Завеса теней

Через полчаса после того как Ларс ушел, пришли близкие родственники. Младшая сестра Сольвейг стала матерью троих детей, в ее жизни все было благополучно. Любящий муж, дом – полная чаша.

Родители – пожилые, но крепкие люди.

Отец, седой высокий мужчина, проронил слезу, когда возлагал на могилу цветы. Он говорил, как любил свою дочь, как ему ее не хватает. Усиленный слух демонов позволял различать каждое слово. Сольвейг все это слушала, опустив голову. Ее терзало чувство вины за то, что она вынуждена была обмануть своих родных. Мать держала под локоть старшую дочь. Она выглядела спокойной и не смотрела на могилу, но то и дело оборачивалась, осматриваясь по сторонам. Сольвейг отступала за Лейва. В один момент взгляд матери задержался на Лейве, она улыбнулась одними губами и отвернулась. Более она не оборачивалась. Похоже, она знала, что ее дочь жива. А может, материнское сердце не позволяло ей поверить в трагедию и смириться с ней.

Родственники еще какое-то время стояли у могилы, но вскоре ушли и они. Сразу после их ухода Сольвейг открыла портал, и они с Лейвом вернулись в Дисс.

Вспомнив эти события, Лейв приложил кулак к губам. Его мысли мгновенно запутались, и от прежней безмятежности, навеянной дождем, не осталось и следа. Он отвернулся от окна и громко сглотнул. Он придумал уже сотни способов обыграть свою смерть, но ни один из них не казался ему гуманным по отношению к родным. Он хотел поделиться своими мыслями с друзьями, но каждый раз сворачивал разговор, толком и не начав его. Друзья понимающе кивали и не торопили его.

Из мрачных мыслей его вырвали измененные гелием голоса друзей. Они задорно пели поздравительную песню, то и дело кто-то начинал смеяться. Сантьяго пытался поддержать эту какофонию игрой на гитаре, но и его прорывало на смех, так что он только и мог, что невпопад дергать струны.

На кухню зашла Сольвейг. Она все еще разговаривала голосом бурундука из мультика, что, по-видимому, ей очень нравилось, так как наполовину сдувшийся шарик был при ней. Она протянула Лейву бутылку рома и улыбнулась.

– Я вижу, ты грустить вздумал? Не годится! Наливай и пей!

– Не откажусь, – Лейв улыбнулся в ответ и, запрокинув бутылку, сделал три больших глотка. – Знаешь, в жизни демона есть, пожалуй, только один существенный минус, – сказал он и прокашлялся.

– Какой? – Сольвейг почувствовала, что к ней возвращается нормальный голос, так что сразу же поднесла ко рту шарик и вдохнула почти половину от оставшегося объема. Она ткнула кулаки в бока и подозрительно сощурилась. Она была уже довольно сильно пьяна, так что вид у нее был скорее забавный, чем грозный.

– Напиться тяжело. Раньше мне бы хватило одной бутылки, чтобы войти в твое состояние, а теперь я и тремя не напиваюсь, – Лейв с сожалением посмотрел на три пустых ящика от рома и два от водки, разбросанные по кухне. – А сегодня, как назло, я еще и трезвею в течение часа.

– Не горюй! Близнецы рождены в Диссе, они вообще уходят, только выпив, как минимум, ящик! А сейчас оба пьянее сапожника, – она захихикала и, отложив шарик, взяла вторую бутылку рома из нового ящика. – Сейчас все исправим! Кстати, ты не хочешь к нам вернуться, а то ты так внезапно ушел.

– Да, я сейчас. Просто задумался, – Лейв поднял бутылку. – За близнецов! Пусть будут счастливы!

– За близнецов! – поддержала Сольвейг и залпом осушила половину бутылки. Потом посмотрела на Лейва и вздохнула. – Перестань думать о людях так часто. Ты им ничего не должен. Они говорят о человечности, но, исходя из значения этого слова, у людей ее почти не осталось. А та плакса из окна напротив сама виновата.

– Откуда тебе знать?

– Ты не первый день наблюдаешь за ней. Я выяснила, кто она такая. Ты же не удосужился, – Сольвейг присела на стул и предложила Лейву сделать то же самое. – Она сама ввела себя в это состояние. Она жалеет себя по делу и без…

– Стой, стой! Ее грусть настоящая, – возразил Лейв и допил бутылку. Проявились первые признаки опьянения, и он почувствовал некоторую легкость в теле и туман в голове.

– Ну, а ты бы о себе любимом как скорбел? Не искренне? – Сольвейг твердо решила напоить Лейва до беспамятства, посему быстро достала еще одну бутылку и протянула ему.

– Логично, – Лейв кивнул в знак благодарности.

– Эй! А хочешь, сделаем так, что она никогда себя больше жалеть не будет? Ну, вот просто не будет – посмотришь, как изменится ее жизнь к твоему следующему приезду.

– А это как? – Лейв заметно повеселел.

– Пошли, покажу, – Сольвейг спрыгнула со стула, не забыв при этом о бутылке, и выскочила из кухни.

– Ребята, мы сейчас вернемся! – закричала она уже от входной двери. Ответ она не разобрала, так как шарики с гелием в комнате еще не закончились.

Лейв догнал ее уже на улице. Проливной дождь мгновенно промочил их до нитки. И, если Сольвейг все-таки надела резиновые сапоги, то Лейв выскочил в легких кедах. К тому моменту, как они оказались у входа в чужой подъезд, он был уверен, что обувь придется выбросить. Сольвейг неслась вперед, не обращая ни на что внимания. Мигом они взлетели на четвертый этаж. Когда Лейв опомнился, Сольвейг уже настойчиво колотила кулаком в дверь.

– Соль, звонок же есть, – сказал изумленный ее прытью Лейв.

– Сломан. Или отключен. Не знаю, он не работает, короче, – Сольвейг била в дверь с такой силой, что казалось, она вот-вот слетит с петель.

– Я никого не хочу видеть, уходите! – послышался раздраженный голос за дверью.

– Меня захочешь! – закричала в ответ Сольвейг.

Лейв тем временем начал тихо посмеиваться. Он бы тоже побоялся открыть тому, кто так колотит в дверь.

– В глазок посмотри – все поймешь! Открывай, давай!

Сольвейг отступила на шаг и наклонилась немного вперед. За дверью послышался шорох. Оба они – и Лейв, и Сольвейг – отчетливо видели, что происходило за дверью, как девушка в нерешительности покусывает ногти, как пытается сделать шаг к двери и сразу же отступает. В момент, когда она приняла решение и все же посмотрела в глазок, Сольвейг заговорила. Ее голос отдавал металлом, он стал глубоким и зычным, словно распространяясь через невидимые динамики.

– Открой! Ты знаешь меня, дорогая.

Повинуясь воле демоницы, девушка открыла дверь нараспашку и впустила непрошеных гостей в дом. В нос ударил запах ароматических палочек, дешевого дезодоранта для дома и смеси каких-то специй. Сольвейг как вошла в квартиру, так, не останавливаясь, мгновенно проследовала в гостиную. Лейв, хлюпая кедами и оставляя на полу мокрые пятна, устремился за ней. Девушка, не обращая на это внимания, закрыла за ними дверь и пошла следом.

– Собственно, Лейв, вот тебе яркий пример того, как живет тот, кто решил, что жизнь к нему несправедлива.

– И в чем это выражается? – Лейв осмотрелся и скрестил руки на груди. – У нас ликбез по психологии или мы пришли ей помочь?

– И то, и другое. Выражается это в том, что в доме море дешевых, никому не нужных вещей из телемагазина, сувенирной лавки и еще бог знает чего. Она покупает их, чтобы «порадовать» себя. Кстати, тем самым давая себе повод еще раз пожалеть себя.

– Это правда, – вступила в разговор хозяйка квартиры. Она стояла ровно, словно кол проглотила, ее взгляд остекленел.

– Что это с ней? – Лейв вскинул бровь и поводил рукой перед ее глазами.

– Внушение. Иначе она бы не отрыла дверь, – пояснила Сольвейг.

Не церемонясь, она уселась на диван и закинула ноги в грязных сапогах на стопку пестрых подушек. Лейв скривился. Она проследила его взгляд и отмахнулась.

– Все равно завтра они окажутся на помойке.

Сольвейг загадочно улыбнулась и поманила девушку к себе.

– Жалко себя, правда? – и, не дожидаясь ответа, продолжила. – Мужчины не обращают на тебя внимания, друзья уходят, им с тобой скучно.

Она загибала пальцы. Ее рука была прямо напротив лица хозяйки квартиры.

– Ты возвращаешься домой, проходя мимо магазина со всякими штуками для интерьера, и каждый раз покупаешь себе утешительный приз за то, что твой день был как всегда серым и убогим.

Девушка, подчиненная воле демона, не могла пошевелиться, она не проронила ни слова и могла только плакать.

– Соль, прекрати, что ты делаешь?! – не выдержал Лейв. – Ты же издеваешься над ней!

– Нет. Я делаю то, что обещала. А без вводной она не поймет ничего, – она вздохнула и откинулась на спинку дивана. – Если годами врать себе, то рано или поздно начинаешь верить в свою ложь. Смотри!

Сольвейг щелкнула пальцами, и девушка упала на пол, закрывая руками лицо. Теперь она плакала горько, навзрыд, не стесняясь присутствующих в комнате незнакомых ей людей.

– Как тебя зовут, болезная? – не унималась Сольвейг.

– Анна, – всхлипнула девушка.

– Я права, Анна? – Сольвейг пересела к ней на пол и встряхнула за плечи. – Я права?!

Она перешла на крик и еще раз встряхнула свою жертву.

– Так, хватит! – Лейв попытался подойти, но, встретившись с горящими глазами Сольвейг, отступил.

– Не хватит! – прошипела Сольвейг. – Ты хотел ей помочь – я помогаю. Но, в отличие от Князя, я не могу подселить чувство и дать ему развиваться самостоятельно. Я должна сломать все заслоны, которые она сама себе настроила. И я сломаю. Не гуманно? Да, пожалуй. Но действенно и практично. Это будет ее решение, ее воля, а не моя.

– Ты уверена? – вздохнул Лейв и присел на ручку кресла.

Он осмотрелся и скривился.

– Дом выглядит фальшиво-конфетным, переполненным всякой ерундой и в то же время пустым и неуютным.

– Вся ее жизнь построена на фальши и сокрытии тайных желаний. Я не знаю, кто так постарался, чтобы нанести ей столько психологических травм, но завтра исчезнет последняя память о них.

Она снова посмотрела на плачущую девушку и взяла ее сознание под свой контроль.

– С этого дня ты перестаешь жалеть себя. В твоей жизни больше нет места унынию. Деньги, которые ты выкидываешь на кучу ненужных вещей, ты потратишь на нормальный гардероб, спортивный зал и книги. Ты будешь больше гулять… – Сольвейг посмотрела в окно. – Когда распогодится. А еще… Ты забудешь того козла и больше ни одной слезы не проронишь из-за этого ничтожества. Эй! Пять лет прошло, дура!

Закончив свою речь, она помогла подняться девушке и уложила ее на диван. Анна мгновенно заснула, а Сольвейг укрыла ее теплым пледом.

– Ты забудешь, что видела нас. Ты приняла это решение сама, – голос демоницы подобрел. Она улыбнулась и обернулась к Лейву.

– Ты чувствуешь?

– Что именно?

– Чувство безысходности исчезло.

Лейв улыбнулся и кивнул.

– Вообще помогать людям не входит в наши обязанности, но иногда, хочешь или нет, нам приходится делать такие вот вещи.

– Кто еще так может?

– Да все. Просто нужно найти свой способ. Некоторые делают это во сне. У меня, увы, он разрушительный и жестокий, под стать моей силе, – она пожала плечами. – Ты тоже сможешь, когда разберешься в себе. Но захочешь ли?

Лейв тоже пожал плечами. Вся ситуация, которая изначально виделась ему гадкой, вдруг окрасилась другими красками, перестала казаться неправильной. Сольвейг в присущей ей стремительной манере совершила то, чего не мог он, и чего не могла сделать Анна.

Сольвейг сладко потянулась.

– Нам пора возвращаться, у нас еще вся ночь впереди. Уже можно отправляться в Дисс, в клуб. Самое время погулять как следует.

Лейв кивнул. Он пошел за Сольвейг, но чуть позади. Ее легкое короткое платье немного подсохло и все еще липло к телу при ходьбе, подчеркивая точеный силуэт. Рыжие волосы слиплись от дождя, но все так же горели огнем. Она была прекрасна, и его сердце на мгновение замерло.

Через полчаса они уже были в клубе. Музыка оглушала и пьянила сильнее алкоголя. Площадка для танца была забита до отказа, демоны развлекались. «Котел» – одно из тех мест, где можно было забыться, где никто не чувствовал себя одиноким. Здесь, на площадке, все были счастливы. Они плотно прижимались другу к другу разгоряченными телами и не делали различий между друзьями и незнакомцами. В «Котле» все забывалось…

Глава 2

Черная Башня была самым укрепленным местом в Нижнем Царстве – огромное здание более шестисот метров в высоту, в двадцати километрах от черты города. У ее подножия раскинулся плац, а чуть в стороне образовалась импровизированная парковка. Прилегающие территории освещались электрическими фонарями и прожекторами, но сама башня оставалась в тени. Она поглощала любой свет, случайно упавший на нее. Снаружи казалось, что в ней нет ни окон, ни дверей, но при ближайшем рассмотрении обнаруживалось, что вход все же имелся – монументальная двухстворчатая дверь, выкованная из черного металла и покрытая демоническими рунами. Молодые демоны не знали символов, а старшие, посмеиваясь, отвечали, что весь смысл сводится к фразе «Оставь надежду, всяк сюда входящий». На самом же деле письмена были списком имен сотен павших в Первой войне солдат. Никто не помнил, когда именно они появились, и кто их нанес. Некоторые приписывали эту работу Самаэлю, так как только в его силах было сделать столь искусную гравировку. Самаэль только качал головой, с сожалением констатируя, что это дело не его рук.

Этот высокий темноволосый демон из числа первородных всегда был на редкость скромным и молчаливым. Он никогда ни с кем не спорил, не лез с советами и не встревал в интриги, не был объектом сплетен. Все старшие по чину или званию демоны рано или поздно ввязывались в публичный скандал, но на Самаэля пронырливым журналистам ничего не удавалось накопать.

Высокий и крепкий, как и все первородные, он мог выглядеть ослепительно, когда хотел, но не любил лишнего лоска и одевался в черную тактическую форму. Его растрепанные короткие волосы вечно выбивались из-под помятой и заношенной кепки.

Он бежал по коридорам Черной Башни, сшибая любого, кто оказывался у него на пути. Успевая бросить лишь короткие извинения, мчался дальше, судорожно сжимая в руке видавшую виды черную папку. Внутри башни почти не было освещения, лишь небольшие островки света помогали ориентироваться в пространстве, но совсем не способствовали в поиске нужного помещения. Весь персонал башни состоял из демонов со способностью эхолокации, остальным приходилось надеяться на свой слух. Если бы у Самаэля было время, он воспользовался бы услугами адъютантов, но сейчас он пронесся мимо них еще до того, как те успели отдать ему честь. К своему удивлению и радости, Самаэль нашел главный зал с первого раза. Ему не пришлось даже прислушиваться – гул стоял такой, что его было слышно почти от входа. Самаэль увидел пятно света в конце коридора. Это означало, что король Нижнего Царства собрал Большой Совет. В этом случае до начала заседания двери держали нараспашку, чтобы каждый мог с легкостью найти дорогу.

Когда Самаэль вошел в зал, неформальное обсуждение шло полным ходом. Он занял свое место за каменным столом и положил папку перед собой. Оценив обстановку, он закатил глаза. На короля наседало пятеро старших демонов, которые склонились над ним в попытке завладеть его вниманием и вывести обсуждение своего вопроса на первое место. Король не любил официоза, но был вынужден соблюдать субординацию, чтобы совет не превращался в балаган. Он был первым из первородных, но считал себя точно таким же, как и все остальные. Его тяготила роль главы демонского государства, но он с честью нес это бремя.

Его уважали и боялись. Король Фокалор, высокий и крепкий главнокомандующий, на которого все равнялись, сейчас выглядел крайне уставшим и поникшим. На бледном лице не дрогнул ни единый мускул, когда особо разъярившийся Сатана перешел на повышенный тон. Лишь синие глаза короля блеснули недобрым огнем. Сатана тут же заговорил тише, хоть и не сбавил напора. Фокалор расслабил галстук и наклонился вперед. Он выглядел лет на пять старше окружающих, черные волосы у висков тронула седина. Чаще всего он ходил в дорогих деловых костюмах, так как большую часть жизни был вынужден проводить в Среднем Царстве. Мир людей знал его как Джона Вессена, миллиардера, хозяина огромной империи «Вессен Инкорпорейтед». Благодаря его работе Дисс получал необходимые ресурсы из человеческого мира. «Вессен Инкорпорейтед» прославился во многих отраслях, но самую большую прибыль компании приносили оружейные заводы. Демоны не могли создавать новые произведения искусства или писать музыку, но разрушение являлось их стихией. Особенно эта способность проявилась в создании нового оружия, большая часть которого даже не поступала на человеческие рынки из страха, что завладевшая этим оружием держава мгновенно начнет войну.

Самаэль горестно вздохнул. Он так бежал сюда в надежде сразу взять слово, но Фокалор никак не мог начать заседание, и Самаэль терял драгоценное время. Понимая, что ждать больше нельзя, Самаэль решил вклиниться между демонами, обступившими короля. Он уверенно поднялся и устремился к толпе. Улучив момент, когда один из наседавших демонов выпрямился, Самаэль скользнул у него под рукой и сунул папку в руки Фокалора.

– Это срочно! – выпалил он и отступил.

Фокалор кивнул и жестом приказал всем замолчать.

Ему понадобилось меньше минуты, чтобы просмотреть оба доклада. Самаэль думал, что больше побледнеть Фокалор уже физически не может, но ошибся. На скулах короля заиграли желваки, он поднялся, не обращая внимания на окружающих.

– Объявляю Большой Совет Дисса открытым!

В зале мгновенно стихли голоса, все заняли свои места. Пустовало только два кресла, но король, казалось, не заметил этого.

В тот момент, когда Самаэль думал заговорить, в зал ворвались еще двое. Извинившись, они попросили разрешения занять свои места. Фокалор кивнул. Самаэль только покачал головой. Садонай и Аластор почти никогда не опаздывали, и о причине этого опоздания можно было лишь догадываться. Садонай – сын Фокалора – умел держать маску беззаботности практически в любой ситуации. Аластор вообще был скуп на эмоции. Но, тем не менее, оба выглядели взволнованными. Это насторожило Самаэля, и он надеялся, что они смогут протолкнуться через доклады всех остальных участников собрания.

Фокалор взял папку Самаэля первой.

– Докладывай, Самаэль.

– Мой генерал, – Самаэль никогда не называла короля «ваше величество» из уважения к нему самому и их общему прошлому. Фокалор ненавидел это обращение, но вынужден был мириться с ним. Ему куда больше импонировало заслуженное звание, нежели титул, который он носил не по своей воле. – Завеса сочится. Больше недели назад был сильный всплеск, о котором я вам докладывал. Мы смогли разобраться и диагностировать его как прорыв. Объем мал, но я боюсь, что это только первый звонок. Показатели остались в норме, но я уже сомневаюсь в способности нашей аппаратуры уловить эманации сущностей, стремящихся прорваться к нам из Бездны.

– Позвольте! – вступил в разговор полковник Пифон. – Я лично проверял доставленную к вам аппаратуру, и она была настроена идеально.

– Я не обвинял тебя в небрежности, Пифон, я констатировал факт, – перебил его Самаэль. – Аппаратура настроена, но я не могу гарантировать, что за те тысячелетия, что мы держим оборону, наш противник не поменял тактику. Наоборот, я уверен, что поменял. А это значит, что Завесу нужно срочно восстановить.

– Без ангелов это невозможно, – Пифон сказал это несколько резче, чем хотел, и поднял руки в примирительном жесте.

– Сатана, что со Скрижалями Верхнего Царства? – Фокалор перевел тяжелый взгляд на демона.

– До сих пор нет никакого следа, – Сатана старался не опускать глаз, но чувство, что он подвел всех, не оставляло его вот уже несколько лет с того момента, как появились первые предвестники Войны. – Уриэль слишком хорошо их спрятал, и я не могу прорваться сквозь пелену времен.

Пока Сатана говорил, Садонай и Аластор переглянулись. Они жадно прислушивались к его словам, но старались сделать так, чтобы никто не заметил их повышенного интереса. Вопросом Скрижалей интересовались все, так что их легкая суета осталась никем не замеченной.

У каждого из двух сверхъестественных Царств были свои Скрижали жизни. По три в каждом комплекте. Первая Скрижаль говорила о том, кто должен появиться на свет. Имена его родителей проявлялись на поверхности серого, обычного на вид камня золотым свечением. Хранитель Скрижали знал о том, что ребенок появится, задолго до того, как об этом узнавали сами родители. Вторая Скрижаль была скрижалью памяти. На ней появлялся список умерших. Третью Скрижаль поначалу считали просто переписью населения. Лишь много позже, уже во времена людей, когда Дисс снова был распечатан, стало ясно, что последняя Скрижаль может помочь отыскать спящие души в телах людей. В случае с прежде не рождавшейся душой Скрижаль показывала лишь человеческое имя. Если же древняя душа была закрыта в теле человека, Скрижаль показывала оба имени.

К сожалению, после предательства Люцифера никто из ангелов не выжил, и демоны предполагали, что их сущности также находятся в телах людей. Для их возвращения и воссоединения со своими темными братьями нужно было всего лишь найти Скрижали Верхнего Царства.

– Шакал! – Фокалор поднял голову, чтобы рассмотреть дальний край стола.

– Да, мой генерал, – послышался зычный бас.

Шакал поднялся со стула и чуть наклонился, чтобы его было лучше видно. В отличие от остальных, у него была собачья голова. Длинный нос, черная шерсть с небольшими песочными подпалами, длинные уши торчком – как у добермана. Серые, человеческие глаза немного странно выглядели на собачьей голове и всегда смотрели печально. Шакал был выше всех присутствующих, поэтому даже на расстоянии смотрел на стоящих докладчиков сверху вниз.

– Выдели отряд для защиты Завесы. Мне нужны самые лучшие твои бойцы.

– Да, мой генерал.

– Садись, у меня к тебе больше нет вопросов.

– Слушаюсь, – Шакал снова сел и посмотрел на Сатану. Тот заметно нервничал.

– Сколько Завеса еще сможет выдержать? – спросил генерал у Самаэля.

– Не знаю, мой генерал. Может месяц, а может и год. Все зависит от того, как сильно Бездна стремится прорваться в наш мир. Если будет прорыв, мы сможем отбить первую атаку, а дальше я не уверен. Пифон прав, без ангелов у нас есть шанс только задержать их. Полноценного боя мы дать не сможем.

– Я тебя понял, – сказал Фокалор и жестом приказал Самаэлю сесть.

– Позвольте взять слово! – от неожиданности все обернулись. Аластор, Великий Палач, который никогда не говорил на Совете с момента его создания, вдруг самовольно вызвался.

– Говори! – Фокалор, казалось, улыбнулся.

– Мой генерал, мы потеряли связь с орденом! – Аластор встал и взял со стола планшет. Он нажал несколько кнопок, и слева от стола загорелся экран во всю стену. – Последнее сообщение от Марка – великого магистра ордена Святой Крови – поступило неделю назад. Да, именно сообщение.

Аластор уловил вопросительный взгляд демона, рыжеволосого советника, сидящего по правую руку от генерала, и кивнул.

– Звонком это назвать нельзя. Он надиктовал текст на мой автоответчик, причем с такими ужасными помехами, что я не смог разобрать ни слова. Тогда я не обратил на него внимания, так как Марк часто оставлял мне разного рода сообщения философского содержания. После того как вчера он не вышел на связь, я попробовал связаться с ним сам. Ни на телефонный звонок, ни на ментальный зов он не ответил. Мы не смогли найти его и по биометрическому поиску. Я попросил своего аналитика Дриззе убрать помехи.

Аластор сделал несколько быстрых движений рукой, и из динамиков по периметру комнаты послышался голос Марка.

– Братья обезумели! Я и Николя – последние вменяемые люди в замке. Помогите нам! Явилось существо из Бездны. Я вижу его сущность – это то, что ты описывал, Аластор, я чую его смрад. Он назвался Камаэлем, и братья радостно распахнули перед ним двери. Мы не…

– Связь оборвалась, – констатировал Аластор. – Я проверил данные спутника в день исчезновения Марка. Проходя над замком ордена, он выхватил вот это.

На экране появились снимки со спутника. На них было видно, как скованного Марка тащат два рыцаря ордена.

– Я не знаю, жив ли он. Это не все, – Аластор опять поменял картинку. – Вот его они считают Камаэлем.

На экране появилось фото мужчины в черной одежде с большими пепельно-серыми крыльями за спиной. Его трудно было рассмотреть из-за ракурса.

– Теперь позвольте взять слово мне, – вступил в разговор Садонай. Он тоже редко выступал на собраниях. Садонай любил слушать. Область его воздействия была крайне деликатна. Его подопечные были кем угодно, но не бойцами. Но кое-какими навыками все же обладали. Самая большая шпионская сеть в Диссе принадлежала именно ему. Князь инкубата и суккубата, лощеный пижон, звезда Дисса, ведущий разгульный образ жизни – таким его видело большинство. Те же, кто знал об истинных возможностях этого демона, предпочитали никогда не переходить ему дорогу. Лицом он был похож на Фокалора. Высокие скулы, жесткая линия челюсти, миндалевидный разрез глаз. Отличался лишь мастью: его волосы были светлыми, стриженными по последней моде, а глаза зелеными. Эти черты он получил от матери.