шукхакх всегда и во всех решениях поддерживали своих звёздных братьев, а кхи не интересовались политикой – только исследованиями новых планет и наукой. А значит, в любой ситуации люди будут в меньшинстве, тогда как айнна’й сохранят свой статус, по сути, правителей Альянса.

***

В общем, на этом фоне не было ничего удивительного в том, что чуть ли не половина Клевера собралась посетить дипломатический городок. Программа у них планировалась насыщенная – и торжественное открытие, и визиты в оба посольства, и вечерний приём в средневековом замке неподалёку.

А вот каким образом в эту программу втиснулся визит на открытый урок по межкультурной коммуникации – Анна не совсем поняла. Но именно этой новостью огорошила её Шуша, стоило вернуться с больничного.

– Может… – осторожно начала Анна, – они пойдут на какой-нибудь другой урок? Я уверена, у Шахесса на юнисе очень увлекательно.

– Не переживай, дорогая, – Шуша обняла её и шумно дыхнула в ухо, – всё пройдёт замечательно!

***

На дисциплину пришлось махнуть рукой. К огромному изумлению Анны, дети беспокоились за неё и теперь заваливали вопросами – что случилось, как она себя чувствует. И то и дело косо поглядывали на Аа’ммана. Пришлось кратко рассказать, что с ней всё в полном порядке, никто не пострадал. И постараться отвлечь класс на повторение форм приветствий у разных народов. Что-что, а это на открытом уроке точно пригодится.

Айнна’й, как всегда, покидали класс последними. Но в этот раз Мааа’н-т вышла, а Аа’мман задержался – замер белым столбиком у первой парты.

–Учитель. Я могу обратиться к вам? – спросил он привычно-монотонным голосом.

– Конечно, – как смогла, спокойно ответила Анна.

Она не винила мальчика. И очень старалась его не бояться.

– Учитель. Я виноват в причинении боли вашему разуму. Стремлюсь исправить. Способ?

Он выговаривал по слову, казалось, с трудом зачитывает чужой незнакомый текст. Но Анна понимала, что это не так.

– Аа’мман, – произнесла она мягко, – ты не виноват. В конце концов, я сама первой коснулась тебя, за что прошу прощения. Но главное, всё закончилось хорошо, правда?

– Утверждение корректно.

– Вот и отлично. Пойдём, тебя наверняка уже ждёт отец, а мне пора дальше на работу. Ну, вперёд!

Аа’мман ничего больше не сказал, но Анна не сомневалась, что ему стало легче. Почему? Сама не знала.

Однако на сегодня, как оказалось, её общение с айнна’й не закончилось. Внизу Аа’ммана ждали оба родителя – высокий худой отец и полная широкая мать, головой не достающая мужу даже до плеча.

По очереди коснувшись рук сына, они повернулись к Анне и впились в неё неподвижными взглядами.

– Уважаемая учитель, – проговорил отец, поднимая руки в приветствии, – могу ли я занять ваше время разговором?

Они стояли на улице возле школы. Дети расходились понемногу – люди и шукхакх не желали прощаться, несмотря на все требования шумных ящерных мамочек и тётушек. Анна спешила в научный центр – но решила, что может позволить себе небольшое опоздание, так что сказала, поправляя форменную водолазку и отвечая на приветствие жестом:

– Разумеется. И, если вы позволите, для начала я принесу вам извинения за то, что коснулась вашего сына. Я знаю, что в культуре айнна’й это недопустимо.

– Не обвиняем, – отозвался отец. – Не было намерения повлиять на Аа’ммана. Выражаем благодарность.

– Благодарности не нужно, – серьёзно и строго возразила Анна, – так поступил бы любой человек. И я рада, что вы, – она перевела взгляд на женщину, – в порядке.

В этот момент пошёл дождь. Редкий, прохладный, он зашуршал по крыше вполне человеческого здания школы, по покрытиям дорожек, по шелковистым балахонам айнна’й, по гладкой чешуе шукхакх и по волосам людей.

Стало ещё шумнее. Маленькие шукхакх, изворачиваясь, ловили языками дождевые капли. Дети хохотали, затеяли догонялки. Амир свистел.

Родители айнна’й медленно произносили слова благодарности за помощь. Тем временем Аа’мман, кажется, забыв обо всём на свете, вытащил из-под балахона руку и подставил дождевым каплям тёмно-розовую ладонь.

***

Всё началось с Шуши. Она, чисто в манере шукхакх подкравшись к Анне из-за спины, внезапно спросила:

– Моя дорогая! Разумеется, ты пойдёшь на вечерний приём с остальными сотрудниками центра?

– Что? – переспросила Анна.

Она была уверена, что её участие в празднике ограничится открытым уроком – а дальше полная свобода.

– Как?! – Шуша передёрнулась всем телом. – Твои коллеги тебе не передали? Конечно, я получила приглашения на всех вас! Моя дорогая, без возражений. Это будет очень интересное зрелище, поверь мне!

До приёма оставалось два дня.

Анна покивала и решила, что разберётся с этим. Непременно. Желательно, в другое время, потому что прямо сейчас описание свадебных и репродуктивных традиций шукхакх занимало её куда больше. А благодаря недавнему разговору с Шахессом она могла существенно дополнить уже имеющуюся информацию.

***