Мистикал. Том 2. Исчезнувшая стражница

Марта Альварес

Мистикал. Том 2: Исчезнувшая стражница

Для Клары и Нурии, чтобы доказать: магия существует

Original title: MYSTICAL 2: La guardiana perdida Text & Illustrations © Marta Álvarez and Laia López, 2018 Originally published by Originally published by La Galera, an imprint of Grup Enciclopèdia Translation rights arranged by IMC Agencia Literaria, SL All rights reserved.

© Герн А. А, пер., 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Эрин

Зря она посчитала монстра красавчиком.

То есть да, он действительно красив – величественная орлиная голова и клюв, который сверкает даже в свете люминесцентных ламп спорткомплекса; блестящее оперение крыльев с бронзовым отливом, львиное тело внушительных размеров, острые когти…

Но оказывается, когда эти острые когти прижимают тебя к земле и обвиваются вокруг шеи, «красивый» – это последнее слово, приходящее на ум. Сейчас Эрин способна подобрать множество других определений, но ни одно из них и близко не напоминает характеристику «красивый».

– Проклятая пернатая метелка! – хрипит она. – Не смей ко мне прикасаться!

Защитница знает, что противник вряд ли ее поймет, но какой девочке не захотелось бы бросить пафосную фразочку, знаменующую скорый триумф? Особенно за секунду до того, как приподнять монстра с орлино-львиным телом весом в две тонны и сбросить его с себя с такой легкостью, с какой обычно смахивают пыль с рукава рубашки.

Ладно, для этого все же требуется чуть больше усилий.

(Вы ведь уже в курсе, что он весит около двух тонн?..)

Рука Эрин в красной перчатке с рубином цепляется за лапу, обвившую ее шею, и монстр пронзительно взвизгивает, когда суперсила мистикал Телесного центра заставляет его ослабить хватку. Стражница продолжает извиваться под тяжестью львиного тела и бьет аберранта коленом, лишая его возможности атаковать другой лапой. Нет, это не один из тех точных приемов, которым ее обучила Гала, но он приходится весьма кстати: благодаря суперспособностям Эрин достаточно одного удара, чтобы сбросить с себя монстра. Тот выпрямляется, снова издав истошный крик, но Эрин оказывается быстрее: пока аберрант пытается подняться, она пробирается между его могучих лап, хватает его за шерсть и подбрасывает вверх. Мутант, как пуля, взмывает в воздух и кружит в вышине, издалека напоминая горстку перьев.

– Эй, кто следующий?

Остальные девушки смотрят на нее, не зная, что ответить. Нора вызывает порыв ветра, которому удается не более чем растрепать перья аберранта и немного отодвинуть его от стражниц. Эрин понятия не имеет, чем занимается Ирис (ее способности не такие поразительные, бедняжка), а Хана и вовсе то появляется, то исчезает. Хотя судя по ее возгласу: «Эй ты, крылатая кошка!» – время от времени раздающемуся вблизи, она все же пытается отвлечь аберранта. Но если речь идет о Хане, здесь никогда не знаешь наверняка.

– Да ему все нипочем! – в растерянности отвечает Луна. Ее ладони светятся фиолетовыми лучами.

Другого мутанта они могли бы испепелить за считанные секунды. Но на этом, чтобы бы они ни делали, не остается ни царапины – девочки уже убедились.

Эрин смотрит на Луну с вызовом, протягивая руку к катализатору, виднеющемуся между темными прядями ее шевелюры.

– Правда? Посмотрим, что ты скажешь на это!

Металлический артефакт превращается в охотничий лук, как только Эрин отцепляет его от уха. Аберрант уже восстановил контроль над своими движениями и уверенно держится на лету, яростно размахивая крыльями и тем самым поднимая такой ветер, что того и гляди собьет весь отряд Мистикал с ног. Монстр уже поднялся до уровня крыши спорткомплекса и оттуда кажется гораздо меньше, чем на самом деле: сейчас любой сказал бы, что он «всего-то» размером с автомобиль.

Однако такое «преобразование» не особо успокаивает.

Не сводя с него глаз, Эрин выпускает одну из серебряных стрел, появившихся вместе с луком. Вернее пытается выстрелить: как только она отпускает тетиву, стрела растворяется в воздухе.

– Что за?..

– Я думаю, трансформация работает, только если ты прикасаешься к катализатору, – говорит Луна, даже не глядя на нее. Ее эфирные лучи задевают монстра, но не причиняют ему вреда. – Как только контакт с оружием, в которое превратился артефакт, прерывается… пуф-ф-ф!

– Отличный момент, чтобы это выяснить, – возмущается Эрин. – Бесполезная железяка!

– Даже если бы твой план сработал, я сомневаюсь, что это бы помогло, – говорит Ирис, не отрывая взгляд от аберранта, который летал кругами, периодически задевая крышу. Не Ирис ли держит его на расстоянии с помощью телекинеза? Кажется, он почти не обращает на нее внимания… – Ты хоть умеешь стрелять из лука?

– Ну, может быть, и умею! – отвечает Эрин. Конечно, это неправда. Но если кто и может научиться стрелять за минуту, так это она: ее сила воли поистине безгранична. Кто-то скажет, что это «упрямство», но Эрин предпочитает вариант «врожденный талант». Аберрант снова визжит, и от такого фальцета едва не лопаются барабанные перепонки. Эрин чувствует, как ее тело напрягается, а сердце наполняется адреналином, который снова толкает ее в бой… но оказывается, монстром уже кто-то занялся.

Хана отказалась от выбранной прежде тактики внезапного появления и исчезновения и теперь посылает мощные вспышки золотого света, сверкающие вокруг орлиной головы. Удивительно, но ей удается его отвлечь: аберрант выглядит сбитым с толку, разъяренным и завороженным одновременно, и напоминает Эрин тех здоровенных парней-качков, которые всегда выкрикивают всякую несуразицу в реалити-шоу.

– Вспомнила! – раздается голос Норы. – Это же гриф! Я знала, что уже видела его раньше… Он мне явно кого-то напоминал!

– Как это «гриф»? – переспрашивает Хана, на мгновение отвлекаясь от вспышки маленьких огоньков. – Он что нам на гитаре играть будет?

– Конечно, гриф! – соглашается Луна. – Как я не узнала его раньше?..

– Осторожно!

С торжествующим визгом «гриф» бросается прямо на Хану, устремив клюв вперед, но благодаря своей невероятной скорости Эрин его опережает. Она успевает накрыть собой подругу, и после столкновения обе защитницы в обнимку прокатываются по земле. Но ведь лучше получить несколько синяков, чем пришивать голову к шее после того, как ее оторвет монстр-мутант, верно?

Кстати, о головах. В шаге от их собственных макушек Луна ударяет посохом. Эрин высвобождается из объятий Ханы и встает, чтобы увидеть, как из драгоценного камня, венчающего оружие Луны, появляется эфирный шар. За мгновение до столкновения с грифом энергетическая сфера взрывается, как бомба с фиолетовой краской. Эфир окутывает противника, образуя вокруг него так называемый электромагнитный щит. Гриф кричит, врезаясь в него. Он не может пройти сквозь заслон, но, похоже, он ничуть не пострадал от удара. И впрямь неубиваемый, черт возьми!

– Нора, что нам делать? – обращается к подруге Эрин, помогая Хане подняться с земли.

– Ну, я не знаю, читала ли я это в бестиарии или в… – Нора замолкает на долю секунды, но пауза тут же заполняется яростным воплем аберранта. Поскольку чудовище заключено в эфирную клетку, его крик звучит более приглушенно, но даже так от него мурашки по коже… – Неважно, – Нора прочищает горло. – Если я правильно помню, он падок на золото. Думаю, именно поэтому его так привлекли твои золотые вспышки, – добавляет она, улыбаясь Хане. – Кстати, это было очень умно.

– Правда? Я как нутром чувствовала…

– В бестиарии сказано, что это простейший аберрант, – объясняет Нора. – Думаю, это означает, что он может…

Эрин всегда была тайно очарована мистической силой энергетических полей, которыми повелевала Луна. А сегодня это очарование спасает им жизни. За потрескивающим щитом очертания грифа едва различимы. Но Эрин все же удается это сделать, намеренно обострив органы чувств. Теперь ее зрение словно линза микроскопа, и она видит, как в свечении фиолетовых молний аберрант раскрывает свой острый клюв, как Хана пронизывает его стальным взглядом, видит искру, которая зажигается у него в горле.

– На землю!

Эрин бросается к Хане и Луне, отталкивая их от сферы, в которой заключен противник. Она движется так быстро, что не видит, смогло ли пламя пробить эфирный барьер, но вскоре выясняет это другим способом: вновь прокатившись по земле (на этот раз вместе с Ханой и Луной), она замечает огромный, жгучий, огненный след на спине – и как только он не прожег платье?

Неожиданно раздается крик Норы. Ирис зовет ее по имени.

Эрин переворачивается на живот, поднимается на ноги и обнаруживает то, что приводит ее в ужас. Нора не только не отстранилась от огня – она встала между девочками и пламенем. Руки подруги скрещены на груди, браслет сияет, как раскаленное железо… и пламя грифа охватило ее руки от локтя до запястья.

– Тихо, Эрин! – кричит Нора, не успев даже пошевелиться. Ее глаза полузакрыты и устремлены на охваченные пламенем руки, а челюсти стиснуты так, что ее слова едва можно различить. – Луна! Разрушь… барьер…

– Что? Ты с ума сошла?

– Пламя… его… пламя…

– Луна, делай, что она тебе говорит! – кричит Эрин.

– Хорошо! Один… два… Готово!

Луна разворачивает посох, и артефакт поглощает сиреневый эфир как пылесос.

На мгновение огненная вспышка гаснет, а высвобожденный гриф с визгом бросается на стражниц. Прежде чем Эрин успевает превратить свой катализатор в щит (а если уж Эрин не успевает что-то сделать, то дело и впрямь серьезное), Нора издает хриплый крик и расправляет плечи.

Огонь вырывается из ее браслета и окутывает грифа. Аберрант падает вниз, превращаясь в шар, внутри которого будто перемешались тени, пламя и крики, и едва коснувшись земли, исчезает в облаке черного дыма.

Нора опускается на колени. Эрин оказывается рядом с ней через долю секунды, однако Нора вздрагивает, когда подруга к ней приближается, и та быстро понимает почему.

– Нора! – вырывается у нее.

Несмотря на сопротивление подруги, Эрин осторожно берет ее за руки и показывает их остальным. Кожа лоснится красным блеском.

– Ничего, пустяки… – бормочет та и пытается высвободить руку, шипя от боли.

– В смысле ничего? – в ужасе произносит Эрин. – Он же обжег тебе руки!

– Ничего страшного, говорю же… В какой-то момент я потеряла контроль. Пройдет. Стихийный центр и все такое…

– Это было… потрясающе! – шепчет Хана.

– Спасибо…

Все еще стоя на коленях перед Норой и оперевшись на кулаки, Эрин поджимает губы не в силах оторвать взгляд от рук подруги.

«Ну же, камушек», – думает она. «Ты же не подведешь меня, правда?»

Силы мистикал развиваются на нескольких «уровнях», и каждая из девочек усердно тренируется, чтобы уметь виртуозно управлять своими способностями… пусть и результаты пока что нельзя назвать выдающимися. Норе едва удается контролировать самые простые проявления стихий. Хана уже знает, как преломить свет, чтобы стать невидимой, но ей сложно пребывать в таком состоянии долгое время. И, конечно, она далека от оптических иллюзий, которые, согласно книгам Селены, может создавать мистикал Светового центра. Что касается Луны, то она неплохо формирует щиты, стреляет эфиром и тому подобное, но Эрин не обмануть: однажды она призналась, что пыталась установить контакт с Умбрией и вызвать демона (с непроизносимым именем). Закончилось это настоящей катастрофой. Ирис же считает, что она неплохо преуспевает, особенно в телепатии, но это действительно зависит от ситуации: сегодня Эрин не заметила, чтобы та как-то противостояла грифу. На самом деле способности Ирис нельзя увидеть в прямом смысле слова, но эта наименьшая из проблем. Насколько известно Эрин, Ирис так и не удалось воспользоваться ни силой внушения, ни таинственным ясновидением, которое обещали ей книги хранителей.

И вот она!

Ни для кого не секрет, что Эрин, пожалуй, самая одаренная ученица среди мистикал. Поэтому она особенно раздражается из-за неудач, которые постигают ее при попытках овладеть даром целительства – это ее единственная ахиллесова пята. В последний раз, когда она очень старалась, она вымотала себя до того, что два дня не могла встать с постели. Конечно, Нора была единственной, кто это заметил, и помнит до сих пор. Вот почему она быстро детрансформируется и, воспользовавшись моментом, выскальзывает из рук подруги, прежде чем та израсходует силу и энергию на ее исцеление.

Облачившись в свою обычную одежду, Нора осматривает обожженные предплечья.

– Брось, Эрин. Я буду носить… – ее зрачки расширяются, а взгляд застывает на стрелках наручных часов, которые появились снова, когда она приобрела свой нормальный вид. – О, нет. О, нет, нет, нет…

– Что случилось? – спрашивает Хана.

Нора встает на ноги.

– Экзамен по химии… Мы опоздали на выпускной экзамен!

Не может быть…

Ирис

Этих слов более чем достаточно. Ирис детрансформируется на бегу. («Ну хоть это я все еще умею делать», – огорченно думает она.) Впятером они буквально вылетают из спорткомплекса и врываются в главное здание с Эрин и Норой во главе.

В пустых коридорах не слышно ничего, кроме скрипа ручек, скользящих по экзаменационным бланкам. По крайней мере, это то, что слышат нормальные люди. Отчаяние некоторых учеников настолько велико, что, пробегая мимо классов, Ирис улавливает фрагменты их мыслей: «Я знаю наизусть все песни Тейлор Свифт, но не могу перевести эту фразу? Серьезно? Избирательная память, блин!», «Два плюс два – это… ладно, четыре. Хорошо, никто не знает, что у меня калькулятор…»

Это настоящий вихрь из переживаний: мысли вперемешку с мыслями вперемешку с мыслями. Ирис едва различает свой собственный внутренний голос, звучащий среди всего остального. Она бы даже прошла мимо своего класса, если бы не Эрин, заглянувшая первой в кабинет в сопровождении молчаливой Норы.

Ирис придерживается явно не лучшего мнения об Эрин, но она вынуждена признать смелость, с которой та встречается взглядом с учительницей, ожидающей девочек на пороге класса.

Нахмурившись, Мариан пристально их рассматривает. Если бы Ирис в красках изобразила ее выражение лица, это было бы полотно, выкрашенное грубыми красными мазками.

– Экзамен начался двадцать минут назад, – говорит учительница. – Я не могу вас пустить. Вам придется идти на пересдачу.

– Но я лучшая ученица в классе! – протестует Эрин. – Я не могу не сдать! Я этого не заслуживаю!

– Таковы правила.

«Ну и дрянь эти ваши правила», – слышится в голове Ирис. Ей требуется несколько секунд, чтобы понять – это не ее собственная мысль, она прозвучала как голос Эрин.

Почему же сейчас она слышит мысли других людей? Когда они боролись с грифом, Ирис и перышка не смогла сдвинуть с места с помощью телекинеза. Она попыталась активировать свои способности, но это было похоже на попытку схватить клубок дыма. Ее дар просто куда-то исчез. И теперь он работает? Когда она даже не пытается? Да что это с ней сегодня?

Может быть, ей жалко… Эрин? Она знает, как сильно одноклассницу волнует химия (Эрин обожает говорить, насколько она хороша в ней), но достаточно ли этого, чтобы сила Ирис активировалась сама по себе?

Секундочку… Ее сила…

Она никогда раньше не пробовала использовать внушение. Конечно, она проникала в сознание людей, прислушивалась к их мыслям и даже иногда отправляла саркастические шутки Хане и Норе, чтобы только они могли их услышать.

Но внушение…

Нужно ли ей делать что-то особенное или можно просто разговаривать с кем-то в своей голове и надеяться, что он примет слова Ирис за свои собственные мысли? Она понятия не имеет, с чего начать. Это как стоять напротив чистого холста и не знать, написать ли картину маслом, акварелью или вовсе выкинуть этот холст в окно. Но в какой-то момент необходимо начать практиковаться.

Воспользовавшись тем, что ее не видно среди других девчонок, Ирис прищуривает глаза и позволяет невидимым пальцам своей силы протянуться к учительнице.

Что ж, мысли Мариан крайне прямолинейны, чего и следовало ожидать.

В данный момент ее внимание четко разделено между двумя важнейшими целями: не допустить списывания в классе и заставить Ирис с компанией уйти раз и навсегда. Ее позиция кажется непоколебимой: «Опоздание = пересдача». По мнению Мариан, третьего не дано.

Но тут на помощь приходит Ирис.

«Разрешите… э-э-э… нам войти», – мысленно произносит она. Ей нужно говорить так, будто это внутренний голос самой Мариан? Ирис понятия не имеет, что делает. Сколько бы она ни повторяла свое сообщение, формула «опоздание = пересдача» остается неизменной.

«Разреши им сдать экзамен».

Ирис отводит руки за спину и просит помощи у появившегося у нее в ладони камня. «Ну же, разреши им! Давай же, НУ ДАВАЙ!»

Крик оглушительным эхом раздается в сознании Мариан. Ирис чувствует, как он буквально ударяется о ее череп, и учительница спотыкается от потрясения. Она высовывается из дверного проема и впервые замечает Ирис.

– Ты… ты что-то сказала? – спрашивает Мариан с полузакрытыми глазами.

– Я… это… – Ирис незаметно встряхивает кистью, чтобы камень исчез. – Нет…

Мариан рассеянно потирает висок и дважды медленно моргает, пока ей вновь не удается вернуть прежнее неумолимое выражение лица.

– Девочки, вы отвлекаете одноклассников. Увидимся на пересдаче.

И с этими словами учительница возвращается в класс и закрывает дверь перед их носом. Через стекло Ирис видит, как та велит ученикам замолчать и опустить голову, сосредоточившись на экзамене.

Последняя мысль учительницы достигает разума Ирис: это ее собственное лицо. Мариан думает о ней. «Какая странная девочка. Надо бы ее завалить на пересдаче».

У нее ужасно болит голова, и она определенно не в настроении слушать нытье Эрин про пересдачу (хотя на этот раз Эрин, конечно же, права). Ее беспокоят ожоги Норы, но сильное головокружение не позволяет сосредоточиться на ком-то еще, кроме себя самой. Более того, ее преследует тревожное ощущение, будто другие подозревают, что она только что сделала. Может быть, они распознали ее неудачную попытку внушения? На всякий случай Ирис убегает прежде, чем девочки успевают ее расспросить.

Вернувшись домой, она мгновенно оказывается в поле надоедливых звуковых сигналов: Дани в гостиной играет в приставку. Ирис цокает языком. Она и забыла, что у младшего брата уже закончились уроки. Проходя мимо открытой двери гостиной, она приветствует его вялыми словами: «Сделай паузу, я хочу ненадолго прилечь». Вероятно, это звучит весьма настораживающе, потому что Дани останавливает игру и смотрит на сестру с широко раскрытыми глазами.

– Ты собираешься вздремнуть? Ты?!

По выражению лица Дани можно подумать, будто Ирис только что сказала что-то невероятное. Ладно, на самом деле ее отцу и вправду приходится подниматься в мансарду в полночь, чтобы отправить дочку в постель, чаще, чем видеть ее прикорнувшей на полчасика. Но к чему такое выражение лица?

– Ты заболела? Только не обманывай меня! – говорит Дани, забираясь с ногами на диван и сжимая джойстик приставки, будто защитный амулет. – Как раз когда начались каникулы!

– Нет, я не болею, но спасибо за заботу, гном, – Ирис дразнится и показывает ему язык. – Я просто устала. Давай, сделай потише, оглохнешь еще.

Она закрывает дверь, чтобы заглушить шум, и поднимается в свою комнату. Если не считать игры Дани, доносящейся эхом из гостиной, в доме тихо, и это может означать только одно: Криса здесь нет. Находись он здесь, звук его гитары разносился бы по всем комнатам. В последнее время он не перестает играть, особенно после того, как директор попросил его группу выступить на выпускном вечере. До него остается чуть больше недели, и Крис судорожно готовится к выступлению. А нервный Крис – это очень (очень!) громкий Крис.

Но оказывается, есть кое-кто еще более громкий, чем Крис-музыкант: Крис-студент. Настало время выпускных экзаменов, и у него есть привычка учить конспекты, сочиняя песни. Песни, которые он, конечно же, напевает вслух на весь дом. Ирис знает темы своего брата лучше, чем свои собственные: она могла бы сидеть на уроке химии и легко декламировать Мариан песню Криса о цикле трикарбоновых кислот (она понятия не имеет, что такое цикл трикарбоновых кислот, но благодаря брату выучила наизусть все его составляющие).

К счастью, Крис, наверное, сейчас на экзамене или в библиотеке, так что Ирис может немного побыть в тишине. Она прямо в ботинках ложится на кровать. У нее кружится голова – а с закрытыми глазами становится еще хуже. Как будто она засунула несколько карандашей в свои пучки и крутила ими, как крутятся лопасти вертолета, каждым новым оборотом все туже натягивая волосы у висков. Ирис распускает прическу и массирует голову, но это, конечно, не помогает. Дело далеко не в прическе. Это воспоминания о Мариан. Эхо крика в ее голове.

Ирис слышит, как щелкает люк, но не открывает глаз. Слышит, как кто-то делает несколько шагов, приближаясь к кровати, и чувствует, как под тяжестью этого «кого-то» продавливается матрас.

– Нет, я все еще не сплю, Дани, – шепчет Ирис.

Однако, открыв глаза, она обнаруживает рядом с собой не брата, а отца с пятном краски на рубашке и лицом, озаренным искренним удовлетворением от того, что застал ее врасплох.

– Папа? – Ирис немного приподнимается на локтях. – Что ты здесь делаешь?

– Сбежал с обеда. Кое-что забыл.

Ирис подавляет ироничный смешок.

– Ты что-то забыл? Не могу в это поверить.

– Да-да, смейся, смейся, но напоминаю тебе, что это, – отец легонько стучит себе по лбу, – унаследуешь и ты. Подожди, – продолжает он. – Разве ты не должна быть в школе?

– У нас экзамены, пап, – напоминает Ирис, не глядя на него. – Нам просто нужно прийти на экзамены…

– А разве не сегодня у тебя последний? По… по… – отец щелкает пальцами, пытаясь вспомнить.

– По химии.

– Точно, химия! Как все прошло?

Ирис тяжело вздыхает. Ее взгляд устремлен на нарисованное небо, развернувшееся на потолке комнаты.

– Никак. Мы опоздали, и нас не пустили. Придется идти на пересдачу.

– Надо же! А почему вы опоздали?

Ирис пожимает плечами. Очевидно, она не может объяснить ему настоящую причину опоздания, и у нее слишком сильно болит голова, чтобы придумать оправдание.

– Подумать только, – говорит отец с одной из своих фирменных самодовольных улыбок, – посмотри, кто уже унаследовал папину рассеянность.

– Разве тебе не пора возвращаться на работу? – с досадой спрашивает Ирис.

Отец переводит взгляд на часы.

– Да, точно, – он смотрит на дочку еще секунду, но уже более серьезным взглядом. – Точно больше ничего не случилось?

– Конечно, – отвечает Ирис, не в силах сдержать улыбку. – Я просто устала. Это был долгий день.

– Хорошо.

Отец целует ее на прощание в лоб и спускается вниз. Услышав звон ключей у входной двери, Ирис кричит:

– Папа?

– Да? – долетает до нее эхо его ответа.

– Ты не забыл взять ту вещь, за которой пришел?

Пауза.

– Ирис, Ирис, Ирис… А ты как думаешь?

– Я думаю, ты снова забыл и собираешься уйти без нее.

Еще одна пауза.

– И правильно думаешь! – радостно отвечает отец.

Затем звон ключей стихает в направлении родительской комнаты.

Ирис тихо посмеивается, прежде чем лечь обратно. Голова все еще болит. Если она закроет глаза, головокружение усилится, поэтому девочка продолжает смотреть на нарисованное небо. При дневном свете жирно прорисованные спирали блестят, как будто их только что покрыли лаком. Ее успокаивают оттенки тысячи и одного цвета, смешивающихся в каждом мазке: канареечно-желтый, киноварь, синий кобальт. Индиго. Оксфорд. Охра. Бордовый. Снова желтый, и…

Когда она приходит в себя, все вокруг синее. Точнее это смесь темно-синего и черного. Ирис больше не в своей комнате – она идет по пустынной равнине. Отголосками до нее доносится писк, рев и шепот. Хотя она странным образом осознает, что спит, от этих звуков у нее мурашки по коже.

Посреди этого темного небытия стоит Луна. И смотрит на Ирис. Она выглядит странно, но как только Ирис пытается понять, что именно не так, все вокруг меркнет. Тени сливаются воедино, окружая ее, как вихрь, который замирает, чтобы нарисовать новые декорации. Теперь Ирис находится в кладовке, где они обычно тренируются. Луна снова здесь – в костюме мистикал и с книгой в руках. Рядом с ней – Хана и Эрин, тоже после трансформации. Кажется, никто из троих не подозревает о присутствии Ирис.