Полная версия
Осколки нашей истории
Причем мне непонятно, в чем причина этого волнения? Я не сомневаюсь в «Дебюте», я люблю эту историю. Может, боюсь увидеть осуждение в глазах знакомых? Боюсь показаться попрошайкой или выскочкой, между слов которой звучит: «Купите! Купите!»
К тому же, если зайти в интернет и начать искать, можно нарыть очень много неприятных вещей. Хейтеры, обрезки моего эфира и первые негативные отзывы. Одна только мысль о них заставляет нутро, точно мокрого котенка, сжаться в клубок. Когда я получила первый злой отзыв, полный яда и неконструктивной критики с переходом на мою личность, провела около часа в ванной. Просто стояла под горячим душем и убеждала себя, что подобные комментарии неизбежны.
Всем мил не будешь. На вкус и цвет все фломастеры разные. Что нравится одному, вызовет раздражение другого.
Книги – уголок уюта и спокойствия. Они такие же разные, как и все мы. Для каждого найдется свое литературное пристанище. Для кого-то и моя история однажды станет той самой, и только ради этого уже стоит писать.
Поэтому я повторяю себе: не обращай внимания на токсичные комментарии, на ядовитые отзывы, написанные так, будто их автор пытался самоутвердиться, принижая писателя. Не верь тому, что пишут под колами. Люби свое творчество. Безусловно. Всецело.
И не забывай, что ты никогда не сражаешься в одиночку.
На каждый негативный отзыв Фил всегда волшебным образом находит несколько хороших. Он присылает мне скрины и ссылки в течение дня, и это как таблетка от грусти. Смотрю на радостные посты, где читатели распаковывают «Дебют» или уже делятся впечатлениями, и не могу сдержать улыбку.
Подумать только… Прошло не так много времени с выхода книги, а уже есть прочитавшие! Есть те, кому она понравилась! И пусть я подозреваю, что эти отзывы пишут люди, далекие от книжного сообщества в сети, а часть из них, возможно, вообще написал сам Фил, это не умаляет моего восторга.
«Справедливость победит», – пишу я в свой блог и прикрепляю скрины нескольких восхищенных отзывов. В меня предсказуемо летят негативные реакции и комменты, но то ли удар кажется менее болезненным из-за незримой поддержки читателей, то ли хейтеров действительно поубавилось… А может, я стала меньше концентрироваться на негативе? Мысли поглощены грядущей встречей с Дашей, которая состоится уже завтра после первой репетиции для конкурса.
* * *После пар мне приходится тащиться на другой конец города, где пройдет репетиция конкурсных выступлений. Потому что именно на окраинах, судя по всему, сдают в аренду самые дешевые тренировочные залы. Репетировать в универе не получится, ведь все подходящие помещения заняты студентами до самого вечера. Ну а после тяжелых пар настроение в дороге поднимает только музыка.
Электронная музыка уже настолько сильно ассоциируется у меня с Филом, что, если закрыть глаза, кажется, он здесь. Прижимаюсь лбом к окну автобуса, а сама представляю, что привалилась к Филу, сидящему рядом.
Я соскучилась.
В последние недели мы видимся реже обычного. У нас и раньше было полно своих забот, но сейчас Фил будто окончательно погряз в «делах». Он не особо посвящает меня в детали «второй работы», но я догадываюсь, что близится срок новой выплаты.
«Хватит ли ему денег?» – тревога пепельной вуалью окутывает сердце, но я развеиваю ее простым напоминанием. Сегодня Фил придет на репетицию. Он пообещал, что выступит со мной на конкурсе, а значит, все не так уж плохо. У него достаточно и времени, и средств. Иначе он бы предупредил меня.
Так ведь?
Мне требуется около десяти минут, чтобы по навигатору кое-как найти нужное здание, а потом чуть поменьше, чтобы отыскать зал. Это оказывается не слишком сложно. Достаточно попасть на нужный этаж, а дальше – двигаться на смех, в котором смешиваются знакомые и новые голоса.
Всех девчонок я уже видела на первом собрании, и сегодня каждая из нас пришла с парой. Зал с зеркальными стенами оказывается тесноват для нашей большой компании. Тренировка еще даже не началась, но внутри уже душно. А может, мне так кажется, потому что среди десятков лиц я не вижу самого важного?
– Всем привет! – громко произношу я, ступая на идеально ровный деревянный пол, и приветственно вскидываю руку.
Мне вторит многослойное эхо. Девчонки улыбаются и подсказывают, как найти раздевалку. Уже через десять минут я возвращаюсь в зал в спортивной форме: короткий черный топ и мешковатые штаны с резинками на щиколотках неплохо на мне сидят. Мне даже нравится этот новый образ. Но посмотрим, захочется ли примерять его вновь после первой тренировки.
Тренером оказывается взрослая подтянутая женщина с короткой стрижкой. Она просит нас построиться, а затем затягивает длинную речь о том, как рада видеть новые сияющие счастьем лица. Не знаю, о чьих именно физиономиях идет речь, но явно не о моей.
Я ежеминутно поглядываю на часы над входом и нервно кусаю губы. Мы вот-вот начнем разминку, а его все нет! Может, что-то случилось?
Но когда тренер уже подводит свою речь к концу, Фил таки появляется на пороге.
– Прошу прощения за опоздание!
Внутри меня все искрит, когда наши взгляды сталкиваются. Знаю, что на Фила сейчас смотрят абсолютно все, но как же приятно, что он продолжает глядеть лишь на меня одну.
Взъерошенный, как воробей, выпавший из гнезда. Дыхание частое, глубокое. А на смуглых щеках – едва уловимый румянец.
Фил виновато улыбается, но расслабляется, когда уголки моих губ тоже приподнимаются. Потом ему подсказывают, где раздевалка, а мы начинаем разминку. Неторопливо бегаем по кругу, разогреваясь. И в основном все движутся парами, которой пока что нет только у меня.
Фил занимает пустующее рядом со мной место, когда начинаем разминать плечевые суставы. Повторяем движения за тренером, которая попутно с этим поясняет: сегодня уделим внимание расстановке на сцене и отработаем красивый выход. Участницам придется часто то выходить вперед, то отступать, давая поблистать на сцене другим. И все должно быть красиво, гармонично и четко.
– Как фигурки в музыкальной шкатулке! Раз-два-три! Раз-два-три! – направляет нас тренер, сверяясь с программой конкурса.
Среди участниц достаточно много танцовщиц. Это видно по тому, как девушки держатся: ровная спина, сведенные к позвоночнику лопатки, низко опущенные плечи и высоко вскинутый подбородок. Эти участницы похожи на лебедей грациозностью и плавностью.
Мне до них далеко, но я стараюсь. Тяну носок, держу осанку. Да и движения запоминаю достаточно быстро, хотя их немало. Приветственный выход действительно напоминает музыкальную шкатулку. Щелчок, и пары приходят в движение, в танцевальном повороте перемещаясь по кругу. Так мы по очереди будем оказываться у микрофона, чтобы представиться.
Помимо приветствия, будет еще достаточно этапов, но с расстановкой решаем на сегодня закончить. Последние сорок минут тренировки посвящаем самой важной детали, без которой невозможно представить ни один бал.
– Вальс танцевать очень просто, – заверяет тренер и подзывает к себе парня, что стоит к ней ближе остальных.
Его напарница смеется и достает телефон, чтобы запечатлеть происходящее на камеру.
– Смотри, – шепчет Фил, низко склонившись к моему уху. – Она совсем не верит в своего мистера.
Я боюсь пошевелиться. Не хочу, чтобы тепло, которым окутала внезапная близость, рассеивалось. Несмотря на то что мы с Филом были вынуждены всю тренировку держаться за руки, мне этого недостаточно.
– Раз-два-три! Раз-два-три!
Пока все смеются над тем, как тренер кружит неумелого бедолагу в центре зала, я через зеркало наблюдаю за парнем, что стоит за моей спиной. Одна рука Фила прячется в кармане черных джоггеров, а другая покоится на моем плече. Пробор раскидывает шоколадные локоны по обе стороны от высокого лба, но те все равно выглядят нарочито неопрятно. Как и весь Фил.
Он замечает мой взгляд в зеркале и вдруг расплывается в открытой улыбке, демонстрируя ровный ряд белых зубов с чуть выступающими клыками. Через зеркало вижу, как Фил, не разрывая наших взглядов в отражении, вновь наклоняется к моему уху:
– Я тоже скучал. Прости, что опоздал.
Тренер хлопает в ладоши, возвращая к себе внимание, и просит нас встать по парам и приготовиться танцевать. Мы с Филом отходим из слишком тесного центра и поворачиваемся лицом друг к другу.
– Кажется, нужно сделать так, – он кладет одну руку мне на талию, а на другую, отведенную в сторону, я кладу свою ладонь. – А теперь положи мне руку на плечо. Да, вот так.
Где-то в противоположном конце зала тренер смеется над одной из пар:
– Чего так встали далеко друг от друга? Не бойтесь, ну! Между вами не должно быть таких ворот!
Остальные пары моментально следуют совету. Я тоже придвигаюсь к Филу на полшага ближе. Наши тела почти соприкасаются, но я боюсь уничтожить эту дистанцию. Это ведь слишком интимно… Да и нужно ли становиться настолько рядом?
Но Фил сам убивает пространство между нами и вжимает меня в свою грудь.
Теперь он наверняка чувствует удары моего сердца и слышит даже самый тихий вздох. Потому и шепот мой наверняка коснется его слуха.
– Фил…
Мне стоит только позвать, и он мгновенно склоняет голову. Его ухо оказывается у моих губ, а лоб почти касается плеча. Кошу глаза к зеркалу и жалею, что не взяла с собой телефон. Мы так мило смотримся! Такой кадр бы вышел!
– Я слушаю тебя.
Дыхание Фила щекочет оголенное плечо, а потом там же меня касаются его губы. Я испуганно озираюсь, но вроде никто не видел этот короткий поцелуй. Тренер по очереди подходит к каждой паре, чтобы проверить стойку, а мы стоим достаточно далеко от остальных.
– Скажи, почему ты опоздал? Что-то случилось?
– Я просто стоял в пробке, – говорит он чуть резче, чем я того ожидала, и поднимает голову.
Чувствую, как напрягаются его пальцы на моей талии. Вижу, что в обманчиво распахнутом взгляде танцуют тени.
– Ты врешь…
Склоняю голову набок и хочу чуть отступить, но Фил не дает. Он все еще на расстоянии выдоха и будто боится, что это может измениться.
– Я же вижу. Ты что-то утаиваешь, – нарочно позволяю голосу дрожать, ведь не хочу прятать истинные чувства.
Пусть Фил поймет, что его недомолвки не делают меня счастливее.
– Ты обещала не лезть в мои дела.
– Значит, дело все-таки в них?
Фил тяжело вздыхает и оборачивается на тренера, которая уже скоро подойдет и к нам, чтобы поправить руки, осанку или положение ног.
– Нет. Не в них.
– И ты все равно не хочешь говорить?
– Ангел…
Снова пытаюсь отодвинуться, но Фил собственнически прижимает к себе. «Не пущу!»
– Скажи, – прошу в последний раз перед тем, как сдаться.
Голос дрожит, и обидно мне вовсе не из-за глупой тайны, а из-за ее возможных последствий. Да, мы договаривались, что не стану лезть в его темную половину жизни. Но сейчас ведь дело не в ней. Почему он не хочет говорить? Испытывает мое доверие?
– От брата почти нет новостей, – наконец выдыхает Фил. И я вижу, как вместе с правдой из него выходит жизнь. – Я пытался что-то узнать у тех, кто с ним раньше был связан, но…
Он заметно поникает. Опускает голову, будто не находит в себе сил держать ее прямо, и ощутимо упирается лбом о мой. Теперь действительно чувствую, что я – единственная его опора.
С губ слетает едва слышное «прости», а затем прямо возле нас звучит задорный голос тренера:
– А вот мы и выяснили, кто здесь самая влюбленная пара!
Пока все пялятся на нас, тренер расставляет нас правильно, приговаривая:
– Вы слишком – слишком! – близко друг к другу. Ну-ка, отлепитесь немного. Вот! Другое дело! И руки, держите их выше, а то совсем как плакучие ивы!
Я коротко смеюсь над шуткой, но Фил даже не улыбается. Он механически повторяет все, что говорит тренер, но мыслями будто находится совсем не здесь. Мне больно смотреть на него. Но даже когда он словно приходит в себя, едва начинаем танцевать, я понимаю, что это маска.
Он улыбается ради меня, но в глазах леденеет отчаяние.
Глава 5
Ноябрь не терпит долгого дня. Когда мы с Филом, держась за руки, выходим на улицу, солнце уже спит за горизонтом. Из темного, низко нависшего неба, как пух из подушки, сыплются снежинки. Тонкий белый покров скрипит под подошвами, а Фил крепко придерживает меня за плечи, когда идем через небольшой парк по узкой скользкой тропинке.
– Пока, Ангелина! Увидимся на следующей тренировке! – машут мне девчонки, которые обгоняют нашу пару.
Мне бы тоже поторопиться, ведь день не окончен. Впереди еще встреча с Дашей. Но так хочется растянуть эту близость с Филом…
Я шагаю вперед и преграждаю Филу путь, встав перед ним. Вижу, что девочки впереди уже скрылись за елями, укрытыми снегом, как сахарной пудрой, а позади – никого. Воздух искрит от холода, мороз щиплет щеки, но внутри пылает жар. Я предвкушаю поцелуй, который согреет быстрее самого горячего кофе.
– Обиделась на меня?
– Что?
Едва поднявшись на цыпочки, я опускаюсь обратно и хмурюсь.
– Ты ведь об этом сейчас хотела поговорить?
Он прячет ладони в карманы куртки и опускает голову так, что я больше не вижу его глаз. На красную шапку оседают снежинки, но так и хочется смахнуть их ладонью, а заодно встряхнуть Фила.
– Я хотела тебя поцеловать.
И вот красивые карие глаза снова смотрят на меня. Теплые, как какао, таящие загадок больше, чем космос. От нежности щемит сердце, но что-то не дает мне расплыться в улыбке и беззаботно утонуть в объятиях любимого.
– Это мило, но грустно. Ведь я этот поцелуй не заслужил.
Где-то в парке лает собака, но этот звук тонет в смехе нескольких человек. Оглядываюсь, но никого не вижу. Пока что мы наедине.
– Ты глупости говоришь, – качаю головой и делаю шаг навстречу Филу. Уже не так резво и смело. Теперь это похоже на прогулку по льду. Треснет или нет под моим напором?
– Не делай вид, что ничего не случилось. – Фил набирает полные легкие холодного воздуха и тяжело выдыхает. Руками шарит по карманам куртки, но не находит то, что ищет.
Сигареты.
Значит, интуиция не подвела. Все гораздо хуже, чем Фил мне говорит.
– Я недоговариваю. Вру. Подвергаю тебя опасности одним присутствием в твоей жизни!
Снова лай. И смех похож на взрывы. Вовсе не звонкий и радостный, а пугающий, как грохот надвигающейся беды.
– Я выбрала тебя.
– И этот выбор делает тебя несчастной. Думаешь, я не вижу?
Горло сдавливает незримая рука. Не могу дышать, глаза щиплет.
– Мне тяжело не знать, что с тобой происходит на самом деле, и я волнуюсь… Это нормально.
– Знаю, – понизив тон, виновато произносит Фил. Он обнимает меня за плечи и прямо над ухом выдыхает: – И потому мне еще тяжелее. Ведь ты заслуживаешь большего.
Еще ни разу наши разговоры не заходили в такое русло, и теперь я не знаю, что делать. Как реагировать? Хочется плакать, но разве этим решу проблему? Нет, только добавлю новых.
– Прекрати, – слово режет горло. Только его и могу выдавить, не сорвавшись на плач.
– Ангел, нам обоим тяжело. Ты переживаешь из-за меня, потому что я уже не могу изменить свою жизнь. Я же волнуюсь за тебя, ведь твоя жизнь – в самом разгаре. Перед тобой открыты все двери. Почему стучишься в мою?
Он не говорит вслух, но между строк слышу просьбу уйти. Отпустить и не причинять боль нам обоим. Филу не выбраться, и я не могу этого изменить. Только смириться.
– Я не хочу смотреть, как ты сгораешь вместе со мной.
Несильно ударяю его в грудь и сжимаю ладони в кулаки.
– Ты все это говоришь из-за того разговора во время вальса? Из-за того, что я спросила, хотя обещала этого не делать? Наказываешь меня за нарушенное правило?
– Что? Нет!
– Тогда зачем ты это делаешь? Все было хорошо…
«Не было».
– Потому что хочу сказать, что это только начало. Дальше будет так же, а может, и хуже. Я не хочу, чтобы ты надеялась, будто…
Я вздрагиваю от хлопка, будто неподалеку взорвалась петарда. Смех и голоса движутся в нашу сторону, как и лай. Собака скулит, а кто-то кричит:
– Лови! Держи ее! Держи!
Мы одновременно поворачиваем головы на звук, но фонарей там нет. Свет касается только тропинки, что тянет к выходу из парка. В темноте движутся фигуры, у кого-то мелькает искра фонарика на телефоне. Потом другой огонек пролетает над землей и взрывается, едва ее коснувшись.
Собака жалобно скулит, но этот звук тонет в ужасном и мерзком хохоте.
– Стой тут.
Фил моментально срывается с места, и я впервые вижу, как быстро он может двигаться. Несмотря на указание, срываюсь с места, но не могу бежать и вполовину так же скоро. Подошва скользит, в темноте двигаться сложно, но Фил этих преград будто не замечает.
– Что вы творите?! – орет Фил, пока я пытаюсь не задохнуться от бега. – Вам руки поотрывать, ублюдки мелкие?
– Свали отсюда, – тонкий мальчишеский голос. – Это моя собака. Делаю с ней что хочу.
Издалека вижу, как Фил включает фонарик на телефоне и присаживается на корточки перед крошечным холмиком на снегу. Ноги отказываются нести меня дальше, когда понимаю – это не горка из земли или снега. Это тело животного, что дрожит и едва дышит. Белая шерсть и снег вокруг окроплены красными брызгами, такими же яркими, как пятна, что начинают тошнотворно плясать перед глазами.
Кровь. Это кровь…
Я отшатываюсь, хватаюсь за ствол тонкого деревца, но все равно оседаю на землю. Слезы беззвучно катятся по щекам, пока Фил осматривает несчастное измученное животное.
– Твоя говоришь? А ошейника ведь нет.
Уже слышу, что в голосе его гремит угроза. Густая, как дым, и такая же горькая.
– Снял, – врет мальчишка, и его дружки мерзко ржут. – Эта сука себя плохо вела. Надо было ее наказать.
– Правда? – холодно интересуется Фил и встает. – Тогда, по вашей логике, мне стоит наказать вас.
В свете чужого фонарика что-то коротко блестит, и меня будто током прошивает.
– У него нож, пацаны! Валим!
Садистов точно ветром сдувает. Небольшой группой они подлетают к забору и легко перемахивают его, даже не оборачиваясь. Тем временем Фил падает на колени и что-то торопливо режет на теле собаки.
Веревки.
Еще ни разу я не слышала, чтобы Фил ругался матом. Но сейчас ни капли не удивляюсь, когда слышу, каким потоком он бормочет ругательства себе под нос.
Он слышит скрип снега под моими подошвами, но не оборачивается и даже головы не поднимает. С остервенением режет веревки, которые оплетают и лапы, и шею дворняги.
– Я ведь просил подождать, – на изломе отчаяния выдавливает Фил. – Ты не должна этого видеть.
Хочу что-то сказать, но губы, мокрые от слез, шевелятся без звука. Тогда я опускаюсь рядом с Филом, утираю влажные щеки красной от холода рукой и хватаюсь за веревки. Ножа у меня нет, но я справлюсь. Порву, развяжу… Я смогу… Я…
– Не получается.
– Не надо, Ангел. Голыми руками тут не справишься. Погоди, я сам. Ангел?
Фил заглядывает мне в лицо, и я вижу, что он тоже едва сдерживает боль. Он тянется к моему лицу, но в последний момент опускает руки, что уже испачканы в крови умирающего животного.
– Обними меня. Вот так, иди сюда. – Он притягивает меня к себе так, чтобы была рядом, но не мешалась под рукой. Наверняка намеренно Фил поворачивает меня так, чтобы не могла видеть собаку. – Все будет хорошо, слышишь? Я сделаю, что смогу.
Киваю, как китайский болванчик. Шкафчики моей памяти распахиваются, и в одном из них я вижу старое воспоминание – рассказ Фила о его учебе, которую пришлось оставить за год до выпуска.
Он мог бы быть ветеринаром.
Прижимаясь к Филу, я скоро ощущаю, как слабеют его руки, точно надежда покидает тело. Да и скулить собака перестает…
– Нужно вызвать полицию, – слышу голос Фила, доносящийся точно сквозь дымку сна. – Я не… я…
– Не говори.
Я всхлипываю и крепче обнимаю Фила, чувствуя, что и он обнимает меня. Колени мерзнут, потому что я стою на них на снегу. Макияж уничтожен. Да и времени наверняка уже много… Я точно опоздаю на встречу с Дашей, на которую уже и идти не хочется.
И вдруг я слышу скулеж. Тонкий, будто мышь пищит, и исходит он вовсе не от собаки, что лежит на снегу позади меня.
– Ты слышишь?
Мы с Филом подрываемся на ноги и бросаемся на звук. В темноте искать сложно, поэтому мы оба включаем фонарики на телефонах. Уже через минуту мы находим источник писка.
Изверги затолкали щенка в пакет, обвязанный скотчем. Чудо, что щенок прогрыз небольшое отверстие и не задохнулся.
– Совсем малыш, – Фил поднимает белого щенка на руки.
Тот испуганно мечется, тявкает. Боится, что ему снова будут причинять боль.
– Это ужасно… Что с ним теперь будет? – Я сдерживаюсь, чтобы не обернуться на погибшую маму крохи.
– Оставлять его тут точно нельзя, но и в приют сегодня ехать уже поздно.
Фил расстегивает куртку, прячет тявкающего щенка за пазуху и только тогда застегивает замок. Он придерживает малыша так, чтобы его белая мордочка торчала наружу, и это зрелище заставляет сердце разрываться от умиления и тоски.
– Я вызову полицию. Тех уродов нужно наказать. Провожу тебя до остановки и вернусь сюда… Нужно рассказать, как все было.
– Думаешь, их станут искать? Никому нет дела до мелких хулиганов. К тому же на улице холодно. Сколько будешь ждать? Не заболеешь?
Фил берет меня за руку и неторопливо ведет обратно, к свету и тропинке.
– Если не попытаюсь, то все точно останется как есть. А я не могу думать об этом. Сколько еще животных пострадают от рук этой мелочи?
Фил вызывает полицию, а я пишу сообщение Даше. Говорю о тренировке на отшибе города и о том, что сегодня тренер нас задержал. Предлагаю встретиться в другой раз, и Даша легко соглашается.
Даша со страниц, 19:40
Понимаю. Из того района еще и уехать тяжело. Уж я-то знаю, как там транспорт ходит
Лина Ринг, 19:41
Живешь где-то рядом?
Даша со страниц, 19:41
Не
Щенок не унимается. И как мы сразу его не услышали?
– Плачет по маме, – вздыхает Фил и крепче сжимает мои пальцы.
– Куда ты повезешь его?
– Сегодня к себе. А завтра подумаю, что делать дальше.
Мы останавливаемся у остановки, и я слегка чешу лобик щенка. Он чуть успокаивается, но поскуливать не перестает.
– Может, тебе помочь? – предлагаю я, смотря в мрачные, без единой искры глаза Фила. – Могу спросить дома, есть ли что-то, что мы можем тебе отдать из еды для щенка. Молоко или… Что вообще едят щенята?
Фил гладит меня по голове и ожидаемо отказывается:
– Спасибо, Ангел, но я справлюсь сам. Тем более это все временная мера.
Киваю и оборачиваюсь на шорох шин. К остановке как раз подъезжает мой автобус, который довезет почти до дома. Я бы хотела остаться с Филом, дождаться полиции и просто поддержать его. Но Фил чуть ли не подсаживает меня на ступени, когда двери автобуса раскрываются.
– Позвони мне, когда выйдешь из автобуса, и разговаривай со мной, пока не дойдешь до квартиры. Поняла?
– А если я попрошу отца меня встретить? Все равно болтать всю дорогу с тобой? – шутливо спрашиваю я, поднимаясь на ступень выше.
– Только если из-за этого у тебя не будет проблем, – без намека на веселье отвечает Фил и напоследок касается губами тыльной стороны моей руки.
Двери автобуса закрываются, мы машем друг другу через окно. Я сажусь на свободное кресло, стараясь не думать о том, зачем в кармане куртки Фил носит нож.
Глава 6
После очередной ссоры с родителями и переписки с Филом до глубокой ночи просыпаюсь с отвратительным настроением, несмотря на выходной. Ощущаю себя так, будто меня кто-то пережевал и выплюнул по кусочкам, которые никак не могу собрать воедино.
Фил допоздна разбирался с полицией, а потом еще долго устраивал уголок для щенка у себя дома. Мари весь вечер выпытывала, как прошла репетиция, но разговор прошел так себе, потому что мне постоянно приходилось переключаться на разговор с родителями.
Папа не верит, что репетиции для конкурса проходят на другом конце города и длятся несколько часов. Он уверен, что я вру, чтобы гулять с Филом. Даже удивительно, что родители быстро поверили и почти смирились, когда я показала пересланное сообщение от Вероники с условиями конкурса. Правда, тогда взбесилась уже мама.
«Неужели нельзя было выбрать другого партнера?»
И так по кругу. Обвинения и колючие вопросы раздражают, но искреннее волнение и забота в родительских глазах потрошат сердце.
Выползать из кровати не хочется. Даже телефон в руки брать не спешу. Знаю, что там все по-старому, и не желаю портить себе настроение еще больше. Однако телефон вибрирует раз, а потом еще. Интерес побеждает, и я гляжу на разблокированный экран.
Это Даша. Зовет встретиться сегодня.
* * *Еще издалека я замечаю Дашу у входа в торговый центр. Она стоит чуть поодаль от дверей, ноги скрещены, одна рука согнута у груди, а во второй Даша держит сигарету. Кофейного цвета пальто до колен расстегнуто, но грудь и шею закрывает объемный белый шарф. Шапки на Даше нет, и ветер треплет короткие темно-русые волосы.