Ведьмин долг

«– Ты же должна понимать, что не имеешь права трогать постороннего человека, тем более, за лицо! Это просто противно, Люда! – в очередной раз пыталась достучаться до меня мама. Я устало потёрла виски и проигнорировала то, что она повторяет, наверное, раз в десятый.

– Тебе почти восемнадцать лет. Нужно же как-то уметь сдерживать себя! Мы с мамой разве учили тебя подобному? Разве мы учили тебя насилию или позволяли себе бить тебя?.. – буквально задыхался от возмущения отец. И, скажу честно, зря он решил выразиться именно так. Потому что от его слов в голову полезли непрошеные воспоминания, играющие отнюдь не на пользу ему и матери, что, похоже, они оба осознали спустя секунду. Но я уже успела вспыхнуть.

– Зато вы позволили бить меня другим, – утробно прорычала я, смело, почти нагло посмотрев на них свысока. И, к моему удивлению, они не стали отпираться, а лишь уязвлённо вздрогнули и вжались в диван, почти перестав дышать, когда я окинула их жгучим взором и убежала к себе в комнату».

Медленно встав с кровати, я похрустела косточками и зевнула. Кинув взгляд на часы, я поняла, что школу я благополучно проспала, и меня, естественно, никто не разбудил. Закатив глаза и улыбнувшись, я почувствовала, как что-то стягивает мне лицо. Пощупав его, я раскрошила бордовые корочки на пол: щёки и нос оказались в крови, как и моя подушка. Кровь, хвала небесам, текла из носа, а не из ушей. Прям, ура. Судорожно пошарив по кровати руками, я нашла телефон и с неудовольствием заметила, что не поставила его на зарядку. Ладно, после того как я умоюсь и позавтракаю, уже смогу им пользоваться. Сейчас главное – смыть с себя кровавую «маску». Сомневаюсь, что она полезна для кожи.

Ничего не предвещало беды (ещё больше беды, точнее), но и в ванной меня ждал сюрприз.

– Твою дивизию! – шокировано воскликнула я. Из зеркала на меня смотрела не просто измазанная в крови школьница, а ещё и школьница со светящимися зелёными глазами. И тут я поняла, что в ванной я свет не включала, и в ней должно быть темно. Но там было светло, как днём! Метнувшись обратно в комнату, я посмотрела время уже на смартфоне, и, оказалось, было не два часа дня, а два часа ночи!

В комнату на шум прибежали сонные родители и включили свет. От резкой вспышки я зашипела подобно кошке и болезненно сощурилась. Мама с папой невольно попятились назад.

– Так и ослепить можно! – обиженно простонала я. Когда я открыла глаза и продемонстрировала их, мать перекрестилась, выглядя, мягко говоря, ошарашенной, в то время как лицо отца то ли неверующе, то ли испуганно скривилось.

– Ну?! Чего вы молчите?! – получилось весьма жалобно, но в тот момент мне было до контроля собственных эмоций. Со мной происходило что-то невероятное, причём, в плохом смысле, а родители застыли как истуканы вместо того, чтобы помочь мне! Сердце готово было пробить грудную клетку, в горле образовалась пустыня, а в голове пронёсся ураган, оставивший за собой бесполезные обломки старых зданий. Ничего, из того, что я когда-либо слышала, читала или видела, не могло помочь мне с моей проблемой. А это вообще было проблемой? Может, это дар свыше, а я, такая глупая, не могу этого понять?

Первой очнулся отец. Он медленно подошёл к моему стулу, снял с него толстовку и повязал её мне на глаза. Я не стала сопротивляться, хотя была в недоумении, но спросила:

– Мне это как-то поможет?

– Пока нет. Садись, – он настойчиво опустил меня на кровать и, судя по звукам, куда-то поспешно ушёл. Через пару минут звуков возни послышались телефонные гудки, благодаря которым, видимо, начала соображать и мама.

– Тихон, постой! Не делай глупостей! – она убежала, оставив меня одну в этой начинающей пугать темноте. Цветные пятна будто бы стали складываться в какой-то не ведомый никому узор, заставляя зациклиться лишь на нём. Постепенно мой пульс восстановился, глаза слиплись от усталости, и я уснула.

Разбудила меня ссора родителей. Сначала мне не удалось разобрать ни одного слова, но потом резкие громкие звуки стали складываться во всё ещё не понятные мне фразы и предложения:

– Зря ты это сделал! Если всё, что ты говорил, правда… – кричала мать.

– Ты сама видела, что это правда! – возмущённо воскликнул в ответ отец.

– Значит, ты самолично согласился сделать из нашей дочери чу!..

– Не смей заканчивать, идиотка! – прорычал отец, после чего раздался оглушительный хлопок входной двери.

Я настороженно прислушалась: вроде всё кончилось. Сняв с головы толстовку, от которой, если четно, уже зудело всё лицо, я осторожно села на кровати, ощупала лицо: остатки крови всё ещё были на нём. Затем я встала и, еле поднимая ни с того ни с сего отёкшие ноги, потащилась в ванную. Смыв, наконец-таки, всё кровяное безобразие, я с почти полноценной улыбкой вгляделась в свои обычные карие глаза. Почистив зубы, я вприпрыжку пошла на кухню, уже и забыв о недавнем «представлении». Но мне о нём невольно напомнила мама. Она сидела за кухонным столом в фартуке и, подперев голову кулачком, тихо плакала.

– Кто умер? – неудачно попыталась разрядить обстановку я. Мама ничего не ответила, но прижала меня к себе и захныкала теперь на моём плече.

– Всё настолько плохо? – всё ещё не осознавая всей ситуации, я на интуитивном уровне задавала нужные вопросы. Мать оторвалась от меня и хриплым голосом известила:

– К середине мая приедут родственники со стороны твоего отца.

– Только не…

– Тётя Вайнона тоже, – это звучало, как приговор для меня.

Тётя Вайнона была мне никакой не тётей, она была двоюродной сестрой моей бабушки о стороны отца. Родилась она где-то на севере России, и имя ей было вовсе не Вайнона, но, переехав в Швецию, она наказала всем звать её только так. И, признаться, настоящего имени я не знала, да и плевать мне было на него. Самым большим мом желанием было не поступление в престижный вуз, счастливая жизнь и т. п., а возможность не видеть эту старуху больше нигде и никогда. Как же я её ненавидела! Жестокая, грубая, высокомерная – все её «достоинства» можно долго было перечислять. Но именно она посеяла между мной и родителями зерно недоверия, которое чудом не разрослось в непроходимые заросли. И они тоже не очень-то жаловали её, но, почему тогда отец её пригласил? И это как-то связано с моей проблемой? Собственно, это я и спросила у мамы.

– Да, и, к сожалению, без неё в этом деле никак не обойтись. По крайней мере, это всё, что я знаю, – не щадя глаза, она быстро стёрла слёзы полотенцем и встала, чтобы налить мне успокаивающий чай.

– Но почему в мае? У меня же, как раз, будет идти подготовка к экзаменам! Мне не до этого цирка шапито будет! Они будут мне мешать! – не выдержала и распалилась я. А ведь не мама их позвала, что я на неё-то разоралась?

– Поверь, я негодую не меньше тебя. Но я постараюсь минимизировать твоё общение с ними, – сочувствующе погладив меня по руке, сказала мама. К счастью, она поняла, что моя злоба не была направлена на неё.

– Ладно, и не из таких переделок выбирались, – уже более мирно ответила я и отпила травяного настоя. М-м-м, то что надо…

В школу я пошла только через день, и всё это время не обмолвилась с отцом ни словечком. Я была не то, что рассержена – разгневана! Сколько раз мы говорили на эту тему: никаких гостей, родственников и прочих меньше, чем за месяц до первого экзамена. Но, видимо, ему опять какая-то бабка навешала лапши на уши, мол, не верь, раньше экзамены были очень сложными, а сейчас детей особо не мучают. И он решил устроить мне адскую жаровню, где вместо чертей будет свора тёть и дядь.

В школе меня уж слишком приветливо встретили охранник со словами «нечего им наших детей ни в чём обвинять», директор с фразой «больше не шалить» и Вера с самым действенным лекарством от душевной боли – объятьями. Она не стала сразу накидываться на меня с расспросами, но к четвёртому уроку я сжалилась и разрешила ей спросить у меня всё, что она захочет. Коротко и скучающе ответив на вопросы, вроде «было ли тебе страшно» и «долго ли тебя допрашивали», я поведала подруге не тайну, но довольно интересную информацию:

– Страшно стало, когда следователь внезапно сошёл с ума и начал требовать от меня что-то. Я так и не поняла, что он имел в виду.

– А следователя звали Игорь Витальевич?

– Да-а… – я нахмурилась. Откуда она знает.

– А ты в курсе, что, пока тебя не было, по школе ходили слухи о том, что этот следователь является каким-то родственником Вячеславу, м? – Вера поиграла бровями и победно усмехнулась, увидев мой шок.

– Его, конечно, итак отстранили, но… это всё в корне меняет дело, – если честно, я не знала, радоваться мне или нет. Конечно, стоило немедленно сообщить об этом матери, даже если это просто слух, но мне не дал этого сделать звонок на урок. Так я и забыла об этом до самого вечера.

На полученную информацию о следователе мама почти никак не отреагировала и сказала не зацикливаться на этом, а подумать о насущных проблемах. Конечно же, она имела в виду подготовку к ЕГЭ, но в моей голове возникла картинка собственного окровавленного лица с зелёными горящими глазами. Этот жуткий образ долго меня не отпускал, но я всё не решалась поговорить насчёт этого с родителями. На отца я злилась, а мать ходила с такой отрешённостью на лице, что мне казалось, будто она не сможет услышать меня, не то, что помочь узнать, что же это было. Правда, странного поведение родителей натолкнуло меня на мысль, что они в курсе причины тех странностей, что произошли со мной (глаза, странное отравление Вячеслава, свою причастность к которому я потихоньку стала признавать). Однако почему они тогда ничего не сообщили? Если кто-либо когда-либо поймёт эту извечную родительскую логику «меньше дитя знает, крепче спят взрослые», я буду готова заплатить этому человеку за ответ на свой вопрос.

Прошла почти неделя с тех пор, как меня обвинили в отравлении Вячеслава, и сегодня настал тот самый день, когда я добровольно сунусь в драконье логово – в нашу студию вокала. Если честно, я примерно подозревала, что меня ждёт, но мне всё же было любопытно, насколько далеко может зайти Елена Эдуардовна, мстя за свою звёздочку. И ещё мне очень хотелось поговорить с Василисой и, наверное, извиниться перед ней. Её ведь могли обвинить вместе со мной, но, в отличие от меня, Василисе ещё жить с Вячеславом и его, я уверена, не менее отвратительной семейкой.

Вера шла рядом со мной и подбадривала своей улыбкой, то и дело, пытаясь увести тему разговора от предстоящего хаоса.

– А помнишь, как мы в первый раз пришли на вокал? Тогда ещё Роза Владимировна сказала, что нам «с такой дисциплиной только в цирк идти»? – смеясь, говорила Вера.

– Вот только мы оказались самыми тихими и старательными в её первой группе. Первый блин комом, как говорится, – усмехнулась я.

– Даже не могу представить, что тебе сказала та девчонка… Её Никой звали, да? Так вот, что она тебе такого сказала, что ты так разозлилась и закричала на неё?

– Я и не помню, что она мне сказала, по правде говоря, – искренне ответила я. – Единственное, что я запомнила, так это то, что ты, несмотря ни на что встала на мою сторону. Не каждый способен пожертвовать своей репутацией ради друга, – я вдохнула полной грудью холодный вечерний воздух и от удовольствия прикрыла глаза. Это воспоминание всегда вызывало во мне трепет и чувство того, что я в этом мире не одинока. Что бы ни случилось.

– Да какая там репутация? Мы ж были детьми, – засмущалась Вера и преувеличенно небрежно махнула рукой.

– Ты не стала выяснять, кто прав, кто виноват, и сразу встала на мою защиту. Если бы я, в итоге, оказалась в этой ситуации злой стороной, то это бы закрепилось и за тобой, причём на долгие годы. «Береги честь смолоду», – пояснила я. Вера посерьёзнела и кивнула, впадая в задумчивость.

Галька и песок хрустели под ногами: сегодня мы решили сократить дорогу и пройти частично лесом, частично дворами. В лесу сегодня было как никогда тихо, лишь только одна ворона села прямо перед нами на ветку осины и несколько раз громко каркнула на вслед, когда мы прошли мимо.

– Чур меня! – Вера плюнула через левое плечо три раза и угрожающе покачала кулаком в сторону вороны. Умное животное наклонило голову набок и моргнуло чёрными глазами, мол, что она ему сделает, хиленькая девочка внизу.

– Не обращай внимания. Птица просто обозначает свою территорию, – зная любовь Веры к всякого рода приметам, я поспешила отвлечь её.

– Ага, да проклинает нас, – сердито буркнула под нос подруга, продолжая вместе со мной путь, но периодически оборачиваясь на ворону, пока та не пропала из виду.

– Или предупреждает, – тихо выдохнула себе под нос уже я и тут же удивилась собственным словам. Возможно, за долгие годы общения Вера приучила и меня верить в знаки судьбы, и путём логических размышлений я пришла к выводу, что это не так уж и плохо, когда природа даёт нам подсказки, и не надо её за это ругать или пытаться «отплеваться» от рока. Иногда нужно банально подготовиться к невзгодам и пережить их с меньшими потерями, чем всю жизнь бежать от одной и той же проблемы.

Ох, как же эти слова сейчас точно описывали мои намерения. Я же могла ещё, как минимум, неделю не посещать вокал под предлогом того, что мне «нездоровится», но я решила покончить со всем прямо сейчас.

В помещении воцарилась поистине гробовая тишина, когда мы с Верой зашли. Нисколько не поразили взгляды одногруппников: им было просто любопытно, с каким скандалом меня будут гнать отсюда, им не было дела до самочувствия Вячеслава. Было ли это признаком жестокости и бессердечности – кто знает? Может, самый жестокий человек – это тот, кто сочувствует злодею, и позволяет ему оставаться на свободе и продолжать вредить окружающим.

– Ты зря посмела явиться сюда. Можно было бы и догадаться, что тебя здесь не ждут после случившегося. Хотя постой, – Елена Эдуардовна сделала вид, что задумалась. – Не ждут и не ждали никогда, – её злорадное выражение лица просто шокировало меня. Где крики? Где злость за своего любимого солиста?

– Вы оказались ещё хуже, чем я думала, – не скрывая удивления, сказала я. – Вы настолько сильно ненавидите меня, что радость от моего ухода пересилила любовь к звёздочке?

– Не тебе рассуждать об этом, чертовка! – вскипела женщина. Похоже, я задела её за живое. На её морщинистом лице с автозагаром заходили желваки. Но через несколько секунд к ней пришло некое озарение. Что ж, послушаем. – А ты, Верочка, проходи… – елейно улыбнулась Елена Эдуардовна. Что? Она не собирается выгонять Веру вместе со мной? – … если, конечно, сейчас прилюдно скажешь, что наш вокал тебе дороже дружбы с этой… с этой ведьмой!

Я неврастенически расхохоталась, отчего даже стыдно стало. Хотелось поскорее услышать ответ Веры и, в то же время, зациклить этот момент навсегда, чтобы остаться в том времени, где Вера всё ещё оставалась моей подругой, а надежда теплилась у меня в груди. Вера сильно нахмурилась и открыла передо мной дверь из зала. Я горько хмыкнула, но вышла, и хотела было умчаться со всех ног подальше от этого проклятого места, как меня остановил голос Елены Эдуардовны.

– Вера, ты куда? – несколько визгливо воскликнула та.

– С психами заведомо предпочитаю не общаться, – отозвалась Вера и, показательно отвернувшись, хлопнула дверью.

– Я думала, ты…

– Меньше думай, больше делай, – с лёгким раздражением в голосе не дала мне договорить Вера и, схватив меня за руку, повела на улицу. – Ой, только не говори, что засомневалась во мне хоть на секунду! – по дороге домой вспыхнула Вера.

– Со мной в последнее время столько всего происходит, что и не в такое можно уверовать, – виновато усмехнулась я.

– Мы с тобой через столько всего прошли, и после всего этого ты готова поверить, что я могу предать тебя?! – продолжала возмущаться Вера, а мне на душе от её ворчания становилось всё теплее и теплее.

В нашем веке очень тяжело найти действительно настоящих друзей, которых будет интересовать общение с тобой, а не общие пьянки да гулянки или личная выгода.

***

Как бы я ни ненавидела одиннадцатый класс за ЕГЭ и подготовку к Выпускному, его рутина на какое-то время смогла спасти меня от иных переживаний. Меня, конечно, пару раз ещё вызывали в полицию, но дело очень скоро закрыли, ведь не нашли доказательств моей виновности. Что насчёт вокала, то мы с Верой довольно быстро переключились на учёбу и о нём почти не вспоминали, хотя неприятный осадок остался. Всё-таки восемь лет туда ходили. А что же случилось с моими глазами, я так и не выяснила. Сначала не хотела или не могла разговаривать на эту тему с родителями, потом решила забыть о том случае раз и навсегда. В конце концов, если бы это была какая-то болезнь (правда, интернет выдавал исключительно сайты о магии и спиритизме на мои запросы о «светящихся глазах»), то симптомы должны были хотя бы раз повториться. Но, нет. Единственное, что можно было ещё приписать недугу – повышенная раздражительность, но, дело в том, что я всегда была немного вспыльчивой, и приближающееся ЕГЭ никак не помогало мне успокоиться. К слову, взрослых, похоже, вполне устраивало то, что я ни одного вопроса по поводу своих глаз им не задала.

В целом, всё было неплохо. Так прошло две с лишним недели и… хорошая жизнь кончилась. Легко догадаться, но ко мне приехали мои «любимые» родственники. Сегодня было четырнадцатое мая, т. е. одиннадцать дней до моего первого экзамена, не считая день его проведения. Если честно, хотелось при встрече прямо в лицо им высказать, как они «вовремя» решили посетить нас. И каждый раз, когда отец поворачивался спиной, появлялось искушение: «пнуть или не пнуть?»

И вот, мы стоим на вокзале (ненавижу вокзалы) с картонкой, на которой написаны имена наших гостей, и с натянутыми до ушей улыбками ждём их. Уже пятьдесят минут. И это при том, что мы сильно опоздали. Думаю, от моей улыбки остался разве что звериный оскал.

– Может, они не приедут? – с надеждой тоненьким невинным голосочком поинтересовалась я.

– Если они не приедут, нам всем будет очень плохо, – низким, крайне напряжённым, баритоном ответил отец, даже не посмотрев в мою сторону и продолжая буравить взглядом рельсы. Я закатила глаза: кому ещё плохо будет? Вайноне из-за того, что не смогла лишний раз меня смешать с грязью? Пусть не волнуется, у меня в школе есть люди, которые способны сделать это с ещё большим энтузиазмом, чем она!

Суетящиеся и вечно куда-то опаздывающие люди никак не спасали моё неудовлетворительное положение. Меня так и норовили толкнуть, задеть, зацепить замком от сумки – хотелось взвыть.

– Так! Если не сейчас, то никогда! – терпения мне, как всегда, не хватало. И, словно услышав мои слова, прозвучало несколько гудков, и нужный поезд остановился перед нами. Через несколько минут из него повалила целая толпа людей. Эта дымящая громадная красная махина сейчас у меня ассоциировалась с адом, иначе, как объяснить, что именно из неё вышли мои демоны-мучители? И, вскоре заметив нас, эти черти зашагали в нашу сторону. Среди них была моя бабушка Всевида.

– Моё ты золотце, как подросла! – она, естественно, поспешила расцеловать меня в обе щёки. Вот почему поцелуи одних людей были приятны, а других казались просто лишними слюнями, которые они захотели вытереть об тебя? Да, к этой женщине я не чувствовала того же, что и к своей бабушке со стороны матери. Всевида для меня была просто сестрой злой тётки Вайноны. Она была одета по своему обыкновению: в зелёную юбку и какие-то серые тряпки, а ещё голубой чепчик на голове. Вайнона, в отличие от неё, была в готическом тёмно-зелёном платье с рюшками и широкополой шляпе чёрного цвета. Только чучела ворона не хватало, честное слово. Больше всех нарядом отличился дядя Меземир. Он был одет по-обычному. Длинное серое пальто, чёрные гладко выглаженные брюки, будто он не трясся в поездке несколько дней, жилет и серая водолазка. Кстати, дядей он мне тоже вовсе не был, отцу он приходился то ли троюродным, то ли четвеюродным братом. В какой-то степени, он даже немного импонировал мне. Если Вайнона обычно смотрела на меня свысока, а Всевида с желанием поболтать, то он – с равнодушием. Однако именно сегодня мне было суждено изменить своё мнение: все трое смотрели на меня с интересом, кто с открытым, кто с тщательно скрываемым. Уж не ради моих светящихся глаз они приехали?.. Да нет! Бред…

Молчание затянулось, и мама легонько пихнула меня в бок.

– Добрый день. Рады вас всех видеть, – совершенно безразлично сказала я и указала в сторону лавочек. – Сейчас мы закажем минивен, и нас с комфортом отвезут на дачу.

Конечно же, дома у нас не было мест для ещё трёх человек, поэтому было решено поселиться всем временно на даче, что тоже никак не облегчало мне подготовку к экзаменам! Ехать до школы было недалеко от нашего посёлка, но шумные соседи, плохой интернет и необходимость перевозки кучи учебников губили моё и так не стабильное психологическое состояние.

Вдох-выдох.

– Ты так и не научила девочку манерам, Ульяна, – скрипучим голосом медленно отчеканила Вайнона.

– Она просто сильно устала. Усердно готовится к экзаменам, старается, – почти на автомате отвечала мама. Меня же передёрнуло от одного только звука голоса тётки. Появилось непреодолимое желание убежать, но меня уже крепко схватил за плечо отец и тащил в сторону стоянки, попутно вызывая такси.

– А, по-моему, это хорошо, когда у девочки есть характер, – тягуче отозвался Меземир, который единственный из всей нашей родни не боялся спорить с Вайноной. Правда, я знала об этом только по рассказам отца, поэтому кинула удивлённый взор на дядю. Тот неожиданно подмигнул мне. Не зная, как реагировать на это, я отвернулась и решила забыть о столь коротком проблеске человечности сред моих родственников.

– Характера я пока не вижу, но из неё ещё можно сделать выдающуюся личность, – продолжила вести этот странный диалог Вайнона. Я не понимаю, им что? Плевать, что я всё слышу? И что за ерунду они несут?

Мама, также услышав слова тётки, скривилась в отвращении. Ей тоже было не по душе оттого, что обо мне говорят, как о какой-то вещи, да ещё и в моём присутствии. По дороге на дачу я благополучно задремала на плече матери, видимо, мой организм был солидарен со мной и не собирался бодрствовать рядом с родственниками дольше необходимого минимума.

Было поздно, и меня разбудили только для того, чтобы я вышла из машины и дошла до кровати. Моя руки в ванной, я услышала Вайнону, разговаривающую моим отцом. И весь сон мгновенно сошёл с меня:

– Она уже начала впадать в перерождение. Завтра она уснёт на целые сутки и проснётся только тогда, когда начнётся лунное затмение.

– Это никак не навредит ей? – обида на папу стала меньше, стоило услышать волнение в его голосе. Отогнав сантименты, я постаралась запомнить каждое словечко.

– Идиот! – кому-то, видимо, прилетел подзатыльник. – Ты должен гордиться тем, что на твою семью выпала такая честь!

– Наши ряди сильно поредели за последние полтора столетия. Интересно, с чем это связано, – оказалось, что с ними был Меземир.

– Главное, что они всё ещё пополняются! И чтобы сохранить наши силу и статус, мы должны провести окончательный ритуал как можно раньше! – либо я схожу с ума, либо я всё ещё сплю. Кто-то вообще использует слово «ритуал» в современной жизни, кроме сатанистов? Только не говорите, что мои родственники – сектанты! Это многое бы объяснило, но лучше пусть они останутся просто приезжими психами!

– Как можно раньше – это когда? – чуть ли не пропищал мой отец. Даже жалко его стало.

– Через месяц после затмения, – ответила Вайнона.

– Люда вряд ли сможет так рано… Она же ещё ребёнок! – взмолился отец. Что?! Так, они обо мне говорят?! И как до меня сразу не дошло? Я же в машине уснула… И я не подписывалась ни на какой ритуал! Нетушки! Увольте! Завтра же я сбегу к Вере и, надеюсь, её родители будут не против, чтобы я погостила у них несколько дней.

К сожалению, я не стала дослушивать весь их разговор и, будучи сильно уставшей и еле соображающей, ушла спать. Перед тем, как уснуть, я всё думала, когда же будет это лунное затмение. Но до меня так и не дошло, что можно было в интернете посмотреть лунный календарь и даже время восхода луны.

Глава 3. «Побег»

Я хотела сбежать к Вере, с которой уже успела списаться и договориться, ещё утром, но мне не дала этого сделать Вайнона. И произошло это в весьма не благоприятных условиях. Мы оказались вдвоём в тёмном коридоре, когда как кто-то забрал ключи из тумбочки. С одной стороны был тупик, с другой – тётя, бежать было некуда. И, казалось бы, пора бы отпустить детские страхи и понять, что Вайнона ничего сможет мне сделать, ведь я сильнее и шустрее этой костлявой старухи. Но детские травмы, к несчастью, навсегда остаются в человеческом сознании. Как бы глупо это ни звучало, но хулиган, издевавшийся над кем-либо в детстве, будет вызывать больше страха, чем реальный маньяк, даже спустя годы. И редко кому удаётся побороть этот страх без учёта того, что мало кто пытается это сделать. Я же, в свою очередь, боялась затронуть болезненные воспоминания, опасаясь повторения испытанного мной ужаса, из-за чего невольно позволила им вечной тенью нависать над всеми моими действиями.