Люди Арка. Книга 2

В руках у большинства «бойцов» я замечаю допотопные чёрные автоматы, которые видел до этого лишь в архивных материалах о Земле. Оружие хоть и примитивное, но шанса на выживание почти не оставляет: что касалось жизни и смерти, разговор у землян был короткий. Те, кому автоматов не досталось, стискивают в кулаках какие-то палки с прикрученными к ним лезвиями и гвоздями, что ещё больше наталкивает на мысли о неандертальцах. Судя по пыльным, потрёпанным лицам, они пробивались сюда силой и сейчас наверняка готовы пойти на всё, чтобы…

Чтобы что?

– Не дайте ему сбежать! – выкрикивает мужчина с повязанным на лицо толстым рваным платком коричневого цвета.

Мне конец.

Хоть никто и не стрелял в меня фризером, но каждая из принадлежащих мне конечностей в ту же секунду окаменевает и забывает, как двигаться. Став не более, чем живым изваянием, я могу только дышать и беспомощно смотреть, как разъярённая толпа несётся на меня, рыча и потрясывая оружием в руках. Могли бы для приличия организовать очередь – не будут же они в самом деле крошить меня в фарш все разом!

Мужчина с повязкой сопит и топает с такой самоотдачей, будто решил не задержать меня, как обещал, а сразу протаранить насквозь. Что он, в общем-то, с успехом и делает. Точнее, с ограниченным успехом. Ведь, ни замедляясь ни на секунду, он беспрепятственно проносится сквозь меня, словно я призрак, а не организм из плоти и костей. Или призрак он, а я – настоящий. Это уж с какой стороны посмотреть. В любом случае, вся эта орава странно одетых людей с шумом и рокотом мчится за своим предводителем, следуя его примеру и даже не пытаясь меня обступить или любым другим способом дать понять, что я для них не пустое место. Трудно признать, но в этой сумасшедшей реальности, полной существ, мечтающих уничтожить меня физически и морально, у этих оказались дела поважнее.

Моё тело, осознав, что толпа безобидна и не сможет нанести ему вреда, приходит в себя; эликсир жизни вновь струится по закоулкам кровеносной и нервной сетей. Единственно логичным желанием в этой ситуации становится желание узнать, на кого же эти люди так взъелись и кого именно поставили своей целью догнать и схватить. Я делаю быстрый разворот на центум и восемьдесят градусов, чтобы посмотреть, куда они бегут, – и не вижу ни одного человека. Исчезли все до единого. Шум, поднятый ими мгновениями ранее, оборвался, превратившись в давящую тишину.

Но и это ещё не всё: пропала комната.

Все хитроумные устройства вместе с ведущим в белую пустоту портом – всё растворились в эфире без следа, оставив взамен то, что мне было нужно больше всего. Неуловимый ключ вернулся к своему изначальному облику и теперь лежит, дожидаясь меня, на расстоянии… Впрочем, расстояние до него определить невозможно из-за полного отсутствия здесь ориентиров и вообще чего-либо, кроме меня и самого ключа.

Я делаю один шаг, второй, и в итоге срываюсь на бег, но сколько бы метров я ни преодолел, ключ не меняется в размерах и не приближается. Разве это так должно работать? Я упорно продолжаю двигаться вперёд, но ключ как будто убегает от меня с той же скоростью.

Он что, издевается?!

Я зарываюсь пальцами в свою нечёсаную шевелюру и взлохмачиваю её ещё больше, пытаясь хотя бы так снять по новой нахлынувшее напряжение. Кажется, что он так близко, только руку протяни.

Секундочку…

Я поднимаю правую ладонь. Так, что пальцы оказываются на уровне моих глаз. Сдвигаю их чуть влево, чтобы указательный и большой окружили поблёскивающий вдали ключик. Смыкаю их и чувствую кончиками холодную поверхность металла.

Ключ в моей руке.

Не зная, радоваться победе или огорчаться из-за собственного тугодумия, размышляю над следующим шагом. Если есть ключ, то должно быть и то, что он отпирает? Словно внемля моей неозвученной просьбе, впереди вырастает знакомая голубая решётка, отлитая из кода. Бесконечные прутья убегают далеко вверх и исчезают в вязкой темноте.

Я подхожу ближе, сжимая ключ в руке так крепко, будто неуловимый проказник может в любую секунду растаять и аквой просочиться сквозь пальцы. В решётке образуется такой же голубой, как и она сама, прямоугольник с крохотным отверстием, по форме напоминающим замочную скважину для древних ключей.

– Уб… л… Убить… Как ты мог…

Я узнаю голос, испещрённый цифровыми помехами. По ноющему позвоночнику пробегает холодок.

– Ну что, хочешь, чтобы я открыл её? – обращаюсь я к пустоте, сам не понимая до конца, чего хочу этим добиться.

В ответ молчание. Что ж, дело твоё…

Ключ с негромким скрипом входит в отверстие.

Один оборот.

– Остановись! – грохочет само пространство, а затем издаёт мерзкий звериный скрежет.

– Что ты сделал! Ты обещал… УБИ-И-И-ИТЬ!

Замок щёлкает.

– Про-о-очь! – взвизгивает ИИТ.

Сразу же за этим на барабанные перепонки обрушивается мощь бесконечного числа децибелов так, что мне уже не разобрать, что именно я слышу: лязг, взрыв, крик, а может, всё сразу? Я только хочу, чтобы это прекратилось, а сам между тем чувствую знакомый сильный рывок огромным невидимым крюком, который стремительно утаскивает меня отсюда, пока кодовая решётка перед глазами рассыпается на цифровые осколки, игнитовым каскадом падающие вниз. Последний зафиксированный мозгом образ – подёргивающийся силуэт освобождённого монстра, вылезающего из тени, а затем меня окончательно затягивает ко дну быстро расширяющегося пространства.

Я всё ещё двигаюсь (точнее, что-то всё ещё тащит меня куда-то), когда к бессмысленному вихрю шумов добавляются вполне отчётливые и даже обыденные звуки: встревоженные выкрики людей, раздающиеся со всех сторон, и быстрый топот чьих-то ног прямо над моей головой. Продрав слипшиеся веки, я обнаруживаю, что вишу вверх тормашками, а мой взгляд упирается в ускользающий из-под пары двух знакомых ног пол. Знакомых, потому что я провёл в компании этих нейлоновых белых штанов последние несколько дней. Дезориентация настолько обезоруживает, что мне требуется ещё секунд семь, чтобы полностью осознать происходящее: взвалив меня на плечо ногами вперёд и обхватив моё туловище одной рукой, Юна мчится вперёд, неся меня на себе, как куль с награбленным сокровищем.

«Как?» – мигает в моём сознании.

Она, может, и провела на тренировочной площадке на пару с Аароном десятки, а то и центумы часов, как следует натренировав своё тело и подготовив его ко всевозможным схваткам и другим невзгодам, но это никак не объясняет того факта, что мой вес, судя по всему, не доставляет ей ровно никаких неудобств, словно я не половозрелый эфин, а плюшевый бандус из коморки Тинни. Плюс к этому, нельзя не признать, что пребывать в подобной позе в целом довольно унизительно.

Моя голова едва крутится (причиной чему служит и мой недавний кошмар наяву, и неудобное положение тела), и потому я лишь мельком захватываю окружающую обстановку. Если я ничего не путаю, мы вернулись в просторный зал внутри здания-медузы, а вокруг нас находятся люди, шарахающиеся в стороны при приближении нашего необычного дуэта, подобные которому, уверен, здесь встречаются нечасто.

Конечно, мне немедленно хочется засыпать Юну целым градом вопросов: от того, куда подевались Локс и Мирея, и до обстоятельств, заставивших меня нестись сквозь пространство верхом на её плече, врезаясь в эфир не самой презентабельной частью своего тела. Проблема только в том, что меня трясёт так нещадно, что, даже если бы мне удалось разжать одеревеневшие челюсти, вряд ли кто-либо смог бы разобрать хоть пару слов из моих уст.

Вдобавок у нас как раз возникли проблемы покрупнее.

– Стоя-я-ять!

Одно преимущество моей позы: угол обзора позволяет беспрепятственно увидеть, как за нами пустились вдогонку четыре робота-гвардейца, плюс пара их коллег-людей с фризерами наперевес.

– Юна, Гвардия! – воплю я, бросив все силы на извлечение этих двух слов из недр своих лёгких.

И снова нас окружает рой свистящих голубых лучей из гвардейских пушек. Это не говоря уже о сигналах, по-предательски невидимых и бесшумных, посылаемых роботами нам в спину. Сейвер, надеюсь, с её инкогнитором всё в порядке – иначе нам крышка!

– Немедленно остановитесь, именем Сейвера и ИИТ!

Не знаю, что именно произошло дальше.

То ли защита жемчуга всё же слетела с головы Юны и сразу же сделала из неё лёгкую добычу для гвардейцев, то ли на нашем пути образовалось какое-то препятствие – так или иначе, я резко взлетаю в эфир и, проведя в состоянии свободного полёта изрядное количество секунд, сталкиваюсь с твёрдым полом, проехав на боку ещё несколько метров вперёд. К счастью, голова осталась цела, и потому я, плюнув на боль от удара, молниеносно вскарабкиваюсь на ноги, чтобы узреть следующую картину: коренастый мужичок-хефес с мощными железными руками, которые больше походят на устройства для активного взрыхления терры, хватается ими за упавшую Юну и кричит в сторону гвардейцев:

– Камрады, я поймал!

В это же время я чувствую прикосновения чьих-то рук и к самому себе.

– Вы в порядке? – спрашивают меня взволнованные прохожие. Спорю на что угодно, они решили, что Юна и в самом деле выкрала меня и транспортировала в своё воровское логово прямо на глазах у законопослушных граждан, пока один из них не сорвал её коварный план.

У меня нет времени всё им разъяснять. Стряхнув с себя их руки и проигнорировав вопросы, я кидаюсь к Юне, которую всё ещё удерживает в заложниках инициативный хефес. Когда я равняюсь с ними, гвардейцам остаётся шесть секунд до того, как они смогут окружить нас плотным кольцом.

– Слушайте… – задыхаюсь я, обращаясь к мужчине в надежде убедить его отпустить нас подобру-поздорову. Но я не успеваю закончить из-за чьего-то вопля:

– О, Сейвер!

Толпа, обступившая нас, глядит вверх, в полупрозрачный купол «медузы». Мужчина-хефес, ослабив хватку, смотрит туда же, как и гвардейцы, замершие на месте в парах метров от нас.

Я поднимаю голову.

Сначала мне мало что удаётся разглядеть из-за матового пурпурного покрытия на сверкающем световыми точками куполе. Но когда фокус глаз настраивается на приём происходящего за его пределами, на его оценку у меня остаётся лишь пара мгновений. Я буквально вижу поставленный на паузу кадр: изгиб громадного стального серпента, огненные «глаза» и яркие голубые полосы по бокам.

Подаквенный поезд, копии которого мы видели по пути сюда, сбился с курса и готовится протаранить носом крышу здания, внутри которого мы все очень «кстати» собрались в эту самую минуту. Никто не успевает произнести ни слова, не говоря уже о том, чтобы решить, куда уносить ноги.

БА-БАХ!

Столкнувшись с куполом, поезд взрывается, залив лица всех наблюдающих ярким светом, как из огненного прожектора. И если бы только это было самым ужасным из того, свидетелями чего нам пришлось стать! К несчастью, на этом безумие не заканчивается: из-за взрыва в крыше образуется брешь, которая мгновенно разверзается, пропуская внутрь и горящий остов поезда с пассажирами внутри, и, что ещё хуже, – тонны и тонны морской аквы.

За сплошной стеной оглушительного визга охваченной паникой толпы и шумом обрушивающегося с небес смертельного аквапада мне удаётся уловить одно лишь слово:

– Тоа!

Серебряный блеск, алое зарево, смешанное с бескрайней синевой, а после – меня с головой накрывает волной, весящей столько же, сколько и сам океан.

3. ЮНА

– Тоа! Ну же, очнись!

Кто-то хлопает меня по щекам. Кто пустил их в мою комнату? Я же чётко попросил Руни…

– Грах, Тоа! Просыпайся!

Если это Ма, то она выбрала странный способ заставить меня вылезти из сомнума. Да и с каких пор она стала такой грубиянкой?

Как бы ни хотелось, долго сопротивляться не смогу, ибо в сомнуме становится непривычно жарко. Руни там что, окончательно наплевала на свои обязанности? Надо будет сказать отцу, пусть покажет её мастеру.

– Ладно, если не хочешь по-хорошему…

Ма кладёт руку мне на грудь. Проверяет, дышу ли я? Очень смешно. Я, может, и любитель поспать, но не до такой же степени…

Разряд!

Электричество роем раскалённых иголок впивается в плоть, позвоночник выгибается дугой, а глаза выпрыгивают из черепа, как косточки из прунов, и ошалело вращаются в глазницах. Изо рта и ноздрей брызжет фонтан аквы, стекающей по щекам и подбородку. Я взахлёб заглатываю эфир, пока сердце отбивает пулемётную очередь в грудной клетке.

С минуту я могу только лежать на спине, часто дыша, совсем как перегревшаяся в лучах солара собака, впитывать в себя медленно плывущую по пространству завораживающую мелодию каких-то духовых и пялиться слезящимися глазами в потолок, увешанный ровными обручами мятно-зелёных светоидов. Я бы пролежал так ещё вечность, но тогда не узнаю, куда меня занесло на этот раз. Поэтому, прислушавшись к своему организму и убедившись, что он наладил все жизненно важные процессы и не даст сбой в самый неожиданный момент, собираюсь с духом и предпринимаю осторожную попытку привстать на локтях и осмотреться.

Я нахожусь в большом, но довольно тусклом помещении, освещённом лишь кругами на потолке и тонкими розоватыми полосами, бегущими по стенам параллельно полу. Но и их не так легко заметить из-за большого количества папоротниковых зарослей, высаженных здесь то ли в качестве декора, то ли ещё с какой целью. Вытянутые листья растений лениво хлопают по стеклидным стенкам крупных капсул, больше всего напоминающих гранёные яйца-гиганты. Порты «яиц» раскрыты, а внутри можно разглядеть простой интерьер в виде мест для сидения, выполненных из какого-то белого материала с щедрыми вкраплениями чёрной и серой крошки. И по капсулам, и по папоротникам бегают, подрагивая, бирюзовые узоры, которые обычно рисует подсвеченная аква на дне бассейнов. Да и сам пол, на котором я распластался, оказался покрыт тонкой плёнкой горячей аквы, из которой время от времени выпрыгивают струи горячего пара, достающего своими белыми тентаклями до самого потолка.

«Сауна», – мысленно сообщаю я сам себе.

Всё это прекрасно, но какого граха здесь делаю я, да ещё и в одежде, если уж на то пошло? Осматриваю себя до самых кончиков ботинок. Вроде всё на месте, включая даже плазмодрель в кобуре. Интересно, как она пережила потоп?

Потоп!

Воспоминания обрушиваются на голову волной, совсем как та, что совсем недавно буквально сбила меня с ног. Облава в убикоре, дикий трип по внутренностям ИИТ, очередной побег от Гвардии, сошедший с воображаемых рельс подаквенный поезд и, наконец, – катастрофа, финалом которой, без сомнения, должна была стать моя смерть. Должна была, если бы не…

– Юна! – хочу я закричать, но вместо этого голос выдаёт какой-то жалкий бульк. Зову ещё раз, но громче.

– Я здесь…

Сквозь дымку пара и перья папоротников я не сразу замечаю её слабо очерченный силуэт. Между нами метров десять. Она сидит спиной ко мне, и её спина ничем не прикрыта.

– Что ты там… – Я пытаюсь поднять себя с пола, но терплю неудачу. – Ты в порядке?

Она молчит. Редкие капли влаги, стекающие с листьев растений, звенят, ударяясь о мокрый пол.

– Юна, ты меня пугаешь…– Я нахожу в себе силы встать на шатающиеся ноги.

– Стой там, пожалуйста.

Я замираю. Не уверен, что вообще могу сейчас ходить.

– Стою. Теперь скажешь, в чём дело?

– Тоа… – Её голос звучит блекло, обессиленно. – Я должна тебе кое-что сказать…

Этого не хватало! В такой день ещё одна порция плохих новостей рискует добить меня окончательно. А хорошими здесь и не пахнет.

– Мне давно следовало это сделать, – продолжает она. – Тоа, дело в том, что я не та, кто ты думаешь…

Несмотря на тропическую жару, моё тело пробивает озноб.

Я не могу поверить, что попался на это уже в который раз. Забар, Мирея, и вот теперь… Юна?

Из всех людей – Юна?

Это не укладывается в голове. Не имеет никакой логики. Никакого смысла. И всё же я не ослышался. Она сидит здесь, повернувшись ко мне спиной, и признаётся, что всё это время водила меня за нос. Откуда-то из глубин живота поднимается кипящий сгусток гнева, который начинает распирать лёгкие. Не оставляя ей шанса нанести удар первой, я выхватываю свою плазмодрель (хотя до сих пор не уверен, в рабочем ли та состоянии) и направляю ей прямо в затылок.

– Говори, – произношу я твёрдым голосом. Заставить его не дрожать стоит мне больших усилий.

– Лучше тебе увидеть… – Она начинает медленно подниматься.

– Эй-эй! – прикрикиваю я, крепче сжимая рукоятку оружия. – Клянусь, одно неверное движение – и я нажму на сенсор!

Ну почему, Юна, почему?!

Зачем вынуждаешь меня угрожать тебе? Ведь всё шло так хорошо… Ну, то есть не совсем всё. Ладно – почти ничего. Но ведь ты, именно ты была для меня практически единственным уголком уверенности в мире, переворачивающимся с ног на голову у меня на глазах! А теперь… От обиды хочется пробить себе лоб стволом плазмодрели.

– Ты правда сможешь выстрелить в меня? – спрашивает она, выровняв спину. Её комбинезон, спущенный ниже талии, белым пятном плавает в клубах пара.

– Даже не сомневайся.

– Тогда мне лучше поднять руки вверх.

С этими словами она делает ровно то, что сказала. С одним лишь нюансом: полностью поднимается лишь её левая рука, в то время как вместо правой в эфире зависает короткий обрубок.

– Что… что это за хрень?! – кричу я, врезаясь своим воплем в сотворённую специально для этого места атмосферу тотального спокойствия и безмятежности. Мне хочется бросить пушку и подбежать к ней, но я вовремя одумываюсь: возможно ли, что ИИТ всё ещё удерживает меня в своём мире и продолжает забавляться с моим воображением?

– Если хочешь, можешь подойти ближе. Не опускай оружие, если не доверяешь мне.

Ага, так я тебе и поверил!

Как будто я не видел, что ты способна делать с людьми парой махов ногами! Такие мысли проносятся в голове, пока мои собственные ноги сами несут меня к ней. Глупые ноги, мы же были заодно! Я практически касаюсь выходным отверстием плазмодрели её мокрых перламутровых волос. Теперь я вижу, что на том месте, где раньше была рука, нет никакой крови. Но зато есть…

Нет, не может быть.

Юна медленно разворачивается лицом ко мне. «Эй, ты же не одета!» – кричит моё сознание, но губы остаются решительно сомкнуты.

То факт, что она стоит передо мной, ничем не прикрывшись, становится меньшим из потрясений. Я скольжу взглядом по её оторванной руке, из края которой торчат спутанные провода и какая-то молочно-белая неровно оборванная оболочка, по плечам и животу, поделённым тонкими полосами на отдельные сегменты, на которых симметрично вырисованы несколько небольших тонких колец, и по центру её грудной клетки, где поместился большой прозрачный ромб, за которым виднеются сияющие голубым светом детали, сделанные из чего-то, похожего на чистый зеркальный металл. Ключ, переданный ей отцом, поблескивает на поверхности ромба, свисая со шнурка на шее. Кое-где в её кожу впились осколки стеклида, но и в этих местах не видно ни крови, ни ссадин.

Плазмодрель тянется к полу в моих обмякших руках.

– Я не человек, – просто говорит Юна, опуская свою целую руку вниз. Мои губы дрожат так сильно, что вылетающий из них звук едва похож на слово:

– Р-робот?

– Андроид, если точно, – поправляет она. Только сейчас я обращаю внимание, насколько она красива в этом бирюзовом освещении и с испариной, покрывшей гладкую кожу её лица. Через мозг за секунду проносятся терабайты данных – все те вопросы, которые я хочу задать.

Но я говорю лишь:

– Может, оденешься? – и отхожу в сторону, отвернувшись.

– Прости, из-за той аварии я вся в стеклиде. Сначала надо вытащить осколки.

Прилично ли будет предложить ей помочь? Или продолжить притворяться, что мне безумно интересно разглядывать, как розовый свет играет на гранях одной из спа-капсул?

– Можешь пока задавать свои вопросы, – говорит она, как будто прочитав мои мысли. – Знаю, тебе не терпится.

Стеклидные осколки начинают один за другим звякать, осыпаясь на пол.

– Тебе не больно? – первое, что пришло в голову.

– Нет.

– Никогда?

– Никогда.

Пауза. Я снова поворачиваюсь к ней и выдыхаю одно лишь:

– Как?

Она всё поняла.

– Доктор Локс кое-что недоговорил об эффекте токсина, которым ИИТ травил маму и тебя. Я сама попросила его об этом…

– Ты попросила его солгать мне?

– Не солгать, просто умолчать о некоторых вещах. Знаю, это глупо, но… В общем, отравив человека, токсин не останавливается на этом. Он напрямую действует на ДНК, инициируя генетическую мутацию, которая затем передаётся по наследству. Я… была человеком когда-то. Но не так уж долго, потому что унаследовала болезнь от мамы. Ни отец, ни даже Локс не догадывались об этом, да и кто на тот момент мог знать…

На пол падает особенно крупный осколок. Юна отпихивает его в сторону ногой.

– Первые симптомы начались, когда отца уже не было рядом. Моя… Коммуна Аарона не могла понять, что со мной. Хилеры тоже разводили руками, а о докторе Локсе я тогда не помнила: была слишком маленькой, когда они с отцом общались. Да и знай я о нём, вряд ли бы это помогло, ведь он тогда тоже сбежал. Сюда, в аполис, спасаясь от гнева ИИТ после случившегося в инкубаторе. Так я и умирала, окружённая Аароном и его родителями, которые могли разве что молча наблюдать, как я угасаю…

Расправившись со стеклидом, Юна хватается за свисающую с талии верхнюю часть комбинезона и натягивает её на плечи.

– А потом отец вернулся. Счастливый, потому что наконец мог забрать меня. Вот только забирать уже было практически некого. – Она горько усмехается, продевая целую руку в рукав. – Он не желал сдаваться. Нашёл способ связаться с Локсом, который, разумеется, сразу бросил все дела и помчался обратно в N11. Жену своего друга он уберечь не сумел и не мог позволить, чтобы подобное повторилось с его дочерью. Можешь завязать в узел?

Погружённый мыслями в её рассказ, я не сразу понимаю, чего она хочет. Она держит свой обрубок на весу и ждёт, когда я помогу ей справиться со свисающей с него тканью рукава. Я спешу к ней, разбрызгивая акву под ногами, и принимаюсь за дело. Пока мои руки закручивают белый нейлон, я стараюсь не касаться того, что осталось от её руки, хотя и понимаю, что больно ей сделать всё равно не могу.

– Локс опоздал. Когда он прибыл на место, я уже впала в кому.

Мои руки замирают – но задание выполнено.

– Спасибо, – говорит Юна и, взяв в целую руку свободную часть повязанного рукава, без предупреждения вгрызается в него зубами, отрывая ненужный теперь кусок. Сомнений, что она андроид, не остаётся: у человека от такого трюка повылетали бы все резцы. Покончив с ним, она отшвыривает обрезок.

– Всё, что происходило дальше, я знаю только со слов отца. У них было моё бесполезное тело и остатки теплящегося разума, который мог в любую секунду исчезнуть. Тогда Локс рассказал отцу про процедуру, которую он назвал нейрореконструкцией. Суть была в том, что если бы они смогли найти жизнеспособный сосуд, доктор Локс мог бы попытаться извлечь моё повреждённое сознание из мёртвого тела и, восстановив его целостность, поместить в новый носитель.

– То, чего хотел ИИТ… – вставляю я, вспомнив разговор Алгоритма и Локса.

– Да. Сам понимаешь, звучит всё это, мягко говоря, нереально. Но ни отец, ни Локс не тратили время зря в изгнании. Пока один, находясь в Церкви, работал над созданием разнообразных машин, в том числе усовершенствованных роботов, другой изучал границы того, но что способна нейрохирургия. Так он и наткнулся на способ восстанавливать человеческое сознание. Ты удивишься, но это не так уж сильно отличается от реконструкции утерянных или повреждённых цифровых данных.

Юна ныряет в ближайшую капсулу-яйцо и усаживается внутри неё. Не дожидаясь приглашения, я устраиваюсь рядом, но поближе к выходу, чтобы в случае чего было куда бежать.

– Теоретически, у них были две необходимые составляющие для такой сложной операции: тело, сконструированное отцом, и разум, восстановленный Локсом. Но не доставало третьей, последней.

– Души… – шепчу я.

Юна застывает, удивлённо смотрит на меня и… прыскает со смеху. Звук мечется внутри яйца, отражаясь от его стеклидных граней.

– Тоа, умоляю. Энергии! Нужна была энергия, чтобы завести машину. – Она опускает взгляд на свои ноги. – А так как тело должно было функционировать автономно и неограниченное время, можешь себе представить, какой объём энергии требовался для этого.

– Я так понимаю, они её нашли.

Она кивает:

– Папино прошлое помогло.

Я недолго складываю два и два.

– Хочешь сказать, вот это, – я тычу пальцем в центр её груди, где под слоем нейлона укрылся прозрачный ромб, – энергия из Синтешара?

– Ну да, – беспечно отзывается девушка. – Он украл её. Использовал все свои знания о реакторе и организовал ограбление века. Одного небольшого контейнера хватило, чтобы вдохнуть в новое тело жизнь. Так я и появилась на свет… Во второй раз.