Хроники Нордланда: Кровь Лары

– Всё будет хорошо, Солнышко. – Гэбриэл, растроганный, чувствовал себя виноватым и сам страдал от этого. – Я не один, я с эльфом, и с Нэшем… Что со мной может случиться?.. Доктор – трус и тварь, вот уж кто-кто, а он мне ничего не сделает… – Он ещё долго утешал плачущую Алису, они целовались, снова и снова Гэбриэл обещал вернуться как можно скорее живым и невредимым, а Алиса снова и снова требовала, чтобы он ни в коем случае не позволил никому себя обидеть. У себя девушка так и не смогла уснуть – всё придумывала, как скажет всё его высочеству и Гарету, особенно опасаясь реакции последнего. А Гэбриэл в это время забрал из тюрьмы Вепря и через ворота Хозяйственного двора, договорившись заранее со стражниками, вместе с эльфом и Иво покинул замок.

Замок Северная Звезда, фамильное гнездо Еннеров, эрлов Фьёсангервена, стоял на высоченной скале над Сайской бухтой, в пяти милях от города. Скала имела форму неправильного трилистника, и такую же форму имел замок, получивший своё имя не только из-за формы. К его постройке приложили руку не только эльфы, но и проживающие ещё тогда, триста лет назад, в Сае гномы, и в замке имелось редкостное в Европе чудо: водопровод. Стены Северной Звезды вырастали прямо из отвесных скал, узкая извилистая дорога, вившаяся по скале, упиралась в глубочайшую пропасть, через которую опускался подъёмный мост. Если мост был поднят, замок становился абсолютно неприступен. Северная Звезда никогда не была захвачена врагом. Более того: ни один враг до сих пор и не помышлял об осаде или приступе этого замка, понимая всю нереальность этого.

Со стороны моря никакой нужды в мощных стенах и маленьких окнах не было, и эльфы превратили эту часть замка в волшебный дворец с огромными окнами, просторными террасами, уютными галереями и просторными двориками. Полы были выложены узорной плиткой, вдоль перил стояли керамические вазоны с розовыми и жасминовыми кустами, по карнизам вились хмель и девичий виноград. С каждой террасы открывался божественно красивый вид на Сайскую бухту. Владельцы Северной Звезды вот уже более трехсот лет заслуженно гордились своим домом, который достался им в знак благодарности эльфов за помощь Еннеров при заключении перемирия в Десятилетней войне, которое закончилось подписанием Священного мира. Который Еннеры не нарушали никогда и следили, чтобы он соблюдался на территории их доменов, неукоснительно.

На террасу, где коротали летний день супруга эрла и две его дочери, солнце заглядывало только утром, и в остальное время долгого, жаркого летнего дня здесь было чудо, как хорошо. Жена Лайнела Еннера, Луиза, француженка, урождённая Д’Эвре, и две его дочери, Фиби и Флёр, именно здесь предпочитали проводить время, посвящённое рукоделию и прочим ежедневным занятиям, включая и отдых. Фиби играла на лютне, десятилетняя Флёр развлекалась с собакой и, попеременно, тем, что доставала старшую сестру, а их мать ткала гобелен с изображением Северной Звезды. Работала она над ним уже больше десяти лет; женщина была очень талантлива: восхитительный её труд не уступал эльфийским. Работа близилась к завершению: закончив башни и стены, Луиза подобралась к подъёмному мосту и скалам, и, желая поскорее завершить её, работала сутки напролёт. Даже утром, едва позавтракав и исполнив обременительные обязанности хозяйки богатого замка, она немедленно бралась за свой труд, и не прерывалась даже для полуденного отдыха.

Вопреки общему мнению о француженках, Луиза не была красавицей: суховатая, носатая, с большим ртом. Но очарование её было беспредельно. У неё были чудесные большие черные глаза и ослепительная улыбка, а так же легкий весёлый нрав и неподражаемое чувство юмора. Никто и никогда не видел её брюзжащей, злой или унылой. Глаза её всегда сияли, а рот постоянно улыбался, сверкая крупными, но ровными и целыми, не смотря на возраст, белыми зубами. Прожив в Нордланде больше двадцати лет, Луиза так и не избавилась от лёгкого акцента и французской картавости, но это лишь добавляло ей шарма. И в то же время госпожи графини боялись: юмор её, обычно искромётный, мог становиться безжалостным, и её язычка опасался даже муж. Но при этом Еннер обожал жену, и нередко хвастал в мужском кругу, что Господь благословил его брак: его супруга никогда не доставляла ему ни печали, ни проблем. Старший их сын, Лайнел-младший, погиб три года назад на охоте, но младший, Гарольд, был жив, здоров и давал повод родителям гордиться собой. ОН унаследовал крупные, мужественно-приятные черты лица от своего отца, и рот и улыбку – от матери, и это сочетание скандинавского и французского в нем уже лет пять, с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать, сводило с ума десятки девушек всех сословий. Такие же рот и улыбка достались Флёр, а вот семнадцатилетняя Фиби пошла в Хлорингов – её бабка по отцу была урождённая Хлоринг. От них девушка унаследовала высокий рост, изящное сложение, точёные черты и синие глаза с эльфийским разрезом. Сами мать и отец порой смотрели на своё дитя с трепетным чувством, близким к обожанию: неужели эту красавицу породила их любовь?.. Фиби была божественно хороша. Вьющиеся от природы волосы были светлого, соломенного цвета с лёгким золотым блеском, но брови и ресницы, напротив, были тёмными и очень густыми. Взгляд синих, ярких глаз, обрамлённых пушистыми тёмными ресницами, повергал людей в шок, и Фиби с детства привыкла прятать глаза, стесняясь внимания и восторга окружающих. Несмотря на ослепительную красоту, девушка казалась застенчивой и нежной, но при том не простушкой, а напротив, таинственно-загадочной, и это сводило с ума и заставляло мужчин стремиться не просто обладать ею, но сделать её своей навсегда, защищать, ограждать от всего мира, баловать и опекать. К ней сватались все, кто только видел; некоторые друзья и соседи Еннеров доходили до того, что обещали отправить в монастырь своих жён, только чтобы заполучить юную красавицу. Но эрл об этом и слышать не хотел. Он безумно любил дочь и считал, что чем позже она покинет родительский дом, тем лучше, рассматривая при этом в качестве возможных женихов Карла Бергквиста, старших Эльдебринков или, возможно, и Гарета или Гэбриэла Хлорингов, чем чёрт не шутит?.. Кого он категорически не желал видеть супругом своей дочери, так это никого из Сулстадов и не Бергстрема. Последний, хоть и был ещё одним потомком соратника Бъёрга Чёрного, хоть и имел родственные связи с королевскими родами и Нордланда, и Европы, но больно уж не нравился Еннеру сам по себе.

Но законы природы не обмануть, и семнадцатилетние девушки влюбляются в полном согласии со своим естеством, игнорируя родительские мечты и планы. И когда на террасу ступили Гарри Еннер, его кузен и ровесник Кирнан Бергквист и Марк Эльдебринк, Фиби покраснела, опустив глаза, и от волнения взяла пару неверных нот. Её сестра запрыгала на одной ноге и закричала:

– Ой, ой, смотри, Фиби, смотри, кто пришёл!!! – И её сестра воскликнула гневно:

– Молчи, ты, дурочка!!!

Марк тоже зарделся, а его приятели заухмылялись. Считалось, что никто не знает, что происходит между Фиби и пятым сыном герцога Анвалонского, но противная маленькая девчонка вечно всё портила!

Марк среди своих рослых и, мягко говоря, дородных братьев, статью, аппетитом и манерами пошедших в своего отца, выглядел чужим. Он был настоящий Стотенберг: худощавый, высокий, крупный в кости, с длинным породистым лицом, не красивым, но полным обаяния несомненной мужественности, с очень умными и серьёзными серыми сумеречными глазами. И по характеру он был иной: Марк любил уединение, лес, охоту, дальние лесные странствия. Частенько, став совершеннолетним, то есть, достигнув двадцати лет, он стал уходить из дома и из города, и в одиночку бродить по горам и ущельям, неделями не давая о себе знать и не возвращаясь в замок. Братья сначала в шутку, а потом и всерьёз начали обвинять брата в дружбе с эльфами и прочими лесными тварями, а Марк и не отрицал, и не подтверждал. Он был молчалив, спокоен, задумчив и нелюдим, и мать его очень переживала за него, а отец, любя, как он любил всех своих детей, частенько от непонимания злился и даже выходил из себя. С одной стороны, Марк давал повод для гордости: он был великолепным лучником и непревзойдённым мечником, на мечах он был на равных со старшими братьями, неразлучными погодками Седриком и Хильдебрандом. А с другой – чёрт его знает, этого мальчишку, чего ему надо, о чём он думает и какие планы на будущее строит! Из братьев он был особенно дружен с младшим, Вэлом, который, казалось бы, был полной его противоположностью, а вот смотри ты! И крепко дружил с Софией – возможно, это и помогло ему сблизиться с красавицей Фиби, которая, как и София, любила читать, была рассудительной, серьёзной и умненькой девушкой. Прочие ухажёры или сюсюкались с нею, как с малым ребёнком, или вели себя с откровенным превосходством и покровительством. А Марк заговорил с нею, как равный, как он привык говорить с Софи – и этим мгновенно покорил сердце девушки. А Фиби поразила его не только красотой, которая, чего уж там, в первые мгновения просто ослепила его и обеспечила перебои с дыханием, но и своим неподдельным интересом ко всему, что владело его помыслами: к лесной жизни, к горным ущельям и тропам, к суровой красоте северных гор и фьордов. Она часами слушала его рассказы, переспрашивала, восторженно признавалась, что мечтает так же уйти в горы и бродить там с луком и стрелами. А Марк, вот чудо, не говорил, что это не женское занятие. Он, напротив, считал, что раз изящные воздушные эльфийки-Фанна, которых он и в самом деле встречал порой в своих странствиях, могут поступать подобным образом, то почему и ей нельзя? Эльдебринкам принадлежал замок Лосиный Лог, в одноимённом ущелье, и Марк давно превратил его в свою постоянную резиденцию. Три горных деревни и пара гостиниц – вот и вся цивилизация, до ближайшего города четыре дня пути. Когда он рискнул и, мучительно краснея и старательно кромсая охотничьим ножом ножны, заговорил с Фиби о том, как мало ему надо, и как скромно он привык жить, а она такая… прекрасная, и ей столько всего надо… – как девушка, перебив его, воскликнула: «Я хочу только одного: жить с тобой в горах, охотиться, странствовать, и никогда, никогда, никогда не сидеть в клетке!!!», Марк обрадовался так, что несколько секунд не мог произнести ни слова, не веря своему счастью. А Фиби горячо продолжила: «Я хочу быть свободной, как ты… как эльфийки… Я ненавижу свою жизнь! Всю жизнь считать простыни и бутылки вина, ругаться со служанками и ткать дурацкие гобелены, чтобы хоть так придать смысл своему существованию! Я задыхаюсь, я готова с обрыва броситься от такой жизни! Сделай меня свободной, Марк, и я буду любить тебя всю свою жизнь!!!». В общем, молодые люди обручились, и теперь ждали только возвращения эрла, чтобы узнать свою судьбу. Впрочем, Фиби была полна решимости: если отец откажет, она сбежит с Марком, и будь, что будет! У родителей есть Гарри и Флёр, ничего, как-нибудь они её побег переживут! Если любят её хоть немного – то со временем поймут и простят.

Луиза Еннер прекрасно видела, что происходит, и понимала, что муж вряд ли будет рад этому. Но девочка любит Марка, а Марк – прекрасный юноша, серьёзный и надёжный. Да, пятый сын. Что, учитывая богатырское здоровье и Эльдебринков, и Стотенбергов, совершенно перечеркивает любые надежды для него подняться выше графа. Но всё-таки Эльдебринк! Любовь между равными – такая драгоценная вещь! Луиза хотела дочери счастья, и очень боялась, что девочка, с её характером и амбициями, будет очень несчастна в браке. Даже её отец не понимал, насколько внешность застенчивой прелестной блондиночки не соответствует её гордому, строптивому и неуступчивому нраву! Она либо превратит своего мужа в комнатное животное, которым будет помыкать и презирать его за это, либо начнётся война, которая её рано или поздно сломает… А Марк – это тот редкостный, словно белый единорог, мужчина, который и подчинить себя не позволит, и ломать её не станет. И Луиза всё решила про себя ещё до того, как к этому пришли сами влюблённые. И тоже ждала мужа, чтобы первой поговорить с ним об этом и убедить его дать благословение на брак. Она была уверена, что ей это удастся.

– Я слышал, – волнуясь, спросил Марк, – его сиятельство вернулся?

– О, да, пхиводит себя в похядок. – Охотно ответила Луиза, ослепительно улыбаясь будущему зятю. – За обедом мы все встхетимся.

– Я хотел… – Марк сглотнул, – у меня к нему…

– О, я понимаю! И очень хада! – Радостно перебила его Луиза. – Я сама поговохю с ним, хохошо?

– Тили-тили-тесто!!! – Не выдержав, Флёр отбежала в сторону и заплясала в совершеннейшем восторге. – Жених и невеста, жених и невеста!!!

Фиби бросила лютню, вскочила, вся малиновая от смущения:

– Замолчи, ты, дурочка!!! – И бросилась прочь. Луиза рассмеялась, поцеловала Марка в разрумянившуюся щёку, и ушла, прихватив с собой кривляющуюся Флёр. А Гарри и Кирнан принялись хлопать Марка по плечам и спине, и всячески выражать своё мужское одобрение.

– Он пятый сын! – Еннер, только что из бани, румяный, с мокрыми волосами, в удобной домашней рубашке навыпуск, поднялся из-за стола, где закусывал свое любимое холодное токайское кусочками сёмги в кляре, заходил по комнате.

– Он Эльдебхинк. – Напомнила жена.

– И что? Что Фиби с ним светит – замок в глуши?

– Если Седхик женится на Габхиэль Хлохинг – то Эдесса. Наша девочка станет гхафиней Эдесской.

– Если! – Фыркнул Лайнел. – Анвалонец об этом и слышать не хочет!

– А у тебя появится шанс их пхимирить! – Мурлыкнула Луиза, ластясь к мужу и запуская узкую ладошку за ворот его рубашки. – Тебе же хочется этого!

– Ну… второй хотя бы… Или ладно уж: третий!

– Но что делать? Наша Фиби полюбила пятого… А он полюбил её!

Лайнел любил жену, скучал по ней, и её ласка была ему приятна. Да и Марк ему нравился. На самом деле он не хотел бы, чтобы Фиби стала женой какого-нибудь волосатого рыжего верзилы с лужёной глоткой и манерами дикого медведя. Поэтому он поломался ещё только для вида, чтобы Луиза немного поласкалась к нему, уговаривая. В конце концов, он вздохнул и согласился, целуя жену:

– Ладно, перед обедом я с ними поговорю, с негодниками… А пока… – И Луиза восторженно взвизгнула, оторванная от пола и брошенная на постель.

Глава четвёртая: Принцесса эльфов

Утром Алиса, не выспавшаяся и проплакавшая всю ночь, умылась, переоделась и пошла к его высочеству, чтобы рассказать про Гэбриэла. Она очень переживала, думая о реакции Гарета, и хотела сначала посоветоваться с отцом близнецов.

Принц Гарольд перечитывал письмо Изабеллы – то, что принесла отвратительная летучая мышь. То письмо, что вручил ему консорт, принц уже прочёл, но если Фридрих верил, что переданные с ним слова королевы к нему и относятся, то его высочество сразу понял, что будет ещё письмо, доставленное каким-то колдовским способом. Он знал, что в своё время Изабелла не брезговала ничем и никем, чтобы родить ребёнка. Что связывалась с самыми отвратительными существами и участвовала в самых грязных и опасных ритуалах, и это наложило свой отпечаток на её душу. Тот самый, что влетел в его окно ночью и ощерился в свете свечи, поставленной на окно, прежде чем растаять. Принц знал, что это за магия – в своё время Лара много рассказывала ему о таких вещах…

– Надеюсь, ты откупаешься от него только золотом и каплей крови, Белла. – Прошептал он, забирая тонкий свиточек. – Бога молю о тебе и о том, что это только золото и твоя кровь…

Но начав читать, он забыл даже об этом. Изабелла была очень умна и очень наблюдательна; более того – у неё была просто сверхъестественная интуиция, которая всегда его впечатляла, а порой пугала. «Я знаю, – писала она, – что Тиберий и твой сын скрывают от тебя большую часть правды, опасаясь за твоё здоровье. Ты знаешь, как я люблю тебя, хоть и не веришь мне. Ты прав – я порой сама себе не верю. Но в то, что ты мне нужен, нужен, как воздух, как соль и вода, ты веришь, я знаю, ты не глуп, Гарри, ты умнее нас всех, умнее меня, хоть в детстве и казалось, что это не так. Просто я была острее на язык и скорее на ответ, вот и казалось, что у меня более живой ум и я сообразительнее. Но я всегда знала, что это не так. Я всегда знала, насколько ты глубже, умнее и лучше меня. Видит Бог, я не вру сейчас. Я тоже боюсь за твоё здоровье, и я тоже тебе лгала в своих письмах. Но сейчас всё так сложилось, что я не могу уже скрывать от тебя правды. В Междуречье бунт, он уже начался, он уже набирает обороты. Туда нужно послать людей, возможно, под началом моего маршала, Пера Кюрмана, но ни в коем случае не отправляй туда никого из своих сыновей! И поверь в мои намерения относительно Габи. Гарри, дорогой, отдай её мне. Девочка нужна здесь. Да, в Пойме она в безопасности, но время кончилось, понимаешь? Наше время, оно кончилось, всё, начался отсчёт новой эпохи, и возможно, как никогда, что это будет эпоха без Хлорингов. Я выдам её замуж и назначу её детей, любого пола, своими наследниками, это наш единственный шанс! О марьяже Гарета и Елизаветы я написала в своём предыдущем письме, и это хороший план, но на его осуществление требуется времени больше, чем есть у нас, тогда как мой план с Габи реален прямо сейчас. Я прошу тебя, нет, я умоляю тебя – отнесись к моей просьбе серьёзно! Я всё продумала, и если ты волнуешься насчёт того, что путешествие до Элиота будет для девочки опасно – не волнуйся! Я знаю способ, с помощью которого она окажется в Сансет в мгновение ока, а наши враги смогут сколько угодно поджидать её на Королевской Дороге». Писала она ещё, писала о герцоге Далвеганском и его брате, писала о состоянии дел на Юге, в Пустошах. Его высочество не спал всю ночь, обдумывая написанное, и утром, до завтрака, принялся читать опять, перечитывать те места, где Изабелла писала об их отношениях. «У нас с тобой никого нет, кроме друг друга. Да, есть твои сыновья, и Алиса, с её пустой головой и золотым сердцем, но по-настоящему есть только ты и я, и те, кого мы любим и стараемся уберечь. Тебе повезло: у тебя есть сыновья. Мне не повезло, Господь отнял у меня главное женское счастье, по причинам, ведомым ему одному. Мне не довелось даже понянчить своих племянников, хоть Алиса могла бы… Но не хочу об этом. Мою боль, моё горе никому не понять и ничем не искупить. Я совершила много такого, за что гореть мне в аду вечно, но разве могла я пренебречь малейшей надеждой, даже такой ценой?! Со временем я разочаровалась во всём и во всех, и больше всего – в себе самой. Но ты, Гарольд, ты – мой маяк, поднятый над бурей, ты тот, кому я свято верю и на кого надеюсь всегда. Верь мне, пожалуйста! Я с тобой, пока ты со мной!».

– Я не верю тебе, Белла. – Покачал головой его высочество, бережно сворачивая письмо. – Ты и сама на это не надеешься. Ты не лжёшь, но ты предашь в тот же миг, как только почувствуешь, что это тебе выгодно. Я тебя и такую люблю… Но не верю. Ведь своего консорта ты прислала, чтобы он сманил Габи, если я не отпущу!

Алису он согласился принять сразу же, как только Тиберий сообщил о её приходе. Едва взглянув на заплаканное лицо девушки, принц понял, что говорить она будет про Гэбриэла. Сердце сжалось.

– Ваше высочество…

– Я же просил называть меня отцом. – Возразил он, протягивая ей руку. – Иди, поцелуй меня, наше солнышко.

– Простите, батюшка… – Прошептала Алиса. – Я… я не знаю, что мне делать. Я очень… – она поцеловала его, и он сжал обе её руки в своих ладонях:

– Что произошло? Вы поссорились?

– Нет! – Она вскинула низко опущенную голову. – Я не стала бы беспокоить вас нашими ссорами! Просто Гэбриэл – он… Он поступил так, что это может сделать больно Гарету, я боюсь, что ОНИ поссорятся! Вы тоже можете рассердиться на него, но я очень вас прошу, очень-очень: не сердитесь на него! Ему очень больно, всё время… он всё время думает о том, что творится в замке Драйвера, и о детях, которые ещё могут попасть туда. И он…

– Он помчался их спасать. – Прошептал принц Гарольд. – Помчался на Юг, сейчас, когда… – Сердце сжалось так, что стало больно, он зажмурился, и Алиса, вскрикнув, обвила его шею руками:

– Не надо, не надо, не волнуйтесь так!!! Он не так глуп, он не собирается нападать на замок Редстоун!!! И с Драйвером он пока встречаться не хочет… Просто есть один отвратительный человек, и Гэбриэл хочет встретить его и выпытать, где они прячут детей… только это! И с ним Терновник, и Нэш, и Иво!!!

– Спасибо тебе… – Прошептал принц, по-прежнему с закрытыми глазами, сунув руку за пазуху, к сердцу. – Спасибо, моя девочка… Сейчас пройдёт.

– Я позову Тиберия, врача!

– Не надо. Всё… уже все. – Он заставил себя открыть глаза и улыбнуться. – Проходит.

– Не проходит. – Алиса глядела на него своими огромными глазами, в которых вдруг заплясали золотые искры. – Вы обманываете. – Голос её как-то странно завибрировал. – Но это не важно… Это в самом деле сейчас пройдёт. – Она протянула руку, и положила на его ладонь, прикрывающую грудь. – У вас больше никогда не заболит сердце. – И боль волшебным образом ушла, растаяла, стало легко, он вздохнул полной грудью, впервые за долгое время, не почувствовав ни стеснения в груди, ни нехватки воздуха.

– Ты благословение Божье, Алиса. – Произнёс принц Гарольд чуть дрогнувшим голосом. – Благодарю тебя!

– Это я вас благодарю! – Тихо, но горячо воскликнула девушка. – Вы дали мне любовь и семью, вы дали мне Гэбриэла! Без этого мне ничего не нужно!

– Но почему он уехал тайно, и именно сейчас? – Успокоившись сам и успокоив Алису, задумчиво спросил его высочество. – Почему не спросил меня, брата? Мы помогли бы ему.

– Он боялся, что вы будете отговаривать его, откладывать эту поездку, под предлогом того, что нужно приготовиться, узнать что-то. А ему кажется, что времени нет.

«Кончилось наше время» – Эхом прозвучали в голове слова Изабеллы, и вновь сжалось сердце – только уже без боли.

– Вы сердитесь, и вы правы. Я тоже сержусь, я очень сержусь, и я обижена на него… Понимаю его, и всё же не могу не сердиться. Он порой такой…

– да. – Кивнул принц. – Он как скала.

– Да! – Обрадовалась Алиса. – Его нельзя сдвинуть, если он так решил. Это и хорошо, и плохо.

– У всего на свете есть две стороны. Одно и то же качество нашего ума и сердца – это и порок, и добродетель.

– Я знала, что вы поймёте… и если и рассердитесь, это не помешает вам, потому, что вы такой… вы – такой! Но Гарет…

– Гарет боится новой потери. – Задумчиво кивнул принц. – Этот страх – он огнём выжжен в его сердце. Он не желает признаваться в этом даже самому себе, но он нежнее, чем Гэбриэл, легче, тоньше. Смех помогает ему быть сильным, потому, что порой ему нелегко таким быть. Он боится потерять брата, он боится любить. Та потеря… она перевернула его душу и поселила в ней страх и чувство вины. Я ничего не смог с этим сделать в своё время – я и сам… – Он вздохнул. – Я и сам не мог это пережить. Лишь теперь я понимаю, что именно происходило с моим сыном на моих глазах, пока я предавался своей печали. Он считал и считает себя виноватым в том, что случилось с его матерью и братом. Что если бы он не опрокинул котёл с кипятком, ничего бы не было. Гэбриэл вернулся, и только увеличил чувство вины, потому, что теперь Гарет знает, что он пережил. Что с ним было, пока Гарет жил в семье, покое и безопасности. Гарет верил, что если найдёт брата, спасёт его, то это искупит его вину… Не вышло. Я не знаю теперь, как ему помочь. Он не легкомысленный, каким всем кажется. Напротив – он слишком серьёзен и нежен душой, вот в чём его беда.

– Я понимаю. – Призналась Алиса. – И я очень боюсь, что он… он отнесётся к поездке Гэбриэла… так, что они сильно поссорятся. Я всю ночь думала, как сказать ему правильно, как сделать так, чтобы не поссорить их совсем… но ничего не придумала!

– И плакала, бедная крошка, – его высочество привлёк её к себе и обнял, баюкая. – Какая же ты нежная, любящая, разумная и милая девочка! Как нам повезло с тобой! Не переживай… Я возьму это на себя. Пусть Гарет злится на меня – меня он простит скорее, и больно ему так не будет. А мы маленько схитрим. – Он подмигнул ей. – Изобразим, что плохо с сердцем, и он мгновенно забудет о своей злости. Коварный я, а?! – И Алиса тихо засмеялась, всхлипывая. – Позавтракаешь со мной?

– Да.

– Тогда умойся, смой слёзки и улыбнись. Никто из слуг не должен знать, что у нас что-то случилось. У нас всё прекрасно и замечательно. Да?

– Да! – Алиса, тряхнув головой, улыбнулась, глаза заблестели. – У нас всё прекрасно!

Королевская Дорога, во всяком случае, та её часть, что проходила по герцогству Элодисскому, была очень удобной, безопасной и комфортной трассой. Вся она была ещё во времена Генриха Великого выровнена, и вымощена булыжником или плитняком; повсюду на дороге были заставы, которые не только взимали пошлину за проезд, на которую содержались и рабочие, и сама дорога, но и следили за состоянием дороги и за безопасностью. Отрезков дороги, на которых от одного населённого пункта до другого было настолько далеко, что за пару часов от одного до другого не добраться, попадалось не так уж и много, особенно в Междуречье. И если такие и попадались, то на полпути всегда строились гостиницы или постоялые дворы. Один из таких, постоялый двор «Говорящий ворон», располагался на полпути между Анвилом и Лавбургом. Название его заставляло путника недоумевать ровно до того момента, как он входил в общий зал и бывал встречен раскатистым: