Иллюзия греха. Последняя иллюзия

После этой фразы я поняла одну очень важную вещь. Герберт Сакс – псих! Самый натуральный!

– И чтобы подтвердить мою догадку, мы едем в музей, – закончил этот ненормальный.

* * *

– Хорошо, в музей так в музей, – сказала, понимая, что спорить бесполезно, да и в машину я уже села, поэтому, отвернувшись к окну, уставилась на городские улицы.

Мы ехали по Фелс-сити, по городу, названному в честь изобретательницы самолета, в музей имени ее мужа, а по совместительству еще и какого-то там пра-пра-прадеда всех инкубов.

Я никогда особо не задумывалась, кому подчинена вся жизнь вокруг. По умолчанию весь уклад воспринимался чем-то самим собой разумеющимся, теперь же, когда нервы были натянуты до предела, а рядом сидел Герберт Сакс, я невольно начала подмечать ранее незаметные детали. Сквозь все вокруг, через предметы и названия проступал силуэт семьи Сакс. Ничего, в принципе, удивительного. По сути, это их мир, который они сами выстраивали поколение за поколением. Наверное, даже неплохой, но уж точно не идеальный.

– У тебя занятные мысли, – нарушил молчание Герберт. – Считаешь нас теневыми владельцами планеты?

– А разве это не так? Хотя вам уже и планеты мало. – Я неопределенно махнула рукой в сторону космодрома в сотне миль отсюда.

– Кому нам? Инкубам? – мужчина зачем-то переспросил, хотя и так прекрасно знал ответ.

Я смерила его тяжелым взглядом. Конечно же им.

В день в небо взлетали десятки шаттлов, засоряя выбросами воздух, зато принося владельцам космической программы миллиарды кредитов.

– Какие же вы иногда, люди, глупые. – Если бы Герберт умел оскорбляться, наверное, сейчас именно это чувство было бы самым близким к его состоянию. – Не видите дальше собственного носа. Инкубам не нужны деньги, нам вообще в этом мире мало что нужно. Большинство из того, что мы делаем, делается ради вас. Обычных людей.

Из моей груди вырвался ироничный смешок.

– И какая же выгода обычным людям от того, что натуральное молоко практически невозможно купить, а воздух с каждым годом все гаже?

– А какая выгода обычным людям, когда из-за перенаселения планеты начнется голод и вспыхнут новые войны? – ответил вопросом Сакс. – Ты винишь инкубов, мы же слишком хорошо помним свою историю, чтобы не допустить ее повторение. Мир уже знал две войны из-за ресурсов, наша задача не допустить третьей.

– Звучит очень благородно, что неправдоподобно! – Верить этому типу было бы крайне глупо. Возможно, он просто старался казаться мне лучше, чем есть на самом деле.

– Мне нет смысла тебя в чем-то убеждать или разубеждать, но ты казалась мне неглупой девушкой, чтобы понять: через пару десятков лет человечество выйдет в космос окончательно, освоит Марсус, полетит к новым звездным системам. А воздух очистят специальные станции. Уже существуют разработки…

Это он меня сейчас дурой так назвал? Да?

– Очень рада, что вы усомнились в моих умственных способностях, – не удержалась я, напрочь игнорируя сказки про великий космос. – Надеюсь, это поможет вам передумать заводить от меня глупых детей…

Но, судя по его лицу, нет. Не передумает.

Глава 6

Машина остановилась у музея, водительская шторка опустилась, и механический голос шофера сообщил:

– Пункт назначения – музей Аластара Фокса. Приятной экскурсии, мистер Сакс.

Моего имени робот не знал, поэтому я обошлась без вежливых пожеланий.

– Здесь хранится история моей семьи, – зачем-то сообщил Герберт, и в его голосе впервые послышалось нечто, похожее на гордость.

– Могли бы хранить в личной кладовке.

– Это было бы неправильным. Те люди многое пережили, и нынешнее поколение обязано знать о них, чтобы не совершать ошибки сегодня.

Примерно те же слова говорила нам учительница еще в школе, когда приводила сюда на экскурсии. С этим было сложно не согласиться. Все же история знавала ужасные вещи. И гонения суккубов, до которых сейчас никому даже дела нет, только у меня в классе учились две иллюзорницы. И мирные изобретения, использованные в качестве оружия, и кровопролитные войны, государственные перевороты.

Герберт решительно направился вперед, а я осталась рассеянно стоять и смотреть ему вслед. Пришлось даже догонять. Из-за этого я почувствовала себя неправильно и глупо, это он меня сюда привез, а не я его.

– Так зачем мы сюда приехали? – произнесла ему в спину, когда наконец оказалась на площадке перед большими двустворчатыми дверями под старину.

Герберт потянул одну из тяжелых створок, пропуская внутрь, в большой холл, где каждый шаг отдавался эхом.

– Для начала за дневниками Лорейн Сакс, и, если я прав, то и еще за одной вещью.

– Она вела дневники? – удивилась я, потому что впервые слышала.

– В горах, где они скрывались после побега из Панема, было весьма скучно, – поведал инкуб. – Чем еще ей было заняться длинными вечерами?

Он уверенно двигался куда-то вперед, делая один большой шаг там, где я едва успевала сделать два. Сейчас в музее было еще слишком рано для экскурсий, и мне казалось – я иду по пустынному кладбищу, только вместо надгробий витрины с экспонатами и портреты давно умерших людей.

Женщины в основном блондинки: Торани Фокс, ее родная дочь Лизабет и приемная Лорейн, а вот мужчины разные. Аластар Фокс – темноволосый брюнет, Деймон Сакс – шатен в очках и с тростью в руках. Предметы, кстати, лежали тут же, под стеклом. Блестели стеклышками и сверкали серебром набалдашника, и, кажется, время совершенно не трогало их.

После шла целая плеяда портретов, а затем и снимков детей и внуков этих людей. Я видела их десятки раз в учебниках, потому взгляд скользил мимолетно, нигде не задерживаясь.

Герберт дошел до дверей с кодовым замком в конце залы. Набрал какую-то комбинацию, дождался одобрительного писка и потянул за ручку.

– У вас в любое помещение страны такой беспрепятственный доступ? – все же не сдержала удивления я.

– Нет. Но конкретно в музей я запросил допуск сразу после посещения твоей сестры. И мне его оперативно предоставили.

Действительно, о чем я спрашиваю. Кто же ему откажет? Даже охрана сгинула в неизвестности.

Мы оказались в коридоре, длинном и пустынном, и я уже вновь приготовилась бежать за спешащим вперед инкубом, но он открыл ближайшую к нам дверь и поманил внутрь.

Здесь было заметно холоднее, чем в основных помещениях, и я зябко поежилась в своей кофточке, которая вдруг оказалась не по температуре легкой.

– Тут специально поддерживают особую температуру и влажность, чтобы экспонаты чувствовали себя хорошо. – В голосе Герберта послышались отголоски эмоции. С непривычки я даже удивилась этому, ведь он говорил о неживых вещах так, словно те умели чувствовать.

Одна за другой в помещении загорались лампы, подсвечивая предметы в витринах. С удивлением я уставилась на ближайшую ко мне коробочку-артефакт, создавшую защитную завесу вокруг объектов, чтобы посторонние не могли проникнуть за периметр.

– Но ведь она же там, – я указала себе за спину. – В основном зале.

– Там подделки. Все настоящие хранятся здесь. Стареют, доживают свой век.

Герберт двинулся вперед, но теперь я за ним не спешила. Наоборот, шла медленно, разглядывая каждую диковинку под стеклом. Обветшалые книги, поцарапанный мундштук, какие-то кольца, а вот и очки Сакса. И выглядели они намного более плачевно, чем те, в основной экспозиции.

До Герберта я добралась спустя пару минут, он уже расположился за большим столом и теперь очень осторожно тонким пинцетом и руками в перчатках перелистывал листы тетради.

– Вот, – наконец произнес он, останавливаясь на одной из страниц. – Лорейн описывает, как ее муж выжил при покушении во время переворота. «…Стазис – странное состояние, при котором человек не дышит, а его сердце не бьется, но при этом он продолжает жить. Деймону очень повезло с дворецким, который не просто сумел выкрасть его тело из морга, но и привести в действие медицинский артефакт.

И как же теперь жаль, что следы Ричарда потерялись где-то в Панеме. Нам с Деем очень бы хотелось знать, что со стариком все в порядке, и он выжил».

– О каком артефакте речь? – спросила я, когда Герберт закончил чтение.

– Трость с серебристым набалдашником. – Инкуб встал из-за стола и подошел к одной из витрин, там на специальных подставках действительно лежала трость, вот только набалдашник почернел от времени. – Я читал дневники Лорейн еще в детстве. Через несколько страниц она расскажет, что металл потускнел после активации стазиса. Вещица была полезной, но одноразовой.

– И к чему вы это ведете? – склонившись над витриной и разглядывая артефакт так близко, что по стеклу расплывался туман от моего дыхания, спросила я.

– Состояние Тиффани похоже на этот самый стазис. И если она артефактор, а все говорит именно об этом, то в момент аварии какая-то вещь рядом с ней стала аналогом этой трости. Таким же активатором. Вопрос только, какая именно? И как ее теперь найти, чтобы этот самый стазис снять.

Я резко выпрямилась и посмотрела в глаза Герберту. Мне постоянно казалось, что он надо мной шутит и издевается, вот только лицо абсолютно серьезное. Он не просто верил в то, что говорил, – он утверждал.

– Допустим! Но это может быть ЧТО угодно, хоть обломок кара, который давно сгнил в утиле. Что в таком случае?!

– И здесь мы возвращаемся к моему предложению, где ты помогаешь мне, а я помогаю тебе.

Кажется, скрип моих зубов раздался эхом по всему помещению.

– Даже боюсь предположить, чем вы можете помочь? Вызвать шаманов и станцевать с бубном вокруг моей сестры?

– О нет, глупая девочка. Я могу достать книги по артефактологии. Те самые, с помощью которых артефакторы учились создавать настоящие чудеса, и ты сотворишь такое же чудо для своей сестры. Спасешь ее своими руками. А взамен сделаешь то, о чем я тебя просил.

– Вы точно ненормальный, если решили, что я – артефактор и сумею сделать что-то подобное.

Герберт неожиданно сделал шаг ко мне, и я тут же отошла подальше, но он без зазрения совести загнал меня в ловушку между собой и ближайшей стеной.

– Ты уже это сделала, только не поняла как. – Он коснулся рукой пространства под моей грудью, там, где под кофтой прятался шрам и билось искусственное сердце. – Вначале я решил, что артефактом стала одежда или украшение, но сегодня на тебе нет ничего из того, что было вчера. Зато есть сердце, которое я не сумею вынуть из тебя при всем желании заставить тебя подчиняться…

Внутри меня все похолодело… то бишь он рассматривал подобные варианты. Язык онемел, и я даже не могла пискнуть, пока Герберт продолжал: – Пойми же ты, я не злодей, не чудовище, я – инкуб, которому нужен наследник. Мне чуждо многое из того, что ты называешь человеческим, но так же, как и ты, я цепляюсь за любые возможности. У тебя цель – спасти сестру, у меня – получить сына. Я дам тебе все! Положение в обществе, деньги, слуг. Если надо, женюсь на тебе, куплю машину, дом, привезу кусок настоящей Луны…

Что-то щелкнуло в сознании от последних слов, и я отмерла:

– Купите себе душу, – процедила я и, упершись руками ему в грудь, оттолкнула, просто чтобы высвободиться.

Сакс отступил на шаг и произнес:

– Она не продается.

Глава 7

И все же я сбежала. Или стратегически отступила, потому что думать о себе как о стратеге было приятнее, чем как о трусихе.

Герберт слишком ошарашивал меня, чтобы я успевала здраво и рационально реагировать на все, что он делал или говорил. В душе поселился страх наломать дров, а еще я почувствовала внезапную потребность в совете более знающего и опытного человека.

К чести инкуба, догонять он меня не стал, иначе я бы точно восприняла это как прямую угрозу.

Уже через час, сидя в сквере, я пила купленный в ближайшей забегаловке тройной кофе и медитировала на экран визофона.

Номер Ричарда светился пятнадцатью цифрами, а я стояла перед главным вопросом сегодняшнего дня: набирать или не набирать.

В итоге, допив последний глоток панемиано[2] с молоком, нажала на кнопку вызова и вслушалась в длинные гудки.

Стоун не поднимал долго, спал, наверное. Я даже ему позавидовала, он, в отличие от меня, по ночам не работал, убитых девушек в подворотне не находил и по музеям с сумасшедшим инкубом не гулял… Мне же можно было зубочистки в глаза вставлять, и, если бы не общая нервозность ситуации, я бы постаралась отрешиться от всего и поехать домой спать, вот только не выходило. Все происходящее меня слишком беспокоило, чтобы спустить на тормозах.

– Слушаю, – наконец подняли трубку с той стороны.

Как и предсказывалось, голос был сонным.

– Доброго утра, мистер Стоун, извините за беспокойство, – залепетала я. – Но тут кое-что произошло…

– Опять мой брат? – догадались с той стороны.

– Да, и кое-что еще… Он по-прежнему настаивает, что я артефактор и…

– Расскажешь при встрече, – с каким-то особым пониманием ответил он. – Через час в моей лаборатории. Ты же помнишь, откуда сбежала в прошлый раз?

– Угу.

– Вот и славно. Жду тебя там. Позвонишь, как будешь на месте, я спущусь.

Из центрального парка до лаборатории Стоуна ехать пришлось минут сорок, а потом еще и плестись пешком до здания, на котором светилась эмблема «Сакс-технолоджис». В отличие от их центрального офиса, небоскреба, которой был виден из многих точек города, это строение имело всего этажей тридцать. Оказавшись в просторном холле, я села на диванчик для посетителей и набрала номер Ричарда повторно. Речи о том, чтобы подняться к нему самой, даже не было. Здесь стояли пропускные рамки для работников, к которым я не относилась.

Звонок Стоун сбросил. Решив, что я не вовремя, стала просто ждать, и спустя минут десять он вышел из лифта. Его я заприметила сразу.

Все же в отличие от своего инкубского братца Ричард взгляд притягивал своей положительной аурой. Не знаю, почему так, но верилось ему гораздо лучше, чем Герберту, у которого непонятно что на уме.

– Выглядишь отвратительно, – вместо приветствия произнес он, будто мы давние друзья. – Дай угадаю, ты сегодня не спала? Опять всю ночь танцевала?

Я кивнула.

– А почему? – удивился он. – Я же оплатил лечение твоей сестре, какой смысл теперь работать в стрип-клубе?

Прикусила язык, потому что, если бы ответила правду, вышло, что противоречу сама себе. Ведь кто знает, как обернутся обстоятельства завтра? Сегодня он мне помогает с сестрой, а завтра передумает. Сильным мира сего слишком просто получать желаемое, если они хотят осложнить кому-то жизнь, поэтому потерять работу, пусть даже такую отвратительную, мне не улыбалось. Я должна была иметь свои тылы и пути отступления.

Что, впрочем, не мешало мне сейчас прибежать за помощью именно к Ричарду.

– Где-то же мне нужно работать, пока не найду что-нибудь стоящее, – ушла от честного ответа. – Я пришла поговорить о вашем брате, он сегодня приезжал и опять уговаривал…

Мужчина остановил меня жестом, после потер виски, немного поморщившись, словно от боли, и, посмотрев еще раз на меня в упор, произнес:

– Давай за завтраком. С утра ничего не ел, и что-то подсказывает мне, ты тоже. Здесь есть столовая для работников.

Отказываться не стала, тем более что желудок действительно сводило от голода, а от выпитого ранее кофе становилось только хуже.

Столовая оказалась довольно простой, хотя мне казалось, что даже такое место в пафосной фирме столь высокого уровня должно блистать космическими технологиями, но все выглядело весьма скромно.

Раздача, похожая на те, что бывают в школьных столовых. Подносы и приборы в начале длинного пути, а после десятки блюд на выбор. Пожалуй, единственное отличие от школы, так это разнообразие, особенно десертов в самом конце.

– Питание работникам оплачивает фирма, так что бери все, что захочешь, – подбодрил меня Ричард, когда я немного растерялась.

Взяв обычный салат и яичницу с беконом, я шла следом за мужчиной и поражалась тому набору блюд, который он ставил на свой поднос. Все сладкое. Все очень-очень сладкое. Он миновал салаты, горячее, зато завис на всевозможных десертах.

Уже на выходе его догнала одна из работниц с бейджем фирмы и передала пакетик с чем-то шуршащим внутри.

– Как всегда, – улыбнулась она, Ричард тоже расплылся в самой очаровательной из улыбок.

– Это Магда, – пояснил мне он, стоило нам отойти к дальнему уединенному столику. – Она печет потрясающие пончики.

Я же была в полной растерянности, оглядывая его поднос. Нет, мужчины-сладкоежки – это случается, но в таком варианте, пожалуй, я видела впервые.

– Гипогликемия, – поймав мой взгляд, пояснил Ричард. – Даже не нужно быть инкубом, чтобы прочесть, о чем ты думаешь, по твоему озадаченному лицу. Если я не буду есть много углеводов и сладкого, то ничем хорошим для меня это не закончится. Особенно это касается завтрака, когда после сна уровень сахара в крови сильно падает.

Где-то когда-то я слышала про эту болезнь, кажется, она очень часто наследственная, хотела похвастаться знаниями, но вовремя прикусила язык, вспомнив, что Роберт приемный. И тема для него наверняка неприятна.

– Ты хотела поговорить о моем брате, – напомнил Стоун. – Можешь начинать.

Я уже открыла рот, чтобы выложить все о последних четырех часах моей жизни, но тут же решила повременить, задав вначале другой интересующий вопрос.

– Почему, в отличие от остальных инкубов, никто не знает Герберта в лицо и его фотографий нет в газетах и новостях?

Мужчина вскинул на меня взгляд, неторопливо отпилил вилкой кусочек от вишневого пирога, положил в рот, медленно прожевал и только потом ответил. Все в той же манере, что и брат – вопросом на вопрос.

– А с чего ты взяла, что знаешь в лицо остальных инкубов?

– Ну как же? По визору показывают.

– Там показывают достаточно ерунды, чтобы перестать верить визору. Все, кого ты знаешь как инкубов, не более чем подстава.

– Но ведь…

– Как бы ни странно мне это говорить, – Ричард прожевал очередной кусок пирога, запивая водой, в котором болтались не растворившиеся сахаринки, – но дар инкубов – их же проклятье. Настоящие предпочитают уединенный образ жизни, им довольно некомфортно на людях, особенно если этих людей вокруг много. Самый доступный пример для понимания: если обычного человека поставить в камеру, заполненную миллионом динамиков, каждый из которых звучит по-разному. Где-то музыка, где-то крик, где-то лязг металла. Поэтому для связи с общественностью такие, как Герберт, предпочитают иметь специальных людей. Обычно это человеческие мальчишки, выросшие с ними же и специально обученные играть роль инкуба. Так себе работа, я тебе скажу.

– А вам-то откуда знать, какая это работа?

– А как ты думаешь, кого готовили на место Герберта? – Ричард как-то особенно жестко усмехнулся. – Собственно, именно поэтому его официально как бы не существует. В отличие от других человеческих мальчишек я умею говорить инкубам «нет».

– А найти кого-то другого не сумели?

– Даже для «кого-то другого» нужна подготовка. Научиться вести себя как инкуб, говорить как они, разучиться проявлять эмоции на публике. Это занимает не один год, ведь даже мимолетная улыбка выдаст правду. Так что можно сказать, я подставил своего братишку, отказавшись быть его ширмой.

Я смерила Ричарда долгим взглядом. Все же он не белый и пушистый, каким бы безобидным не казался. Вроде бы улыбается, очень умилительно кушает сливочный тортик и, кажется, не представляет угрозы. Вот только чувствуется в нем титановый стержень, о который обламывают зубы даже подобные Саксу.

– Значит, Роберт Сакс усыновил вас специально, чтобы вы играли Герберта?

– Усыновил? Оставь эту сказочку для интерведии[3]. Мы с ним единоутробные близнецы, зачатые в пробирке путем подбора материалов с Y-хромосомой. Просто один родился со способностями, а второй, как выразился отец, – всего лишь человек. Он меня слишком стыдился, чтобы признать полноценным сыном.

Ричард придвинул к себе тарелку со штруделем и с особым гневом вонзил в него нож. В отличие от брата, своих эмоций он не стеснялся. Зато для меня его мотивы стали более понятны – поступками Ричарда руководило не столько желание насолить Герберту, сколько обида на давно умершего отца.

– А мать? – Вопрос вырвался у меня сам.

– А что мать? – переспросил Ричард и тут же ответил: – У нас с Гербертом хорошая мать.

Последняя фраза прозвучала как жирная точка в теме. Я дожевала салат, Ричард доел свое сладкое, а после, отправив тарелки на столик для отходов, произнес:

– Поднимемся наверх, там и расскажешь, зачем пришла.

На этот раз лаборатория располагалась в другом кабинете. Если прошлая была схожа с медицинской палатой, то эта с декорацией из фантастического фильма, потому что вся сплошь уставлена жужжащими приборами, названий которым я не знала, везде бесконечные трубки, лазеры и всюду знаки радиационной опасности.

Интересно и притягательно до жути.

– Ничего здесь не трогай, – попросил Ричард, указывая на свободный стул. – Если бы не эксперимент, над которым я сейчас работаю, сюда бы ты вряд ли попала.

– Что за эксперимент? – не сдержалась я. Все же пусть и невольно, но я вертела головой по сторонам. Было ощущение, что попала в святая святых на великое таинство.

– Если у тебя нет докторской степени по квантовой физике, вряд ли ты поймешь хоть слово. Итак, я слушаю. Зачем приезжал Герберт?

Максимально четко, стараясь не упускать деталей, я рассказала Ричарду все от убийства у стен клуба, которое он, впрочем, проигнорировал, до похода в музей и про якобы мое сердце-артефакт.

– Занятно. – Он провел пальцами по своему гладко выбритому подбородку, задумчиво глядя в область моей груди. – Вытащить его ты, разумеется, не позволишь…

– С ума сошли?

– Нет, но вполне мог бы купить тебе новый имплант взамен на исследование этого, – все так же задумчиво произнес он.

– Вы даже не представляете, насколько сильно похожи сейчас на брата, – не удержалась я. – У того тоже появлялись мысли меня препарировать.

Мои слова заставили Ричарда напрячься, сравнение ему явно не понравилось. Осанка стала прямее, а голос тверже:

– Тогда тебя еще больше расстроит, что я согласен с Гербертом и действительно думаю, что ты и твоя сестра – артефакторы. Ваши анализы сходны с результатами исследований тканей, что удалось получить из останков умерших двести лет назад артефакторов.

И этот туда же. Впрочем…

– Докажите! – с вызовом произнесла я. – Вы же ученый, докажите, что правы.

– Не вижу смысла. – Ричард довольно равнодушно пожал плечами. – Но на твоем месте я бы все же допустил возможность того, что мы правы. И если так, ты бы действительно могла попробовать создать нечто подобное той трости из музея.

Мои пальцы сжались. Наверное, вся проблема была в том, что после смерти родителей в чудеса я не верила и стала суровым прагматиком.

Можно назвать меня упрямой ослицей, но я ума не приложу, с чего вдруг на меня перестала действовать сила внушения Герберта. Сердце стало артефактом? Смешно же. Особенно если учесть, что даже приборами такое не измерить – не вытаскивая из меня.

И в то же время в голову пришла другая идея:

– Выходит, если я докажу обратное, что никакой я не артефактор, Герберт от меня отстанет?

– Скорее всего. – Ричард пристально оглядел меня с ног до головы. – Ты, конечно, весьма красива, хорошо сложена, но это явно не те признаки, по которым он решил, что ты должна стать матерью его сына.

– Вот и отлично! – Я поднялась со стула. – Тогда теперь уже у меня к нему деловое предложение.

– Решила его переиграть? – На лице Ричарда возникла усмешка. – Весьма самонадеянно.

– Я не собираюсь его переигрывать. Он хочет дать мне книги по артефактологии, прекрасно. Я изучу их от корки до корки и постараюсь сделать все, чтобы помочь сестре. И если у меня ничего не выйдет, то он убедится, что я для него абсолютно бесполезна.

– Ты и сама не заметила, как заглотила брошенный тебе крючок. Уже готова к первой уступке для него.

– Глупости. Плевала я на Герберта, мне нужны книги.

– С тем же успехом их могу достать я и ничего не потребую взамен.

– Наградой вам будет досада брата? – сама догадалась я.

– Какие-никакие, а чувства. И то у меня есть сомнения, что он способен испытывать нечто подобное.

– Зато вы фонтанируете эмоциями! Прямо через край.

– Меня до шести лет учили их скрывать, так что имею право! – Ричард тоже встал со стула, подошел к голографу, активировал экран, несколько минут искал что-то в бесконечных строках, запрашивал какие-то данные. – Я смогу тебе помочь с книгами, но при одном условии.

– Вы же сказали, что не потребуете ничего взамен.

И все же он точно не белый и пушистый. Разве что на первый мимолетный взгляд. Под светлым мехом спрятаны колючки, возможно, даже ядовитые. Впервые я поймала себя на мысли, что не знаю, кто меня пугает больше своей неоднозначностью: Герберт или все же Ричард.