Иным путем

– Да, товарищ Тамбовцев, – сказал Ильич после некоторого молчания, – я и не думал, что вы лично были свидетелем всему тому, о чем рассказываете.

– О нет, – сказал я, – не всему я был свидетелем, не такой уж я и старый. А застал я только конец партии, когда разница в положении советского трудящегося и сытого европейского рабочего класса при развитом империализме стала совсем уж неприличной. Сдайтесь, кричали нам, прекратите ваш дурацкий эксперимент, и у вас все тоже будет так же хорошо и сыто, как у нас…

– Разумеется, вас обманули? – сухо поинтересовался Ленин.

– Обманули, – подтвердил я, – но разве объяснишь это голодным людям, выстаивающим длиннющие очереди, чтобы купить себе самой обыкновенной колбасы или килек в томате. Потом, новое правительство уже буржуазной России прощало многомиллиардные долги так называемым развивающимся странам. Впрочем, они реально их и так никогда не смогли бы оплатить. И это при том, что самой России никто и не собирался прощать ни одного цента долга.

– Да, невеселая история, – сказал Ильич и добавил: – а теперь, как я понимаю, вы решили строить социализм с царским лицом… Увидели, так сказать, единственный выход.

Фирменным жестом, заложив большие пальцы за проймы жилета, Ленин задумчиво прошелся по кабинету взад-вперед. Мысль эта захватила его целиком, кипела и требовала выхода в работу.

– С предыдущим «хозяином Земли Русской» у вас вряд ли что-нибудь получилось бы, – сказал он таким тоном, каким врач объясняет пациенту – когда тот должен помереть и почему, – Не наш это был человек, совершенно не наш. И изменить его вы вряд ли могли, уж мне ли не знать – нечему там было меняться.

– Да, – подтвердил я, – Николаем Александровичем мы, скорее, грамотно манипулировали, подавая ему абсолютно правдивую информацию в точно рассчитанные моменты, для получения нужной нам реакции. Но его смерти мы не желали. Скорее, он сам подставился под террористов, видя, что становится тормозом и угрозой для России, которую он все же по-своему любил. Может вы не в курсе, но ранее он уже несколько раз пытался соскочить с государственной колесницы, и останавливала его лишь неоднозначность этого решения и боязнь смуты. А тут смерть от рук убийц смыла все грехи и сделала императора его мучеником. Примерно так же поступил и его дед, который словно сам напрашивался на смерть от бомб первомартовцев, нарушив все существующие правила поведения охраняемого лица при теракте…

– Да?! – изумился Ильич. – Неожиданный поворот. А я и не знал. В европейских газетах о деталях покушения писали мало. Но все же с ним у вас шансов не было совсем, разве вы действительно нашли бы способ, при котором Николай смог бы незаметно уйти в тень. С новым же хозяином, я думаю, вполне можно попробовать. Да, вполне. В нем очень сильно ощущается ваше влияние, и, не зная, кто этот человек, можно легко решить, что он один из вас. Есть в нем что-то такое… революционное.

Ленин снова и снова измерял шагами кабинет.

– Я думаю, что можно попробовать, – наконец сказал он. – Начать надо с теоретического обоснования. Без теории мы с вами будем просто слепы. Кроме того, нужно будет посмотреть, кто из товарищей найдет в себе силы перейти на нашу сторону, а кто станет непримиримым врагом… И все же европейский пролетариат – это такая сила; не хотелось бы ограничиваться пределами Российской империи…

– Для европейского пролетариата и прогрессивной интеллигенции мы должны предложить два выхода, – сказал я. – Первый и основной – это переехать в Россию и вместе с нами, под руководством императора Михаила Второго, строить самое справедливое государство на Земле. Второй путь, по которому мы должны идти без особого фанатизма – это организация в европейских странах демонстраций, поддержка непримиримых профсоюзов и подготовка восстаний пролетариата. Вряд ли у нас что-либо из этого получится, но простой народ должен знать, что мы за него, что поможет нам в случае войны. Ибо что русскому плохо, то немцу смерть.

– Но самым главным для нас, – закончил я свою мысль, – должна стать сама Россия и ее народ. Ибо преимущества социалистического способа хозяйствования бесспорны, человеческие и природные ресурсы, имеющиеся на территории одной шестой части суши огромны, и, опираясь на эту экономическую мощь, наши армия и флот однажды вышибут из-под европейских империалистов их колониальные подпорки. И тогда мы посмотрим, кто кого будет соблазнять куском колбасы.

На сей оптимистической ноте моя встреча с Владимиром Ильичом Ульяновым-Лениным завершилась. Он пошел писать теоретическое обоснование в нашу ведомственную библиотеку, где, в числе прочего, имелась и литература из будущего. А я продолжил свою текущую борьбу с врагами России.

Со дня на день, или даже с минуты на минуту, в нашем подвале ожидалось пополнение. В Стокгольме сотрудники русской военной разведки, которым были приданы несколько наших специалистов, сумели отловить знаменитого полковника Акаши, военного атташе Японии в Шведском королевстве, продолжившего тайную борьбу и после капитуляции Японии. Теперь доставка полковника в наше распоряжение зависела только от ледовой обстановки в Ботническом заливе, что, естественно, было лишь делом времени. Весьма недолгого времени. Получив в руки полковника, мы сможем начать потрошить основных фигурантов, после чего в наших руках окажутся фактически вся информация об убийстве Николая II и попытке государственного переворота.

06 апреля (24 марта) 1904 года. Полдень. Санкт-Петербург. Зимний дворец. Малахитовая гостинаяВдовствующая императрица Мария Федоровна, принцесса Масако и епископ Николай

Мария Федоровна сидела на золоченой софе, обитой малиновым бархатом, и задумчиво смотрела в окно, выходящее на Неву. Лед еще был крепок, хотя днем на улице уже пригревало не по-зимнему. Императрица размышляла о своей судьбе, богатой на события – как приятные, и не очень. Совсем недавно страшная смерть настигла ее старшего сына Ники. Произошло это средь бела дня, в самом центре столицы Российской империи. А вот младший сын, ее любимый Мишкин, отправившись на войну, побывал в бою, был ранен, но живой вернулся домой, да не один, а с невестой.

Все российские императоры женились на представительницах иностранных королевских домов. «Самодержец не должен жениться на своих подданных», – говаривал суровый император Николай I. Его сын, тесть Марии Федоровны император Александр II, вздумал нарушить завет отца и после смерти своей супруги сочетался браком с княгиней Екатериной Долгорукой. У Романовых существовало поверье – Долгорукие несут смерть в их семью. Так и случилось: императора убили бомбисты – нигилисты.

А вот ее Мишкин удивил всех. Он привез с войны необычную невесту. Нельзя сказать, что она была не ровня Романовым – японская императорская фамилия считалась одной из самых древних правящих династий мира. Правда, принцесса Масако не была православной, но это являлось делом поправимым – достаточно было ей принять таинство Крещения, и последнее препятствие к браку нового императора снималось.

Ну, а то, что она лицом оказалась не совсем похожей на белолицых и белокурых германских принцесс – так это даже и хорошо. Говоря по чести, Мария Федоровна продолжала с неприязнью относиться к этим надменным германцам, которые так подло обошлись с ее родной Данией, отобрав у королевства одну треть территории. Об этом принцесса Дагмара, даже став императрицей Марией Федоровной, никогда не забывала.

Правда, сейчас, по воле политиков, Россия и Германия оказались связаны союзным договором, к которому, кстати, примкнула и Дания. Но политика – политикой, а чувства – чувствами. Мария Федоровна умела, когда это необходимо, улыбаться своим врагам, даже если ей совсем этого не хотелось.

А сейчас Вдовствующая императрица ожидала свою будущую невестку. Масако должна была придти в Малиновую гостиную в сопровождении епископа Николая, который был одновременно и ее законоучителям, знакомившим японскую принцессу с основами христианства, и наставником, рассказывающим будущей супруге русского императора о стране, в которой ей предстоит жить, и еще переводчиком. Впрочем, Масако старательно, как могут только японцы, учила русский язык, и уже смешно произносила своим тоненьким голоском простейшие фразы, часто заменяя звук «эл» на звук «эр». Но принцесса старалась, да и учитель у нее был опытный, и потому она уже немного понимала то, о чем ей говорили.

Мария Федоровна усмехнулась. Ей вспомнилось, что капитан Тамбовцев по секрету рассказывал ей о судьбе принцессы Масако в их времени. Принцесса вышла в 1908 году замуж на принца Цунэхиса Такэда. У нее родились сын и дочь. Так вот, дочь Масако, принцесса Аяко впоследствии приняла христианство и стала принцессой Марией. Вот так-то – от судьбы не уйдешь!

Вдовствующая императрица задумавшись, не заметила, как в Малахитовую гостиную вошли Масако и епископ Николай; принцесса, увидев мать ее будущего мужа, почтительно поклонилась. Мария Федоровна, быстро поднявшись с софы, подошла к ним и поздоровалась.

– День добрый, Ваше Веричество, – ответила принцесса, смущенно опуская глаза.

– Как ты себя чувствуешь, дитя мое? – ласково спросила Мария Федоровна, с трудом удерживаясь, чтобы не погладить по голове эту юную девушку, которую волею политиков судьба забросила на другой конец света.

– Спасибо, хорошо, Ваше Веричество, – ответила Масако, подняв голову и с робостью заглядывая в глаза императрицы.

У Марии Федоровны сжалось сердце от жалости и нежности. Ей показалось, что с такой женой ее Мишкину будет хорошо. Она не знала, полюбит ли ее сын эту нежную и робкую девушку, как полюбил ее когда-то могучий и суровый супруг, Великий князь, а потом – император Александр III. И ей очень захотелось, чтобы все было именно так.

Вдовствующая императрица пригласила принцессу присесть на софу рядом, придвинула стул епископу Николаю, и неожиданно для себя стала рассказывать будущей невестке о том, что ей пришлось пережить, прежде чем она стала женой российского императора.

Датская принцесса Дагмара сначала была невестой цесаревича Николая, старшего сына императора Александра II. «Милого Никсу» – так называла его юная датская принцесса – невежественные европейские доктора загнали в могилу, леча его варварскими методами «закаливания». Они заставляли больного молодого человека купаться в холодном Балтийском море, невзирая на то, что лето 1864 года было совсем не жарким.

Мария Федоровна вспомнила, как она чуть не упала в обморок, когда в апреле 1865 года увидела в Ницце своего жениха. Это был скелет, обтянутый кожей. Он вскоре умер, до последней минуты не выпуская из своих рук руку невесты, которой так и не суждено было стать его женой. Рядом ней все это время был брат Николая Александр. Он-то и стал через год ее супругом, ибо умирающий сам вложил руку невесты в руку младшего брата, попросив позаботиться о бедной девушке. И с Александром Дагмара, ставшая после обряда Миропомазания Марией Федоровной, была счастлива в браке до самой кончины императора.

Епископ Николай, переводивший Масако рассказ Вдовствующей императрицы, после слов о смерти Александра III перекрестился, а по щеке принцессы покатились непрошеные слезы. Ей вдруг стало жалко эту пожилую и добрую женщину, мать ее будущего мужа, которая чем-то была похожа на ее собственную матушку, оставшуюся во дворце отца-императора – так далеко от холодного и сурового Петербурга.

Мария Федоровна заметила слезы своей невестки. Она не сдержалась, обняла девушку и прижала ее к себе.

– Не бойся, милая, все будет хорошо, – ласково сказала императрица Масако, – я не дам тебя в обиду. Будешь ты с моим Мишкиным жить-поживать, да детей наживать.

Масако доверчиво прижалась к императрице. Она хотела что-то ей сказать по-русски, но не нашла подходящих слов, и быстро начала говорить по-японски епископу Николаю. Тот почти синхронно стал переводить.

– Принцесса говорит, – сказал он, – что она будет Императрице-сама любящей и послушной дочкой. Она никогда не забудет ее доброту. Масако обещает быть верной женой ее сыну и родить наследника русского престола. Россия – великая страна, а русские – замечательный и добрый народ. Никогда, никогда подданные ее отца не будут больше воевать с русскими. Вражда между Россией и Японией нужна только западным гайдзинам, которые хотят заработать на этой вражде.

Переводя сбивчивую речь принцессы, епископ Николай в знак одобрения кивал головой. Мария Федоровна внимательно слушала свою будущую невестку и думала, что Мишкину повезло: эта девушка не только нежна, добра и послушна, но еще и умна. А это значит, что именно такая супруга и нужна императору России Михаилу II.

Встав с софы, Мария Федоровна подошла к столу, стоящему в центре гостиной, сделанному из малахита, и взяла с него Евангелие. Она взяла томик Нового Завета и подошла к Масако.

– Возьми это, милая, – сказала она, – пусть эта священная книга будет всегда с тобой. Я верю, что она поможет тебе лучше понять народ, в котором тебе придется жить. Держи ее всегда при себе, и в трудную минуту заглядывай в нее.

– Ваше Преосвященство, – обратилась она к епископу Николаю, – прошу вас помочь этой светлой душе побыстрее понять суть Православия. Мне кажется, что ее уже можно считать оглашенной, и она должна все вечери бывать в нашей дворцовой церкви, чтобы принцесса восприняла дух нашего богослужения. Я буду считать дни до того светлого дня, когда она примет таинство Крещения. Ну а после обручения, мы обвенчаем их. К сожалению, из-за траура по моему трагически погибшему сыну все церемонии будут скромными, без положенного в таких случаях размаха. Но, даст Бог, все образуется.

Мария Федоровна подошла и обняла принцессу Масако, стала под благословение епископа Николая, и, попрощавшись с ними, отправилась на половину императора. Ей надо было переговорить с сыном о его будущей семейной жизни…

Манифест императора Михаила II о взошествии на престол

Объявляем всем верным Нашим подданным: Богу, в неисповедимых судьбах Его, благоугодно было завершить славное Царствование Возлюбленного Брата Нашего мученическою кончиной, а на Нас возложить Священный долг Самодержавного Правления. Повинуясь воле Провидения и Закону наследия Государственного, Мы приняли бремя сие в страшный час всенародной скорби и ужаса, пред Лицем Всевышнего Бога, веруя, что предопределив Нам дело Власти в столь тяжкое и многотрудное время, Он не оставит нас Своею Всесильною помощью. Веруем также, что горячие молитвы благочестивого народа, во всем свете известного любовию и преданностью своим Государям, привлекут благословение Божие на Нас и на предлежащий Нам труд Правления. В Бозе почивший Брат Наш, прияв от Бога Самодержавную власть на благо вверенного Ему народа, пребыл верен до смерти принятому Им обету и кровию запечатлел великое Свое служение. Да будет память Его благословенна во веки!

Низкое и злодейское убийство Русского Государя, посреди верного народа, готового положить за Него жизнь свою, недостойными извергами из народа, – есть дело страшное, позорное, омрачило всю землю нашу скорбию и ужасом. Но посреди великой Нашей скорби Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело Правления в уповании на Божественный Промысл, с верою в силу и истину Самодержавной Власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений. Да ободрятся же пораженные смущением и ужасом сердца верных Наших подданных, всех любящих Отечество и преданных из рода в род Наследственной Царской Власти. Под сению Ее и в неразрывном с Нею союзе земля наша переживала не раз великие смуты и приходила в силу и в славу посреди тяжких испытаний и бедствий, с верою в Бога, устрояющего судьбы ее. Посвящая Себя великому Нашему служению, Мы призываем всех верных подданных Наших служить Нам и Государству верой и правдой, к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю Русскую, – к утверждению веры и нравственности, – к доброму воспитанию детей, – к истреблению неправды и хищения, – к водворению порядка и правды в действии учреждений, дарованных России Благодетелем ее, Возлюбленным Нашим Братом.

Дан в С.-Петербурге, в двадцать пятый день Марта, в лето от Рождества Христова одна тысяча девятьсот четвертое, Царствования же Нашего в первое.

7 апреля (25 марта) 1904 года. Утро. Санкт-Петербург. Зимний дворец, Георгиевский зал

Сегодня в Георгиевском зале Зимнего дворца было необычайно многолюдно. Новый российский самодержец, чей манифест о восшествии на престол только вчера был оглашен перед народами Российской империи, пожелал выступить перед иностранными послами, а также перед корреспондентами российских и иностранных информационных агентств. Ранее подобным способом взывал к своей пастве только папа Римский, ежегодно выступая с посланием к «Граду и миру».

Сейчас же впервые ко всему человечеству обращалось лицо светское, тем более такое, от которого чего-то подобного ожидали менее всего. Император российский Михаил II, властелин одной шестой части мира и крупнейшего государства на планете. Было еще неизвестно, станет ли такой формат общения с обществом постоянным, но это мероприятие вдруг приобрело необычайную популярность, и сейчас слушать императора приготовились почти весь дипломатический корпус и аккредитованные в Санкт-Петербурге журналисты иностранных и отечественных газет.

Все происходило необычно и интригующе. Набережная Невы у входа, ведущего к Иорданской лестнице Зимнего дворца, была оцеплена полицией. Вдоль оцепления прогуливались одетые в штатское агенты охранного отделения и члены Дворцовой полиции. Внимательным взором они смотрели на тех, кто был приглашен на встречу с новым императором, стараясь определить, нет ли среди приглашенных лиц, принадлежащих к эсеровской Боевой организации. Любой, кто вызвал у них подозрение, приглашался в караульную будку, установленную на набережной – там у него проверяли документы.

На входе перед лестницей находилось еще одно оцепление. На этот раз здесь дежурили чины Дворцовой полиции и прогуливались несколько человек в пятнистых мундирах. Здесь приглашенным журналистам предлагали зарегистрироваться у стоящего за оцеплением столика и получить пропуск в Георгиевский зал, где, собственно, и должна была состояться встреча Государя с дипломатами и журналистами. Приглашенному следовало подойти к столику, назвать свою фамилию, имя и орган печати, направивший его на эту пресс-конференцию. Далее, удостоверившись, что этот человек значится в списке, стоящий рядом с регистратором сотрудник охранки, знавший в лицо практически всех известных газетчиков столицы, подтверждал сей факт, и начиналась выдача разового пропуска. После сверки со списками, которые заранее представили в Дворцовую полицию газеты и журналы, приглашенный получал пропуск. Когда прошедших такой строгий контроль накапливалось с десяток, их в сопровождении чинов дворцовой полиции вели вверх по лестнице на второй этаж, а оттуда – к Большому тронному залу (он же Георгиевский зал Зимнего дворца).

У входа в Георгиевский зал журналистов в последний раз проверяли люди в пятнистой форме, со странным попискивающим прибором в руке, напоминающим короткое весло.

Ну, а далее приглашенные журналисты, а также регистрировавшиеся отдельно и вошедшие через Собственный подъезд Зимнего дворца зарубежные дипломаты и представители питерского бомонда, рассаживались на стульях в Большом Тронном зале и готовились выслушать то, что скажет им новый император о задачах и целях своего правления. В последнее время Россия не раз уже шокировала своих соседей неожиданными успехами и не менее неожиданными политическими решениями.

В ходе последней войны, после того, как Россия наголову разгромила Японскую империю, она твердо встала на Тихоокеанском побережье континента, и готова была в любой момент начать экспансию в сторону слабого и раздираемого смутами Китая. Заключение Российской империей союза с Германией, и ее разрыв с Францией, раз и навсегда нарушил баланс сил в Европе, сделав бессмысленной уже созревшую британскую комбинацию с созданием Сердечного Согласия.

Этот договор должны были подписать еще три дня назад, но пока ни из Лондона, ни из Парижа известия об этом не поступали. Стороны, как говорится, «потеряли интерес», и теперь лишь резкое изменение российской внутриполитической ситуации могло активизировать франко-британскую связь. Вся Европа, кроме участвовавших в сговоре с Россией Германии, Дании и Швеции, находились в ужасе от всего происходящего. Как и во времена падения Рима, рушились основы мира. Несметные армии варваров снова были готовы победоносно маршировать по всей Европе.

Время, на которое было назначено начало пресс-конференции, уже прошло. Собравшиеся стали переглядываться и шепотом обсуждать причину задержки. Но тут открылась дверь слева от возвышения, на котором стоял трон, и в зал вошел пожилой человек среднего роста, с короткой седой бородкой. По залу пронесся гул. Многие узнали в этом человеке одного из таинственных гостей императора – капитана Тамбовцева. Судя по всему, он был в фаворе у нового императора.

– Господа, – обратился он к собравшимся в зале, – я назначен Государем вести пресс-конференцию. Хочу сообщить, что их императорское Величество будет здесь через несколько минут. А пока я хотел бы посоветовать господам журналистам еще раз продумать те вопросы, которые будут заданы ими Государю после его выступления. Прошу учесть, что очередность и продолжительность обращения к Их Величеству определять буду я.

Зал снова загудел, но тут дверь снова распахнулась, и в Большой Тронный зал вошел сам император Михаил II. Все присутствующие дружно встали, приветствуя российского самодержца.

Слегка прихрамывая, он подошел к небольшой импровизированной трибуне, стоявшей неподалеку от тронного возвышения. Государь был одет в черный мундир с полковничьими погонами. В вырезе куртки просвечивала простая матросская тельняшка, а на груди белел крест орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-го класса. Внешний вид нового императора говорил о том, что основой его правления будет сила, простота и целесообразность.

– Дамы и господа, – негромко сказал он, – я никогда не предполагал, что когда-нибудь стану императором, и никогда не имел такого желания. Но злодейское убийство моего любимого старшего брата не оставила мне выбора. Мой брат, император Николай II, погиб как солдат на боевом посту, и я попрошу всех присутствующих встать и почтить минутой молчания его самого, а также всех прочих людей, в тот страшный день принявших мученическую смерть от руки злодеев-бомбистов. Вечная им память.

Сдернув с головы черный берет с офицерской кокардой, император перекрестился, внимательно наблюдая, как встают сановники, послы и даже известные своими либеральными взглядами журналисты. Тем изрядно потрафило, что новый император очень демократично одной фразой объединил своего брата Николая, казаков конвоя или просто случайных горожан, погибших во время покушения на Большой Морской.

Когда время истекло, император жестом показал своим гостям, что они могут садиться. В этот момент он как бы увидел весь зал целиком, почувствовал его наэлектризованность противоречивыми эмоциями, исходящими от послов, сановников и журналистов. Вытянув паузу, необходимую в такой драматический момент, император продолжил:

– Государство в моем лице не оставит своим вниманием вдов и сирот погибших, неважно, находились они на государственной службе или просто оказались случайными прохожими. Всем семьям сообразно статусу будет выплачена компенсация за погибших и назначены пенсии по утрате кормильца. Также могу обещать, что государство строго накажет участников, организаторов и заказчиков цареубийства. Если выяснится, что эти люди скрываются в аду, то офицеры ГУГБ и Департамента Полиции нырнут и туда, чтобы извлечь из пекла негодяев и предать их справедливому суду. Да будет так.

Он перевел дух и осмотрел притихший зал. Было слышно, как журналисты скрипят карандашами, стенографируя речь самодержца. Сейчас устами Михаила II говорила сама история.

– Соплеменники моей будущей супруги говорят, что долг тяжелее горы, а смерть легче перышка, – продолжил император. – Нам чужд такой фатализм, но мы, Романовы, тоже помним, что такое долг. Привести Россию к величию и процветанию – вот мой долг перед памятью моего брата, моего отца, моего деда, моего прадеда, перед памятью всех моих предков, включая и первого царя московского Михаила Романова, в честь которого я был назван. Это мой долг перед моими подданными, перед всеми сословиями. Ибо монарх – это человек, наделенный властью свыше, и он должен быть своим подданным любящим отцом. Как отец опекает своих детей, обеспечивая их всем необходимым, так и государство должно заботиться об образовании, здоровье и благосостоянии всех его подданных. Самой бедной и самой обездоленной частью нашего общества является крестьянство. Восемь из десяти крестьянских семейств едва находят себе средства к существованию, что подрывает основы существования самой Российской империи, так как крестьянство – это подавляющая часть ее населения. Голодный и нищий мужик никогда не сможет накормить городского обывателя, а значит, вскорости, по причине роста населения, мы превратимся из нетто производителя в нетто потребителя продовольствия. Причин тут две: хроническое малоземелие в центральных губерниях и крайне отсталые методы ведения сельского хозяйства. Первую проблему мы собираемся решать с помощью переселения крестьян на пустующие земли Сибири, Туркестана, Манчжурии и Дальнего Востока. Вторая же проблема может быть решена исключительно путем просвещения и внедрения самых передовых методов земледелия. Что же касается развития промышленности, особенно военной, которая должна стать целиком отечественной, то нам для начала нужно резко увеличить количество образованных и технически грамотных людей, ибо миллионы вчерашних крестьян не заменят нам и одного инженера. Уже сейчас при открытии даже небольших фабрик существует нехватка инженеров и техников. Да и простых квалифицированных рабочих, токарей, слесарей, электриков, телеграфистов тоже остро не хватает.