Калининград. Заметки поехавших

Конечно, с наблюдательного пункта батареи узреть что-то стоящее уже не получится: к берегу нанесло столько песка, что без семиметрового перископа команде вряд ли можно было бы обойтись. Но объект был занимательным. В первую очередь за счет фотографий, развешенных внутри в рамках фотовыставки «Боевые действия на косе Фрише-Нерунг». Для тех, кто, как и мы, в истории несилен, поясню, что на черно-белых кадрах предлагались к обозрению фрагменты операции советских войск с высадкой десанта на побережье Балтийской косы 26 апреля 1945 года. Фрише-Нерунг – ее немецкое название.

В П-образном пространстве пункта отсутствовало освещение, и, чтобы рассмотреть экспозицию, приходилось подсвечивать работы телефоном – очень оригинальный и атмосферный способ подачи информации. Правда, было одно но: прочувствовать эту самую атмосферу в полной мере мешал собственный слух. Ведь единению со страницей истории препятствовал с пяток детей, на вид младших классов, рты которых не затыкались. В потемках они не разговаривали, не изучали выставку, они просто носились кругами и орали, причем их вопли дополнялись внушительным эхом. В это время их родители невозмутимо разлагались на привезенных стульях, будто нас с ними и не было.

Бегло осмотрев карточки, мы покинули царство столь приятной прохлады.

Лямки моего рюкзака были насквозь сырыми от пота, он же то и дело стекал по вискам и заползал в глаза. Тем не менее Балтийское море было как никогда близко. Мы его слышали и уже были готовы к встрече. Оставался вопрос: как перемахнуть через достаточно крутую гору белого песка?

Жена предложила ни секунды не тратить на поиски более пологого подъема, а вскарабкаться прямо по ней. И пусть отвесность горы оставляла шансы на успех, мыслью я загорелся не сразу. Я рассудил, что попытка как минимум не требовала новых решений от спекшегося мозга, да и, как следовало из поговорки, не являлась пыткой. Плюс перспектива преодоления препятствия с негарантированным результатом всегда вселяет некий азарт.

Я уже начал было подъем, когда понял, что мы не учли крайне важный момент. Ведь сетчатые кроссовки, которые знакомить с дюнами ой как не хотелось, давно перекочевали с ног на руки (то есть в руки), а пройти босыми по «облученной» горе песка не представлялось никакой возможности.

Решение у задачи имелось, однако единогласного одобрения не получило: предстояло, ступая на новое горячее место, ввинчивать стопу в прохладный песок. Так можно было создавать себе новые точки опоры для передышки и последующих повторений. Безусловно, за время «бурения» подошвы получали бы некоторый урон (причем негативный эффект накапливался бы), но… имелся бы запал, а уж отвага сыщется!

Запала не обнаружилось, в связи с чем мы отправились искать обход. Но и тут чересчур легко не вышло: в пути Саша сдалась и все-таки надела обувь, я же хоть и стерпел, но пропек подошвы ног до румяной корочки. Впрочем, песок в обуви и легкое покалывание убежало на второй план, когда из-за дюн показалось холодное море. Оставалось лишь спуститься с вершины.

Собирая рюкзаки утром, мы скорее машинально, нежели всерьез рассчитывая на случай, закинули плавки и купальник. Это то действие, за которое тогда можно было простить себе многое. Потные, горячие, с обожженными стопами, мы смотрели на море и знали, что через несколько минут оно нас примет. Правда, внизу не наблюдалось кабинок для переодевания, при том, что людей отдыхало более чем достаточно. Но дефицит удобств уже не мог ни на что повлиять.

Благодаря холмам и горам песка место, куда мы поднялись, не просматривалась ни с моря, ни со стороны лесополосы. К тому же буквально в двух шагах росли невысокие деревья-кустики. Им-то и было суждено стать нашей раздевалкой. Предварительно развесив одежду на ветках, не без спешки, продиктованной скорее огромным желанием остудиться, нежели боязнью оказаться застигнутыми врасплох, мы сделали дело и по мягкой дюне спустились к побережью.

Внизу лежали строительные блоки, наполовину погруженные в песок. Сложилось ощущение, что это обломки одного из военных сооружений, коих на всем побережье имелось в достатке. Из недр ближнего к нам куска торчала арматура, на которую, как на крючок, было удобно повесить рюкзаки и прочую ручную кладь. Скинув скарб, мы плюхнулись в море.

Сперва нам, раскаленным практически добела, вода показалась прохладной, но уже буквально через несколько секунд превратилась в лучшую на планете. Усталость сняло как рукой! Эйфория чистой воды, так сказать!

Вдоволь набултыхавшись, мы накинули на себя поклажу и побрели по омываемой морем части берега – сухой песок был чересчур горяч.

Побережье обещало привести к руинам форта Западный, а позже – и к причалу «Вистулы», находившемуся значительно дальше, за поворотом. По правую руку, куда как выше уровня пляжа, росли кустарники, реже – березы. Мы шли, с силой впечатывая свои следы во влажный песок и наслаждаясь его прохладой. С каждой новой волной море выбрасывало на всеобщее обозрение камушки, ракушки и трупы жучков. Я шел спереди, жена – сзади, внимательно разглядывая все то, что выталкивает стихия. Мы пытались отыскать янтарь. Получилось у нас или нет, останется загадкой, но небольших камней, похожих на него, мы насобирали с лихвой.

Западный (1871) – форт, возведенный в составе комплекса фортификационных сооружений города-крепости Пиллау в виде неправильного пятиугольника. Ко дню нашего визита он подошел в отнюдь не идеальных кондициях, будучи для потока отдыхающих то ли помойкой, то ли туалетом. Неподалеку от него в воде плескалась уже знакомая нам компания теток с собачкой и парнем с брелоком на кепке. Они пили пиво и, полагаю, проводили время «на отлично».

На том этапе нами предполагалось отлипнуть от берега, чтобы свернуть вглубь косы, сократив тем самым маршрут до причала. В плавках идти было не с руки, потому стоило сменить одежду на более уместную. Задача казалась непростой, учитывая, что кабинок по-прежнему не было на пушечный выстрел, а переодеваться в форте было мало того что было противно (ведь внутри пахло мочой), так еще и ненадежно в связи с дырявостью его стен. Однако мы, привыкшие решать проблемы по мере их поступления, для начала присели на кромку Западного, чтобы отряхнуть ноги и накинуть обувь.

Все проходило гладко, пока дело не дошло до носков, которые я никак не мог нащупать в портфеле. И в том, учитывая агонию, сопровождавшую наше недавнее переодевание, не было ни капли удивительного. Лучшее, что мне пришло на ум, – методично выложить содержимое «вещмешка», чтобы предмет за предметом облегчать поиск. Но такая даже чрезмерная скрупулезность результата не дала. Так что, почесав репу, я надел кроссы на босую ногу.

Так и не обнаружив на ходу внятного закутка для перевоплощения, мы примостились посреди очередных кустов. В процессе суетливого камбэка посетило осознание, что решение не вышло оригинальным. Правда, для бывших посетителей место исполняло функции скорее туалета, а не кабинки. Но отступать без штанов было уже несподручно.

На пути к причалу мы еще раз увидели Васю, которому все-таки посчастливилось переправиться. Блуждал он без сестры и с пустым взглядом. Возможно, он все еще не выяснил, нужен ли будет на «объекте».

На карте отмечены (слева направо): командно-наблюдательный пункт батареи Нойтиф, форт Западный, аэродром Нойтиф, причалы: Балтийской косы и речного вокзала Балтийска. Х – место встречи со взлетной полосой.

Было 16 часов, солнышко немного успокоилось, сбавив жар. И тут стало ясно, что повод переживать появился уже у нас, хозяев тел, по цвету больше напоминавших бело-розовые леденцы Alpineliebe, нежели тех белых, с которыми прибыли на косу. Сильнее всего покраснели задняя часть шеи, плечи, верх груди (за исключением полосы защитившего меня крепления камеры) и ноги. Боль еще не разыгралась в полной мере, но по всем признакам к вечеру нам не должно было показаться мало. Кто молодцы? Мы молодцы!

Добравшись до большой земли, мы, насколько еще позволяли силы, поплелись «собирать» интересности, раскиданные по территории городка. А позволяли они уже через раз.

Увы, внутрь крепости Пиллау (1626), занимавшей внушительную часть Балтийска, попасть не удалось. Там находилась действующая воинская часть, куда экскурсии проводились всего пару раз в неделю (и то по предварительному согласованию). То есть стихийным визитерам вроде нас в цитадель путь был заказан.

К слову, и город-то сам открыли относительно недавно: вплоть до 1990-х въезд в Балтийск осуществлялся строго по приглашению, подтвержденному военной комендатурой.

Неспешно волоча ноги по улице Красной армии, мы подобрались к заброшенному развлекательному комплексу «Дружба». Один из архаичных сайтов предоставил мне справку о заведении. Цитата: «компания работает в сфере ночных клубов, дискотек, развлекательных комплексов, готова обслужить в рабочие и, возможно, выходные дни». Однако, судя по всему, заведение не открывало дверей уже лет как десять. Кажется, Министерство обороны, чьей собственностью оно являлось, решило, что контингенту стоявшего поблизости Дома офицеров развлечения больше не потребуются.

Внутри комплекса все было разломано и разбросано (о чем позволялось судить через небольшую брешь в пластиковой двери), но, несмотря на это, помещение явно выделялось из числа других заброшенных достаточно современной отделкой. Теперь жалею, что мы не стали изыскивать лазейки, дабы попасть внутрь. Впрочем, навряд ли там осталось что-либо интересное за столько-то лет людских поползновений.

Сказать, что к вечеру мы очень устали – ничего не сказать. Мы едва стояли на ногах, перемещаясь в большей степени на автопилоте, чем в удовольствие. К тому же боль от набиравшей красноту кожи все нарастала.

Огромный памятник императрице Елизавете Петровне, который жители именуют не иначе как местной «статуей Свободы», мы имели удовольствие наблюдать лишь со спины. А могли и не увидеть вовсе.

Дело было так. Повернув с улицы Артиллерийской на Северный мол, мы долго шли по направлению к вершине холма, откуда предполагалось узреть достопримечательность. К внезапному обращению грунта в дюны я готов не был, и потому между делом предложил забить на эту парочку (и на императрицу, и на ее коня). Но Саша не поддалась соблазну, и не зря: спустя буквально несколько прыжков по песку мы оказались вознаграждены. С холма развернулась панорама, содержавшая в себе и памятник, и фрагмент прибрежного променада, по которому неспешно прогуливались люди.

К городском пляжу (не путать с тем диким на Балтийской косе) мы спускаться не стали: пришлось бы делать слишком большой крюк. Наш экскурсионный маршрут, скорректированный известными обстоятельствами, предполагал другое. Разминулись мы, к слову, и с затонувшей близ набережной баржей, о существовании которой во время визита в Балтийск даже не знали. Ее уже как несколько лет обещали поднять и увезти с глаз долой, но воз был и ныне там.

Кстати, о ржавых суднах. Еще в Питере за просмотром карты города я прикидывал, как можно добраться до кладбища военных кораблей (вдруг, думаю, останется время). Располагалось оно на юго-востоке полуострова, в часе ходьбы от нас. Однако в столь насыщенный день могильнику было попросту не суждено оказаться на повестке. Что, возможно, и к лучшему, ведь, как поговаривают, туда уже ограничили вход. Второй за день поход в никуда раздавил бы в блин всю нашу тягу к авантюрам.

Но без погостов в Балтийске мы не остались: вернувшись к маршруту, мы направились к мемориальному немецкому кладбищу. Захоронение считалось интернациональным, ведь помимо покоившихся немецких солдат и офицеров, павших при обороне Пиллау, земле были преданы и узники лагеря для военнопленных «Форштайл». Суммарно были захоронены более 13 тыс. людей, большинству из которых, как пишут, не перевалило за 25 лет.

Мемориал встретил закрытой калиткой. Но не успел я огорчиться, как жена легким движением руки разрешила проблему: требовалось просто сдвинуть щеколду на дверце. На кладбищенской лавочке, что стояла сразу при входе, отдыхали с «веселыми» напитками люди-родители, не уделяя отпрыскам должного внимания. И сложно сказать, было ли преграждение дороги намеренной акцией какого-нибудь заботливого работника или же являлось элементом баловства галдевших неподалеку детей. Семейный отдых в России – бессмысленный и беспощадный.

Когда мы отдалились от них на внушительное расстояние, то смогли убедиться, что в парке было по-настоящему тихо и спокойно. Летали зеленые птички – зеленушки, из подстриженных лужаек по обе стороны торчали собранные в группу «пузатые» каменные кресты или одинокие кубовидные фрагменты. Дорога вела к центральной инсталляции комплекса, находившейся на небольшом возвышении. Она представляла собой шеренгу мемориальных плит с нанесенными на них именами и датами жизни усопших. В центре мемориала в одном ряду с плитами было установлено три креста из стальных пластин. Центральный из них (самый высокий) – девятиметровый православный. Хорошее место, чтобы задуматься о бессмысленности войны.

Кладбище имело сквозной проход. Поиграв с щеколдой и на выходе (видимо, затворять калитки – дань неизвестному обычаю), мы покинули его территорию. Тенистая дорога повела вдоль заболоченного рва форта Восточный (1889) – окраины парка им. Адмирала Головко. Ему на смену пришли низкие дома жилых кварталов, перемешанные с промышленной зоной. Грязь под ногами двум измотавшимся путникам была что красная ковровая к столовой на Водолазном переулке. Называлась она, как ни странно, «Гараж». Опять.

За день, насыщенный подвигами, мы очень проголодались, так что, несмотря на усталость, аппетит был прекрасным. К тому же столовая еще и порадовала демократичным ценником. Жаль, что нельзя наесться на пару дней вперед!

Вокзал был рядом. Возле перрона стояла пивнуха с комичным названием «Дед Пивко». Но мы чужих ошибок повторять не стали и просто обрушились на лавку возле путей. Свободных мест было не так уж немного, но куда притулиться нашлось.

На перроне, уткнувшись головой в землю, лежал странный кот. Впрочем, балдеть, лежа на животе, ему долго не дали: откуда ни возьмись прибежал до боли знакомый пес и все испортил. «Свора» не менее знакомых теток с пивом и парнем в «итальянской» кепке шли за ним. В этой тусовке единственный мужчина явно не ощущал себя инородным телом, отрываясь наравне со всеми. Неужели это был сын одной из дам?

По несчастью, пьяный глаз банды зацепился за скамью, где сидели мы с Сашей. Не остановило их то, что лавочка была свободна только наполовину и всю добрую компашку вместить не могла. Особо бойкие примостились рядом с нами, а остальные, стоя, вжались в колени товарищей. Все они громко хохотали и улюлюкали, узурпировав наш отдых.

Утомившись на своих двоих, одна из теток решилась бесцеремонно втиснуться между нами и подругами, куда если б кто и смог влезть, то это их небольшая собачонка. Мы же, в свою очередь, придвинулись к краю, дабы максимально дистанцироваться от навязанного праздника жизни. Шумные спутники уже успели поднадоесть за день, и когда прибыл поезд, пришлось сделать все, чтобы разминуться хотя бы в вагоне.

В 19:05 состав тронулся и спустя час успешно прибыл на конечную станцию. А вот с автобусом до дома не вышло гладко. Сперва мы ждали транспорт на одной остановке, потом переместились на другую, однако уехать смогли лишь с третьей.

В автобусе группа школьников перекрикивала остальных пассажиров, но тем вечером все происходило будто не с нами.

На карте отмечены (слева направо): точка обзора памятника императрице Елизавете Петровне, мемориальное кладбище, форт «Восточный», крепость Пиллау, причал речного вокзала Балтийска, кирха Пиллау, столовая «Гараж», станция Балтийск.

Дома, покрытые пантенолом с ног до головы, мы не переставали удивляться контрастности приобретенной расцветки. Нас донимали три вопроса: как так вышло? почему мы такие придурки? и что с этим делать дальше? Поза летящего пингвина, в которой мы обсыхали, подходила для размышлений как нельзя лучше.

Июль радовал аномальной жарой. И рассудив, что на выходных не избежать массового оттока калининградцев за город (в том числе на побережье), мы договорились посвятить разъездным мероприятиям будни, в то время как субботу и воскресенье проводить в черте города – работы-то в нем непочатый край!

Однако двум краснокожим пришлось все переиначить. И пусть решение в день грядущий остаться в Калининграде далось скрепя сердце, но, объективно, иного выбора не оставалось. Кожа неистово болела, и ни о какой длительной поездке (а уж тем более – комфортной) речи идти не могло. Похолодание, что синоптики предрекали со дня на день, мы ждали как никогда.

Спать было неудобно: требовалось лечь на спину и замереть, ведь каждое движение отзывалось болью. Но зато насыщенный день способствовал глубокому погружению.

Носки же так и не нашлись.

IV

16.07. Пятница

После балтийской прожарки встать рано не вышло: поднялись только в 9:00. Правда, к нашей чести, уже через час мы стояли на крыльце гостиницы, готовые посвятить день изучению северо-западного района Калининграда.

Кожа болела. Интенсивная ходьба предыдущего дня обернулась мышечной усталостью, а обезвоженный организм постоянно желал пить. Впрочем, небесная канцелярия не сулила поблажек и в пятницу – в том мы смогли убедиться, выйдя на свет из вечной тени улицы Генделя. Солнце, еще вялое, но уже готовое щипать уязвимые места, вновь обещало стать нашим спутником. И если торс еще как-то можно было укрыть футболкой, то ноги ниже колена всецело отдавались на съедение прожорливой звезде.

С занятием мы определились быстро, ведь когда поблизости зоопарк, не нужно думать дважды! Гуляй себе меж вольеров, высматривай зверюшек. А гулять в тот день нам хотелось максимально неспешно, и уж точно не с руки было ломать голову над построением маршрутов. Тем не менее кое-что «построить» все же пришлось.

Миновав светофор на проспекте Мира, я, дабы не пропустить ничего интересного, повел нас дворами – понадеялся, что их можно пройти насквозь, не отклоняясь от заданного вектора. Но, как это порой случается, без внушительного крюка не обошлись.

В тот момент мы еще не знали, что комплекс зданий, отделивших нас от проспекта, несмотря на визуальную заурядность, имел достаточно интересный бэкграунд. Например, в стенах Атлантического отделения Института океанологии с 1935 года размещалось Восточно-Прусское радио, что вещало вплоть по 7 апреля 1945-го. А в Областной научной библиотеке – Государственный архив Кенигсберга (1930). В тесном соседстве с ними также находились и бывшее здание Биржи труда (1931), и советский музей «Дом китобоя», что по сей день повествовал о повседневности Калининграда в 1960–1980 годы.

На ходу переложив маршрут, мы вернулись к проспекту, успев прежде этого запечатлеть фонтан в сквере Шиллера, немецкого скульптора. Но до следующей достопримечательности долго идти не пришлось: стоило просто обратить взор на другую сторону проспекта. Ею оказался Калининградский областной драматический театр – бывший «Луизен-театр» (1912), переживший пожар и неоднократно менявший облик. А уже буквально через 3 минуты мы остановились возле огромных колонн арки стадиона «Балтика».

Если не вдаваться в историю, его можно посчитать заурядным: очередной провинциальный спортивный комплекс, причем не первой свежести. Выступавшая на «Балтике» одноименная футбольная команда «попылила» в 1990-е в Высшем дивизионе, но уже давно не представляет собой серьезную силу. Да и вообще – несколько лет как переехала на более современную арену, отписав «жилплощадь» молодежи. Стадион даже в лучшие свои времена вмещал всего 14,5 тыс. зрителей, что уж говорить про нынешние. Плюс на его территории велись какие-то работы: пыль, грязь, разруха. Казалось бы, чего мы там забыли?

Однако все вышесказанное лишь вершина айсберга. «Балтика» – самый старый стадион в России и один из старейших в Европе. Он был возведен еще в 1892 году на территории парка «Флора» и вплоть до окончания Второй мировой войны являлся домашним для двух немецких клубов: VfB Königsberg и Königsberger STV. К тому же после прихода к власти Гитлера он стал постоянным местом проведения парадов, шествий и митингов. Из четырех трибун до настоящего времени сохранилась всего одна – южная (остальные неоднократно возводились и сносились в рамках очередных реконструкций). Она же – объект культурного наследия.

Калитка была отворена, так что мы колебаться не стали – прошли внутрь. Слева на небольшой коробке занимались юные ребята из академии, основная же арена располагалась поперек главной аллеи. Путь к ней был прегражден строительными заборами, а единственная трибуна лежала за дальней от нас кромкой поля. В связи с чем, к сожалению, хорошенько рассмотреть вековой объект не удалось.

Недолго поглазев на царившую суету, мы развернулись и пошли обратно. По дороге я перекинулся парой фраз с группой мужичков, стоявших на бровке поля, где бегали «академики» – то ли представители тренерского состава, то ли родня, пришедшая посмотреть на потуги своих чад. Меня интересовал вопрос допуска на матчи взрослой «Балтики». Клуб выступал во второй по силе российской лиге и через неделю должен был принимать в Калининграде соперника. Желание посетить матч у нас было, а вот готов ли стадион впустить зрителей, оставалось загадкой. Коронавирус – он такой.

Мужики ни о каких ограничениях не слышали и рекомендовали следить за новостями на сайте. Именно они меня и вернули к реальности, сообщив, что на «Балтике» команда давно не играет, облюбовав себе новую арену. Та была построена к чемпионату мира 2018 года, проходившему в нескольких российских городах, в том числе и в Калининграде. О факте переезда я знал, но совсем выпустил его из головы. Оно и логично: зачем обитать в ветхом жилье, если пылится новое современное пространство? Лучшие времена «старичка», безусловно, были уже позади. А ведь когда-то стадион принимал не только сильнейшие клубы России, но и участников ныне упраздненного Кубка Интертото. Конечно, далеко не главного европейского турнира, но тоже статусного международного.

Что же касается новой арены с нехитрым названием «Калининград», то тут тоже есть что рассказать.

Еще задолго до старта мирового первенства встал вопрос о выборе места под строительство. Вариант с реконструкцией уже знакомой «Балтики», актуальный на ранних этапах, был безапелляционно забракован ввиду «ограниченности существующей территории и действующих норм градостроительства». И действительно, как впихнуть гигантский спортивный комплекс со всеми его атрибутами (вроде паркинга, раздельных подходов к трибунам и дорожной развязки соответствующих масштабов) в отведенный стадиону XIX века пятачок в центре города? Никак, конечно.

В результате долгих и ожесточенных дискуссий место было определено максимально спорное: строить решили на Октябрьском острове. Чтобы оценить всю неоднозначность выбора, хватит и беглого знакомства с историей места, веком ранее называвшегося Ломзе (с нем. «топь, болото»). Практичные немцы совсем не спешили застраивать столь удачно расположенный клочок суши, и вплоть до конца XIX века там насчитывалось лишь четыре небольших улицы. Но те постройки, конечно же, ни в какое сравнение с гигантской ареной не шли.

Проблему заболоченности грунта было решено победить волевым усилием: за счет мероприятий по его укреплению и длиннющих свай. Думаю, не нужно лишний раз объяснять, в какую копеечку вышла стройка?

Так или иначе, «Калининград», как и все остальные арены-хозяйки, был сдан в срок, а позже успешно справились с приемом суммарно шестидесяти четырех матчей турнира. Но ведь никто не поверит, если сказать, что сказка закончилась безоговорочным хэппи-эндом? А как же обращение кареты в тыкву?

Согласно открытым источникам, содержание футбольного стадиона на Октябрьском острове обходится примерно 200 тыс. рублей в день (в перспективе – 300 млн рублей в год). Цифры настолько колоссальны в том числе и потому, что ежегодно арена уходит под землю ни много ни мало на пару сантиметров – таков результат естественной осадки тоннами навезенного песка. Можно верить, можно не верить, но лучше просто найти в интернете фотографии трещин.

Не до конца углубляясь в юридические тонкости, скажу, что в течение 5 лет после турнира затраты на поддержание в боевой готовности стадионов, построенных к мундиалю, находятся на балансе «федералов». А теперь задачка. Дано: арена, чье обслуживание обходится в миллионы долларов. Вопрос № 1: что произойдет, когда на шестой год сумму потребуется обеспечить из областного (городского) бюджета? Вопрос № 2: есть ли при таком раскладе у стадиона хоть малейшие шансы на долгую счастливую жизнь?

Мы же, вновь просочившись сквозь высоченные колонны, покинули стадион и направились к стоявшему рядом фонтанчику, дабы помочить руки – уж очень хотелось охладиться. Зоопарк был совсем близко!