Волшебный мир, или Новая сказка о старом

– Бесполезно!.. Бесполезно!.. Идти вперёд, стремиться… Куда стремиться?.. Кругом тьма и смерть!.. Тьма и смерть… Не зачем идти, не зачем… Отсюда нет выхода… Отец! Где мой отец?! Кто ты? Ты не мой отец. Уходи!.. Идти не зачем… Некуда идти… Зачем идти?.. Везде тьма… Везде…

Эти крики перешли в бессвязное бормотание и протяжные стоны, среди которых Элдин различал всё те же слова:

– Отец… Бесполезно идти. Везде тьма… Остаться… Не ходить…

Неожиданно безумец захохотал. Элдин долго ещё не мог забыть этот хриплый безрадостный хохот. Казалось, в этом жутком хохоте слышалась и насмешка, и упрёк, и какая-то неизъяснимая горечь. Эти звуки не были похожи на человеческий смех. Голос безумца надрывался, от того смех казался хриплым. Слыша этот хохот, Элдину было и жутко и от всего сердца жаль этого несчастного человека. Размахивая руками, безумец прерывал свой хохот громкими непонятными восклицаниями. Элдин не решался пройти мимо него, боясь, как бы безумец не напал на него. Элдин стоял, глядя на этого несчастного человека, и сердце его холодело при мысли, что и он может вскоре стать таким же. Безумец перестал хохотать и, вытянув руки, шатаясь, побрёл прочь, уже не обращая внимания на стоящего без движения Элдина.

Элдин пошёл дальше, думая о том, кем мог быть этот несчастный. Может, он был воином и сражался за свободу своей страны или, бедным землепашцем или знатным горожанином? Да кем бы он ни был, он никогда не сможет стать прежним. Если даже он выберется к людям до того, как погибнет в этой проклятой пустыне, то его вряд ли можно будет исцелить до конца.

«Он утратил разум по воле тёмных сил. Люди, служащие тьме способны лишь уничтожать всё светлое доброе. Неужели невозможно уничтожить зло? Неужели невозможно сделать так, чтобы никогда не было войн, люди не знали страданий и всегда помогали друг другу, и созидали вместо того, чтобы разрушать?.. А что ждёт нас? Сможем ли мы победить в грядущей битве? А если не сможем, что же тогда?..»

Но тут он вспомнил слова, сказанные ему Бернаром, когда он три недели назад покидал лагерь своих друзей: «Если бы мы знали, что нас ждёт, то тогда, наверное, можно было бы изменить многое. Всегда надо надеяться». Вспомнив эти слова, ему стало легче, наверное, потому что он вспомнил друга. Элдин ускорил шаги и подумал:

«Почему это я вдруг загрустил? Всё будет в порядке. Меня ждут друзья, и мы обязательно встретимся».

Вконец Элдин совсем выбился из сил, когда вдруг заметил впереди спасительный свет. Закричав от радости, он бросился на этот желанный свет и, наконец, выбежал на освещённый ярким жарким солнцем песчаный берег морского залива.

В первое мгновение яркий солнечный свет, шум прибоя и крики чаек ошеломили его, но, едва опомнившись, он пошёл было вдоль берега, но усталость сморила его. Он понял, что, если не передохнёт, не сможет сделать ни шага. Он подошёл к воде, лёг на песок и закрыл глаза. Мысли стали путаться, и он заснул.

Спал он крепко и проснулся, когда солнце клонилось к горизонту.

Порывисто вскочив на ноги, Элдин быстро зашагал по песку вдоль берега. По его расчётам, Эстор должен встретить его примерно через сутки, И Элдин решил не терять понапрасну время.

Солнце стремительно погружалось в спокойное море, бросая на воду красные прощальные блики заката. Лёгкий вечерний бриз подул с моря. На побережье стало заметно прохладнее. Всё вокруг медленно, но неуклонно окутывалось покрывалом чудной южной ночи. Элдин быстро шёл по берегу залива, слушая, как тихо плещутся волны, резкие крики последних чаек, прислушивался к шороху песка и мелкой гальки под своими ногами, вдыхал запах морских водорослей и думал, что никогда ещё в жизни не видел такой красоты.

«У нас на севере звёзды не такие, как здесь», – подумал он, смотря на появляющиеся на небе золотые огоньки крупных звёзд, которых с каждым мгновением становилось всё больше и которые, переливались, точно драгоценные камни. Стрёкот ночных сверчков, запах моря, тихий плеск волн и шуршание гальки, всё кругом, казалось, дышит умиротворённостью и безмятежным покоем. Элдин забыл все те часы, проведённые в неволе, забыл и свои унижения, и недавний мертвенный холод и беспросветный мрак чёрных пустынь. Душа его пела, и не хотелось думать ни о грядущей битве, ни о чём дурном, хотелось лишь мечтать о предстоящей радостной встрече с друзьями да наслаждаться чудесной звёздной ночью.

Элдин проспал крепким здоровым сном часов шесть и теперь шёл бодро и весело, и не думая о сне.

Но всё когда-нибудь кончается. Вот и эта Прекрасная ночь закончилась. Настал рассвет. На востоке небо порозовело. И вот из розоватой дымки появился первый луч величественного солнца. Он коснулся спокойных вод залива, и залив окрасился нежными розоватыми красками. Когда диск величественного дневного светила в ореоле лучей показался над далёким горизонтом, вся поверхность залива засверкала, как волшебное зеркало.

Элдин остановился, залюбовавшись восходом. Но долго любоваться ему было некогда. Ему нужно было, как можно больше пройти до того, как солнце поднимется к зениту. И он пошёл дальше, но так как шёл он прямо на восток, яркое солнце слепило глаза, и ему невольно приходилось замедлять движение.

День постепенно вступал в свои права. На смену утренней прохладе пришла полуденная жара. Элдин скинул плащ и с ожесточением отбросил его в сторону, также он избавился от тяжёлого меча, меча, омытого кровью тех, кому суждено было погибнуть от руки палача, решив, что тот ему здесь в пустыне не понадобится. Теперь он изнемогал от жажды и полуденной жары. Не выдержав мучавшей его жажды, он попытался было пить морскую воду. Ему показалось, что влага на несколько минут утолила жажду, но вскоре привкус солёной горьковатой воды лишь усилил её. Вид широкой полосы тёмно-синей морской воды, теперь не радовал Элдина, а словно дразнил его. Он старался не глядеть на воду, но это было нелегко. Помимо воли взгляд его падал на синий простор залива. В довершении всего Элдин почувствовал, что раны его на спине начали кровоточить.

Когда полдень миновал, и солнце стало удаляться от зенита, Элдину стало немного легче. Но изнурительный переход под палящим солнцем, жажда, голод и не зажившие раны сказывались, поэтому Элдин не смог даже улыбнуться, когда впереди, наконец, завиднелся силуэт друга.

Эстор стоял, выставив вперёд ногу и опершись на неё, глядел вдаль, ожидая возвращения Элдина. Едва завидев вдалеке его фигуру, Эстор с радостным криком бросился ему навстречу и буквально подхватил на руки ослабевшего друга. Увидев его обожженное солнцем лицо светлого, а не смуглого цвета, Эстор сразу же всё понял и не стал ни о чём спрашивать своего друга. Впрочем, Элдин вряд ли сейчас сумел бы что-нибудь рассказать вразумительно. Элдин был без плаща в одной накидке и в рубахе, волосы слиплись от пота на ничем неприкрытой голове, ясные серые глаза лихорадочно горели на измождённом исхудалом лице. Эстор молча расстелил на остывающем песке плащ, висевший у него на руке, и, не без пререканий, уложил на него Элдина. И тому ничего не оставалось делать, как молча смотреть на друга, который вытащил из походной сумы флягу и протянул ему. Элдин с помощью друга приподнялся и жадно приник губами к фляге. Вода была тёплой, и не охлаждала его, но она, по крайней мере, утолила мучавшую его жажду. И сейчас она казалась ему лучшим даром. От этой волшебной столь желанной пресной воды Элдину стало намного легче: взгляд его прояснился, бледность немного отступила, он попытался подняться, но Эстор строго остановил его:

– Ну что там! – нетерпеливо спросил Эстор, как только его друг смог говорить внятно. – Будет война.

– Да, – прохрипел Элдин, – 18 Августа.

И потерял сознание.

Эстор перекинул через одно плечо снятый плащ. Подхватил на руки Элдина и словно куль перекинул через другое плечо.

Эстор шёл, проклиная про себя Бернара, который категорически запретил ему брать с собой лошадь. На слова Эстора о том, что наверняка уставшему Элдину будет тяжело идти пешком, Бернар ничего не сказал, лишь посмотрел на Эстора с видом человека, не привыкшего сдаваться без боя.

«А если он будет ранен? Ведь всё может случиться. Не заставлять же мне его пешком идти, – сделал Эстор ещё одну попытку образумить своего сурового друга. – Что я его на руках понесу?»

Но Бернар и слушать не пожелал:

«Ничего, здесь недалеко, донесёшь. Но я думаю, до этого дело не дойдёт. А конь вам только мешать будет. Лошадь не верблюд ей в песках не пройти. Вы только зря время потеряете».

Больше он не сказал ни слова. Эстор недовольно ворча, вышел из палатки.

Элдин временами приходил в сознание, приоткрывал глаза, но видел перед собой только серую мглу да чувствовал нестерпимую боль во всём теле. Потом он снова впадал в забытьё.

Эстор с негодованием думал:

– ну что ему стоило дать мне коня. Всё равно им сейчас в лагере лошадь не нужна. А если что с Элдином случится? «вы только зря время потеряете», – вспомнил он слова Бернара, – ему легко говорить, не он пошёл Элдина встречать».

Эстору не было тяжело, но он беспокоился за друга, который ни разу не взглянул на него осмысленно. Когда Элдин открывал воспалённые глаза, то мутный как-то безумный взгляд этих глаз приводил Эстора в ужас.

Наконец, Эстор заметил в стороне тёмную полосу деревьев. Вскоре он вошёл в зелёный полумрак леса. Здесь он присел на траву и опустил на землю Элдина.

В таком положении и нашёл их Бернар, который вышел им навстречу. Молча взял он на руки Элдина, который так и не пришёл в себя, и быстрым шагом направился к лагерю. Эстор, чья обида нисколько не уменьшилась, пошёл следом. Когда они вышли на поляну, где находилась палатка.

– Надеюсь, что всё обойдётся, – устало произнёс Эстор. Всё будет хорошо.

Бернар с Эстором быстро и молча прошли в палатку и занавесили вход. Там они сняли с Элдина одежду и уложили его, по-прежнему бесчувственного на самодельное ложе из плащей. Перевернув его лицом вниз, они осмотрели его сильно распухшие и кровоточащие раны.

– Видно, его били, – заметил Эстор, – Но угрозы для жизни нет. Видно, он сильно переутомился.

– Да что сейчас-то рассуждать. Делать что-то надо, – довольно резко сказал Бернар, – Ты у нас в травах разбираешься. Вот и лечи, лекарь.

– Интересно, а почему всё я должен делать? – спросил Эстор, направляясь к двери. Спросил он это не из-за того, что не хотел идти собирать травы, а просто, потому что ему хотелось уколоть Бернара. Бернар, поняв его намерения, сказал:

– Ты, наверное, сердишься на меня за то, что я не разрешил брать лошадь. Не обижайся, я хотел как лучше.

И они пожали друг другу руки в знак примирения.

Собрав необходимые травы, Эстор вернулся к Бернару, который сидел на принесённом чурбаке возле по-прежнему лежащего без сознания Элдина.

– Надо привести его в сознание, – сказал Бернар.

Я бы не торопился. Так он всё равно, что спит и ничего не чувствует, а очнётся, страдать будет. Раны у него не зажили.

Бернар остался в палатке, а Эстор пошёл готовить целебные средства. Целых два часа Эстор ждал, пока сварится отвар. Потом он прямо в котелке оставил отвар загустевать. И всё это время Элдин был без сознания. Когда зеленоватый отвар остыл и превратился в зелёно-коричневую густую массу, Эстор переложил часть лекарственного снадобья в маленькую плошку и вошёл в палатку.

– Почему так долго? – НЕДОВОЛЬНО СПРОСИЛ Бернар, – У тебя же есть с собой целебная мазь. Ты же всегда берёшь в походы все возможные лекарства.

– Если мы находимся в лесу, почему же не изготовить новое сильнодействующее снадобье… А он что всё ещё без сознания?

– Кажется, да.

– Как же надо было устать, чтобы быть без сознания больше трёх часов? Похоже на то, что он зачарован. Когда же, наконец, он очнётся? – тихо, будто про себя добавил Эстор.

– Это ты у нас лекарь. Тебе лучше знать, – с горькой усмешкой ответил Бернар.

Так переговариваясь между собой, они обмыли Элдина холодной родниковой водой, предусмотрительно принесённой Бернаром, осторожно промыли красные рубцы на спине и перевязали их бинтами из аптечки Эстора. Холодная вода, по-видимому, возымела своё действие, потому что через несколько минут Элдин зашевелился и открыл глаза. Сознание видно ещё неокончательно вернулось к нему. Но он увидел лица склонившихся над ним друзей.

– Мы уже дошли, – обратился он то ли к Эстору, то ли к самому себе. Его начавший проясняться взгляд остановился на лице Бернара. Бернар, заметив этот неясный взгляд, улыбнувшись, сказал нежно:

– С возвращением, друг.

Тёплые нотки, послышавшиеся в его голосе, тронули Элдина, и он, слабо улыбнувшись и, посмотрев на Бернара полными бесконечной любви и преданности глазами, протянул ему руку. Бернар с горячностью пожал её. Эстор с некоторой завистью глядел на двух друзей.

Элдин приподнялся на локтях, но голова у него закружилась, и он был вынужден вновь опуститься на своё ложе.

– Правильно, лежи, лежи. Тебе сейчас вставать нельзя, – строго посмотрел на него Эстор.

Элдин опять затих. Скоро по хриплому прерывающемуся дыханию стоявшие рядом друзья поняли, что он заснул.

– Заснул.– тихо прошептал Эстор.

– Хорошо. Не потревожь его, – тихо проговорил Бернар, – Уже поздно, – прибавил он, выглянув из палатки, где уже давно загорелись звёзды на небосклоне, и царица ночь опустила на лес своё покрывало.

– Нам тоже пора отдохнуть. Что-то я устал за день. Думаю, тебе сон тоже не помешает. Сегодня уже поздно, а завтра мы должны решить, когда мы отправимся домой.

Бернар забрался в свой спальный мешок и долго ворочался там, пытаясь устроиться поудобнее. Эстор укрыл Элдина одним из спальных мешков, словно одеялом, а сам долго сидел возле него, прислушиваясь к его тяжёлому дыханию. Но вскоре и он заснул.

– Бернар, когда ты намерен уезжать отсюда? – спросил Эстор Бернара на следующий день, хотя сам уже знал ответ. Понимали его и другие.

– Пока Элдин не поправится, мы не можем уходить отсюда. В первые дни ему нужен покой. Я советую подождать неделю. А потом посмотрим.

– А не лучше ли отправиться в обратный путь скорее? Через два-три дня Элдин будет здоров, а так, как враги узнали, что он не их воин, они, вероятно, пошлют за ним погоню. Нам не справиться с ними…

– Не волнуйся, – перебил его Бернар, – Если бы они послали за ним погоню, то ещё вчера от нашего лагеря не осталось бы ничего, а над нами бы уже глумились палачи. Да и с нами у Дегура, наверняка счёты нашлись бы, – иронично заметил Бернар и засмеялся.

– Перестань! – воскликнул Эстор.

На этом разговор завершился.

Целыми днями Эстор не отходил от постели больного. Благо было жарко, и плащи, заменявшие Элдину постель не понадобились ни Бернару, ни Эстору. Постель эта из валежника и листьев, укрытая двумя плащами должна была казаться больному королевским ложем. Часами просиживал Эстор у этого ложа, тихо говоря что-то Элдину, который поминутно стонал и просил пить. Когда Эстор уставал, его сменял Бернар, который теперь смотрел на Элдина словно на родного горячо любимого брата. Но не часто приходилось Бернару сменять друга. Эстор, казалось, был неутомим. Все ночи напролёт и долгие дневные часы проводил он у постели больного. Его тихий успокаивающий голос долетал до Бернара из палатки, и Бернар поражался, каким должен был быть Эстор, чтобы так беззаветно ухаживать за больным. Бернар всегда знал, что душа Эстора необыкновенная. Он знал, что Эстор увлекается врачевательством, но что его друг сможет целыми днями просиживать у постели больного, ухаживая за ним и развлекая его разговорами, он и предположить не мог.

Однажды вечером он так и сказал Эстору, что восхищается им, на что тот лишь светло улыбнулся и взглянув на друга странно сияющими глазами, ответил:

– Я счастлив тем, что могу хоть чем-то облегчить страдания другого.

Благодаря заботам Эстора и Бернара, Элдин вскоре начал вставать и выходить из палатки. Но прежде, чем он поднялся со своей «постели» минуло три тяжёлых дня. Он почти всё это время был в забытьи. Эстор с Бернаром по очереди дежурили около него, Эстор высказал неутешительные предположения, что болезнь Элдина вызвана скорее не крайней усталостью и ранами, а чёрной магией и что последствия этой болезни, возможно, излечить будет трудно.

На исходе пятого дня Эстор разрешил Элдину подняться и выйти из палатки. Раны Элдина затянулись, но сильная слабость ещё не покидала его.

На другой день они начали собираться в обратный путь. Все сборы были закончены к полудню, но Бернар решил отправиться к вечеру.

– Ночью нам будет легче идти да к тому же на открытых местах ночная темнота нам на руку. Наши враги на тропе войны и ходить при ярком свете дня по открытым местам небезопасно, – объявил он.

Наконец, когда солнце стало опускаться за горизонт, и тени от деревьев стали удлиняться и темнеть, трое людей выехали на лесную опушку и двинулись в сторону высоких стен страны Мечтаний. Так как Элдин был ещё слишком слаб, чтобы самостоятельно удерживаться в седле, его крепко привязали к седлу ремнями.

Когда они подъехали к воротам, был тусклый рассвет. При тусклом свете начинавшегося дня, они медленно двинулись к дворцу. Один из стражников окликнул их. Они узнали голос Ратмира, но другой голос, принадлежащий Гектору, строго произнёс:

– Не кричи. Весь дворец перебудишь. Это же наши сеньоры прибыли. Почему ночью? – обратился он к Бернару, выступая на свет из-под тёмного свода одной из башен дворца.

Бернар украдкой указал на Элдина. Гектор посмотрел на крепко привязанного к седлу северянина, который сидел с закрытыми глазами с поникшей головой. Казалось, он спит. Гектор сочувственно кивнул. Эстор взял за повод лошадь Элдина, и шагом поехал домой, а Бернар вошёл во дворец.

Прошла неделя, прежде чем Элдину было разрешено самостоятельно ходить по улице. До тех пор Эстор буквально не отпускал его от себя. Получив разрешение беспрепятственно ходить по улице, Элдин тут же отправился во дворец, рассказать королеве то, что с ним приключилось в стане врагов. Эстор неотступной тенью последовал за ним.

Когда друзья услышали его рассказ, они задумались.

– А что это было? – спросил Элдин, когда рассказ был закончен, – Ну, я про то, когда погиб мой палач?

– Не знаю, – покачала головой Эльвира.

– Мы очень хотели тебе помочь, Элдин, но немногим волшебникам удаётся побороть зло там, где оно было рождено. Я не могущественная волшебница и не могла помочь тебе. Ни я, ни Лебелия не властны над злом. Тебе приходилось всё решать и делать самому. Ты выдержал проверку судьбы. Но Ты, сам того не ведая, сумел сделать то, что сможет не каждый волшебник. Не каждый может горячим искренним словом, прорвать пелену мрака.

– Ты оказал нам великую услугу: узнал о том, что в армии врагов существует опасные противники – мэреины. Ты узнал точную дату начала наступления, – заговорила Лебелия.

Бернар нахмурился.

– Боюсь, что теперь после того, как к ним был заслан разведчик, срок начала наступления будет изменён.

– Возможно, – сказала Эльвира.

Элдин, смущённый похвалой, покраснев, пробормотал:

Но ведь я мог и не узнать и половины того, что узнал. Во многом мне помогал случай.

– В жизни порой многое зависит от случая, – улыбнувшись, сказала Эльвира, – Для нас ты узнал то, что нужно.

– Над твоим рассказом надо подумать, – сказала Лебелия, – Но ты ещё не совсем оправился от болезни. Тебе нельзя волноваться. Иди и отдыхай.

Элдин направился к двери, но внезапно, зашатавшись, схватился руками за спинку одного из кресел. Эстор бросился к нему. Элдин побледнел, глаза его закатились, он задыхался. Это продолжалось несколько мгновений. Неожиданный припадок закончился так же внезапно, как и начался. Элдин посмотрел на встревоженного Эстора и спросил:

– Что со мной было? Мне показалось, будто я снова в чёрных пустынях. Мне было больно… Я, что потерял сознание?

Эстор не знал, что отвечать, но Эльвира опередила его:

– Всё в порядке, Элдин. Не беспокойся. Иди, отдыхай.

Мягкий голос Эльвиры успокоили Элдина, и он без дальнейших расспросов удалился. Эстор пошёл за ним.

Едва они ушли, как Лебелия сразу посерьёзнела.

– М-да, – протянула Лебелия, – если даже некие светлые силы смогли прорвать завесу тьмы и пришли на помощь нашему разведчику, то рано радоваться Дегуру. И, думаю, скоро нам предстоит напомнить королю об этом.

– Да, – проговорил Бернар, – Наступают суровые времена. Мирная жизнь для нас заканчивается.

Эльвира сидела в кресле у стола, опустив голову на руку и подперев подбородок ладонью.

– Что нам делать, Лебелия, Бернар? – спросила она дочь и её советника, стоящих в задумчивости у стены залы.

– Первым делом надо подготовить воинов. Они должны быть готовы в любой момент к обороне. Этим займётся Бернар.

Бернар согласно кивнул.

– Потом нам нужно будет узнать, как можно победить мэреинов. Судя по рассказу Элдина, победить их будет нелегко. Книголюб у нас Эстор. Пускай он этим вопросом занимается.

– А ты разве забыла, – спросила Эльвира, – У него же «пациент» ещё не выздоровел.

– А дворцовый лекарь на что? – поинтересовалась до сих пор молчавшая Элона.

И тут как раз вошёл Эстор.

– Эй, книгочей! – окликнул его Бернар. Эстор знал, что почти каждый день меняющиеся прозвища, которыми щедро наделял его Бернар, почти всегда соответствовали какому-нибудь роду занятий. И поэтому, когда он услышал своё очередное прозвище, то догадался, что речь пойдёт о книгах.

– Нам нужна твоя помощь, – продолжал Бернар, совершенно не думая о том, понравилось ли Эстору новое прозвище. Впрочем, Эстору были по душе любые шутки друга, а если неосторожным словом Бернар задевал его, то Эстор старался по возможности не замечать этого.

– Мы должны узнать как можно больше о мэреинах. Ты у нас книги читать любишь и всегда ходишь в библиотеку, подыщи какую-нибудь литературу о них. Ты согласен?

Все выжидающе посмотрели на Эстора.

– Конечно, согласен, – улыбнулся он, – Даже рад. К тому же в моих заботах Элдин больше не нуждается. Я препоручу его нашему дворцовому лекарю до его полного выздоровления.

Но Бернар перебил его:

– Не пойму я тебя, Эстор. Ты ведь столько всего знаешь, книги читать любишь. А что тебе пользы в твоей учёности в вечном твоём бродяжничестве. Разве что, лекарь ты прекрасный, да языков много знаешь. Ты ведь постоянно таскаешь с собой учёные книги, зачем?

– Я порой сам на себя удивляюсь, Бернар. Не могу я без книги и дня прожить. И дорога меня постоянно манит куда-то. И мне нравится такая жизнь простого бродяги, – улыбнулся он, проходя к высоким резным дверям из зала.

– Спасибо тебе, Эстор. Большое спасибо. Спасибо вам всем, – сказала королева, вздохнула и вышла из залы.

– Что это с ней? – недоумённо спросила Элона.

– Мы все сейчас взволнованы, – сказал Бернар, – Нам всем нужен отдых. Всю эту неделю мы не знали, что нам делать, а теперь, когда всё разъяснилось… Пойдёмте, навестим Элдина.

Все четверо вышли из залы с невесёлыми мыслями. Каждый думал о том, что их ждёт впереди. Разговаривать никому не хотелось. Молча, поднявшись по винтовой лестнице, они столкнулись с лекарем, который объявил, что синьор Элдин отдыхает и его лучше не беспокоить. Друзья тихо разошлись по своим комнатам, обдумывать услышанное и строить неясные планы.

Глава седьмая

«Мэреины. Обычаи и нравы»

Несколько недель Бернар и Эстор не находили себе места. Их возбуждение передавалось остальным. Бернар целые дни проводил в лагере воинов. Так как Гектор по слухам был хорошим и опытным воином и к тому же именно он привёл в страну Мечтаний своих друзей-воинов, Бернар попросил разрешения у королевы поставить его начальником над ними. Разрешение это было получено, и Гектор сразу приступил к своим обязанностям военачальника. Бернар на правах второго человека в стране следил за всеми военными приготовлениями. Так как от Элдина Бернар узнал, что со стороны врагов в бою будут задействованы не все силы противника, учения проводились для всех воинов, но не так сурово, как они ожидали.

А Эстор целые часы проводил в библиотеки, разыскивая книгу о мэреинах. Он покидал своё пристанище только лишь в часы сна и во время трапез. Лебелия часто приходила к нему в библиотеку и подолгу сидела там за столом, перебирая и перелистывая бесконечное множество книг, которые Эстор не уставал снимать с полок и раскладывать на столах.

Элдин окончательно выздоровел лишь через месяц. Слабость и головокружения прекратились.

– Он недолго находился в чёрных пустынях, поэтому магия не успела пропитать его тело и душу. Хотя я слышала, что иные сходили с ума и за меньшее время, – сказала Эльвира, когда лекарь, приведший Элдина в зал совета, где неизменно находились Эльвира и Лебелия, объявил, что здоровью синьора Элдина никакая магия не угрожает.

Элдин вздрогнул, вспомнив мрак и холод чёрных пустынь, лицо сумасшедшего, его мутный блуждающий взгляд, его жуткий смех.